Отправлено: 13.05.11 21:17. Заголовок: То, как спокойно и б..
То, как спокойно и без дополнительных уговоров Антон согласился с пожеланием Нины уехать обратно в Петербург, на какое-то время подарило женщине приятное ощущение, что он считается с ее мнением настолько, что готов менять свои планы и поступаться интересами ради ее комфорта – душевного ли, физического, не важно. Испытывая чувство признательности к супругу, Нина даже держаться с ним стала не так сдержанно, как прежде, позволяя себе – и ему, чуть больше нежности и открытости, чем обычно. Что, естественно, тут же сказалась на отношениях супругов вообще. С каждым днем между Ниной и Антоном словно бы таял лед, разделявший их с момента женитьбы до нынешнего времени. Теперь они стали гораздо больше разговаривать, обнаружив общество друг друга неожиданно приятным. Вдруг выяснилось, что у них, оказывается, во многом совпадают вкусы – обоим нравятся одинаковые книги, да и прочие пристрастия были весьма похожи. Впервые с момента женитьбы – раньше об этом как-то не заходило и речи – супруги Лазаревы стали выезжать вдвоем в свет: посещали театр, бывали вместе в светских салонах. И Нина даже имела определенный успех, привлекая к себе внимание, как всякая дебютантка в обществе. А она и была дебютанткой, несмотря на свой статус замужней дамы, ведь вышло в ее жизни так, что не пришлось ей пройти это своеобразный обряд «инициации», означающий переход от детства к юности для каждого отпрыска благородных фамилий, вне зависимости от его пола. Возможно, потому, что повзрослеть – душой – пришлось ей существенно раньше, чем более благополучным сверстницам. Но теперь, будучи супругой богатого и влиятельного, хоть и не имеющего титула Антона Лазарева, Нина имела хороший шанс занять достойное положение в свете и сполна им пользовалась.
О бароне фон Гессе со времени возвращения в столицу Нина не слыхала. Матвей будто бы растворился, исчез, как утром пропадает ночной кошмар. В гости к ним он не приезжал, да и Антон, намеренно ли щадя чувства жены, а может, по какой-то иной причине, не поминал его вовсе. И за месяц-полтора, наполненных различными приятными событиями, неприятные воспоминания стали будто бы меркнуть. Она успокоилась. Дневник Матвея все еще лежал на самом дне заветной шкатулки с письмами, которую госпожа Лазарева всегда держала закрытой на ключ и прятала в самой глубине комода своей спальни. Было трудно предположить, что Антон, вдруг, станет копаться в ее вещах – зачем? Дело было в другом. Записная книжка эта представлялась госпоже Лазаревой чем-то омерзительным. Ей и самой не хотелось ее больше видеть, держать в руках, но при этом – что-то мешало выбросить ее, а лучше - сжечь в камине. А в целом, жизнь вполне налаживалась. Однако, видимо, такова была судьба Нины, что ничего хорошее в ней не длилось слишком долго. В один из дней, забрав у лакея поднос с письмами, Нина сама решила отнести их в кабинет к мужу, рассчитывая немного отвлечь того от бесконечного корпения над какими-то деловыми бумагами, которым, как ей теперь казалось, муж уделяет слишком много внимания, в конце концов, это вредно – столько напрягать глаза! И она уже не раз высказывала Антону, что наверняка нет необходимости заниматься всем самому, что можно нанять хороших управляющих. Но он неизменно отшучивался, что хороших нанять, конечно, можно. Гораздо труднее найти среди них честных. И вновь объяснял, что на нынешнем этапе должен много времени посвятить восстановлению своего предприятия, а уже позже, когда все наладится, можно будет передать большую часть работы управляющим, непременно англичанам, которых господин Лазарев особенно чтил за деловые качества. Подумав об этом, Нина слегка вздохнула, покачала головой и поправила стопку писем на подносе, чтобы лежали ровно. И тут случайно прочитала надпись на верхнем конверте. Надпись, как надпись: их домашний адрес, имя Антона, но вот почерк адресата письма… Тонкий и мелкий, немного похожий в своей каллиграфической витиеватости на женский, но при этом – по-мужски размашистый… ей даже не нужно было читать имя, чтобы узнать эту руку. Именно ею был писан тот дневник, что был надежно спрятан в ее комнате. Аккуратно взяв письмо Матвея за уголок, словно боялась запачкаться, отделив его тем от остальной корреспонденции, Нина вошла в кабинет мужа и первым делом положила его перед ним на стол. Антон удивленно поднял на нее глаза, и удивление его выросло еще сильнее, когда он заметил гримасу отвращения на лице женщины:
- Что это?! – воскликнула Нина, с нервной интонацией в голосе, живо напомнив себя такой, какой была месяц тому назад. – Получается, ты все еще поддерживаешь отношения с этим негодяем?! За моей спиной? Зачем, Антон? Как ты мог! А я-то думала, что мы, наконец, начали понимать друг друга!
Отправлено: 16.05.11 18:42. Заголовок: Со дня возвращение Л..
Со дня возвращения Лазаревых в столицу прошло более двух недель. С каждым днем Антону Филипповичу все чаще казалось, что случившееся в имении брата несчастье - не более чем недоразумение, какая-то странная фантазия, ибо ничего о том не напоминало более ни в поведении Нины, ни в ее самочувствии. Матвей, как и обещал, уехал вечером того же дня, когда состоялся их с Антоном разговор. На прощание они договорились о начале одного совместного предприятия, которое обоим сулило немалые выгоды. И так как барону, не связанному семейными узами и заболевшей супругой, было проще сорваться с места, отправившись улаживать маленькие формальности, то и было на том решено. Барон фон Гесс уехал в столицу затем, чтобы сразу отбыть оттуда за границу. А как только Матвей уладит все дела, они с Лазаревым договорились списаться.
Как только сам Антон Филиппович с супругой вернулся в столицу, жизнь сразу и наладилась. К его удивлению, у Нины почти пропала бессонница, что мучила ее долгое время. Врача он не стал приглашать, не видел надобности. Но на всякий случай решил сам присматривать за ней и стал больше времени проводить дома, беседуя с женой, выезжая с ней и постепенно стал сближаться с Ниной, не замечая сам того. Все чаще ему вспоминался вечер в деревне, перед тем, как Матвей (за это Антон никогда не перестанет быть благодарен другу) спас его жену, когда в ее комнате он почувствовал к Нине впервые зарождающуюся душевную страсть. Нынешнее состояние своей души он не смог бы охарактеризовать точно, но было в отношении его с Ниной теперь столько нежной привязанности, что сам он иногда над собой потешался. Однажды дав зарок не вверять женщине больше своего сердца, он стоял на грани готовности его нарушить.
В этот день ему с утра пришлось засесть в кабинете с бумагами, которые неделю назад получил от барона и все никак не мог к ним приступить, отвлекаясь на что-то другое, более приятное, чем деловая переписка. И вот теперь решил до самого обеда не отвлекаться. Дверь в кабинет раскрылась после тихого стука, и на пороге появилась Нина. Уже тогда, когда она только вошла, Антон отметил странную бледность и блеск глаз.
- Что на тебя нашло?! – он взял письмо и мельком глянул на имя отправителя. Как и ей, ему было достаточно почерка, чтобы понять имя автора послания, - Нина, что ты себе позволяешь?! Я тебя не понимаю, не могу и не хочу понимать. Матвей долгое время был моим другом, а теперь стал и деловым партнером, а твое к нему ничем не объяснимое ужасное отношение меня просто ставит в тупик! И ты не могла бы мне, наконец, объяснить, с чего вдруг Матвей Ульрихович стал для тебя «негодяем»? Может, тебе он известен лучше, чем мне? – он внимательно посмотрел на побледневшую еще более супругу и испугался.
«Уж не позвать ли врача?» - мелькнуло в его голове, но тут Нина подняла на него пылающие ненавистью и негодованием глаза.
Отправлено: 19.05.11 20:30. Заголовок: Что на нее нашло?! Д..
Что на нее нашло?! Да нет же, это вовсе не на нее, а на Антона, казалось, нашло какое-то затмение. Ну почему же он не хочет просто поверить ей на слово, зачем требует объяснений? Утверждает, что знает фон Гесса лучше, чем она. Самонадеянный упрямец!
Нина молчала и с горечью смотрела в потемневшее от тщательно сдерживаемого гнева лицо супруга, стоящего напротив, понимая, что просто не сможет сделать того, чего он от нее требует. Ни теперь, ни позже. И дело было вовсе не в том, что она не доверяла Антону. Но он даже и представить себе не может, насколько это было бы мучительно – объяснять ему, рассказывать, ворошить тягостные воспоминания о том, что связывает их с Матвеем в прошлом. Да и зачем, если даже в настоящем он ее не слышит. А ей почему-то казалось, что в последнее время они стали ближе друг другу… Оставался еще вариант: пойти в свою комнату и принеся оттуда найденный в деревне дневник, просто положить его перед Антоном, предложив ознакомиться с его содержанием – ничего более не поясняя. Однако, в очередной раз уверившись в тщетности своих попыток раскрыть мужу глаза на истинную сущность его приятеля, Нина вдруг подумала, что сейчас его не убедит даже собственноручно написанный Матвеем дневник. Антон был точно загипнотизирован этим человеком. Воистину, это был какой-то дьявольский дар фон Гесса – подчинять себе волю всякого, кто с ним соприкасается, навязывая взамен свою собственную. Вот и Антон оказался в его власти, хоть сам того не ведает.
- Ты прав, - произнесла она, наконец, после долгой паузы. – Я не должна говорить о твоем друге в подобном тоне. Это все мои расшатанные нервы. Я лучше пойду к себе.
Во взгляде Антона промелькнуло удивление и тревога. Вероятно, слишком неожиданным показался ему этот очередной переход от нервического припадка к почти полному спокойствию, даже безучастности, с какой Нина произнесла свою последнюю реплику перед тем, как, действительно, повернулась и вышла из кабинета Лазарева, затворив за собой дверь. Но это была лишь маска спокойствия, потому как ровно в то самое время, пока медленно и бесшумно, словно призрак, брела в свои комнаты, Нина обдумывала план действий, которые вознамерилась предпринять в ближайшее же время. Но для его исполнения необходим был подходящий случай, которого следовало дождаться.
На другой день, за завтраком, который супруги проводили в обществе друг друга, Нина вела себя спокойно и даже казалась веселой. Болтала о пустяках, задавала мужу вопросы – словом, точно и забыла об их вчерашней размолвке. Антон, казалось, был этому рад, поэтому довольно охотно поддерживал разговор. Иногда Нина, впрочем, замечала, что муж будто бы украдкой наблюдает за нею, когда думает, что сама она этого не видит, словно ждет какого-то подвоха. Это было неприятно, но женщина изо всех сил сдерживала себя и продолжала улыбаться.
Уже в конце завтрака Антон вдруг хлопнул себя по лбу и сказал, что совсем забыл сказать ей накануне, что нынче вечером они приглашены в гости к Соловьевым, у которых устраивался небольшой прием по поводу нового назначения хозяина дома, служившего по коммерческому департаменту Его Императорского Величества Канцелярии. И отказываться от этого приглашения ему бы не хотелось. И дело было вовсе не в корысти, хотя, подобное знакомство было, несомненно, полезным для Антона Филипповича. Сергей Гаврилович и его супруга, в самом деле, были приятными людьми, с которыми Нина уже успела познакомиться достаточно, чтобы понять, что симпатия эта взаимна. Поэтому совершенно не возражала против этого выезда в свет. И в указанное время они с Антоном уже прогуливались среди прочих гостей вечера в доме господ Соловьевых, где ожидался вначале торжественный ужин, а потом некое подобие домашнего бала.
Отправлено: 06.06.11 01:26. Заголовок: Произошедшее в имени..
Произошедшее в имении Лазаревых не давало ни дня покоя барону. Казалось бы, наваждение должно было уйти, как те царапины, затянуться и не оставить следа, но оно жгло его изнутри, перерастая в навязчивое безумие. Порой, Матвей запирался у себя в кабинете и ходил из угла в угол, иногда впадал в ярость, круша все, что попадалось под руку, а по ночам ему снилась она. Нина входила в его комнату, улыбаясь, она садилась на край постели, ее холодные пальцы скользили по его телу, наконец, смыкались на шее, не давая вдохнуть ни глотка воздуха, а он безвольно лежал, не в силах пошевелиться. А Нина улыбалась, и вместо глаз у нее зияли черные бездонные пустоты. Барон просыпался в холодном поту, кашляя, не в силах более сомкнуть глаз, повторяя ее имя. Кошмары не прекращались, даже когда он дремал днем, случайно прикорнув в кресле за работой, которую продолжал прилежно исполнять. Матвей понимал, что кошмары не уйдут, пока он не получит ее. Теперь он просто обязан ею обладать. Нет, не лишить жизни, а сломать, полностью, овладеть ее страхом, наслаждаться им, превратить эту женщину в покорную рабу, которая будет только его игрушкой, лишь тогда к нему вернется покой. Приглашение к Соловьевым Матвей получил несколько запоздало, буквально накануне приема. Подумывал даже отказать, сославшись на дорожную усталость, ведь он только что вернулся из служебной поездки. Однако странное предчувствие чего-то не оставляло его ни на миг. Поэтому, долго не размышляя, барон велел закладывать карету. Музыка, дамский смех, восторженные голоса джентльменов, что-то увлеченно обсуждавших, гулким эхом перекатывались в голове фон Гесса, вызывая мучительную боль. Воротник, сдавливающий горло, и духота в салоне буквально душили его. «Вот была бы потеха, если бы в обморок, как барышня кисейная», - усмехнулся своим мыслям барон, выходя на балкон. Свежий воздух и легкий ветерок немного облегчили головокружение, в тени он разглядел, словно бы тоже ищущую уединения или скрывающуюся от взглядов фигуру. В силуэте угадались знакомые очертания. Тихой поступью, словно кошка, Матвей приблизился к ней сзади. -Рад видеть, что вам лучше, мадам Лазарева, - его голос звучал уверенно, а глазах появился странный блеск.
Отправлено: 09.06.11 21:29. Заголовок: Несмотря на то, что ..
Несмотря на то, что они вдвоем с Антоном посетили уже немало приемов и балов разной степени важности и значимости, Нина все еще немного стеснялась своей провинциальности, которую начинала чувствовать всякий раз, оказываясь в свете. Поэтому и сегодня, даже несмотря на то, что Сергей Гаврилович и Ольга Юрьевна был людьми в самом благородном смысле этого слова простыми и неманерными, поэтому и гостям у них было уютно, мадам Лазарева все равно ощущала некий дискомфорт, который стремилась, впрочем, скрывать. Особенно неуютно становилось, если рядом не было мужа, который своей спокойной уверенностью словно бы подпитывал и саму Нину Евгеньевну. Но сейчас как раз и был момент, когда Антона в сторону отозвал какой-то важный господин с бакенбардами, и мужчины уже довольно долго о чем-то беседовали в сторонке, пока Нина разговаривала с Ольгой Юрьевной. Впрочем, хозяйке надлежит уделять в равной мере внимание всем гостям, поэтому вскоре мадам Соловьева извинилась и пошла к кому-то еще. А сама Нина, чтобы не стоять столпом посреди салона, вышла на открытый балкон, радуясь возможности побыть в относительном уединении и свободе. Но вскоре до ее слуха донесся легкий шорох, а затем прямо за спиной раздался не менее тихий и вкрадчивый голос, от звука которого ее умиротворение и спокойствие тотчас улетучились. На миг закрыв глаза, Нина судорожно сглотнула, надеясь, что это все же не он, а кто-то другой. Но нет, судьба была не слишком-то щедра на милости к мадам Лазаревой, словно специально, то дело вновь сталкивая ее с Матвеем фон Гессом. Резко развернувшись, отпрянув назад и прижимаясь затем спиной к стене, точно ища дополнительной опоры, Нина, смотрела расширившимися от страха глазами, как он довольно ухмыляется, наблюдая за ее реакцией. Вероятно, той самой, на которую и рассчитывал с ее стороны. Той самой, которая и была ему нужна. Но в этот раз и у нее были кое-какие козыри на руках, поэтому, вдруг собравшись с силами, молодая женщина подняла глаза, встречаясь с ним взглядом, и сказала без обиняков:
- У меня ваша записная книжка. Та самая, в которой вы описываете все свои мерзкие извращения. Если вы в ближайшее же время не исчезнете из нашей с мужем жизни, клянусь богом, я собственноручно снесу ее в жандармерию!
Внезапная уверенность Нины вызвала у барона лишь похожий на раскат грома приступ смеха. - Наивная девочка! - его руки крепко сжали ее плечи, до боли. - Ты думаешь, я испугаюсь твоих нелепых угроз? Смотри... Он повернул Нину лицом к окну, чтобы она увидела лица изрядно угостившихся игристым вином джентльменов, покинувших своих дам для обсуждения "дел мужских". - Думаешь, кто-то из них, в том числе и твой супруг, поверят в правдивость того, что написано в этой книжульке? Да любой из них способен на куда более жестокие извращения! Посмотри на своего дорогого супруга. Он никогда не поверит тебе, никогда! Холодная рука Матвея откинула прядь волос с плеча Нины, слегка касаясь ее шеи, ее тонкой и белой кожи с пульсирующими прожилками, такой живой. - Все, что я пытаюсь понять - это природа боли. Страх, который охватывает человека в миг смерти, а что дальше, что стоит за ним, Нина? Ты ведь можешь его ощущать... Глаза барона горели, от внезапной близости к ней у него перехватывало дыхание, такого возбуждения он никогда еще не испытывал, эта женщина была необходима ему, сейчас, немедленно, как воздух. -А может, мне стоит избавиться от твоего дорогого супруга и тогда тебе будет не за кого прятаться? Ты принадлежишь только мне, Нина, запомни! - шепнули холодные губы. Словно сытая кошка, вдоволь наигравшаяся с пойманной мышью, он, наконец, отпустил ее, заметив приближение Антона, потерявшего среди гостей свою драгоценную пассию. Оставив Нину, Матвей вернулся в залу, перехватывая его по пути. - Ба, кого я вижу!Антон, сколько же мы не встречались? Месяц? Все дела, дела... Ну, пойдем же, присоединимся к светским сплетникам. Кстати, я уже успел встретить твою супругу, она на веранде. У вас все хорошо? Притворившись слегка перебравшим вина, Матвей позволил себе вести себя несколько фамильярно, сейчас он играл спектакль для единственного зрителя.
- Ваша супруга? Кажется, когда я с ней рассталась, она вышла на балкон, Антон Филиппович. Но с тех пор я ее не видела, - Ольга Юрьевна немного растерянно улыбнулась, словно очень расстроилась из-за невозможности помочь Лазареву с поиском. Антон поблагодарил ее и отправился туда, куда указала хозяйка дома.
Стоило отвлечься на четверть часа, а Нины уже и след простыл из гостиной. Иногда ему казалось, что она нарочно избегает людей и ни за что не хочет попробовать влиться светское общество. Но с другой стороны, Лазарев понимал – его жене сложно сходиться с незнакомыми людьми, замечая, что уверенность Нины в себе начинает таять, стоит ему хоть на время оставить ее. В некотором роде такая забавная «зависимость» даже льстила его самолюбию, заставляя чувствовать себя ответственным за Нину и ее покой. Теперь он тоже искал ее, чтобы убедиться – все ли с ней хорошо. Но добраться до балкона оказалось не так-то просто. Сначала его остановил господин Сугробин, который непременно хотел рассказать Лазареву последний политический анекдот, приключившийся с английским послом. Потом Антон Филиппович попался на глаза старой графине Кудриной, которая непременно требовала от Антона визита, и непременно с его супругой. Лазарев согласился и вежливо сославшись, что должен сейчас же сказать об этом Нине Евгеньевне, вновь направился было своим путем, но в ту же минуту столкнулся лицом к лицу с человеком, которого меньше всего здесь ожидал увидеть.
- Матвей? Вот уж не думал тебя сегодня увидеть! Тебя не было на ужине, когда же ты приехал? – радостный обмен любезностями при встрече старых друзей отличался от общепринятого ритуала приветствия, но сейчас мужчинам стесняться было некого. Их тет-а-тет никто не нарушал, оттого разговор и поведение их было чуть менее формальными. Матвей сразу же сообщил ему, что только что видел мадам Лазареву. На последовавший за этим вопрос Антон немного неуверенно ответил, что у них с Ниной все прекрасно, добавил и то, что после деревни ее здоровье больше ни разу не вызывало у него опасения, да и сам барон подтвердил, что Нина встретила его очень и очень радушно. Это не могло не порадовать Антона, который с некоторым беспокойством следил за странным развитием отношений супруги и его друга. Но когда же Антон захотел покинуть Матвея и присоединиться, наконец, к жене, барон фон Гесс замотал головой, уверяя, что та сейчас беседует с некой дамой и наверняка не стоит прерывать дамский щебет в такую минуту – вдруг, что важное сейчас обсуждается, а он со своим мужеским беспокойством нарушит им всю прелесть общения. С этими словами Матвей и увлек Лазарева в одну из комнат, где собралась сугубо мужская компания и всеобщим вниманием владел граф Малаховский, который всего лишь неделю тому назад вернулся из путешествия в Индию, куда ездил в компании своего свояка, лорда Уинстона. И конечно же, разговор мужчин вертелся в равной степени как вокруг военных и политических вопросов, так и вокруг вопросов особенностей культуры и искусства диких народов.
- А я вас уверяю, Максим Федорович, что это истинная правда. В ней даже обсуждаются все возможные парафилии, и должен вам сказать – это весьма и весьма забавно. Вот, взгляните, вот здесь, в этом месте – написано на хинди, но тут сделан перевод на французский: «Жительницы Малавы и Абхиры особенно склонны к объятиям, поцелуям, царапинам, укусам, сосанью, избегают повреждений и приводятся в возбуждение ударами. Жительницы бассейна рек, шестая из которых - Синдху, склонны к аупариштаке. Жительницы западных границ и Латы страстны и произносят звук «сит» слабо. В Стрираджье и Кошале любят сильные удары, полны страсти и обычно прибегают к искусственным средствам»*.
Тут же поднялся спор о пристойности подобных текстов, да и подобных действий тоже. И уже спустя пару минут, мужчины, не стесняясь, декламировали стихи не для дам пера самого Александра Сергеевича, которыми тот баловался изредка, и которые не подлежали всеобщей печати, что, впрочем, не мешало им кочевать из одних рук в другие.
*Камасутра. Второй раздел, о любовном соединении. Двенадцатая глава. О местных обычаях
-Ммм, господа, господа... Те книжульки с любопытными картинками, где индианки ублажают своих мужчин подобным образом - просто детские шалости. Матвей присоединился к оживленной беседе с особым рвением, запиваемым очередным бокалом "бургундского". - Вы бы к мадемуазель Жоконде наведались, она еще не то вам покажет, - шепнул графу Михайловскому кто-то сзади. И упоминание имени немало известной господам куртизанки заставило того сделать паузу и честное лицо. - Позвольте же... Во время очередного путешествия в Неаполь в руки мне попалось интересное издание, вернее, рукопись под названием "120 дней Содома". Не скажу, что прочитанное не удивило меня. Индийцы - суеверные дикари, для них даже совокупление с обезьянами не грех. Но то, что прочел в этой книге я, похоже, происходило не в полудикой стране со странными религиозными обычаями, а в цивилизованной Италии. Впрочем... быть может, это лишь вымысел, извращенные фантазии автора - некоего Маркиза де Сада. Но даже если и так, чудовищность его фантазий поражает своей изысканной изощренностью. Я даже перевел несколько глав и записал в свой дневник. Матвей потянулся к карману, где всегда носил эту треклятую записную книжку в кожаном переплете, так, чтобы Антон это заметил. Ситуация была как нельзя подходящая. Теперь, даже если Нина и покажет мужу его дневник, он легко парирует этот выпад. -Ах, все никак не привыкну... Я все забываю, что потерял его, увы, господа! Не зачитаю. Матвей сделал раздосадованную гримасу, опираясь на плечо Антона и делая очередной глоток вина. После он бросил беглый взгляд на темное стекло двери балкона, он знал, что она там... Глаза его лихорадочно блеснули.
Замечание барона фон Гесса вызвало на губах многих мужчин понимающую улыбку. И уже более никто из них не пытался изображать смущение, более приличествующее женам, нежели мужьям. Разговор продолжался вокруг этой пикантной темы еще некоторое время, и Матвей, к некоторому изумлению друга, принимал в нем активное участие. Вскоре беседа приобрела только литературный оттенок, и каждый успел поделиться воспоминанием о годах молодых, когда «и он пописывал стишки, да поэмки разные». Антон Филиппович стоял подле камина и почти не принимал участия в беседе. Хотя и прислушивался с вниманием ко всему. Его мысли были подле супруги, которая, наверное, уже освободилась и скучает без него.
- Матвей, я тебе скоро напишу по нашему делу, а пока должен распрощаться. Нина уже заждалась меня, стоит отвезти ее домой, - распрощавшись таким образом с другом и найдя среди гостей хозяина, Антон простился и с ним, отправившись в очередной раз искать супругу. В этот раз удача ему улыбнулась. Нина была в дальней гостиной, где сидела в кресле в полном одиночестве. Выглядела она немного бледной.
- Устала? Поедем домой, а то уже поздно, - жена подняла на него глаза, в которых мелькнуло знакомое выражение тревоги и беспокойства.
Дорогой домой Нина больше отмалчивалась, а на вопросы отвечала коротко и не слишком эмоционально. Лишь, когда Антон упомянул о своей встрече с бароном и о том, что тот сказал ему, будто Нина на сей раз была с ним приветлива, выражение лица мадам Лазаревой поменялось, но вот Антону Филипповичу этого в полутемном экипаже не удалось заметить.
- Я рад, все же, что вы, наконец, поладили. Матвей – человек хороший, и мне, право слово, обидно, что жена и мой друг не находят общего языка.
- Нина Евгеньевна, душенька, Вам нездоровится? Может быть, нужно позвать доктора?
Встревоженный голос Татьяны Андреевны Окуневской, одной из тех дам, с которыми госпожа Лазарева свела знакомство совсем недавно, буквально вырвал Нину из состояния оцепенения, в котором она пребывала с той минуты, как Матвей покинул ее, исчезнув столь же внезапно, как там и появился, словно какое-то адское видение, тяжкий морок. Наверное, она много бы дала, чтобы это так и было. Но он же никуда не исчезнет из ее жизни! Нет – из их с Антоном жизни. Недвусмысленная угроза в адрес мужа, произнесенная таким тоном, будто речь шла о чем-то заурядном, привела Нину в еще больший ужас. И это чудовище Антон считает своим другом!
- Нет-нет, не волнуйтесь! – она попыталась улыбнуться Татьяне Андреевне. – Со мной уже все хорошо, это просто жара. Я последнее время плохо переношу нахождение в душных помещениях.
- В самом деле? – во взгляде мадам Окуневской мелькнуло заинтересованное выражение. А Нина вспыхнула, вдруг осознав, как именно может истолковать ее слова ее знакомая.
Причем, оправдываться и отрицать сейчас означало лишь усилить ощущение неловкости. Поэтому, поспешно раскланявшись с Татьяной Андреевной под предлогом того, что ей следует найти мужа, который, должно быть, обеспокоен ее внезапным исчезновением, мадам Лазарева вновь вернулась в дом, чтобы уединиться в одной из дальних гостиных, в надежде, что хотя бы там к ней не станут приставать с докучливым любопытством. Там и нашел ее Антон, спустя некоторое время, после чего, они отправились, наконец, домой. А по дороге он вновь завел разговор про барона фон Гесса. И Нина едва не искусала себе язык, чтобы прямо там, в экипаже, не сказать ему все, как есть, однако сдержалась неимоверным усилием воли.
Уже дома, у двери спальни мадам Лазаревой, куда супруг вызвался ее проводить, возможно, с далеко идущими намерениями, Нина, не желая поддержать его романтический настрой, вместо этого спросила, какого же рода дела связывают Антона с бароном фон Гессом. Несколько разочарованный ее холодностью, муж кратко пояснил, и Нина пришла в ужас.
- Нет, Антон! Это невозможно, умоляю, послушай меня! – воскликнула она. И эта внезапная горячность заставила мужчину встревожено взглянуть ей в лицо и попросить не волноваться так сильно. – Я вовсе не волнуюсь! Вернее, волнуюсь – но не об этом! Антон, барон фон Гесс совсем не тот, каким ты его знаешь! Я могу доказать! Вот! – с этими словами, мадам Лазарева извлекла из своей сумочки записную книжку фон Гесса и протянула ее мужу. Будь, что будет!
Благодушное настроение Антона Филипповича все более увеличивалось, по мере приближения супругов к дому. Нина ему казалась – впрочем, как всегда – немного скованной, но это ничуть не убавляло ее мягкой притягательности, которую в последнее время Антон все более на себе ощущал. И вот они оказались дома. В полумраке коридора он вел супругу к ее спальне и вдруг, у самого ее порога, Нина опять завела разговор о Матвее. Надо признать, такое частое упоминание барона фон Гесса, начинало утомлять Антона и вызывало у него смутную досаду – на жену ли, или на самого его друга, а можетЮ и на них обоих, вместе взятых.
- Матвей Ульрихович помог мне вложением своих капиталов в мой завод, а теперь мы совместно покупаем карьеры. Для этого барон ездил в Польшу, - он держал Нину за руку и уже намеревался поцеловать ее, надеясь, что данный ответ наконец-то угомонит необъяснимое женино любопытство, но не тут-то было. Она вырвала кисть из его ладоней и принялась возбужденно твердить о какой-то невозможности его отношений с бароном. На его просьбу так не волноваться, жена бросила, что абсолютно спокойна, но при этом продолжала, с блеском в глазах и с все более разливающимся румянцем, утверждать, что он вовсе не знает своего друга.
- Может быть, вы, сударыня, знаете его лучше меня?! Право, иногда я начинаю думать, что вы что-то от меня скрываете, - Нина посмотрела на него чуть испуганно, а затем протянула ему маленькую записную книжицу в кожаном переплете, на застежке которой красовались золотые инициалы барона. Бровь Антона Филипповича удивленно приподнялась, и он поинтересовался, откуда сия вещь у его жены. Нина как-то сбивчиво, краснея и запинаясь, пояснила, что нашла это в гостиной, в доме его брата. Барон забыл ее там. А она хотела тут же отдать находку, но случайно прочла пару страниц и…
- И я не думал, что вы настолько любопытны. Что же, - Антон раскрыл записную книжку где-то на середине, и первое же, что бросилось ему в глаза, были зарисовки на полях. Да уж, куда там индийским жрецам любви! Содержание было под стать нарисованному, только уж очень специфические то были размышления на тему любовных утех. Не являясь поклонником столь нетрадиционной литературы и возвращаясь мыслями к беседе сегодняшнего вечера в гостиной, Антон ухмыльнулся сам себе. Если бы не слышал сегодня из уст Матвея о его переводах, он может быть, еще и заинтересовался бы этим блокнотом с его содержимым. Но все было ясно, как божий день.
- Глупости, Нина. Дорогая, тебе нечего беспокоиться по этому поводу. Матвей мне сам рассказывал, что потерял свою записную книжку. Конечно, содержание ее могло тебя шокировать, но поверь мне – тут нет ничего криминального.
Обсуждать с женой творчество маркиза де Сада, а вместе с ним и импровизации самого барона, Антону не хотелось. Тем более что Нина была явно смущена. В ее глазах уже начинали блестеть слезы, которые говорили об этом. Поэтому, подарив жене ласковую улыбку, Антон склонился к ее губам.
- Глупышка ты моя, - но Нина отпрянула от него, - Так, может, вы еще что-то хотите мне рассказать или показать, Нина Евгеньевна?!
Отправлено: 10.07.11 21:32. Заголовок: «Он никогда не повер..
«Он никогда не поверит тебе. Никогда!» Именно эти слова фон Гесса немедленно всплыли в памяти Нины, стоило Антону заговорить.
- Но почему?! Почему ты веришь ему, а не мне? – со слезами на глазах воскликнула она, уклоняясь от раскрытых супругом объятий и отступая на шаг назад, словно, если этого не сделать, то Антон станет силой навязывать ей свои ласки.
Муж смотрел на нее молча, и темные глаза его были полны тревоги. Нина и сама понимала, что выглядит, мягко говоря, странно. Возможно, все же пришло время рассказать ему…
- Я знаю, ты устал это слушать, а я устала твердить тебе – твой приятель вовсе не тот, за кого себя пытается выдавать! Он – словно бы гнилой и червивый у сердцевины плод. Оболочка его может быть вполне привлекательной, а то, что изнутри – безнадежно испорчено. Антон, ты же проницательный и умный человек! Ну как же ты не видишь этого?! Да знаешь ли ты, что нынче вечером он сказал, когда мы случайно встретились на приеме у Соловьевых?! Да он же убить тебя грозил практически в открытую – тебя, своего друга! И лишь потому, что вообразил, будто я – принадлежащая ему вещь… Послушай… в некотором смысле – это правда.
Нина глубоко вздохнула, словно бы набираясь сил, а потом проговорила упавшим голосом:
- Антон, я действительно знаю барона лучше – и дольше, чем ты думаешь.
Отправлено: 11.07.11 13:08. Заголовок: Словам жены Антон не..
Словам жены Антон не то, чтобы не верил, но не мог относиться серьезно. Он часто задавался вопросом – откуда у нее эти странные фантазии, что зарождает их в ее голове? Но Нина продолжала упорно твердить свое, и самое главное - сама в это верила. Может быть, и он смог бы поверить, если бы не знал наверняка - все это лишь ее бред. Усталым жестом мужчина поднес руки к вискам и потер их. Матвей поклялся убить его, чтобы владеть его женой как вещью?! Сердце у Лазарева сжалось – странные фантазии, которые высказывала супруга сейчас, не носили ли они под собой иной основы? Не могло ли быть так, что Нина, не отдавая себе отчета, увлеклась бароном?! А теперь в ее воспаленном мозгу рождаются странные идеи, ужасные по своей сущности! Зная Матвея давно, Антон Филиппович не мог даже вообразить, чтобы его друг произнес подобные слова. Но Нина была тверда в своих фантазиях, и тут Лазарев вспомнил слова доктора Ибрагимова: «Ну, физическое самочувствие Нины Евгеньевны не вызывает у меня опасений, но должен вам заметить – у нее сильно расстроены нервы!»
- Ну хорошо, хорошо Нина. Ты мне сейчас все расскажешь, но давай только не в коридоре, - с этими словами он отворил перед супругой дверь ее спальни и вошел туда следом за ней. Нина была так возбуждена, что даже заметно дрожала, однако Антон не спешил утешать ее. Ведь стоило ему сказать, чтобы она успокоилась, и Нина взрывалась словами: «Я спокойна!»
Супруга смотрела на него некоторое время, а потом ее будто прорвало – запинаясь, перемежая слова и всхлипы, Нина поведала ему историю своего знакомства с бароном. Но то ли от нервов, то ли от стыда за собственный позор, рассказ ее получился еще более путанным и сбивчивым. И Лазарев с трудом разобрал, где и когда все это с ней с случилось. Единственное, что понял Антон – жене немедленно нужно позвать врача, а пока…
- Пока присядь в кресло, дорогая, а я налью тебе воды, - нужно успокоиться. По-моему, ты слишком переволновалась, - Лазарев стоял к ней спиной, наливая из графина воду, ища взглядом на ее столике капли, которые доктор Ибрагимов посоветовал ей принимать, одновременно лихорадочно соображая, что ему следует делать дальше. Позвать горничную, отправить кого-нибудь за врачом или подождать до утра, а самому провести ночь возле кровати жены в роли сиделки? Нина быстро помогла принять ему верное решение, нервно прошептав сквозь слезы свои извечные слова: «Никогда мне не веришь!»
Через час в дом прибыл доктор Вильгельм Альбертович Кульхе – специалист по нервным расстройствам. Он пробыл в комнате у Нины долгое время и вышел оттуда крайне озабоченный.
Отправлено: 11.07.11 14:53. Заголовок: С тоской во взгляде ..
С тоской во взгляде Нина наблюдала за сосредоточенными действиями мужа. После этой, с таким трудом давшейся ей исповеди, она чувствовала себя полностью опустошенной. Но мучило ее совсем иное – Антон не поверил! Даже теперь не поверил! А ведь она рассказала ему даже то, что постеснялась толком объяснить собственной матери, тогда, много лет назад. И теперь как-то вдруг ей стало очевидно, что сил сопротивляться судьбе, у нее больше нет. Поэтому все, что происходило дальше, Нина принимала с обреченной покорностью, еще больше завладевшей ею после того, как она – тоже без возражений, как-будто маленькая девочка, послушно проглотила содержимое протянутого ей мужем стакана. И далее, когда опийная настойка уже окончательно сломила в ней желание противиться чьей-либо воле, она так же покорно сносила осмотр и расспросы незнакомого ей прежде человека, представившегося доктором Кульхе. Впрочем, это продолжалось недолго. А может, напротив, заняло много времени. В нынешнем одурманенном состоянии, понятие времени для Нины превратилось во что-то, крайне относительное. Время могло растягиваться, точно капля древесной смолы, разогретая солнцем, когда она вытягивается в долгую, становящуюся все более тонкой и, в конце концов, рвущуюся нить. Или же, напротив, как листок папиросной бумаги, сжатый в кулаке, превращаться в маленький шарик…
- Боюсь, что мне нечем вас порадовать, Антон Филиппович, - доктор Кульхе сочувственно взглянул на мужа своей пациентки, с надеждой во взгляде поднявшегося ему навстречу, когда Вильгельм Альбертович вошел в его кабинет. – Супруга ваша, увы, тяжело больна. И, исходя из ваших же рассказов, болезнь ее в последнее время изрядно прогрессировала. Что дает мне право предполагать и дальнейшее неблагоприятное течение. Подобного рода психические расстройства именно у молодых людей чаще всего протекают, словно бы галопируя. Некоторое время пациент остается относительно стабилен, а потом происходит новый срыв. И состояние резко ухудшается, именно это мы и наблюдаем у Нины Евгеньевны. Что касается лечения, я, безусловно, назначу все необходимое. Однако главным способом отныне является изоляция вашей супруги от любых волнений извне. Со своей стороны я бы даже порекомендовал для нее нахождение в лечебнице для людей с душевными расстройствами. Хотя бы некоторое время. Там, помимо приема лекарств, можно было бы проводить и иные лечебные процедуры, например, холодные обертывания…
Взглянув еще раз на господина Лазарева, доктор внезапно осекся, заметив в его глазах проблески гнева.
- Нет, безусловно, я не настаиваю на госпитализации, но вы должны понимать, что вскоре ваша супруга может сделаться опасна не только для себя, но и для вас!
Отправлено: 12.07.11 20:38. Заголовок: За четверть часа Ант..
За четверть часа Антон сам уже готов был сойти с ума, ожидая доктора, который должен был поставить Нине диагноз, а точнее – вынести приговор, ибо ничего другого Лазарев уже не ждал. Он сидел в кресле и растерянно вертел записную книжку друга в руках, открывая и закрывая ее, но ни разу не обратив внимания на написанное в ней. Все его мысли были о супруге, их браке и о том, что малодушно желал бы он никогда не жениться на Нине. Нет, не оттого, что безумная жена могла как-то повлиять на его положение в обществе или деловые отношения, но лишь оттого, что ему было больно смотреть, как эта молодая женщина страдает. Ведь она понимает, что в ней что-то не так, но что может она изменить?
Вошел доктор, Антон автоматически убрал книжицу в стол и поднялся навстречу Вильгельму Альбертовичу. Врач не медлил, как, бывает, делают его коллеги перед оглашением своих выводов – он с порога начал объяснять Антону Филипповичу состояние его супруги. Слова его, произносимые очень мягким голосом, все сильнее и сильнее ранили сердце Лазарева, в то время, как разум его соглашался со всем выше сказанным. Почти со всем.
- Моя жена никогда не переступит порога лечебницы для умалишенных. Если у нее и есть проблемы со здоровьем, то я уверен – их можно решать и дома, как и проводить процедуры в домашних условиях. Возможно, стоит нанять сиделку?
- Это будет разумней всего, Антон Филиппович. Сейчас я оставлю вам рецепт, завтра же кого-нибудь отправите за этим лекарством в аптеку. Вот здесь написано, как и когда его давать пациентке. А к вечеру я постараюсь прислать к вам хорошую сиделку, которая позаботиться о Нине Евгеньевне. Можете не волноваться – при должном уходе и качественном лечении супруга ваша скоро может избавиться от своего недуга.
Слова доктора скорее предназначались для самого Лазарева в качестве подслащенной пилюли, но Антон проглотил ее.
Со следующего дня началась странная жизнь в доме. Лекарство доктора Кульхе, может, и имело благотворный эффект на самочувствие Нины, но дурманило ее сознание. И каждый раз, когда Антон заходил к супруге, то видел ее совершенно иной. Эта Нина, которая официально была признана больной, бесконечно отличалась от прежней, в глазах которой порой вспыхивал огонь, но - живой огонь. Антон подолгу оставался с ней в комнате, что-то рассказывал, но ответов не получал. Изредка лишь измученная улыбка появлялась на губах его супруги. К концу недели Лазарев и сам чувствовал себя нездоровым, и когда добрался до клуба, то только через силу уговорил себя войти туда. Как и ожидал, в бильярдной он нашел Матвея и извинившись перед всеми, отвел друга в сторону. Барон сразу же заметил состояние Лазарева и поинтересовался его бедой. Рассказ Антона был не длинный, он старался не акцентировать внимание, что одной из причин срывов его жены был сам Матвей Ульрихович – зачем расстраивать друга этим. Еще решит, что виноват в чем-то перед Ниной.
Отправлено: 13.07.11 00:22. Заголовок: Матвей восседал на с..
Матвей восседал на своем ложе, торжественно отпивая выдержанную мадеру прямо из бутылки После откинулся на полог, вспоминая встревоженное лицо Антона накануне в клубе. Его рассказ о печальной участи супруги заставил Матвея смеяться. Боже, до чего же это было забавно! Словно умалишенный, Матвей катался по кровати, заливаясь смехом, перерастающим в рев, от которого вздрагивала не только служанка, принесшая барону новую бутылку, но даже у лакея, повидавшего немало за годы службы барону, по спине пробегали "мурашки". - Шарлатаны, горстка идиотов с дипломами! За тебя, Нина, и твое освобождение от рассудка! В глазах Матвея блеснул демонический огонек, а в голове уже зрел новый план. Да, он знает способ избавить себя от наваждения, он знает как вернуть свою любимую игрушку, без которой он перестал спать. Свою послушную и красивую куколку. С трепетом ребенка, ожидающего подарок, в душе улыбаясь и от нетерпения, сжав кулаки, он присел за письменный стол и с увлечением писал что-то в течении часа, чувствуя невероятное возбуждение и сладострастное напряжение во всем теле. После запечатал конверт и отослал с посыльным, радостно потирая ладоши.
Перед глазами все еще стоял Антон, его удрученное выражение было достойно сочувствия, он выглядел больным и жалким, словно выброшенный из дому щенок. Волнение и ноты разочарования в его голосе были столь трогательны, что вызывали у Матвея откровенный восторг. Ему хотелось смеяться, во весь голос, до слез, когда он повторял за Антоном его слова: "Ах, бедняжка, кто знал, что она так плоха! Надеюсь, она вскоре поправится," - настолько восхитительно это звучало. - Не поправится она никогда, идиот, зачем чинить то, что пока не сломано...
Бесконечная череда дней, которым Нина уже давно потеряла счет… Лето было в разгаре, но она, словно заключенная, все эти жаркие и бесконечно долгие дни проводила в своей комнате, где нанятая мужем сиделка даже не подпускала ее близко к раскрытому настежь окну. Спальня находилась на втором этаже, вероятно, ей кажется, что Нина тотчас же выпрыгнет из него и свернет себе шею. «Глупая, я ведь без посторонней помощи скоро ходить не смогу», - думала Нина Евгеньевна, лежа на кровати и с тоской взирая на чуть шевелящуюся от легкого ветерка листву. Теперь был редкий момент просветления, когда она могла относительно связно соображать. А все потому, что утром удалось украдкой выплеснуть под кровать поднесенные сиделкой капли – сама Мария Кузьминична в это время отвлеклась, отвечая на вопрос Антона.
Впрочем, физическая слабость, усиливающаяся с каждым днем вынужденного бездействия, никуда не делась. Вчера она как раз в очередной раз попросила мужа позволить ей немного погулять в саду, посоветовавшись с сиделкой, он разрешил. И теперь Нина буквально жила предвкушением этого события. Да, теперь банальная прогулка стала для нее чем-то из ряда вон выходящим.
Антон, который проводил в последнее время рядом с нею почти все свое свободное время, нынче утром, после того, как позавтракали, отправился по делам. И Нина была даже этому рада. Невыносимо было видеть, как он мучается рядом с нею, хоть и не желает этого показать, скрывая тревогу напускной веселостью, делает вид, что все по-прежнему…
- Нина Евгеньевна, просыпайтесь, пойдемте в сад, пока на улице еще не слишком печет! – Нина покорно поднялась, опираясь на руку сиделки, это именно она вошла только что в комнату, где молодая женщина тихо лежала, полуприкрыв глаза.
Через несколько минут они вышли из дому, и Нина, наконец, впервые за эти дни, смогла вдохнуть полной грудью. Однако тотчас же пошатнулась и едва не потеряла сознание.
- Ну-ну, голубушка! Не торопитесь так! – Марья Кузьминична приобняла ее за плечи и обе женщины медленно пошли в сторону сада, где в спасительной тени деревьев уже был приготовлен шезлонг, в котором мадам Лазарева могла бы посидеть.
Но Нина, напротив, желала двигаться. Она всегда любила много ходить – еще в детстве обошла все окрестности отцовского имения. Как раз во время одной из таких прогулок ей и повстречался соседский сын… При этом воспоминании, женщина заметно вздрогнула, и сиделка взглянула на нее с тревогой, вновь предложив присесть.
- Ничего, со мной все в порядке, Марья Кузьминична. Я хочу походить немного, прошу, позвольте! – с умоляющими нотками в голосе проговорила она. – Совсем немного, вы же видите, что я совершенно не в том состоянии, чтобы бежать от вас.
Возможно, это грустная ирония, звучащая в ее словах, тронула душу обычно строгой и сухой ее бонны, но после них, Марья Кузьминична, действительно, выпустила Нину из своих объятий, и отошла на несколько шагов в сторону. А сама мадам Лазарева принялась медленно бродить вокруг летней беседки, в которой они первоначально собирались расположиться.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 54
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума