|
Отправлено: 06.10.09 18:59. Заголовок: Аркадий Чердынцев ..
Аркадий Чердынцев
До руки князя Чердынцева кто-то дотронулся. Это был один из докторов:
- Ваше присутствие плохо влияет на мою пациентку, - сказал он. – Прошу Вас покинуть эту комнату.
Аркадий пожал плечами и вышел в галерею, а оттуда прошел в гостиную. Делать ему было нечего, кроме как слоняться из угла в угол и думать о том, как жить дальше. Но вместо этого мысли упорно возвращали его к событиям трехлетней давности.
Ах, Юленька! Что же ты со мною сделала? – сокрушался он. – Вскружила голову, поманила за собой, заставила развестись с женой и бросила, как только поняла, что я почти без средств.
Именно тогда Чердынцев впервые понял, какую важную роль в его жизни играла Ариадна. Несмотря на свое благородное происхождение, она умела не только обмахивать себя веером на великосветских приемах. Адди знала счет деньгам, умела их добывать и ловко с ними обращаться. Оказалось, что именно благодаря этим ее способностям Чердынцев много лет жил на широкую ногу, не задумываясь, откуда берутся средства на покрытие его карточных долгов.
И как только дверь его дома закрылась за Адди, для Аркадия наступили тяжелые времена. Юленька Басаргина очень быстро вытрясла из него все, что оставалось, и ушла к другому. Через три года Ариадна вновь появилась на пороге его дома в Питере. Аркадий толком даже не успел обрадоваться ее появлению: через четверть часа он уже стоял на улице в домашнем шлафоре и шлепанцах, выставленный за долги из своего собственного дома. Пришлось князю ехать на крестьянской телеге в Чердынь – родовую деревню на Псковщине.
Сначала он не сильно отчаивался, так как рассчитывал поправить свое положение с помощью нового брака, но это оказалось нелегко, так как он не мог предложить невесте ничего, кроме своего титула. Дворянкам, однако, этого было мало, а мещанкам и купеческим дочкам - слишком много. Еще чего! Мне, потомку Гедимина, жениться неизвестно на ком? – возмущался князь. За три месяца он сделал предложение десяти благородным богатым барышням, но везде получил отказ. А не вернуть ли мне Ариадну? – мелькнула у него шальная мысль. Задумано – сделано. После череды писем с мольбами и угрозами, Чердынцев сел на старую клячу и поскакал в Питере.
Ариадна прямо с порога огорошила Аркадия новостью о предстоящем браке с Загорским! Нет! Не позволю! – подумал он и тут же состряпал маленькую, невинную ложь. – Или почти невинную. Кто же знал, что эта дура беременна? Предупреждать надо!
Владимир Загорский
Загорский почти вбежал в дом Ариадны, на ходу сбрасывая забрызганный от быстрой скачки плащ, перчатки, шляпу на руки семенящего за ним дворецкого Чердынцевых, через две ступеньки преодолел лестницу и вскоре оказался у дверей спальни, где, как он предположил, находилась теперь хозяйка дома. Там он едва не столкнулся с доктором Гельтманом, который, вероятно, очередной раз навещал свою пациентку.
- Фридрих Христофорович! - Владимир Дмитриевич отступил на шаг, чтобы тот мог пройти и поприветствовал его легким поклоном. - Как она? Надежда есть? - спросил он по-немецки, не желая терять драгоценное время на светские церемонии.
Герр Гельтман был опытным специалистом и проницательным человеком, а потому все прекрасно понял без всяких пояснений. Вместо этого он лишь внимательно поглядел в глаза Загорскому, тот выдержал его взгляд. Тогда Гельтман кивнул ему и ответил, также на своем родном языке:
- Госпожа Чердынцева очень слаба. Она потеряла много крови. К несчастью, этого ребенка спасти не удалось, но, смею надеяться, что сама она вполне сможет восстановиться настолько, чтобы впоследствии иметь еще детей. Не отчаивайтесь, герр Загорский! - с этими словами пожилой эскулап слегка похлопал его по руке. - Можете к ней зайти. Думаю, княгиня будет рада Вас видеть...Только не слишком долго, прошу Вас.
Немного успокоившись от слов доктора, Владимир Дмитриевич, поблагодарил его и, потихоньку открыв дверь, вошел в спальню Ариадны, стараясь ступать как можно тише.
...Она лежала посреди огромного ложа, прикрыв глаза, но Загорский как-то сразу понял, что Адди не спит. Он был поражен ее алебастровой бледностью и глубокими синими тенями, залегшими под глазами. В контрасте ярких рыжих волос, заплетенных теперь в строгую косу, спускавшуюся на грудь, и этой мертвенной краски лица с заострившимися чертами было что-то жуткое.
- Адди! - Загорский в несколько шагов преодолел расстояние от двери до кровати, опустился на колени у изголовья и порывисто прижал к губам ее тонкую, почти прозрачную и холодную на ощупь кисть. - Милая моя, бедная, ну, как же так вышло?
Ариадна не открыла глаз, но Владимир Дмитриевич заметил, как от этих его слов задрожал ее подбородок и бескровные губы, а по правому, обращенному к нему виску скатилась и сорвалась на подушку слезинка. Загорский осторожно поцеловал мокрый след от нее и прошептал:
- Ну, ничего, ничего! Я с тобой, я больше никому не дам тебя в обиду...
Ариадна Чердынцева
Ариадна почувствовала приход Загорского. Не услышала, не увидела, а именно почувствовала.
Сейчас он взбегает на крыльцо, входит в холл, отмахивается от дворецкого, взлетает по леснице, спешит по галерее…
Едва слышные слова за дверью подтвердили ее предчувствия. Владимир вошел… Сначала Ариадны коснулся его голос, произнесший ее имя, а затем его горячая рука легла на ее кисть, согревая, защищая и возвращая к жизни. Ариадна не смогла более сдерживать себя и разревелась, как обычная деревенская баба.
- Прости, прости, прости меня! – сбивчиво шептала она сквозь слезы. – Я не смогла уберечь нашего маленького… Это полностью моя вина… Я всего лишь на секунду поверила этому негодяю, но этого оказалось достаточно, чтобы … чтобы… Ох, я никогда не прощу себе, что не приказала своим людям выкинуть его сразу из моего дома! Ведь знала же, какой он подлец! Зачем я слушала его? Прости меня!
Давясь слезами, Ариадна пересказала Загорскому все, что случилось в этой комнате несколько часов назад, и тут же пожалела об этом: сострадание на лице Владимира медленно превратилось в ледяную маску, и только изменившие свой цвет его глаза говорили о волне эмоций, плескавшейся под ней.
Аркадий Чердынцев
Чердынцев не заметил, как задремал. Дорога, объяснение с Адди, ее обморок со всеми этими бабскими проблемами дали о себе знать. Однако спал он недолго. Его разбудил звук гулких быстрых шагов, донесшийся со стороны галереи. Аркадий вскочил со своего кресла, подошел к двери и приоткрыл ее. Образовавшейся щели было вполне досточно, чтобы увидеть, как доктор, который не так давно выставил его из спальни Адди, впускает туда высокого незнакомого господина, а сам остается снаружи. Кто это? Несостоявшийся папаша!
- Ах, ты старый сводник! – прошипел Аркадий после того, как незаметно подкрался к докторишке и схватил его за воротник. – Мне, значит, туда нельзя, а этому хлыщу можно? Я, между прочим, ее муж!
- Что Вы делаете? – возмутился доктор по-немецки. – Я дворянин! Уберите руки, а не то я …
- Что ты? Что ты можешь со мной сделать? На дуэль вызовешь? Я к твоим услугам! Но предупреждаю, таким, как ты, на дуэли я обычно ухо отрезаю. Я сейчас войду в эту комнату, и только попробуй встать у меня на пути! Убью!
Аркадий оттолкнул от себя несчастного и рывком открыл дверь спальни Ариадны. Открывшаяся перед ним картина напоминала какую-то сопливую акварель из дамского альбома: стоящий на коленях пастушок держит за руку умирающую пастушку, и оба рыдают. От созерцания этого безобразия князь почувствовал себя фавном. Самым натуральным козлорогим фавном!
- А ну-ка убери от нее руки! – зашипел он на Загорского. – Это моя женщина!
Владимир Загорский
Владимир Дмитриевич как раз шептал Адди что-то успокоительное, пытаясь унять ее горькие слезы, которым не было видно конца, когда в комнату ворвался Чердынцев. На его слова Загорский отреагировал не сразу.
Медленно, даже слишком медленно, он повернулся в нему, но перед этим аккуратно устроил руку Ариадны на постели.
- Вы, вероятно, ошиблись дверью, сударь? - проговорил он ровным голосом, поднимаясь на ноги и сразу оказываясь заметно выше ростом, чем Чердынцев, впрочем, тоже немаленький. - Здесь - комната Ариадны Павловны. Ваша женщина, думаю, находится где-то еще.
Внешне Владимир Дмитриевич выглядел абсолютно спокойным. Только очень хорошо знающий его человек мог понять, насколько он сейчас взбешен. Это была высшая степень гнева Загорского, ледяное бешенство, отблески которого можно было увидеть только при очень внимательном наблюдении в глубине его глаз, сразу резко темнеющих, если тот бывал в дурном расположении. Но Чердынцев этого, конечно, не знал, а потому продолжал хорохориться. Выдержав его бред еще примерно тридцать секунд, Загорский деликатно, но очень крепко взял его за локоть и проговорил:
- Господин Чердынцев, я думаю, нам не стоит тревожить Ариадну Павловну и следует выйти вон из комнаты, не правда ли?
Для большей доходчивости, он еще сильнее сжал его руку и практически поволок князька к выходу, но перед тем еще раз ободряюще улыбнулся Ариадне:
- А Вы, дорогая, попытайтесь заснуть. Я зайду к Вам позже. - сказал, как хозяин положения, как ее муж, чем, конечно, еще больше разозлил Чердынцева. Но того и добивался...
Когда оба оказались в коридоре и Загорский, плотно затворив дверь в спальню Ариадны, обернулся к нему, улыбки у него на лице уже не было. Он посмотрел в глаза Аркадию Михайловичу, а потом, чуть вздернув подбородок, проговорил будничным тоном:
- Сударь, вы мерзавец и лжец, каких свет не видывал. Вы оскорбили не только женщину, на которой я намерен жениться, но и память наших с ней родителей, что особенно отвратительно. Этого больше, чем достаточно, чтобы мне самому вызвать вас, но у меня есть все основания думать, что вы этого не сделаете. А потому, видно, придется самому запачкать о вас руки... - и он влепил ему звонкую пощечину, а потом извлек из кармана белоснежный платок и демонстративно вытер ладонь. - Черт, отчего это я отдал лакею перчатки!
В этот момент за спиной у обоих раздалось деликатное покашливание, мужчины обернулись и увидели доктора Гельтмана, который шел с очередным обходом к Адди, но, мгновенно сообразив, что именно здесь происходит, жестом показал, что он уже уходит. Загорский холодно усмехнулся и вновь взглянул на Чердынцева, приподняв одну бровь:
- Изволите требовать сатисфакции?
Аркадий Чердынцев
- Штафирка! Шпак дохлый! – воскликнул взбешенный Чердынцев.
Если честно, то князь не знал, что на самом деле означают эти слова. Не так давно его самого подобным образом обругал один заезжий офицерик. Чердынцеву понравилось то, как звучат эти ругательства, и он воспользовался ими при первом удобном случае.
Теперь дуэль была неизбежна, но Аркадий именно этого и добивался. Он всегда добивался того, чтобы оскорбление наносили ему.
- Я к Вашим услугам, сударь. Выбор места и времени для дуэли предоставляю Вам, а выбор оружия оставляю за собой. Врач не нужен. Не думайте, что я остановлюсь при виде первой крови. Будем биться до смерти. Обычно я предпочитаю шпагу и протыкаю своему противнику ухо, но специально для Вас выберу саблю, чтобы иметь возможность отрезать Вам кое-что, - хохотнул он напоследок. – Говорят, что агония в таких случаях длится не более 5 минут. Ха-ха. Люблю физиологические подробности.
В этот момент дверь в спальню открылась, и в проеме появилась едва стоящая на ногах Ариадна, за спиной которой маячила фигура ее дворецкого.
- Адди! Прелесть моя! Приготовь черное платье и попрощайся со своим женихом. Очень скоро я его убью!
Ариадна Чердынцева
Улыбка, которой Владимир попытался ее ободрить, не помогла. Ариадна точно знала, что сейчас будет, так как ее бывший муженек был известным на весь Санкт-Петербург бретером.
Сейчас они начнут отстаивать друг перед другом свою «честь», - думала Адди, с трудом поднимаясь в постели. – Ох, мужчины! Если бы она у вас действительно была, то вы бы думали головой, а не задницей! Кто из вас представлял, каково приходится вашим матерям, сестрам и женам в те моменты, когда вам приходится остаивать то, что вы называете честью? Кто из вас задумывался, что мы каждый раз переживаем, когда в мирное время провожаем вас на эту бессмысленную войну? Неужели нельзя придумать менее кровожадный способ для выяснения отношений?
Ариадна понимала, что лезть в драку двух петухов было бессмысленно. Будет лучше поговорить с каждым из них по отдельности, но для этого их нужно развести. Адди добралась до колокольчика и позвонила. На ее зов из соседней комнаты прибежала Наталья, только что вернувшаяся из дома Загорского.
- Помоги мне одеться, а потом позови дворецкого и трех лакеев покрепче, но пусть они пройдут сюда через твою комнату, не через галерею.
Через пять минут Ариадна уже сидела в кресле и отдавала приказы:
- Князя Чердынцева из дома не выпускать! Если будет нужно, то примените силу. И запомните раз и навсегда: он для вас не барин! Не смейте подчиняться его приказам и не бойтесь его! За ваши поступки отвечу я. Ты, Афанасий, проводишь его до выхода, а вы трое скрутите его там и запрете в погребе. Но чтобы тихо! Если начнете болтать об этом – запорю!
После того, как лакеи ушли, Ариадна с помошью дворецкого дошла до двери, за которой два человека «чести» выясняли, у кого ее больше и у кого она длиннее. Чердынцев, как обычно, использовал свою любимую тактику запугивания противника перед боем.
- Афанасий! Его Сиятельство нас покидает. Проводи его до выхода.
Когда шаги Чердынцева и дворецкого стихли за поворотом, Ариадна упала на колени перед Загорским и сказала с мольбой в голосе.
- Я не переживу, если потеряю еще и тебя, Владимир! Прошу тебя, извинись перед ним! Скажи, что берешь свои слова обратно! Пойми, что он убьет тебя! У него очень большой опыт в искусстве обращения с холодным оружием. Поверь мне! Умоляю!
Владимир Загорский
Загорский несколько удивился выбору оружия. В последнее время для выяснения вопросов чести все чаще используются пистолеты. "Лепажа стволы роковые"...у него в шкафу кабинета тоже лежал ларь с парой таких, ни разу не использованных, и, глядя на Чердынцева, Владимир Дмитриевич искренне горел желанием их обновить. Однако, видно, не судьба. Не в этот раз.
- Ну, что же? - он холодно кивнул противнику. - Сабли, значит сабли. И на вашем месте я бы не был столь самонадеянным, князь...Что касается до места, то я выбираю пустошь у старой мельницы, в трех верстах от моего имения Ермолово. Время - завтра на рассвете. Более подробно все будет описано в офицальном вызове, который доставит мой секундант. Кстати, назовите своего, - Чердынцев назвал фамилию, которая показалась странно знакомой - Сергиевский. Где же он ее слышал?
В этот момент дверь спальни неожиданно отворилась, оба мужчины обернулись и увидели...Адди. Прежде, чем Владимир Дмитриевич успел что-то проговорить, она приказала лакею увести экс-мужа, который неожиданно легко подчинился такому произволу с стороны княгини, а потом, ни слова не говоря, опустилась перед опешившим Загорским на колени и стала умолять отменить дуэль, но это еще не все. Ариадна требовала, чтобы он извинился перед Чердынцевым!
"Она, что, с ума сошла?" - Загорский всерьез засомневался в ясности рассудка Адди, потому что слышал, что от горя такое иногда случается, а княгиня, видимо, очень тяжело переживала свою драму. Во-всяком случае, он ее такой несчастной, как несколько минут назад, там, в спальне, еще никогда не видел.
- Адди, что ты?! Зачем ты? - Владимир Дмитриевич попытался поднять ее, но безуспешно, женщина не хотела вставать. Тогда он сам опустился на колени рядом с ней и взял Ариадну за плечи. - Дорогая, о чем ты говоришь? - Загорский внимательно смотрел ей в глаза, пытаясь разглядеть признаки безумия. - Это решительно невозможно! Я не стану брать обратно ни одного из своих слов... Ариадна, по вине этого человека ты потеряла ребенка, чуть не погибла сама, он оскорбил тебя, наших с тобой родителей чудовищной ложью. Неужели ты считаешь, что после такого возможно примирение между нами?
Ариадна Чердынцева
- Я не требую, чтобы мирился с ним или приносил ему искренние извинения, - продолжала умолять Ариадна. – Я всего лишь хочу, чтобы вы оба отменили эту дурацкую дуэль. Я не хочу чтобы тебя убили, но еще больше я не желаю, чтобы ты стал убийцей. И не смей говорить мне, что делаешь это ради чести. Какая честь? Нашим родителям уже все равно, тебя Аркадий не оскорблял, а я … моя честь …
По упрямому выражению на лице Загорского Ариадна поняла, что он не принимает ее слова всерьез.
Дорогой мой! Самый любимый! Как мне достучаться до тебя? Как мне спасти тебя?
Она обхватила голову Владимира обеими руками и заставила его посмотреть себе в глаза, на которые уже наворачивались слезы. Самые горькие слезы в жизни Ариадны.
- После того, что я тебе сейчас скажу, ты уйдешь и никогда не вернешься. Но я согласна на все, лишь бы сохранить тебе жизнь. Владимир! Я недостойна того, чтобы ты сражался на дуэли, защищая мою честь. Я … Господи, как же мне признести это вслух? Это … Это я … развела тебя с графиней Белозеровой… Это я велела ей сказать тебе те ужасные слова во время визита с соболезнованиями… Только не спрашивай меня, каким образом мне это удалось… Я за это уже поплатилась! Это я заставила ее отказаться от тебя, поставив перед страшным выбором.
Владимир Загорский
Руки Владимира Дмитриевича медленно скользнули с плеч Ариадны, а губы дрогнули в усмешке, больше похожей на гримасу боли. Она, по-прежнему, держала в своих ладонях его лицо, и их взгляды, по-прежнему, были пересечены. Адди смотрела умоляюще, по щекам ее текли слезы, но Загорский больше не спешил осушить их поцелуями. Ненависти или презрения он к Ариадне не испытывал. Как ни странно, в глубине души Загорский даже...понимал ее.
В конце-концов, ты боролась за интересы своего дитя. Боролась, как умела...Бедная, глупая Адди, что же ты наделала?
Владимир Дмитриевич посмотрел на нее с жалостью и, вздохнув, проговорил усталым, но твердым голосом:
- Что же делать, Адди? Сказанного назад не воротишь... Ты сделала свой выбор, да и за меня попыталась, - усмехнулся он. - Однако дальше свою судьбу, все же, позволь вершить мне самому. Дуэль состоится, твое признание ничего не меняет, и я не извинюсь перед Чердынцевым, - с этими словами он поднялся на ноги и уже посмотрел на нее сверху вниз. - А теперь я должен идти. Так получилось, что на сегодня у меня образовалось много неотложных дел, - он вновь блеснул саркастической усмешкой. - Поэтому вынужден тебя оставить. Прощай! - и, не оглядываясь, пошел прочь, оставляя горько рыдающую Адди в одиночестве.
...Дел было много по-настоящему. Но, прежде всего, следовало заехать к Арсеньеву, которого Загорский решил просить быть своим секундантом. Совсем недавно выяснилось, что они с Митькой, оказывается, соседи. И это очень хорошо. Не придется тратить время, теперь, драгоценное, хотя бы на долгие переезды. Вскоре Владимир Дмитриевич уже стоял в парадном квартиры Дмитрия Васильевича и просил его слугу доложить о своем визите.
Арсеньев вышел к нему немедленно. Одет был по-домашнему - в шлафоре и мягких восточных туфлях с заостренными и немного приподнятыми вверх носами. Но не это удивило Загорского, а то, как Митька выглядел: его щеки и подбородок покрывала густая черная щетина, более уже напоминающая, пожалуй, бороду, чем просто запущенную небритость. На вопрос о причинах столь радикальной смены облика, его друг смущенно ответил, что это все необходимо для того образа, что он намерен нынче вечером представить на маскараде у Крестовских. Загорский не стал уточнять, кем именно Митька решил там явиться - не было ни времени, ни особого желания, а потому просто кивнул, мол, понимаю. После чего, без обиняков, рассказал Арсеньеву зачем, собственно, пришел и чего от него хочет. В подробности не вдавался, поведал лишь общие детали, во-всяком случае, про роль Ариадны во всем произошедшем он предпочел не говорить, считая это слишком личным даже для разговора с близким другом...
- Ну, что? Не откажешь мне в этой просьбе Мить? - закончил Загорский свой несколько сбивчивый рассказ, внимательно глядя в глаза Арсеньеву.
Ариадна Чердынцева
После ухода Загорского, Ариадна еще долго лежала на полу галереи, оплакивая свою очередную потерю. В ее голове билась мысль:
Мое признание было напрасным! Он все равно подставит себя под удар Чердынцева… И умрет… Умрет, ненавидя меня…
- Неееет! – закричала она, и слезы новой волной брызнули из ее глаз.
На крик прибежали Наталья и дворецкий. Ни говоря ни слова, они подняли свою хозяйку и отвели в спальню. Наталья хлопотала над нею, как мать, и ее участие и забота немного успокоили Ариадну. Хорошо, когда рядом есть такой человек.
Как там он сказал? «… дальше свою судьбу, все же, позволь вершить мне самому.» Нет, милый! Не позволю! Ты теперь презираешь меня! Пусть будет так. Я дам тебе еще один повод для презрения…
- Где Чердынцев? – спросила она у дворецкого.
- Сидит под замком, барыня! Все, как Вы велели. Мы заперли его в бывшей Оружейной…
- Хорошо. Пусть посидит до вечера и подумает. Мне тоже надо подумать.
Аркадий Чердынцев
Девять лет жизни – это много, а девять лет совместной семейной жизни – это в три раза больше! Даже несмотря на скандальное расставание, Аркадий и Ариадна не смогли разорвать ту связь, что образовалась между ними за годы брака. Они по-прежнему понимали друг друга без слов.
Все таки какая ты у меня умница, Адди! И какой же я у тебя дурак! – думал он, сидя под замком в Оружейной.
Когда-то он сам придумал эту комнату без окон для хранения своей коллекции холодного оружия. Еще три месяца назад ее стены украшали шпаги, сабли, рапиры и эспадроны, а в северном углу находился тайный подземный ход, который Чердынцев обычно использовал для того, чтобы незаметно выскользнуть из дома на дуэль. Аркадию ничего не стоило сейчас сбежать отсюда, но для чего и куда? К кредиторам в зубы? Обойдутся! Цель его приезда в Санкт-Петербург – вернуть Ариадну или выдавить из нее деньги на безбедную жизнь. Поэтому ему никак нельзя покидать этот дом. Адди скоро сама к нему придет…
Как там крестьяне говорят, когда приходят свататься? У вас товар, у нас купец… Вот именно! У меня в руках товар - жизнь Загорского! Будем ждать покупателя на него. Что-то он не торопится…
Адди спустилась к нему, когда карманные часы уже показывали девятый час. Услышав шаги за дверью, Чердынцев подскочил к двери, и как только бывшая жена переступила порог, он упал перед нею на колени и прижался губами к ее руке:
- Любовь моя! Глубина моего раскаяния настолько велика, что ты должна… ты просто обязана простить меня … За все!
Ариадна Чердынцева
Глупое женское сердце попыталось дрогнуть, вспомнив на мгновение, что когда-то любило этого человека. Если бы в моей жизни не было объятий Владимира, то я бы простила его, но теперь уже поздно. Принять его обратно? Никогда!
Ариадна брезгливо вырвала свою руку из лап и губ бывшего супруга и сказала безаппеляцонным тоном, не оставляющим ему надежд на мирное разрешение конфликта:
- Я тебе ничего не должна!!! Я здесь для того, чтобы поговорить о твоих долгах, - и она протянула своему пленнику лист бумаги, на котором торопливым почерком был написан длинный список кредиторов князя. – Я была вынуждена выкупить все твои векселя, чтобы не жить под опозоренной фамилией. Я, к моему глубокому сожалению, все еще Чердынцева… Но это не означает, что теперь ты никому не должен. Твоим единственным и неповторимым кредитором являюсь я! И я требую немедленного погашения долга…
Здесь Адди пустила слезу из глаз, промокнула ее шелковым платочком и добавила уже жалостливым голосом:
- … пока тебя не повесили.
Аркадий Чердынцев
- «Не повесили»? – удивился Аркадий. – Что ты такое говоришь? Если ты имеешь в виду закон Петра Великого, то забудь об этом и расслабься. В России на дуэли дрался, дерется или будет драться каждый первый дворянин, и если следовать букве этого закона, то надо казнить нас всех и не по одному разу. Скажи мне, кто отважится повесить дворянина? Тем более меня, потомка князя Гедимина, последнего в своем роду?
Ариадна Чердынцева
Опять эти страдания по своему великому предку… Как же ты мне надоел, выкидыш Гедимина!
- Аркадьюшка! Ты в своей деревне совершенно одичал и не знаешь, что Государь совсем недавно ужесточил наказание за дуэль, - произнесла Ариадна вкрадчивым голосом доброй советчицы, а затем добавила уже с угрозой:
- Предупреждаю тебя, если дотронешься до Загорского хоть кончиком пальца, или если я увижу на его теле хоть одну царапину, то я сама обращусь к Его Величеству с прошением повесить тебя! Ты меня знаешь! Я слов на ветер не бросаю! Я уговорю императора устроить настоящий суд и показательную казнь, чтобы остальным неповадно было. А наличие у казненного громкой родословной лишний раз докажет твердость намерений Государя. Так что очень скоро твое Гедиминычество отправится в атмосферу болтать ногами. Ха! И пусть твой славный пращур перевернется в своем гробу! Ты тут давеча говорил, что любишь физиологические подробности? Хочешь, я позову доктора Гербера, и он расскажет тебе о том, что чувствуют люди, умирающие в петле?
По испуганному взгляду Чердынцева, она поняла, что у него нет такого желания, и продолжила:
- Итак, с тебя семь тысяч рублей! Плати и убирайся вон из моего дома. За его пределами тебя ждет интересная жизнь: дуэль, арест, суд, виселица и похороны за казенный счет в неизвестном месте. Представляешь, какие преимущества! Никто из старых недругов не придет на твою могилу, чтобы плюнуть на нее.
Аркадий Чердынцев
- Издеваешься? Да? – закричал Чердынцев, который перепугался не на шутку, и было из-за чего.
Еще до водворения Ариадны в этом доме, Аркадия не раз предупреждали, что Государю известно об его еженедельных дуэлях, и терпение венценосца находится уже на пределе, но князь отмахивался от этого, надеясь на свою родословную. Сейчас же он был вынужден признать, что жестокое убийство Загорского может стать последней каплей, и Его Величество может зайти достаточно далеко, чтобы продемонстрировать подданным, что шутки кончились.
- Что же мне теперь делать, Адди? – Чердынцев начал метаться по комнате в панике. - Я не могу не явиться на дуэль! Это дело чести для дворянина, а у меня, кроме нее, ничего не осталось! Если я убью Загорского, то меня повесят, а если я не убью Загорского, то он убьет меня!
Точно! Как я сразу не догадался! Вот твое слабое место, Адинька!
Князь неожиданно расхохотался в лицо Ариадне:
- И тогда Государь повесит его! Ха-ха-ха! Твоего Загорского! Ха-ха-ха! Вместе с его секундантом! Ха-ха-ха! Убийство на дуэли наследника Гедимина – это тебе не шутки!
Ариадна Чердынцева
- А никто не узнает, что ты погибнешь на дуэли, - спокойно парировала этот выпад Ариадна. – Неужели ты думаешь, что я дам Владимиру пропасть и не спасу его?
Твое тело доставят в этот дом, так как других родственников, кроме меня, у тебя нет. Я заплачу доктору, и он скажет, что твоя смерть наступила от естественных причин. Но в этом случае тебя похоронят с почестями в семейной усыпальнице. Бедный! Бедный Аркадий! Ушел из жизни в расцвете лет! Ах! Ах! Ах! Обещаю, что я даже буду носить по тебе траур … целых двадцать минут!
Однако, хватит над ним издеваться! Пришло время поставить на всем этом деле большую точку.
Голос Адди стал не только спокойным, но и вкрадчивым.
- Ты только что сказал, что у тебя не осталось ничего, кроме чести. Может быть, пришло время расстаться и с нею? Сам видишь, что из-за нее тебя ждет смерть при любом раскладе. Забудь про дуэль. Уезжай из России завтра же. Я беру на себя оплату всех дорожных издержек, кареты и лошадей. У меня есть счет в Женевском банке. Мои люди доставят тебя в туда и там вручат вексель на двадцать пять тысяч рублей. Обещаю. И забудь про свое гедиминское происхождение. Ты не сможешь его передать своим детям, так как бесплоден! Да, Аркадий, да! Это из-за тебя у нас не было детей, а я все годы была здорова и забеременела сразу же, как только встретила нормального мужчину.
Аркадий Чердынцев
Солнце уже поднялось, и время встречи дуэлянтов давно миновало. Но это уже не заботило князя Чердынцева. Он стоял около новенькой кареты со своим гербом во дворе своего бывшего дома и прощался с Ариадной.
И все таки она меня надула, противная торговка! – думал он, глядя на бывшую супругу. – Зря я согласился на 25 тысяч. С Адди можно было стребовать больше. Я слышал, что она южные земли продала за миллион. Погорячился я вчера, согласившись так быстро. Следовало поторговаться. Может сделать ей еще одно предложение напоследок? Вдруг согласится.
- Адинька! - Чердынцев вложил в свой голос всю нежность, на которую был способен. – Давай не будем расставаться. Давай поженимся снова. Я извинюсь перед Загорски…
Ариадна Чердынцева
- Нет! – Ариадна резко прервала Чердынцева. – Этому не бывать! Ты не читал роман Пушкина «Капитанская дочка»? Впрочем, о чем это я? Ты и чтение – понятия несовместные… Там есть такие слова: «чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст!» Владимир для меня - живая кровь, а ты -падаль! Извини за прямоту, но мне недосуг здесь перед тобой реверансы выписывать.
Давай поговорим о главном. Не пытайся в дороге украсть вексель и сбежать. В моем письме управляющему банком сказано, что ты сможешь получить деньги только в Женеве и только в присутствии человека, который будет тебя сопровождать. Мой тебе совет: пока будешь при деньгах, сразу же женись на какой-нибудь состоятельной вдовушке. Ну все. Пора в дорогу! Надоел ты мне…
Дмитрий Арсеньев
Конечно, Митя не мог отказать другу. И никакие запреты, пусть даже самого царя, не могли пересилить долг мести за убитого ребенка. Положа руку на сердце, Арсеньев вообще был настроен довольно категорично относительно Чердынцева. Этот человек подлец, и если правосудие помочь бессильно, то нужно сделать эту грязную работу самому. С первого взгляда ясно, что здесь горбатого исправит только могила. Почему бы не ускорить ему путь до нее?
В отношении Загорского Арсеньев почти не волновался. Конечно, переживал за друга, подвергающего себя опасности, но Митя верил, что риск будет оправдан.
Уточнив напоследок у странно-поникшего Вовки, что же именно развело их с Варей, Дмитрий принял эту информацию к сведению и отпустил спешащего закончить все дела друга.
***
В предрассветных сумерках экипаж Арсеньева сделал разворот на Миллионной улице и остановился у крыльца Загорского. Владимир не заставил себя долго ждать, и они даже немного раньше намеченного времени отправились на место дуэли. По дороге отчаянно зевающий Митька завел было разговор о прошедщем приеме, оказавшимся довольно удачным для него, но, глядя на хмурую физиономию дуэлянта, быстро свернул тему. Володька вообще показался ему в полумраке кареты каким-то слишком бледным и как будто бы больным. А на обеспокоенный вопрос Мити о его самочувствии - Загорский лишь слегка раздраженно отмахнулся. Арсеньев пожал плечами и не замедлил напомнить другу о его лицейской славе, как хорошего фехтовальщика.
Прибыв на место, Дмитрий нашел в себе силы после напряженного дня и бессонной ночи поиграть в идеального секунданта, подробно осмотрел выбранное место, послонялся в радиусе ста метров. Но быстро устал и вернулся обратно в карету. Воцарившееся в экипаже молчание оказалось прервано громким сопением задремавшего Митьки, от чего он сам же и проснулся.
- Володь, ну что за дела? Где они вообще? Ты уверен, что они смогут найти это место?
Владимир Загорский
...Пока ехали до Ермолово, окончательно рассвело. В серо-мрачном, как его настроение, свете ноябрьского утра, Загорский изредка поглядывал то в окно арсеньевского экипажа, обозревая привычный, тысячу раз виденный, пейзаж - кто знает, может, в последний раз , - а то поглядывая на лицо сидящего напротив Митьки, который теперь был уже в европейском платье, однако, бусурманскую свою бороду сбрить еще не успел. Сперва Арсеньев еще пытался занять Владимира разговором, рассказывая о карнавале у Крестовских, по-причине присутствия на котором тот и явился домой под утро, а потому почти не спал. Впрочем, не заметив у Загорского явного стремления общаться, вскоре Дмитрий Васильевич и сам замолчал, а потом начал дремать, укачиваемый мерным движением экипажа. Владимир, как ни мрачен был, все же не смог сдержать добродушной ухмылки, глядя на то, как его приятель безуспешно пытается вырваться из объятий Морфея. Да пусть спит...
Сам Загорский нынешней ночью глаз вовсе не сомкнул, однако, в отличие от Митьки, спать и теперь не хотел, пребывая в нервическом напряжении, вполне понятном в его нынешнем состоянии, хоть и тщательно скрываемом маской холодного безразличия к тому, что жить ему осталось, возможно, несколько часов. Нет, он не боялся смерти, но и не искал ее. С другой стороны, жить - так, как теперь - тоже не хотелось. Многое передумал Владимир за бессонные сегодняшние сутки, многое вспомнил.
Вернувшись домой накануне вечером с эспадроном, который всучил ему при расставании Митька, дабы тренировался - оттачивал туше, - Загорский отдал оружие изумленному Прохору, чтобы тот куда-нибудь его бросил. Ничего "оттачивать" он не собирался, заранее решив все отдать в руки судьбы. Арсеньев не лгал, вспоминая его лицейские фехтовальные достижения, хотя, по-сравнению с Митькиными успехами на этом поприще, они были и скромнее. Ибо это сдержанный и даже флегматичный Арсеньев, едва получал в руки шпагу или другое холодное оружие, превращался в их лицейском гимназиуме в форменного дьявола, а самому Загорскому всегда больше нравилось стрелять из пистолета, в чем он превосходил многих. Даже отец Варвары, граф Белозеров, а он - отменный стрелок, признавал в нем этот талант в их лондонскую совместную бытность...Загорский мучительно поморщился. Варвара... Это была еще одна болезненная тема, на которую он накануне не мог не думать. Быстро уладив все бумажные дела, он, было, решил написать девушке письмо, объяснить ей, сказать, что все теперь знает, что любит по-прежнему, но... Написав всего несколько строк, Загорский с раздражением порвал лист и бросил обрывки в корзину. Такая же судьба постигла и еще несколько вариантов послания для Варю. Письмо так и осталось ненаписанным.
А для чего эта дешевая мелодрама? Коли жив останется, сам к ней и поедет объясняться, коли нет...Ну, тогда и не надо будет ничего объяснять...
***
Когда, наконец, подъехали к пустоши, где и должна была состояться дуэль, то выяснилось, что ни противник, ни его секундант еще не явились. Это несколько удивило обоих мужчин, но по правилам, у Чердынцева и компании была фора в четверть часа, которая спасала бывшего мужа Ариадны от неминуемого бесчестия, покрывающего имя того, кто, бросая вызов, сам же и не является к поединку. За это время Арсеньев успел обойти всю территорию, подыскать ровный участок, даже найти ветки для импровизированных барьеров. Однако прошло пятнадцать минут, потом еще пятнадцать...Когда Митька, очередной раз проклюнувшийся от дремоты, с нескрываемым раздражением поинтересовался, где-же, все-таки, их противники, Загорски
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума