Отправлено: 16.06.14 17:59. Заголовок: Трясясь в легкой отк..
Трясясь в легкой открытой двуколке вслед за крытым экипажем, нанятым для мадемуазель Бернар и ее горничной, а также их саквояжей и шляпных картонок, Знаменский мрачно размышлял о своем ближайшем будущем. Почему-то на ум постоянно приходил опальный автор «Путешествия из Петербурга в Москву». «На волю! На волю!» стучало в голове коллежского асессора. Вот ведь господин Радищев: не убоялся самой Государыни, а он, Знаменский, пошел на поводу у двух вовсе не венценосных особ. Позор! Позор! Теперь ему уже казалось, что мадемуазель Бернар заранее договорилась с его тёткой, чтобы заманить его в дьявольскую матримониальную ловушку. Однако надо было решать, как поступить дальше: в первую очередь, где разместить двух путешественниц до того момента, как они встретятся с Дарьей Ильинишной. Этот вопрос вызвал новый жаркий спор с Платоном: Знаменский предлагал другу переехать на несколько дней в его апартаменты с геранями, а «сестру» поселить в своей холостяцкой квартирке.
-О чем ты толкуешь, Пётр! – пылко возразил Карсавин, - Мне вещи собирать надо для отбытия в Неаполь. Нет уж, давай наоборот поступим: пусть мадемуазель Алина со своей дуэньей поживет у тебя, а ты давай ко мне – заодно поможешь со сборами.
Так и поступили: прибыв в столицу, Знаменский препроводил гостей в свою квартиру и препоручил их недрёманным заботам Григория и Аглаи, а сам, прихватив самые необходимые вещи, как-то: дорожный несессер, смену белья и «Тилемахиду» Тредиаковского для укрепления героического духа, отбыл в пенаты Карсавина, оставив Григорию наспех начерканную записку для тётушки, которую велел передать сей же час, в крайнем случае – завтра поутру, и без ответа не возвращаться. Он же заглянет домой завтра в первой половине дня.
В записке он сообщал Дарье Ильинишне, что Бог миловал, все живы-здоровы, чего и ей желают, и что он вельми надеется предстать пред ея светлые очи купно с избранницею своей руки и сердца (да, он написал именно так, немного сомневаясь в правильной расстановке слов) в самое ближайшее время.
Поздним вечером, расположившись со всем удобством на складной армейской койке в дальнем углу карсавинской гостиной, служившей последнему и спальней, и курительной, и столовой, Пётр Андреевич раскрыл «Тилемахиду» и принялся читать чеканные строки реформатора русского языка , кои должны были предостеречь его от возможных ошибок на незнакомом ему доселе поприще возвышенных чувств:
Вкупе тогда ж при ней усмотрил я сыночка Эрота, Кой летал своея вкруг матери крилышек порхом. Хоть на личишке его пребывала румяна умильность, Вся благолепность, и вся веселость любезна младенства, Только ж в глазенках его ж не знаю что острое было, Я от чего трепетал и внутрь пребезмерно боялся. Зря на меня, усмехался он; но можно приметить, Что тот у́смех лукав, ругателен, зол совокупно. Вынял из тула он тогда, не медля, златого Стрелу одну, у него из бывших, преострую ону; Лук свой напряг, и хотел уже вонзить мне ту в перси, Как внезапу явилась притом Паллада с эги́дом, И меня защи́тила, сим от стрелы покрывая.
Надеясь, что богиня мудрости защитит и его от смертоносных амуровых стрел, коллежский асессор заснул богатырским сном, выронив из рук заветное наставление. Снился ему заезд орловских рысаков, в коих первым приходил его собственный трёхлеток серой масти по кличке Телемах.
Дарья Ильинична, получив записку племянника, разволновалась необычайно. Она радовалась скорой встрече с невестой Петруши, досадовала на лаконичность послания, удивляясь его тяжеловесному слогу, но как ни удручало Дарью Ильиничну отсутствие всяких подробностей о ярославской поездке, она утешалась тем, что скоро обстоятельно расспросит обо всем Петрушу. Живя в Северной Пальмире, Знаменская не изменяла привычкам, которые многие петербуржцы назвали бы провинциальными. Дарья Ильинична охотно поставила бы ребром последнюю копейку, чтобы приветить гостью со всем русским хлебосольством. Поэтому для Полиньки загодя были приготовлены покои, которые бы одобрила даже самая избалованная столичная барышня. А сейчас Дарья Ильинична озадачилась тем, чтобы к завтрашнему дню в доме сияло все – от окладов старинных икон до столового серебра. Слуги и без того блюли в барском доме порядок, а теперь и вовсе с ног сбились. Наконец, Дарья Ильинична удовлетворенно вздохнула, оставшись довольна. Она не задумывалась о том, что неназойливое родственное участие и поддержка, ожидающие барышню Карсавину в доме на Большой Мещанской, стоили больше всего уюта и достатка, которым Дарья Ильинична так гордилась. Следующее утро Дарья Ильинична торопила каждую минуту в ожидании дорогих гостей, гадая какой окажется Полинька, мог увлечься ею Петруша в Ярославле и как лучше устроить этот брак, чтобы все было достойно. Вот и долгожданный стук в дверь, Дарья Ильинична спустилась вниз встречать Петрушу с Полинькой.
Отправлено: 30.07.14 22:53. Заголовок: В большой город, тем..
В большой город, тем более столичный, Алина ехала впервые в жизни, потому, едва их процессия тронулась от очередной – последней перед въездом в городскую черту станции, первым делом попросила непременно ехать до дома, где квартировал Знаменский так, чтобы прямо теперь же увидеть как можно больше достопримечательностей. Платон отреагировал на эту идею с энтузиазмом, а мнения Петра Андреевича девушка уточнить не решилась. В отличие от своего приятеля, который дорогой довольно часто заглядывал в их с Настасьей экипаж, интересуясь, все ли благополучно и не нужно ли чего-нибудь дамам, новоявленный «жених» Алины казался постоянно не в духе, а по мере приближения к столице и вовсе сделался молчалив и мрачен, что Чальд-Гарольд. Потому и обращаться к нему лишний раз не хотелось. Наблюдая за его поведением, Настасья уже не раз украдкой шепнула воспитаннице на ушко про свои опасения: и про то, что «странный он чегой-то», и про то, что «не глядит на них почти», а коль и глянет, так от взгляда того разу как-то на душе «тиско» становится… Признаться честно, «тиско» - тоскливо и неуверенно, на душе становилось и у самой мадемуазель Бернар, когда она вдруг начинала сомневаться в благополучном исходе их авантюры. Но всякий раз она гнала прочь эти трусливые помыслы, убеждая себя, что лучшего выхода у них все равно не было, а что будет дальше – один Бог ведает. А он милостив, значит, и пропасть не даст.
Впрочем, стоило, наконец, оказаться посреди широких прямых как стрела улиц, образованных прекрасными каменными домами высотой чуть не до неба, с богатой отделкой – Алина прежде нигде таких не видала; стоило набрать полные легкие прохладного сырого ветра – дыхания близкой Балтики, как она поняла – этот город ей подходит. И они вскоре непременно с ним подружатся.
Устроенная Платоном небольшая экскурсия близилась к завершению. Узнав, что они почти приехали, Алина стала рассматривать дома, попадавшие в поле ее зрения, уже, так сказать, с практической целью, пытаясь угадать, в котором ей предстоит коротать время в ожидании приглашения от госпожи Знаменской. Местом назначения оказался доходный дом на набережной Невы, куда они, в конечном итоге, и выехали. Квартира Петра Андреевича заметно отличалась от увиденных Алиной чуть ранее роскошных резиденций своими скромными размерами и некоторым аскетизмом обстановки. Однако все нужное для жизни в ней имелось сполна.
Дабы не смущать дам и ничем не пятнать их репутации, Знаменский, собрав с собой лишь самое необходимое, благородно удалился на постой к другу Карсавину, предоставив Алине и ее наперснице собственную квартиру и прислугу в ней в полное распоряжение. Сообщив лишь предварительно, что записка об их прибытии в город Дарье Ильиничне уже послана, стало быть, ожидание встречи не затянется. Благо, что нынче уже заметно вечереет, а значит, нынче останется только поужинать с дороги, отдохнуть, как следует – а там уже, бог даст, и долгожданная встреча с тетушкой.
Наутро, проснувшись ни свет, ни заря, а по правде, почти и не спав вовсе – то ли от волнения, то ли от непривычки к чужому ложу: как Алина поняла, постелили ей на кровати Знаменского, девушка первым делом огляделась по сторонам. Сквозь неплотно зашторенные окна пробивался луч солнца, по-хозяйски устроившийся на лбу мирно похрапывающей на кушетке в углу Настасьи, но явно ей не мешающий. Из-за закрытой двери спальной доносились смутные голоса – по всей видимости, слуги уже встали, но гостий пока решено был не будить. В другом углу комнаты на кресле еще с вечера было наглажено и разложено платье для сегодняшнего выхода. Нежнейшего зеленоватого оттенка с едва заметным цветочным рисунком муслина, оно было изготовлено Настасьей прошлым летом для драмы из современной жизни, в которой Алина исполняла роль деревенской барышни, обманутой заезжим столичным барином и бросившейся после этого в омут от тоски и безысходности. И очень подходило к броской внешности мадемуазель Бернар. Потому она сразу решила, что впервые покажется в образе… ну да, все той же «деревенской барышни» на глаза неведомой Дарье Ильиничне только в нем. Разве что без грима и румян, необходимых на сцене, но невозможных в обыкновенной жизни. «А ведь и не помешало бы немного…» - подумала девушка, на цыпочках подойдя к зеркалу над комодом и рассматривая в нем свой бледный от бессонницы лик.
- Просыпайтесь, гостьюшки дорогие! – коротко постучавшись, в спальню вкатилась пухленькая, похожая на сдобный колоб служанка Аглая, на ходу отдергивая штору и распахивая окно, впуская внутрь комнаты свежий воздух раннего летнего утра и звуки городской жизни. – Петр Андреевич только что дворового мальчишку от Карсавиных прислали со словами, что через час заедут сопровождать вас к Дарье Ильиничне!
- Как?! Всего через час? – переполошилась Настасья, но опасения были напрасными, собираться – если нужно, Алина умела и за куда более короткий временной промежуток. Потому ровно через час в гостиную квартиры Знаменского она вышла уже при полном параде и в образе Полиньки Карсавиной, так как его понимала: аккуратное скромное платье, строгая, против обыкновенного буйства смоляных локонов, прическа, глаза, опущенные долу и тихий голос. Идеальная провинциальная барышня до соблазнения столичным барином.
- Ну, что скажете, Петр Андреевич? Верно ли я трактую свой образ? – слегка улыбнулась она, устремляя потупленный прежде взор на поднявшегося навстречу Знаменского.
Отправлено: 01.08.14 08:54. Заголовок: Знаменский был ошело..
Знаменский был ошеломлен и некоторое время тупо молчал, глядя на свою "невесту": перевоплощение из дьявольски соблазнительной нимфы, чье призвание плясать на подмостках в такт с козлоногим Паном в скромную провинциальную Леду было полным и не подлежало сомнению. Он вскочил с кресла и тут же без сил рухнул обратно. Черт побери! Увидев "мадемуазель Полину" на улице, он бы ее просто не узнал! Вместо удушливо-пряной французской лилии - благоухающая свежестью английская роза! А она действительно способная актриса - промелькнула мысль и поклонник изящных искусств почувствовал робкие уколы совести за то, что лишил Театр , пусть и на время, такого дарования. Но светский этикет уже призывал его к действиям громкими звуками труб и литавров. Петр Андреевич снова вытащил свое ослабевшее тело из уютных объятий вольтеровского кресла и быстро подошел к изумительному образчику то ли лицедейского ремесла, то ли женского коварства.
-Вы неотразимы, сударыня! Трактовка настолько же верна, насколько Вы сами - прекрасны! - произнес он с пылом, самого его немало удивившим и склонился над изящной ручкой, вложив в свой поцелуй несколько больше страсти, чем дозволялось правилами приличий.
Наемный экипаж уже ждал под окнами и, выведя свою даму на улицу, новоявленный Дон-Жуан (разумеется, ведущий свое происхождение из-под пера Байрона, а не из Севильи) распахнул перед ней дверцу и ловко подсадил, помогая войти внутрь. Руки немного дрожали, но это ничего: пока они доберутся до особняка тётушки, он успеет прийти в себя.
-Трогай, Трофим! - высунувшись из кареты, приказал Знаменский знакомому кучеру, который уже не в первый раз исполнял обязанности извозчика для его знакомых дам, и пара лошадей бодро зарысила по мостовой.
Весь путь до дома Дарьи Ильиничны пара заговорщиков провела в молчании: Знаменский от охватившего его смущения, мадемуазель Полина бог ее знает от чего. Возможно, ее спутник не вызывал в ней желания говорить, как, впрочем, и других желаний.
Перед дверью особняка сцена повторилась: Петр Андреевич выскочил из экипажа и принял в крепкие и надежные объятия драгоценную ношу (снова вопреки всем писаным и неписаным законам: ведь достаточно было подать даме руку) Опустив мадемуазель Полину на твердую землю, он наказал Трофиму ждать сколько понадобится и подойдя к двери, громко постучал.
Отправлено: 03.08.14 17:57. Заголовок: Когда Знаменская спу..
Когда Знаменская спустилась вниз, спеша обнять долгожданных гостей, лакей у парадной, высоченный, видный малый, но не слишком проворный, только-только степенно двинулся к двери. Дарья Ильинична не удержалась от сердитого окрика, дав себе слово отослать лентяя в деревню, пусть за сохой походит. Видя барский гнев, провинившейся лакей принял у гостя шляпу, перчатки и трость с такой предупредительностью, что дворне, издали тихонечко наблюдавшей за происходящим стало кое-что ясно. - Оно понятно, - вздохнула горничная, - своих-то детей Бог не дал, хоть к чужим прилепиться. Опять же родная кровь.
- Петр Андреевич! Полина Гавриловна! – радостно воскликнула Дарья Ильинична. - Я уж заждалась! Милости прошу! Добро пожаловать!
После родственных объятий и знакомства с Полиной Гавриловной, Дарья Ильинична себе попеняла.
- Да что же я вас на пороге держу. Пройдемте в залу. Откушать чаю. Хотя в некоторых домах этикет уже изгнал из гостиных самовары и похитил у хозяйки право разливать чай, но у меня все по старинке.
И действительно пузатый, одетый в медную броню самовар сверкал медалями, важно пофыркивал, делая смотр своему «войску». Всевозможные крендельки, пряники, слоеные пирожки, вишенное варенье, которое, как помнила Дарья Ильинична, было особенно любимо Петрушей в детстве, манили к себе. Когда гости со всей учтивостью были усажены, а в чашки мейсенского фарфора был разлит ароматный чай, Дарья Ильинична, не забывая потчевать гостей лакомствами и застольной беседой, исподволь любовалась ими. Как ни воображала Дарья Ильинична себе мадемуазель Карсавину особой достойной самого искреннего расположения и внимания ее племянника, все оказалось даже лучше чем мечталось. Хороша собой, воспитана, скромна, без той жеманности, что так портит провинциальных барышень...Право, первое впечатление ничем не было испорчено. Дарья Ильинична, наконец, решив, что смиряла свое любопытство достаточно долго, приступила к расспросам о Ярославском житье-бытье Полины Гавриловны для начала справившись о здоровье тетушки своей гостьи.
- Не передавала ли Елизавета Евграфовна с вами письмо для меня? - деликатно осведомилась Дарья Ильинична. Для нее было важно получить одобрение родственницы Полины Гавриловны.
Эффект, произведенный на Знаменского, не стал неожиданностью для Полины. Она знала, что хороша в этом платье… да что уж там: знала, что просто хороша собой внешне и даже не раз этим пользовалась. Конечно, не так откровенно и напрямую, как это делали подчас иные ее товарки по актерскому цеху. И все же, подать себя нужным образом мадемуазель Бернар никогда не стеснялась, полагая это одним из важных свойств настоящей актрисы. Ведь ей важно не только уметь привлечь к себе внимание, но и удержать его в течение всего спектакля. А «спектакль» Алины только начинался. Странно было другое. Обычно, она довольно спокойно относилась к самым бурным восторгам в адрес собственной внешности. Но вот незамысловатый комплимент Петра Андреевича отчего-то затронул ей душу настолько, что Алина заметно смутилась. К счастью, заметно это было лишь ей одной – «держать лицо» и не подавать вида она умела прекрасно. Пожалуй, внимательного или хорошо знакомого с нею человека и озадачила бы эта вдруг усугубившаяся молчаливость и даже некоторая отрешенность девушки, с которой та держалась по дороге к дому госпожи Знаменской, но она вряд ли бы задела любопытство менее заинтересованного наблюдателя. К тому же, нервничать перед первым визитом в незнакомый дом вполне естественно для всякого. Благо, что и Знаменский не донимал лишними расспросами.
На пороге дома тётушки Петра Андреевича волнение Алины лишь усилилось. Еще до этого момента, пытаясь представлять себе Дарью Ильиничну, она мысленно рисовала себе строгую очень пожилую даму, несомненно, самодурного нрава – иная вряд ли стала бы выдвигать условия вроде того, какое эта особа поставила перед племянником, заставив тем последнего ступить на путь обмана. Однако в парадном, от подножия великолепной мраморной лестницы навстречу вошедшим гостям устремилась изящно и без вычурности одетая особа, немолодая, но еще и не настолько дряхлая, чтобы можно было записать ее в безнадежные старухи. Хотя, по словам племянника, ей должно было теперь быть никак не меньше шестидесяти пяти – возраст, кажущийся мафусаиловым, когда тебе самой лишь девятнадцать. Довольно быстро обменявшись положенными репликами приветствия – после того, как Знаменский представил Алину… то есть, конечно же, Полину Гавриловну, все трое переместились в столовую. Комната эта, по ощущению девушки, была вряд ли многим меньше по площади, чем весь зрительный зал ярославского театра.
Поначалу непритворно робея и не смея поднять глаз, немного успокоившись, Алина стала держаться более непринужденно. Во многом это была заслуга Дарьи Ильиничны. От нее буквально веяло радушием и гостеприимством. Но, невольно устремляясь навстречу этой доброте, Алина всякий раз мысленно строго напоминала себе, что нравится госпоже Знаменской вовсе не она, бывшая актриса провинциального театра, но некая мадемуазель Карсавина. Потому и обольщаться не стоит. Хотя и хотелось, действительно хотелось хотя бы на мгновение вообразить, что все происходящее вовсе не спектакль, а на самом деле. И Петр Андреевич похвалил нынче вовсе не то, как Алина вжилась в новый образ, а ее саму. Впрочем, расслабиться времени не было. Дарья Ильинична оказалась женщиной не только доброй, но и весьма любопытной. Конечно, Алина еще до отъезда в Петербург выспросила у Карсавина все то, что необходимо было знать о жизни его сестры. Но в некоторых самых простых вопросах, вроде того, какой цвет в одежде предпочитает настоящая Полина, какими духами пользуется, что любит из украшений, Платоша оказался на удивление несведущ. И это беспокоило. Мало ли, о чем зайдет у них с Дарьей Ильиничной беседа. Вот и вопрос о письме, которое должна была – или все-таки не должна?! – привезти с собой в столицу «Полинька», привел ее в замешательство. Метнув короткий взгляд на сидящего напротив нее за столом Знаменского и в то же мгновение осознавая, что выкручиваться придется, видимо, самой – надо будет, кстати, после сказать ему все, что она думает по поводу подобной непредусмотрительности, Алина сделала глубокий вздох, потупилась и через мгновение вдруг подняла на тётушку глаза… полные слез, готовых вот-вот хлынуть наружу.
- Ах, дорогая Дарья Ильинична! Я так виновата перед вами!
Совсем не ожидавшая подобного в ответ на свой вполне заурядный вопрос, госпожа Знаменская, казалось, опешила. А мадемуазель Бернар, пользуясь возникшей заминкой, тотчас пустилась развивать успех.
- Письмо было, но я его потеряла! – с отчаянием в голосе сетовала она горестным видом. – Потеряла, и побоялась признаться в том даже Петру Андреевичу, опасаясь, что он сочтет меня растяпой и будет презирать! Я думала, что про него никто и не вспомнит… Но я заслужила, право, заслужила за свое легкомыслие любую кару!
Две крупных слезинки сорвались с ресниц и резво потекли по щекам девушки, вновь склонившей низко голову, словно настоящая преступница, ожидающая вердикта судьи. В голове при этом была лишь одна мысль: не пережала ли лишнего с трагизмом, не переиграла ли?..
Отправлено: 09.08.14 19:14. Заголовок: Знаменский в очередн..
Знаменский в очередной раз подивился способности слабого пола находить уязвимые места в обороне противника. Но как он мог забыть сразу же вручить письмо тетушке?! "Впрочем, тут обо всем позабудешь", - подумал он, метнув быстрый взгляд в сторону той, что так удачно сумела изобразить кающуюся грешницу. Надо отдать должное мадемуазель Полине: сыграно было безупречно, а главное – как быстро она отразила выпад своей старшей соперницы! Если бы письмо не лежало в нагрудном кармане его сюртука, он бы порадовался находчивости своей сообщницы. Теперь же от него требовалась лишь скромная услуга статиста, подающего нужную реплику примадонне, что он и сделал: резво вскочил со стула и склонился над трепещущей ручкой, подумав, что за последние пару часов делает это уже не в первый раз.
-Дорогая! Не надо так переживать! Ведь это я всему виной! – с пафосом провинциального трагика воскликнул Петр Андреевич, выпрямляясь, - Растяпа! Забывчивый, самонадеянный фигляр.
«Да, именно что фигляр» - промелькнула неприятная мысль
-Вы ничего не теряли, душа моя - продолжил он, прижимая руку ко лбу, - Это я, не доверяя женской привычке класть важные предметы в самые неподходящие места, потихоньку взял письмо с Вашего туалетного столика, куда вы его случайно положили перед самым выходом из родного дома, и поместил в свой дорожный несессер, а Вам запамятовал об этом сказать!Простите великодушно: никогда не желал стать причиной Ваших слёз!
«Что это я несу?» - промелькнула новая мысль. – «Какой к черту туалетный столик и каким образом я оказался в спальне незамужней девицы? И как же я забыл предупредить мадемуазель Полину о том, что Платон вчера вечером и своей собственной рукой написал рекомендательное письмо? То есть не рекомендательное, ну да все едино»
Его почерк тетушке был хорошо известен, а почерк Полины ей предстояло вскорости узнать: дамы любят обмениваться ничего не значащими записочками в виде приглашений и благодарностей. Потому пришлось просить Платона о последней услуге перед отъездом в Неаполь.
-Ma tante, - пытаясь замять оплошность, заключил он, извлекая из нагрудного кармана сложенный лист бумаги и протягивая его тетушке, - Вот адресованное Вам письмо от Елизаветы Евграфовны, писано ее рукой третьего дня. В Ярославле..., - зачем-то уточнил он, как будто у кого-нибудь могли возникнуть сомнения в том, где живет опекунша ярославской невесты.
- Полно, душа моя, не плачьте, - только и успела промолвить Дарья Ильинична, прежде чем Петруша, которого она всегда считала изрядным флегмой, немало ее удивил. Порывистая речь, проникнутая некоторым волнением, так отличалась от обычного выдержанного, спокойного тона Петра Андреевича, что Дарья Ильинична не знала, кого ей прежде успокаивать: плачущую гостью или племянника, по непонятной причине лишившегося привычного самообладания. - Полно, полно, - повторила она, принимая протянутое письмо. Несчастное лицо Полиньки растрогало Дарью Ильиничну.
- О какой каре вы говорите, дорогая? Это всего лишь досадное недоразумение, которое уже разрешилось.
Дарья Ильинична материнским жестом промокнула слезы девушки платком и ласково обняла ее за плечи.
- Усталость и волнение с дороги не скоро проходят. Это все нервы…Пройдемте, я покажу вам ваши покои. Вам нужно отдохнуть немного, а вы, Петр Андреевич, не скучайте без нас.
Радушно устраивая Полину Гавриловну в отведенных для нее комнатах, убранных изысканно и со вкусом, Дарья Ильинична не могла не думать о словах своего племянника. Наказав Полиньке отдыхать и чувствовать себя как дома, Дарья Ильинична оставила ее под предлогом, что гостья утомилась, а хозяйке все же следует прочесть письмо, вызвавшее столько треволнений. Однако Дарью Ильиничну волновало вовсе не ярославское послание, а некоторые обстоятельства с ним связанные. Вернувшись в гостиную, она в задумчивости присела в кресло и с укором сказала. - Удивили вы меня, Петр Андреевич.
Постучав письмом по подлокотнику кресла, словно желая привлечь внимание племянника к сему предмету, и выдержав короткую паузу, Дарья Ильинична продолжила.
- Так откуда вы говорите взяли это письмо? Да еще и потихоньку.
Отправлено: 13.08.14 17:43. Заголовок: В самых изысканных и..
В самых изысканных и почтительных выражениях попрощавшись со своей "невестой", Пётр Андреич тем временем лихорадочно пытался сообразить, что бы такого прилгнуть тетушке, чтобы исправить или хотя бы затушевать свою промашку. В том, что она спросит об инциденте с письмом, он нимало не сомневался, чувствуя себя при этом нашкодившим кадетом-первогодком, которого ожидало суровое наказание. И вопрос не заставил себя ждать.
-Ma tante! - неподдельное негодование, отразившееся на лице племянника, сделало бы честь все тому же провинциальному трагику, - В чем вы меня подозреваете?! То есть даже не меня, а мадемуазель Полину! Разве Вы не убедились, что скромнее и благопристойнее девицы не сыскать ни в столице, ни в провинции? Но извольте, расскажу как было.
Знаменский встал со стула, чтобы обрести второе дыхание:
-Выезжали мы поздним вечером, в сумерках. Мадемуазель и ее горничная уже заняли места в экипаже и прощались с плачущей Елизаветой Евграфовной. И вдруг все разом вспомнили, что мадемуазель Полина оставила на спинке кресла свою любимую шаль, подарок брата. Чистый индийский кашемир цвета спелой вишни с тисненым узором, легкий как паутинка. Поскольку я не желал быть помехой прощанию, то сам вызвался сходить за шалью. Уверяю Вас: это был единственный случай, когда я вошел в девичью спальню! М-да... Так вот, найдя шаль, я бросил случайный взгляд на столик и увидел письмо. Представьте мое возмущение: оставить такую важную вещь! Но это еще не все: на столике осталась гореть свеча, а ведь достаточно одной искры, чтобы возгорелся пожар: дом у Карсавиных деревянный и довольно старой постройки, вспыхнул бы в один момент! Затушив свечу и забрав письмо с шалью, я вернулся к экипажу, но Полину смущать не стал, решив, что надежнее всего довезти письмо самому.
Пётр Андреевич запоздало сообразил, что теперь, чтобы придать убедительность истории, ему придётся покупать "невесте" тёмно-вишнёвую шаль, причём чем скорее - тем лучше.
-Увы, ma tante, - вздохнув, заключил Знаменский, - Таковы современные молодые барышни: совершенно нельзя положиться на их память, совершенно! Я нисколько не удивлюсь, если мадемуазель Полина оставила шаль в наёмном экипаже.
Дарья Ильинична кивнула, то ли собственным мыслям, то ли, соглашаясь, что современные барышни донельзя рассеянны.
- Прости меня, Петруша, за резкость слов, но ты невольно признался, что был комнате девицы. Я не сомневаюсь в твоей порядочности, тем не менее, объяснение сего поступка мне было необходимо знать, не могла же я сделать вид, что не слышала этих слов. Однако, Петруша, твоя горячность и то рвение, с которым ты говорил, так тебе несвойственны… Я буду только рада предположить, дружочек, что они вызваны твоим расположением к мадемуазель Полине не только как негласного попечителя, но и как искреннего друга. Ты прав…- Дарья Ильинична ласково потрепала племянника по руке, - такую скромность и благовоспитанность не часто встретишь, поэтому ты должен быть благодарен своему другу. Поручив сестру твоим заботам, он тем самым, быть может, думал не только о ней, но и о тебе. Теперь, Петруша, будем надеяться, что здесь в Петербурге среди светской суеты Полина Гавриловна не изменит своей детской привязанности к тебе.
Неожиданно Дарья Ильинична переменила тему спросив племянника с живым любопытством.
- Петруша, а что заставило тебя так перемениться к Полине Гавриловне? Перед отъездом в Ярославль ты уверял меня, что никакой сердечной склонности ты к барышне Карсавиной не питаешь, и если последует от тебя предложение руки и сердца, то продиктовано оно будет долгом, а не чувствами. А сейчас я вижу именно чувства…
Отправлено: 08.09.14 09:44. Заголовок: Неужели он выдал себ..
Неужели он выдал себя? Знаменского взволновало даже не это, а то, что тётя, сама того не желая, заставила его признать, что дела обстоят именно таким образом: его по-английски сухая и рациональная натура вдруг поддалась чарам провинциальной музы. Ни с того, ни с сего. Как говорится, ничто не предвещало. Что тому было причиной, он и сам не понимал: неужели перевоплощение Алины в Полину? Превращение кокетки-француженки, к коим питал он недоверие, хотя и отдавал должное мастерству, с которым эти гурии очаровывали и соблазняли мужчин, - в скромную русскую барышню, пленительную в своей безыскусности?
Нет, нет и нет! Этому безобразию надо срочно положить конец! Какие к дьяволу чувства? Минутная слабость, и ничего более. Надо срочно разубедить тётушку, чтобы она не поделилась своими соображениями с его "невестой". Не хватало ещё, чтобы мадемуазель Бернар возомнила о себе невесть что - так ведь действительно попадёшь в брачные силки. А у них договор, и ничего более - снова повторил он мысленно, пытаясь убедить самое себя, что и ему, и Дарье Ильиничне все эти амуры просто померещились.
-Вы ошибаетесь, ma tante, - придав лицу необходимое непроницаемое выражение, заявил англофил. - Вы, как и всякая женщина, видите то, что хотите видеть. Никаких чувств я к мадемуазель Полине не питаю. Только долг перед её умершим братом и моим другом заставляет меня выполнить своё обещание. Долг - это свято! Ничто не заставит меня отказаться от данного слова. Но любовь - нет уж, увольте! Это не ко мне. Но почему вообще Вас беспокоит эта сторона медали? Ведь всем порядочным и благоразумным людям известно, что в браке главное - взаимное уважение и терпимость супругов друг к другу. Стерпится- слюбится, не так ли?
Отправлено: 12.09.14 22:23. Заголовок: - Нет, не так, - нео..
- Нет, не так, - неожиданно не согласилась Дарья Ильинична. – Еще нужна хоть толика душевного расположения, из которой может возникнуть любовь. Если одного из супругов тяготит и раздражает общество другого, то терпимости надолго не хватит, а взаимное уважение… - госпожа Знаменская пожала плечами, - оно, возможно, удержит брак, но не сделает его счастливым. Да и то уважение должно быть именно взаимным. Единственное, что может спасти подобный союз – это дети. Знавала я одну пару – балованная отцом барышня, к тому же ревнивица, вышла замуж за повесу. Друг друга они не любили, но с рождением ребенка все изменилось… Однако, вряд ли тебе любопытна чужая семейная история. Позволь, Петруша, я лучше поделюсь своими планами.
Дарья Ильинична улыбнулась и начала неторопливо излагать суть своей идеи. А состояла она в том, чтобы, наконец, вывезти Полину в свет. Не прямо теперь, конечно, а когда она лучше освоится и привыкнет к столице. Рассуждая об этом, госпожа Знаменская говорила мягко, и как бы даже советуясь с Петром Андреевичем. Но при этом, у любого мало-мальски сообразительного собеседника вряд ли могло возникнуть подозрение, что возможен иной выбор места и времени, нежели тот, который уже был со всех сторон ею обдуман и заранее выверен до мелочей.
- Двенадцатого Осоргины устраивают прием по случаю именин Андрея Ивановича. Я намерена быть там вместе с мадемуазель Карсавиной, и ты тоже поедешь. Я и Ирина Аркадьевна как следует присмотрим за нашей девочкой… За девочками, – поправилась Дарья Ильинична и снова улыбнулась, - совсем забыла: у Осоргиных ведь гостит племянница, Юленька Протасова. Тоже барышня на выданье, хорошенькая, правда, несколько взбалмошная. Ну, это у них семейное. Поверишь ли, кузен ее, Васенька Осоргин, на прошлой неделе совершенно серьезно уверял меня, что пошел бы служить в театр, будь это возможно для дворянина!
Вспомнив об этом форменном святотатстве, Дарья Ильинична даже руками всплеснула.
- Помилуйте, но даже будучи заядлым театралом, рассуждать о том, что сцена – это достойное поприще? Достойное. Вот только для кого?! Что ж, у каждого свое, как сказали бы англичане «hobby»… Я правильно употребила это слово, Петруша? Так вот у тебя это скачки, а у младшего Осоргина – театр. Он даже убедил всех поставить к именинам домашний спектакль. Чудак-человек! Ну да пусть, пока он увлечен этой затеей, на другие его не хватит. Ведь это любительское представление всяко обойдется его семье дешевле карточных проигрышей и офицерских кутежей. Однако и праздничных расходов им предстоит много.
Дарья Ильинична замолчала, и вдруг взглянула на племянника, будто бы осененная внезапной идеей:
- Я вот о чем подумала, Петруша! Вся молодежь, гостившая у Осоргиных, с таким воодушевлением поддержала это, хм, начинание. Может, и нашей Полиньке принять в этом участие? Что ей скучать со мной эти дни? Или, нет, не стоит… А ты как считаешь?
Любительский театр? А почему бы и нет? Знаменский в задумчивости провёл пальцем по чисто выбритой и по-английски твёрдой верхней губе: так обычно разглаживают ухоженные усы, у него же подобный жест означал глубокое раздумье и взвешивание возможностей. Будучи занятой в спектакле, мадемуазель Полина, с одной стороны, не заскучает и погрузится в привычную ей атмосферу. С другой - он сам будет какое-то время свободен от докучливых обязанностей ходить с визитами по многочисленным тётушкиным друзьям и знакомым, сопровождая её и свою мнимую невесту. От визита, запланированного Дарьей Ильиничной на двенадцатое число, уже не отвертеться, но вот всего остального надобно по возможности избежать. У него, в конце концов, членство в Английском клубе, свои приятели, с которыми можно обсудить лошадей и скачки и выкурить сигару, обмениваясь последними политическими новостями, почерпнутыми как из газетных листков, так и от сведущих людей. Ну и тому подобные дружеские и светские обязанности, которыми уважающий себя деловой человек не должен манкировать.
-Разумеется, ma tante, отчего же мадемуазель Полине и не попробовать свои силы на подмостках, пусть и любительских? Не вижу в то ничего зазорного.
Полине наверняка достанется главная роль в постановке: с её красотой подобной чести не избежать. Юлиньку Протасову он представлял себе весьма смутно, но был уверен, что наврядли в Петербурге найдётся хотя бы два десятка таких красавиц, как та, кого он привёз из Ярославля, так что мадемуазель Протасова его "невесте" не конкурентка при распределении ролей. И кто же, интересно, будет партнёром Полины? Уж не Васенька ли Осоргин? Этого молодого человека он тоже не знал, но уже составил о нём самое нелестное представление: от большого ли ума дворянин будет во всеуслышание разглагольствовать о своём желании стать фигляром и лицедеем? Лучше бы в армию поступил или на государственную службу - но видимо, в этих областях ничем особенным отличиться господину Осоргину не светило. Зато подобные бездельники и хлыщи мастера лить сладкий яд в уши хорошеньких женщин, а женщины ведь любят ушами...Добравшись до этого пункта своих рассуждений, Знаменский нахмурился и решил, что зря вот так легко согласился на участие Полины в спектакле. Но теперь задний ход не дашь, придётся самому надзирать за процессом и в случае тревоги принять меры предосторожности.
-А Вам, случайно, не известно, какую пьесу собрался ставить господин Осоргин, ma tante? - как бы между прочим поинтересовался он, надеясь что это будет трагедия из жизни древних греков или на худой конец - времен новгородского вече. Но ни в коем случае не комедия, не пастораль и уж конечно - не водевиль. Эти жанры предполагали любовные сцены между главными персонажами, а позволить, чтобы его пусть и мнимая, но невеста, jиграла в любовь с каким-нибудь Васенькой Осоргиным, он никак не мог.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 25
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума