Отправлено: 19.09.10 01:00. Заголовок: Путь к сердцу

Время действия - июнь 1833 года

Место - особняк мадам фон Тальберг, улицы Петербурга.

Участники - Идалия фон Тальберг, Глеб Стрижевский, Марфа Платонова, Андрей Бежецкий.

 Отправлено: 19.09.10 01:03. Заголовок: Возвращение Идалии Н..

Возвращение Идалии Николаевны в Петербург пришлось на самый разгар белых ночей. Сколько себя помнила, баронесса всегда страдала бессонницей в это время, несмотря на плотные шторы в спальне, которые создавали необходимую темноту. Но видно, было что-то в этом кратком промежутке между весной и летом, что напрочь расстраивало «внутренние часы» Ида, поэтому всякий год на эти недели она старалась покинуть родной город. Впрочем, последние несколько лет она провела за границей. Да и теперь оказалась в Петербурге не совсем по своему желанию…

Главной целью первых дней на Родине, едва она опомнилась от утомительного вояжа, для Идалии Николаевны стало забыть все, что произошло с ней в последние несколько месяцев. Но забыть было не так-то просто. Удивительно, сколько всего связало ее с Глебом за то краткое время, что они провели вместе! Весь дом был завален какими-то безделушками, маленькими подарками, книгами, которые они читали вместе, о содержании которых так яростно спорили. Даже теперь, после всего, Ида, вспоминая их «диспуты», не могла сдержать улыбки. Но это были, пожалуй, единственные воспоминания о Стрижевском, которые вызывали у нее такую реакцию. Ах, если бы знать тогда, что все это он делал нарочно! Если бы знать! Но ничего уже не поправить и не вернуть. Однако можно попытаться забыть, ей не впервой, она справится. Как ни странно это звучит, но Ида была даже немножко счастлива оттого, что вся эта история случилась с ней не в Петербурге, а значит – никто и не узнает. Разумеется, если Стрижевский не станет рассказывать всем вокруг, какую подлость совершил.

Чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний, Идалия Николаевна затеяла в своем доме ремонт. Пусть шум и неудобство, зато свою новую жизнь она начнет в новом доме. Целыми днями она – неслыханное дело! – сама выбирала ткань для обоев, просматривала множество каталогов, где предлагалась мебель, посещала лавки, где продавались различные предметы интерьера. Воистину решив превратить свой особняк на Фонтанке в один из самых роскошных петербургских домов, она отдавала этому себя всю, удивляясь тому, что на все это ей хватает энергии. И лишь ночи, бессонные и мучительные нечем было занять, но к счастью, они в июне так непродолжительны.

За всеми переменами в поведении своей прежде такой спокойной барыни с удивлением наблюдала Глаша. Кондрат свое слово сдержал. И совсем недавно молодые люди обвенчались. Но, даже превратившись в счастливую своей участью семейную женщину, Глафира осталась горничной при своей барыне. Вернее, конечно, официально подписав вольную, мадам фон Тальберг более не являлась для нее хозяйкой. Но, даже осознав, что теперь может идти или ехать на все четыре стороны, Глаша заявила, что она, Идалия Николаевна может говорить все, что хочет, да только никуда они с Кондратом не уедут, «пока моя душа не успокоится за вас, барыня, а того, чую, век не будет». Ну и что оставалось делать Ида? Тем более что Кондрат, действительно, оказался наредкость толковым в плане строительства и теперь активно участвовал в работах по ремонту, и его молодая супруга невероятно гордилась тем, что «привела в дом такого полезного работника». Жизнь постепенно налаживалась…

 Отправлено: 22.09.10 15:29. Заголовок: Всю дорогу до Питера..

Всю дорогу до Питера Глеб почти не сомкнул глаз. Ответ на вопрос, которым он озадачился, увидев Тессу, пришел к нему, когда он уже плыл на корабле в Россию. Он не заметил, как любовь покинула его сердце потому, что она не покидала его. Звучит, как ерунда, но это так. Просто в сердце Глеба с некоторых пор вместо Тессы поселилась другая женщина, которую он ненавидел и презирал, которую он страстно желал наказать и растоптать. Что же? Он преуспел, но стал ли он счастливее от этого? Столь желанное удовлетворение от победы над Идалией так и не посетило его. Вместо него пришли скука, апатия, раздражение на самого себя. Как же теперь быть? Как жить дальше?

В принципе, в сложившейся ситуации для Глеба не было ничего нового. Он и раньше любил женщин, которые были недоступны для него. Но как быть теперь, когда счастье с возлюбленной было вполне возможно. Оно не зависело от других людей, и Глебу надо было только наступить на горло своей гордости, забыть о прошлом своей избранницы и простить ее. Всего то! Да-да, забыть и не вспоминать. Я смогу. Я сумею. Я сделаю. Сойдя на берег, Глеб взял двух извозчиков. Первому приказал отвезти к нему домой его багаж, а второму велел без промедления гнать на Фонтанку.

Как только слуга приоткрыл входную дверь, Глеб оттолкнул его и вошел в прихожую. Он понимал, что в его положении нельзя действовать в соответствии с правилами светского визита. Едва увидев на подносе его визитку, Идалия спустит на него всех своих собак и запретит слугам пускать его на порог. А ему во чтобы то ни стало надо было высказаться. Надо было заставить ее выслушать то, что он намерен ей сказать.

- Где Идалия Николаевна? – требовательным голосом спросил он у слуги.
- Не знаю, - промямлил тот. – Ремонт у их. Они везде. Полчаса назад были в библиотеке. Вас проводить?
- Нет, я сам найду. А ты стой здесь и помалкивай о моем приходе. Ты меня понял?
- Как не понять? - сказал тот уже в спину удаляющемуся из прихожей Глебу.

Дом уже выглядел по-другому. Новые обои, сменившая свое место мебель, другие картины… Словно вернувшись, Идалия поставила перед собой цель полностью стереть следы его пребывания в этом доме и память о нем. Однако где же она?

 Отправлено: 22.09.10 22:03. Заголовок: - ... Даже и не сп..

- ... Даже и не спорьте, Иван Корнеевич, я уверена, что именно этот оттенок голубого будет лучше всего смотреться на стенах малой гостиной! В конце концов, это ведь мой дом, голубчик, я имею право устроить в нем все по собственному вкусу, не так ли? - Ида усмехнулась и перевела взгляд с альбома, в котором были представлены образцы обойной ткани, на господина Саллертинского, модного столичного архитектора-оформителя, к которому она обратилась за помощью при проведении ремонта.

Иван Корнеевич, молодой, лет двадцати пяти, но уже очень известный, и потому почти уверенный в собственной гениальности, буквально приходил в неистовство, если заказчик смел ослушиваться его советов, да и вообще - проявлять хотя бы малейшую инициативу. Однако с баронессой фон Тальберг ему пришлось ой, как туго. Эта дама заплатила ему сумасшедший гонорар, но, во-первых, была исключительно упряма, а во-вторых, нельзя отрицать, также обладала достаточным художественным вкусом, который, впрочем, часто отличался от его собственных представлений о том, как должен выглядеть идеальный петербургский дом. И готова была отстаивать свою точку зрения до тех пор, пока Саллертинский - о, чудо! - не сдавался. При этом он ворчал, точно занудный старик, но в душе все чаще соглашался, что предложения Идалии Николаевны, которые все же были воплощены в жизнь, порой оказывались даже интереснее его собственных задумок. От неминуемой творческой ревности баронессу спасало лишь то, что, в конечном счете, все равно весь Петербург будет знать, что оформлял ее особняк именно он, Саллертинский. А значит, ее капризы были даже на пользу делу. Его делу, разумеется. Поэтому теперь, поупиравшись для приличия, тонкая художественная натура творца в очередной раз пошла на поводу у деловой хватки, которой Ивану Корнеевичу было тоже не занимать. Ну, а как еще выжить, как добиться успеха при такой конкуренции, как в столице, позвольте спросить?!

- Так и быть, баронесса, давайте сделаем по-вашему. Но не вздумайте потом говорить, будто я не предупреждал, будто бристольский здесь будет менее уместен, нежели блокитный, - заявил он, хотя внутренне уже давно согласился с тем, что именно предложенный мадам фон Тальберг оттенок голубой ткани будет лучше всего сочетаться с ее новой мебелью из светлой карельской березы.

Выслушав резолюцию творца, Ида вновь усмехнулась:

- Вот и славно, Иван Корнеевич. Будьте покойны, претензий в Ваш адрес по этому поводу не будет. А теперь, если не возражаете, давайте на сегодня закончим. Признаться, я очень утомилась, - улыбка баронессы сделалась немного застенчивой, она никогда не любила признаваться кому-либо в собственных слабостях, считая это своим глубоко интимным делом. Саллертинский тоже, кажется, не стремился продолжать работу, поэтому быстро откланялся и ушел. И Ида, наконец, смогла вести себя менее официально. Откинувшись на спинку кресла, она просунула ладонь под поясницу, пытаясь хоть немного помассировать ее через жесткий корсет и с наслаждением зажмурила глаза, когда это удалось.

В последнее время она очень уставала, что было, в общем, объяснимо, если учитывать, сколько времени приходилось проводить на ногах. Совершенно нетипичное поведение для холеной аристократки - принимать участие в ремонте своего дома. Ида знала, что ее осудят, ведь правильнее было бы уехать на это время куда-нибудь. Было, куда переехать и ей самой, пустым стоял дом покойного мужа. Но баронесса упрямо оставалась именно в этом особняке, выбрав его своей будущей крепостью, которая защитит ее своими стенами от всех невзгод мира. А для того, чтобы быть абсолютно уверенной в надежности "стен", надо было собственными глазами видеть, как они возводятся. А потом, когда все закончится, она отдохнет. Ну, а если не пройдет недомогание, обратится к Илье Ильичу, во всемогущество которого Ида с некоторых пор свято уверовала. Собственно, все бы и ничего, но вот только эти странные приступы головокружения и дурноты... переутомление, конечно, что же еще...

Размышляя о собственных делах, Ида так и сидела, прикрыв глаза, наслаждаясь покоем. И далеко не сразу и с крайней неохотой разомкнула ресницы, когда дверь ее кабинета тихо скрипнула. Ну, а куда спешить? Кто это может быть, если не Глаша, последнее время озабоченная только одним вопросом, как бы заставить барыню хотя бы немного заботиться не только о доме, но и о себе. Или же противный Саллертинский чего-нибудь забыл и теперь вернулся, чтобы забрать. Господин оформитель был весьма рассеян, и такое случалось уже не раз, чтобы, уходя, он возвращался за перчатками или пенсне. Однако, когда баронесса, наконец, сфокусировала взгляд на вошедшем человеке, ее расслабленное состояние последних минут мгновенно улетучилось. На пороге кабинета стоял и внимательно разглядывал ее... Глеб Стрижевский, собственной персоной!

Сперва Ида подумала, не присоединились ли к прочим симптомам усталости еще и зрительные галлюцинации, поэтому вновь быстро закрыла и открыла глаза. Но "видение" не исчезло. Оно молча стояло и разглядывало ее! Волна жгучей ярости придала Идалии Николаевне сил. Она вскочила из-за стола и, сверкая своими зелеными очами, подлетела к Стрижевскому, замерев лишь в паре шагов от него и вздернув решительно подбородок, воскликнула:

- Что вы здесь делаете?! Кто пустил вас на порог моего дома?! Как вообще посмели прийти сюда?!!

 Отправлено: 25.09.10 17:23. Заголовок: По дому Идалии Глеб ..

По дому Идалии Глеб перемещался с осторожностью бывалого охотника, ведь из-за любого угла, из любой двери и в любую минуту могла выйти хозяйка дома. И если она заметит его первым, то, понятно, что ему несдобровать. Библиотека была пуста, столовая тоже. Глеб вдруг поймал себя на мысли, что еще ни разу не бывал в ее спальне. Да и ее личный кабинет оставался для него неизведанной территорией. Интересно было бы взглянуть!

Кабинет Глеб нашел довольно легко. Понятно, что должен располагаться невысоко и на южной стороне, в небольшой, уютной, с самого утра освещаемой солнцем комнате. Заглянув в одну из приоткрытых дверей, Глеб увидел Идалию, но не одну, а в обществе высокого красивого молодого человека!

Что этот хлыщ делает в ее кабинете? Да еще в это время суток? Она даже меня сюда не пускала! Да я его… Да я ему сейчас… И ей тоже!

Руки Глеба непроизвольно сжались в кулаки. Однако привычка держать себе в руках после недолгой борьбы с чувством гнева взяла верх. Глеб спрятался за дверью и прислушался к разговору. Вздох облегчения, вырвавшийся из его груди, был таким громким, что мог быть услышан спорщиками, но те были слишком увлечены своим разговором и не заметили его. Стоять за дверью просто так очень скоро надоело, и Глеб решил понаблюдать за Идалией, и сам не заметил, как наблюдение перешло в любование.

Как только хлыщ ушел, Глеб неслышными шагами вошел в кабинет и направился к Идалии. Она не сразу заметила его, но все же заметила… И что тут началось! Сам того не понимая, Глеб возблагодарил Бога, что они находятся в женском кабинете. Если бы им довелось встретиться, скажем, в кабинете генерала Лассовского, стены которого, скорее всего, увешаны оружием, то Глебу точно пришлось бы худо. Впрочем, и здесь ему было несладко. Что ни говори, а дочь генерала – это дочь генерала. Воинственный характер у нее в крови. Но даже в гневе она была прекрасна! Выслушав ее пламенную речь и пережив артобстрел ее невозможно красивых глаз, Глеб с трудом собрался с мыслями и произнес заранее приготовленную речь:

- Идалия Николаевна! Я пришел сюда, чтобы сказать вам, что я люблю вас. Люблю, несмотря ни на что. Невзирая на ваше прошлое и на ту роль, какую вы сыграли в смерти моего друга. И я готов все простить и забыть обо всем…

 Отправлено: 26.09.10 03:46. Заголовок: Когда Стрижевский за..

Когда Стрижевский заговорил, Идалия Николаевна, как и тогда, в Неаполе, вновь почувствовала, что сомневается в его душевном здоровье и благополучии. Уж слишком большой диссонанс между словами, которые он говорит, и тем, как при этом выглядит. А выглядел Глеб сейчас так, будто не в любви ей признается, а зачитывает приговор в суде. Впрочем, даже если бы он теперь валялся у нее в ногах, рыдая и вымаливая прощения за все содеянное, это вряд ли избавило его от той лавины гнева, что душила Ида, пытавшуюся удержать ее в себе и себя в рамках из последних сил, судорожно ловя ртом воздух, точно в комнате его было недостаточно. Однако последняя фраза ее буквально добила.

- Что?! Князь, да вы верно рехнулись? Да объясните же мне, наконец, каким образом я повинна, по-вашему, в смерти своего мужа? Я грешна лишь тем, что имела глупость выйти замуж за низкого сластолюбца, который, презрев все нормы морали и клятву, что дал перед Господом, изменял мне все годы нашего брака, а потому – я уверена, получил по заслугам, когда погиб в той нелепой дуэли. И то, что он был вашим другом, лишний раз подтверждает пословицу, что два сапога – пара! Вы такой же негодяй, как и мой покойный муж. Впрочем, нет, вы – хуже! Иван никогда бы не смог даже придумать ничего, подобного тому, что вы осуществили наяву. Вы страшный человек, Глеб Стрижевский! Я знаю, что вы не верите в бога, наверное, как раз потому, что сами возомнили себя равным ему. Этаким карающим божеством, разыгрывающим шахматную партию: «Вот эту фигурку я подвину сюда, а этой я готов пожертвовать…» Но вы не божество. Вы – человек. И рано или поздно вам придется пожалеть о своих поступках… Ваше прощение, равно, как и любовь для меня ничего не значат. Да и сами вы мне отвратительны. Убирайтесь прочь из моего дома и не смейте показываться здесь больше, если не хотите, чтобы слуги выгнали вас из него с позором взашей!

Стрижевский, весь белый,как полотно, с плотно сжатыми губами, молча, выслушал весь этот монолог, после которого развернулся и, не говоря ни слова, быстро вышел прочь из кабинета, тихо прикрыв за собою дверь. И едва это произошло, как баронесса фон Тальберг вдруг тоже резко побледнела и осела на пол, теряя сознание…

 Отправлено: 02.10.10 11:35. Заголовок: - Вот оно, счастье-т..

- Вот оно, счастье-то! – шептала Марфа, бегая по дому и проверяя все ли в порядке.

Только что к дому подъехал возница, который привез багаж Глеба Егорыча, и сообщил, что князь уже в Питере и с минуты на минуту вернется домой. Готовьтесь, мол. Да Марфа к этому всегда готова! На радостях она пулей сгоняла за самогоном, который держала для таких вот добрых вестников, и чтобы не ждать, пока возница угостится рюмкой-другой, просто всучила ему всю бутыль и убежала осматривать княжеские покои. Дом у нее блестел, несмотря на почти полное отсутствие прислуги. Еленка, услышав про возвращение Глеба Егорыча, оживилась и метнулась на кухню готовить его любимые блюда. Кузьма Кузьмич вырядился в свою парадную ливрею и занял место в прихожей. Стоит там и держится за ручку парадной двери, чтобы распахнуть ее перед обожаемым хозяином. Ах, что за день! Побольше бы таких!

Князь однако домой не спешил, но Марфа не расстраивалась. С ним всегда так. Поехал, небось, по друзьям-знакомым (штоб им…) да по подружкам-любовницам (и им тоже штоб…). Когда ждешь и догоняешь, время всегда двигается медленно, но все же двигается. И дождалась таки Марфа своего князюшку! Приехал, голубь ненаглядный! Все такой же высокий и стройный, все такой же красивый, но бледный! Выпрыгнул из кареты, взбежал по ступенькам крыльца и вошел в дом. Этой картиной Марфа любовалась из окна, выходящего на парадное крыльцо. Слезы умиления так и хлынули из ее глаз, и она поспешила в прихожую, чтобы встретить своего любимого барина (пока Кузьма не настучал ему про Марфины с Никой похождения). Увидев Глеба Егорыча вблизи, она совсем сомлела от счастья, и не успев бухнуться перед ним на колени, загремела в обморок. А почему бы и нет? Разве она не женщина?

 Отправлено: 02.10.10 12:35. Заголовок: Глеб ждал от Идалии ..

Глеб ждал от Идалии именно такой реакции на свой первый визит и отчасти был готов к ее яростным обвинениям во всех грехах в свой адрес, но не в адрес Ивана. Ее слова о погибшем муже стали для него полной неожиданностью, и он растерялся, неготовый ответить на них. Впрочем, Идалия и не требовала ответа. Она требовала только одного: немедленно покинуть ее дом и больше никогда в нем не появляться.

Окажись на ее месте, я поступил бы также. Ничего, первый блин всегда комом. Вода камень точит, и я со временем тоже обточу эту гордячку, - думал Глеб, когда карета везла его на Аптеркарский остров к Илье. – Но что она имела в виду, когда говорила об Иване? Ванька конечно не был ангелом, но это все было до свадьбы. В этом возрасте мы все погуливаем. В своих письмах он так восхищался своей невестой. Не может быть, чтобы он ей изменял! Зачем ему было ходить налево, если у него была ОНА?

Визит к Илье не занял у Глеба много времени. Друзья встретились, обнялись, поболтали и договорились о более обстоятельной встрече в самое ближайшее время, на которой каждый из них в красках и подробностях расскажет, как он провел время. По счастливому и довольному виду друга Глеб быстро понял, что сейчас он здесь третий лишний, и засобирался домой. Как его там встретят?

Встреча была бурной. Кузьма Кузьмич светился ярче золотых пуговиц на его ливрее, Елена пустила по всему дому с кухни такие запахи, что у Глеба потекли слюнки. Давно он не пробовал домашней стряпни! А Марфуша! Она упала в обморок прямо на Кузьму Кузьмича. Хитрая бестия! Было видно, что целилась то она в Глеба, но дворецкий предвидел ее маневр и подставил под удар себя. Пришлось Глебу на пороге собственного дома без промедления приводить Марфу в сознание, пока Кузьма Кузьмич не задохнулся под ее тушкой. Старый добрый метод пощечин привел женщину в чувство.

За время отсутствия хозяина в доме накопилось много дел, и сразу по прибытии Глебу пришлось с ними разбираться. Только к вечеру ему удалось добраться до своего кабинета. Упав в свое любимое кресло, он велел Марфе принести ему ужин прямо сюда, а после того, как она поставила перед ним вкусно пахнущий поднос, попросил ее остаться для разговора.

- Марфуша! Помнишь, когда я еще учился в гимназии, я приезжал в Стрижики на каникулы со своим другом, бароном фон Тальбергом? Скажи мне, что ты думаешь о нем.

 Отправлено: 08.10.10 09:27. Заголовок: Марфа скакала по дом..

Марфа скакала по дому, как молодая, не обращая внимания на жалобный скрип половиц и дребезжание стекол в окнах. Ничо, выдюжат, - успокаивала она себя. Ее путь лежал в спальню Глеба Егорыча. Надо было успеть опередить Еленку, которая пока работала на кухне, и приготовить для князюшки мягкую постелю. До ночи было еще далеко, но он, без сомненья, устал с дороги и вот-вот захочет отдохнуть. А там кто знает? Может, Марфе повезет. Наездился князюшка по Ивропам-то, а там, говорят, все бабы тощее нашей моркови. Соскучился, небось, сердешный, по пышным формам. Авось, заметит меня.

Спальня Глеба Егорыча сверкала чистотой. Следовало отдать Еленке должное: за время отсутствия князя она следила за этой комнатой, как за ребенком, мыла и убирала здесь ежедневно, трясла шторы и чистила ковер каждую неделю, распихивала по углам ароматные травы. Ждала, короче. Марфа каждый раз с завистью наблюдала за этим, вздыхала, но помалкивала. А что сказать-то? Еленка имела право это делать. Она последняя фицияльная любовница князя. Это ее территория. Оказавшись в спальне, Марфа оглядела себя в зеркале. От быстрого перемещения по дому ее бюст почти выскочил из платья, и ей пришлось возвращать его на место.

После того, как Кузьма не позволил ей упасть в обморок на Глеба Егорыча (погоди, получишь ты у меня), она решила взять реванш и заявиться в барскую спальню. Но и здесь Марфу ждал облом. Еленка, каким-то нюхом учуяла конкуренцию, и тоже заявилась туда. Надо было ее видеть! Глаза горят, щеки красные, руки в боки! Еще до того, как она открыла рот, весь ее вид без слов сказал Марфе: «Пошла вон отсюда!» Дело пахло скандалом. Только этого Глебу Егорычу не хватает в день приезда, - подумала Марфа, оставила перину в покое и, можно сказать, с позором покинула место несостоявшегося боя. Но нет худа без добра! Теперь Еленку из спальни ничем не выкуришь, а это значит, что на кухне никого нет. Ужин уже был готов, и Марфе осталось только красиво сервировать еду а подносе и отнести ее в столовую.

Однако князюшка не захотел идти в столовую и попросил принести ему ужин в кабинет. И это еще не все!!! Он попросил Марфу остаться и поговорить с ним. Ох, как она соскучилась по энтим их беседам! Правда, вопрос князя ее немного огорошил:

- Марфа! Помнишь, когда я еще учился в гимназии, я приезжал в Стрижики на каникулы со своим другом, бароном фон Тальбергом? Скажи мне, что ты думаешь о нем.
- Ну… Эта… А вам, княже, как говорить-то? Честно? – задала она глупый вопрос, хотя точно знала, что в таких вот беседах Глеб Егорыч всегда требовал от нее говорить только правду.

Риск был велик. Еще бы! Нешто легко рассказать человеку правду о его лучшем друге, да к тому же об умершем? А о покойниках-то как говорить принято? Или хорошо, или ничего. Как быть? Марфа собралась с духом и начала свой рассказ, осторожно подбирая слова:

- Ну, Иван-то Тальбергович был … хороший человек. Он нас, дворовых баб, не обижал, не ругал, не бил. Я бы даже сказала, что он нас любил. Всех. И мы его любили и ни в чем ему не отказывали. Ах, какой он был кавалер!

Марфа с удовольствием предалась воспоминаниям о тех временах:

- Обходительный такой, нежный. А руки какие у него ласковые! Они везде успевали, как будто их было не две, а все десять. Признаюсь честно, княже, я перед ним не устояла. Да что я? Никто не устоял! Иван Тальбергович в то лето всех девок в усадьбе перепортил. После вашего отъезда в гимназию Акиму Глебовичу пришлось пятерым из них мужей искать, потому как они понесли от вашего друга. А сколько было визгу, когда девки из-за него дрались! А как они рыдали, когда он уехал! Да я сама тогда целую ночь проплакала.

И снова окунувшись в свои переживания той ночи, Марфа пустила слезу.

 Отправлено: 10.10.10 14:50. Заголовок: Ида медленно открыла..

Ида медленно открыла глаза и первое, что увидела перед собой - встревоженное лицо Глаши, склонившейся над ней.

- Ой, слава тебе, Господи! - воскликнула девушка и истово перекрестилась. - Ох, и напугали Вы нас, Идалия Николаевна!

- Что со мной случилось? - Ида, растерянно оглядываясь по сторонам, попыталась приподняться на локте, но, все еще чувствуя слабость, вновь легла. - Последнее, что я помню - это разговор с...

- Тише-тише! Лежите, барыня! Не надо Вам волноваться. Не надо о нем думать, ушел уже! Каков охальник, явиться сюда и напугать до полусмерти! Хорошо, что мне не попался на глаза, уж я бы ему... нет, я бы мужа позвала... - и Глаша, пылая возмущением, восполнила пробел в воспоминаниях баронессы. - Мне Порфирий Кузьмич сказал, что князь Стрижевский к нам пожаловал. Говорит, ворвался в дом, как жандарм какой, и, ну рыскать в поисках барыни! Я, как узнала, сразу кинулась в Ваш кабинет, да только поздно узнала, видать! Захожу - тишина, только барыня моя, бледная, как мел, на полу валяется! Я подмогу позвала, перенесли мы Вас в опочивальню, да за доктором послали, скоро, уж, видать, приедет... Ох, да что же за человек такой?! И как это мой Кондратушка при нем всю жизнь - ума не приложу!

- Погоди... зачем доктор? - Ида вновь попыталась сесть, теперь ей это удалось. - Не стоило беспокоить его, это заурядный обморок, я переутомилась с ремонтом, вот и все... Последние дни я и по утрам чувствую себя такой разбитой - голова кружится, даже тошнит...

- Барыня... - Глаша присела на край постели рядом с Ида и как-то странно посмотрела на нее. - Барыня, а Вы, часом ли не беременная?

- Что?! - Ида вспыхнула, как спичка. - Да откуда?! С ума ты сошла, Глаша?! Ты что себе позволяешь вообще?

- Простите, Идалия Николаевна, если что не так сказала, да только и прошлый раз, когда Алёшеньку носили, тоже все, помню, в обморок падали, чуть поволнуетесь. Да еще и ремонт, вон, затеяли, совсем, как тогда. Я сразу еще подумала, ох, и похоже моя барыня себя ведет!

- Да при чем здесь ремонт? Я тогда же замуж только что вышла, вот и захотела дом по своему вкусу обустроить.

- Вот и теперь тоже... вышли замуж, - она явно не собиралась сдаваться, но и Идалия Николаевна уже растеряла весь свой пыл спорить с Глашей, которая, и верно, всегда себе позволяла больше, чем было положено горничной-крепостной. Да только Глаша нынче была свободна, а после той итальянской истории, она и вовсе стала скорее наперсницей баронессы, чем служанкой.

- Но это не может быть так быстро, - Ида задумчиво смотрела куда-то сквозь свою собеседницу.

- Да где же быстро, Идалия Николаевна? Три месяца, поди, прошло, самый срок! - проговорила в ответ Глаша с ласковой улыбкой, как будто вела беседу не с взрослой женщиной, а маленькой девочкой. - Ну, да то, конечно, чего не бывает на белом свете? Что нам гадать, вот приедет доктор, все и скажет, а сейчас полежите еще немного. А я Вам отвар сделаю из трав, чтобы нервы успокоить - лишним это уж точно не будет!

Визит доктора очередной раз укрепил Идалию Николаевну в ее уверенности, что у нее в горничных служит самая догадливая девушка Петербурга. Хотя, может быть, это просто сама баронесса всегда настолько невнимательно относилась к себе и своему здоровью, что не заметила очевидного - она ждет ребенка. Удивительно, ведь это происходило с ней даже не впервые в жизни! Впрочем, слишком разные обстоятельства. Тогда она была замужней дамой, а теперь...

Узнав про свое состояние Ида испытывала настоящее смятение. С одной стороны, отец этого младенца - человек, которого она презирает всей душой, воспоминания о котором хочет навеки стереть из своей памяти. Но теперь это априори невозможно - его сын или дочь будут живым напоминанием о совершенной ошибке. Но с другой стороны, разве виноват этот несчастный малыш, что его отец оказался таким подлецом?! И, однажды уже схоронив свое дитя, Ида ни за что и никому не отдаст этого ребенка! Она уже любит его, еще совсем крошечного, возможно, даже не похожего на человека. И пусть ей выпало стать в будущем его матерью лишь волей случая, однако Ида непременно будет самой лучшей из матерей, она все для этого сделает! А отец... "Без отца мы как-нибудь проживем, ведь правда, малыш?" - Ида даже сама не сразу заметила, что уже мысленно разговаривает с этим крохотным существом, а когда поняла, вдруг расплакалась. Но не от горя или жалости к себе - от радости внезапного осознания того, что закончилось ее одиночество. Ведь, все ошибки, что она совершала, были всего лишь результатом поиска того, кто будет любить ее - просто так, без всяких условий и причин. И вот теперь - у нее вновь будет такой человек. Маленький человечек, который всегда будет рядом с ней. Её собственный. Её счастье... Нет, она никому его не отдаст!

 Отправлено: 18.10.10 16:56. Заголовок: - Спасибо! Поздно уж..

- Спасибо! Поздно уже. Ступай к себе, - сказал Глеб, когда Марфа закончила.

Из рассказа женщины он не почерпнул для себя ничего нового. Глеб отлично знал, что Ванька фон Тальберг всегда любил женщин, и они отвечали ему взаимностью. Сам он обычно относился к рассказам друга о его похождениях спокойно, иногда посмеивался, когда тот откровенно преувеличивал свои возможности, но никогда его не осуждал. Но слова Идалии вдруг заставили Глеба посмотреть на Ванькины поступки другими глазами, так сказать, с женской колокольни. Какой жене понравится, когда ее муж ведет себя подобным образом? Но все равно это не повод, чтобы убивать его!

Кабинет, освещаемый в этот час светом белой питерской ночи, блистал чистотой и порядком. Нельзя сказать, что это было необычное для него состояние, но все же что-то было не так. Что же? Глеб посмотрел на свой стол и задумался. Ах, вот в чем дело! Почта! Точнее, полное ее отсутствие. За годы своей службы Глеб уже привык у тому, что стоило ему отъехать на пару дней, то по возвращении он всегда находил у себя на столе кучу писем. Кузьма Кузьмич, безмерно гордившийся своим умением читать и писать, всегда сам тщательно перебирал корреспонденцию и раскладывал ее по местам: служебные послания в специальную коробку на столе, а личные письма – в ящик рабочего стола. Службы теперь у Глеба не было, поэтому коробка на столе была пуста. А что с личными письмами? – подумал Глеб и выдвинул ящик. Там лежали несколько запечатанных конвертов, среди которых оказались пара грозных прощальных посланий от маменьки, старое письмо от Ильи, несколько записок от питерских знакомых и довольно увесистый конверт от Аристарха Воеводина.

Последний несколько лет был личным помощником князя Стрижевского, когда тот служил в Трешке. Аристарх Никодимович в свое время сменил несколько начальников и чуть не вылетел со службы из-за своего склочного и противного характера. Глеб тогда решил дать ему последний шанс и взял к себе в помощники, о чем впоследствии ни разу не пожалел. Что ни говори, а педантизм и занудство Аристарха, выводившие из себя всех, с кем тот работал, оказались чрезвычайно полезны в следственных делах, которые Глеб ему поручал. Там, где самые опытные дознаватели Третьего отделения уже опускали руки, Воеводин чувствовал себя как рыба в воде. В поисках правды его ничто не могло остановить, и он неделями мог скрупулезно изучать горы старых бумаг, в которых умел выуживать такие сведения, которых никто другой не замечал.

Сразу после знакомства с Идалией Глеб попросил Аристарха провести тайное расследование смерти Ивана фон Тальберга. Попросил и почти сразу об этом забыл, а после ухода со службы ничего ему не сказал, потому что считал теперь себя не в праве просить своего бывшего помощника о чем-либо. Однако господин Воеводин еще раз проявил свое упрямство и со свойственным ему педантизмом раскопал сведения, которых даже Глебу на его посту разузнать было не под силу, так как официальное дело о смерти барона фон Тальберга было засекречено. Так что же там произошло?

Почувствовав накопившуюся за день усталость, Глеб решил забрать конверт в спальню и ознакомиться с его содержимым на сон грядущий. Однако там его ждала Елена.

- Я соскучилась по тебе, - тихо сказала она.
- Ступай к себе, - сухо ответил ей Глеб, развязывая галстук.
- Но…
- Елена! Давай не будем поднимать эту тему. Скажу тебе откровенно. Я теперь женатый человек, и не хочу давать своей жене повода для скандала или развода. Тебе понятно?
- Ж-женат? На ком? – спросила потрясенная Елена. – Где же твоя… ой, ваша жена, Глеб Егорыч?
- Это не твое дело. Ступай к себе.

Последние слова прозвучали довольно резко, но Глеб посчитал, что так будет лучше. Его отношения с Еленой надо разорвать немедленно. Он и так слишком долго тянул с этим.

 Отправлено: 18.10.10 17:49. Заголовок: В эту ночь Марфа дол..

В эту ночь Марфа долго не могла уснуть. Как же! Князюшка приехал! Теперь мне надо бутылку самогонки выпить, штоб невры успокоить. Но уснуть Марфа не могла не из-за «невров», а от любопытства. Что сейчас происходит в спальне Глеба Егорыча? Оставит он Еленку на ночь или выгонит? А если выгонит, то не стоит ли Марфе немножечко потоптаться у дверей князевой спальни? А вдруг ей наконец свезет-таки? Мучимая сомнениями, она ворочалась в своей постели и прислушивалась к тому, что происходит за стенкой, где находилась Еленкина комнатушка. Пока что там была тишина. Очень скоро Марфе надоело ее слушать, она встала и вышла в сени. Прошлась по ним туда-сюда и… столкнулась наконец-то нос к носу с рыдающей Еленой.

- Чо ревешь? Случилось чо? – поинтересовалась она как бы участливо, хотя сердце ее запело от мыслей: Бортанул-таки князюшка Еленку! Хватит ей теперь нос задирать! Не все тебе лакомиться. Надо и другим дворовым дорогу дать.

- Он… Он... – Елене было так худо, что слова застряли у нее во рту.
- Ну? Чо такого он натворил? – Марфе вдруг захотелось проявить доброту и заботу к несчастной брошенке. Она схватила кружку, зачерпнула ею воды из ведра и поднесла к губам Елены. – Выгнал, да? Ну, бывает! Ты же не думала, что он теперь твой навсегда будет?
- Он… Он ж… Он женился, - выдавила наконец из себя Елена.

Кружка выпала из рук Марфы и покатилась по деревянному полу.

 Отправлено: 21.10.10 14:10. Заголовок: Когда первые эмоции ..

Когда первые эмоции от осознания грядущего материнства немного улеглись, на первый план выступили обстоятельства, которые вначале казались несущественными. Однако чем дальше Ида об этом думала, тем больше понимала, что отстраниться, уйти от решения этих проблем, ей не удастся. И важно это даже не столько для нее самой, сколько для будущего ребенка. Для всего мира она была женщиной, которая, овдовев несколько лет тому назад, в настоящее время в браке не состоит. Стало быть, и ее ребенок будет считаться незаконнорожденным. Избежать этого можно было лишь одним способом – обвенчавшись с его отцом. Но, сказав однажды, что это лишь ее дитя, Ида вовсе не собиралась отказываться от своего решения. Глеб Стрижевский для нее более не существовал. А значит, нужно было придумать что-то еще. И после долгих размышлений, баронесса фон Тальберг пришла к выводу, что самым разумным в ее ситуации окажется отъезд за границу. В сущности, ее не держало в России ничего. Чему доказательством – те годы, которые она провела в Европе, особенно по родине не соскучившись. Другой разговор, что отныне и в Европу, полную русских аристократов всех мастей, среди которых нередко попадались и знакомые, ехать было нежелательно. Кто-то из них вполне мог узнать ее, увидеть ребенка… Нет, уехать Ида решила в Америку. Там будет гораздо проще представить все так, как нужно ей. И пусть баронесса почти ничего не знала о жизни в Североамериканских Штатах, казавшихся ей не просто очень удаленной страной – другим краем света. Она готова была пожертвовать чем угодно, улететь на Луну, бог знает, что еще, лишь бы никто и никогда не узнал их с малышом тайны. О том, что, уезжая таким образом, она вряд-ли сможет вернуться в Россию, мадам фон Тальберг старалась не думать. Новая жизнь и есть новая жизнь. В чем сомневаться? Денег у нее достаточно, чтобы безбедно существовать с ребенком, где угодно. Оставалось лишь выяснить детали и разобраться с делами здесь, в Петербурге, как можно скорее. Пока еще никто ничего не подозревает, и попытаться разузнать хотя бы что-нибудь об этой загадочной Америке.

Но легко сказать – «разузнать»! У кого?! По длительном размышлении, единственным человеком, который мог помочь ей с этим, оказывался граф Бежецкий. Однако с Андреем Сергеевичем Ида была знакома существенно меньше, чем с несчастной Аннушкой Крестовской, упокой Господь ее душу. Ида до сих пор доподлинно не было известно, что на самом деле произошло в доме Крестовских в тот день, когда ее не стало. Князь Петр Евстафьевич использовал все свое влияние и сделал так, чтобы никто и ничего не узнал. А поспешность, с которой княгиню похоронили и секретность – никто из прежних друзей покойной даже не присутствовал там – давали вместе обильную почву для слухов и пересудов. Впрочем, лишь шепотом. Уж слишком боялись ее влиятельного мужа, чтобы вслух высказывать свои подозрения. Что касается самой Ида, то ей даже некогда было собирать эти сплетни. Всю минувшую зиму она проболела, а потом и вовсе уехала на три месяца за границу. Когда же вернулась, то оказалась несколько обескуражена новостью о том, что за это время граф Бежецкий, оказывается, успел обвенчаться с другой дамой… Судить Андрея Сергеевича Ида не смела, бог знает, что происходит у человека в душе после такой ошеломительной потери, которую довелось пережить ему, однако и общения не искала. И не только по этой причине. Арсеньев… Впрочем, это уже был ее собственный шкаф со скелетом, как говорят англичане. И ворошить эту страницу своего прошлого ей хотелось еще меньше. Тем не менее, ради будущего ребенка, Ида решилась переступить через свои внутренние барьеры и в один из дней отправилась с визитом в дом графа Бежецкого.

Одно из опасений мадам фон Тальберг – необходимость общаться с графиней Бежецкой, которой она не знала совершенно и, признаться, не горела желанием знакомиться, не в силах подавить в себе глубинную неприязнь к той, кто посмела претендовать на место Аннушки в сердце ее возлюбленного, к счастью, не подтвердилось. Услужливый дворецкий, проводивший Ида в малую гостиную, сообщил, что мадам Патриции в настоящее время нет дома, а вот граф у себя в кабинете, и вскоре к ней выйдет.

Когда дверь отворилась, и на пороге возникла высокая фигура Бежецкого, она даже не сразу узнала его. Они не виделись всего полгода, но Андрей Сергеевич постарел, казалось, лет на пять. Впрочем, по-прежнему был галантен и, кажется, рад своей гостье. Завидев Ида, он быстро пересек разделявшее их расстояние и, оказавшись рядом с баронессой, склонился к ее руке. А потом, подняв голову, посмотрел Ида в глаза. И было что-то такое в этом его долгом взгляде, что заставило Идалию Николаевну враз забыть все свои недавние мысли и сомнения. Через секунду она была уже в объятиях графа, и невыплаканные по любимой подруге слезы хлынули потоком из ее глаз, оставляя на атласном жилете Бежецкого мокрые следы…

 Отправлено: 21.10.10 20:27. Заголовок: Не стоит сейчас вспо..

Не стоит сейчас вспоминать в подробностях, какие события произошли с того дня, когда Андрей узнал о смерти своей возлюбленной, своей Аннушки. Жизнь сделала крутой поворот и каким-то чудом все еще теплилась в физической оболочке графа Бежецкого, хотя, наверное, правильней было сказать, что ее искусственно поддерживала Пэт, каким-то образом умудряясь заставлять его на время забыть о том, что он намеревался сделать после их свадьбы. Он сильно постарел, осунулся. Не было той прежней выправки, его как будто тянуло вниз. Поникшие плечи и вечно усталый пустой взгляд - вот, что собой представлял нынешний граф Андрей Сергеевич Бежецкий.

Итак, этот день не обещал ничего нового, как и прошлые. За исключением того, что утром мадам Бежецкая сообщила супругу, что на полдня отправится по каким-то своим делам, в частности, по модным лавкам, и он остается один под присмотром Платона. И тогда Андрей запланировал на это время разобраться с почтой и пересмотреть кое-какие счетные книги, чтобы составить бюджет своих предприятии на следующий месяц. Поэтому, позавтракав в одиночестве, спустился к себе в кабинет и принялся за бумаги.

Приход Идалии Николаевны стал приятной неожиданностью, с этой милой дамой, подругой его Аннушки, он был знаком не много, но и этого было вполне достаточно, чтобы полностью сложить о ней приятное впечатление и даже некую симпатию. Но вот почему она пришла к нему - оставалось загадкой. После того, как о его женитьбе на миссис Стентон стало известно широкой публике, Андрей и не надеялся увидеть, кого бы то ни было из прошлого близкого окружения. Те, кто знал, или догадывался о его чувствах к княгине Крестовской, теперь, возможно, осуждали его, а уж кому-кому, но Идалии Николаевне, наверняка, Анечка поведала все. Только вот было непонятно, зачем она пришла сейчас. Обычный визит вежливости или желание выказать свое презрение, а может быть какое - то дело? Не важно, все равно он рад ее видеть…

Андрей встретил ее неловкой улыбкой. Приложив губы к руке баронессы, он поднял глаза. Взгляд женщины был печален. Потаенная боль блестела в нем невыплаканными слезами и какой-то тревогой, даже страхом. Граф дольше положенного задержал ее ладонь в своей руке, глядя в глаза Идалии. Она может плакать об утраченной подруге, а он нет, и эта боль, наверное, настолько сильно отпечаталась на нем самом, что женщина, не выдержав его взгляда, бросилась ему в объятия и горько разрыдалась.

Крепко обняв ее, Андрей из последних сил сдерживал комок, подступающий к горлу. Шумно втянув воздух, он хрипло прошептал:
- Рад, что вы пришли… я не… в общем, – он хотел что-то продолжить, но не смог найти слова. Так они стояли, молча обнявшись, и каждый думал об одном и том же. Андрей, зажмурившись, поджал губы, еще несколько раз втягивая ноздрями воздух, отгоняя прочь проклятые слезы. Наконец, не без усилий, сумев справиться с разыгравшимися чувствами, он вновь взглянул в глаза уже немного успокоившейся Ида.
-Простите… не знаю, что на меня нашло. Это все… Да вы присаживайтесь, Идалия Николаевна, я сейчас велю, чтобы чай подали. Если вы не против, побеседуем здесь, в большой гостиной сейчас, кажется, ремонт, - виновато улыбнувшись, он жестом предложил ей кресло напротив своего, - чем я могу быть вам полезен, дорогая Идалия Николаевна? Я право немного удивлен вашим приходом, что-то случилось? - перейти сразу к делу, было самым правильным вариантом решения проблемы, иначе, и без того, хрупкое, его душевное равновесие могло пасть прахом, да и баронесса была еще минуту назад на грани истерики.

 Отправлено: 22.10.10 14:38. Заголовок: Ида присела в предло..

Ида присела в предложенное ей кресло, нерешительно комкая в руках свой кружевной платочек, которым за минуту до того вытирала глаза. Оказывается, начать разговор было довольно сложно. Как объяснить графу Бежецкому свое внезапное желание уехать? Он, наверняка, поинтересуется, отчего это Ида вдруг так резко решила переменить свою судьбу. И что ответить тогда? Никому она не хотела рассказывать о том, что довелось пережить в эти месяцы. Да и сама бы с радостью забыла. Тем временем, принесли чай. И у мадам фон Тальберг оказалось в распоряжении еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями, пока лакей разливал его в фарфоровые чашки. Наконец, они снова остались наедине.

- Ничего не случилось, Андрей Сергеевич, - Ида улыбнулась и отрицательно покачала головой. – И одновременно – многое. Но это не так уж важно. Поверьте, я бы никогда не решилась обращаться с просьбой, если бы у меня был другой выход. Но в данном случае, кажется, помочь мне можете лишь Вы… Граф, я решила навсегда уехать из России, - в его глазах мелькнул вопрос и удивление. – Да, наверное, это кажется странным, но так складываются обстоятельства. Больше полугода назад я вернулась в Петербург, думая, что скучаю по родине. Но теперь пришла к выводу, что сделала это напрасно – здесь меня ничего не держит, - улыбка баронессы сделалась немного грустной. – Ничего, кроме воспоминаний и несбывшихся надежд. Но и то, и другое – слабый магнит. Думаю, что Вы меня понимаете… И если уж бежать от всего этого, то как можно дальше, не правда ли? Я решила, что более всего мне подходит Америка. Однако знаю об этой стране слишком мало, оттого чувствую неуверенность. А Вы прожили там довольно долго. Вот я и подумала, что лучшего советчика относительно местных нравов и уклада жизни мне в Петербурге не сыскать…

 Отправлено: 22.10.10 15:32. Заголовок: Все время пока они м..

Все время, пока они молча делились своим не нашедшим выхода горем, Андрей невольно вспоминал тот бал, на котором он впервые встретил Идалию. Блистательная, красивая женщина, с гордым прекрасным взглядом - куда она исчезла? Сейчас перед ним сидела совсем другая Идалия Николаевна, печальная, полная смятения и отчаянья. Она так тщательно сейчас подбирала слова просьбы, как будто страшилась сказать, что-то лишнее. Что же могло случиться такого за эти полгода, которые они не виделись, если баронесса фон Тальберг решила попросту сбежать из России? Да, именно сбежать, по-другому это никак не назовешь!

Внимательно слушая ее речь, граф все больше и больше хмурился, воскрешая в памяти десять лет проведенные в Штатах, и прикидывая, чем он мог бы ей помочь.
-Идалия Николаевна, что я могу вам сказать. Конечно, вы пришли по адресу, и я чем смогу непременно вам помогу. И не смотрите на меня таким затравленным взглядом, спрашивать не стану, почему и в связи с чем вы намерены бежать так далеко, аж за океан. Если вы решили, значит так нужно, на этом тему закроем, можете расслабиться и наконец, сделать глоток чая- Андрей приподнял одну бровь, уголки его губ тронула улыбка. - Вы, как я понимаю, не определились конкретно, куда отправитесь? Я в свою очередь могу лишь посоветовать не ехать на Запад, там спокойной жизни не найдете, а вот Бостон - это самое подходящее место. Я бывал там несколько раз, и мое впечатление об этом городе как раз, как о том месте, где можно вести тихую размеренную жизнь. Решать вам, могу принести атлас и мы вместе посмотрим,- он ободряюще улыбался женщине, но мысленно продолжал терзать себя догадками о том, какая такая сволочь посмела довести баронессу до такого отчаянья.

Конечно, он слышал сплетни об Арсеньеве, да и сам был свидетелем сердечных терзаний друга, но чтобы именно он стал причиной таких перемен в жизни мадам Тальберг?! Быть того не может! Здесь кто-то другой постарался, впрочем, он уже пообещал, что не будет лезть в душу. Значит, так тому и быть, но, за сим, сделает все, чтобы ее путешествие и дальнейшее пребывание в Штатах прошло успешно.

 Отправлено: 23.10.10 14:11. Заголовок: Ида с благодарностью..

Ида с благодарностью взглянула на Андрея Сергеевича и сделала пару глотков чая. Все же, что бы ни делали с нами обстоятельства, друзья остаются друзьями.

- Вы сказали Бостон, Андрей Сергеевич? – проговорила она, осторожно опуская тонкую фарфоровую чашку на столик. – Наверное, удивитесь, но именно об этом городе я и думала. Говорят, Новая Англия весьма напоминает укладом жизни нашу, старую. Кроме того, мне на днях довелось прочитать заметки одного путешественника. Он пишет, что Бостон – тоже город на побережье, как и наш Петербург. И даже немного похож архитектурой. Стало быть, легче будет перенести разлуку с Россией, если она вдруг станет мучительна. Пожалуй, последую Вашему совету. Но приехать в город и устроиться в нем – разные вещи. Скажите, нет ли у Вас знакомых в местном обществе? Слышала, что к европейцам там относятся, хоть и с уважением, но несколько настороженно. Возможно, мне понадобятся какие-нибудь рекомендательные письма… Кроме того, необходимо найти дом, а также человека, который поможет мне в юридических вопросах… - Ида сокрушенно покачала головой. – Ах, граф, чем больше я об этом задумываюсь, тем меньше представляю, как смогу решить весь этот ворох проблем!

А ведь еще столько всего не сделано здесь, в Петербурге. Только теперь, казалось, мадам фон Тальберг осознала, в какую авантюру ввязывается. Но отступать было некуда. Впрочем, она и не собиралась отступать. Если это нужно ее малышу, она ни перед чем не остановится.

 Отправлено: 23.10.10 21:08. Заголовок: -Ну об это можете не..

-Ну об этом можете не тревожиться. Как я уже подтвердил, вы пришли по нужному адресу, так что все заботы о вашем обустройстве я с радостью возьму на себя. Тем более, есть там несколько людей, которые мне кое-что должны, самый подходящий момент им напомнить об этом. Пара писем, которые поедут вместе с вами, и вопрос решится сам собой. С домом вам поможет мистер Питерсон, которому вы передадите один из конвертов, он человек надежный, и я ему доверяю, а с остальными мелочами можете смело обращаться к миссис О`Коннер, только не пугайтесь ее несколько грубой натуры, она добрая, просто немного странная, с ней вас познакомит Питерсон, - сказал он и немного задумался.
-Так, с этим я разберусь. Теперь по поводу вашего отплытия. Об этом тоже не тревожьтесь, после нашего разговора я пошлю Платона разузнать о ближайших отправлениях судов. Вам остается только собрать все необходимое, а с меня письма и кое-какие документы, чтобы облегчить вам жизнь на первых порах. На первое время советую вам обзавестись словариком, будет сложно, - Андрей пригубил чай и посмотрел вновь в глаза собеседнице,- ну что, все стало немного проще? У вас есть еще какие- нибудь пожелания?

 Отправлено: 24.10.10 19:41. Заголовок: Действительно, все с..

Действительно, все стало проще – и намного. На последний вопрос графа Ида отрицательно покачала головой. Чего же был желать еще? Направляясь к нему с визитом, она, конечно, в душе надеялась, что Андрей Сергеевич поможет ей не только советом, но и действием. Но степень участия Бежецкого превзошла все ее ожидания.

Из гостиной они вместе перешли в рабочий кабинет графа, и он немедленно принялся за написание посланий своим американским знакомым, которые намеревался вручить Ида. А сама она, тем временем, тихо сидела в кресле напротив его рабочего стола и вспоминала один из своих задушевных разговоров с Аннушкой, незадолго до ее смерти. Княгиня Крестовская тогда приехала навестить ее, растерянную и озадаченную странным исчезновением Арсеньева. И как всегда, ей удалось значительно улучшить настроение Идалии Николаевны. Говорили о пустяках, но постепенно перешли к главному. И Анна тогда сказала, что любит в Андрее еще и это удивительное умение своим спокойным участием разрешать любые жизненные проблемы. Тогда ей, разочарованной в своих лучших чувствах, казалось, что Аня немного идеализирует своего возлюбленного. Теперь же, несмотря на то, что степень разочарования в людях стала лишь глубже, наблюдая за поведением Андрея Сергеевича в отношении нее самой, Ида все больше убеждалась, что ее подруга ничуть не преуменьшала достоинств Бежецкого. И тем более трагическим выглядело теперь то, что им так и не суждено было быть вместе…

Чувствуя, что в носу вновь начинает противно щекотать, Ида поспешила отвлечься от грустных мыслей. Да и граф уже закончил писать, теперь он запечатывал конверты и подписывал их. После чего встал из-за стола и передал их баронессе фон Тальберг.

- Благодарю Вас от всей души, милый граф! – Ида с благодарностью взяла у него письма. Взглянув на адреса, писанные, разумеется, по-английски, она прочла их вслух, потом улыбнулась и вновь взглянула на Бежецкого. – Полагаете, мне все же понадобится словарь? В бытность в Лондоне у Белозеровых меня, кажется, понимали. Надеюсь, что для жителей американского континента моего английского, вынесенного из пансиона, окажется на первых порах достаточно? – эти слова она произнесла также на английском языке, Андрей Сергеевич оценил ее иронию и усмехнулся, согласившись, что, кажется, да, вполне.

После этого они еще некоторое время говорили об обычаях и жизни в Северо-Американских Штатах, при этом старательно избегая обсуждать свое собственное бытие последних месяцев. Поэтому вскоре в их оживленной беседе вновь стали возникать некоторые паузы. Никто из двоих собеседников еще не был готов к полной откровенности. Возможно, когда-нибудь позже, а сейчас… сейчас Ида решила, что ей пора домой, несмотря на то, что Андрей Сергеевич вовсе не хотел ее отпускать. Ну, да не удерживать же силой? Поэтому вскоре они были уже на улице, у парадного подъезда графского особняка, куда хозяин вышел вместе с гостьей, проводив ее до самого экипажа.

- Прощайте, Андрей Сергеевич, даст Господь, еще свидимся, - сказала она, привстала на цыпочки и расцеловала Бежецкого в щеки по русскому обычаю, хоть это совсем и не в правилах великосветского этикета. Только для обоих это было теперь не так уж важно. – А не свидимся, так в любом случае, искренне желаю Вам счастья. И еще раз спасибо за все.

 Отправлено: 01.11.10 17:41. Заголовок: Документы, присланны..

Документы, присланные Аристархом Воеводиным, окончательно доконали Глеба. К трем часам ночи он изучил их вдоль и поперек десяток раз в надежде отыскать таки в них потверждение его собственной теории о той роли, которую сыграла Идалия в смерти своего первого мужа. Но нет. Его бывшему помощнику удалось отыскать нескольких достойных доверия человек, которые были свидетелями ссоры, вспыхнувшей между Иваном и господином N, и все, как один, показали, что ее зачинщиком был барон фон Тальберг.

До женитьбы Ванька любил повторять, что живет только ради женщин. Мдааа, - пришлось согласиться Глебу, - ты жил ради женщин, и умер из-за женщины. Только выходит, что виновницей твоей смерти стала не жена, а какая-то безымянная танцовщица. Но как же мне теперь быть? Я разрушил ее жизнь… Я разрушил свою жизнь…

Усталость с дороги, бессонная ночь, нехорошие новости и угрызения совести – плохие помощники для принятия важного решения, поэтому Глеб решил лечь спать, а потом, уже на свежую голову, решать, что делать дальше. Однако сон не шел. Проворочавшись пару часов, он не выдержал и вызвал к себе Кузьму Кузьмича.

- Принеси-ка мне, братец, чего-нибудь выпить, - сказал ему Глеб. – Крепкого вина или коньяку.
- Да как же можно, княже? - от этой необычной просьбы у старика отвисла челюсть. – Утро на дворе. Разве можно пить в такое время? Да еще и в одиночестве…
- А для меня еще вечер, - буркнул Глеб и прикрикнул на дворецкого. – Неси, говорю! Побольше и покрепче!

Бутылка французского коньяка, выпитая практически залпом, свалила Глеба с ног. Но он именно этого и добивался. Главным для него сейчас было избавиться от ощущения вины, терзавшего его совесть, забыть все и уснуть.

И как водится в таких случаях, пробуждение было ужасным. Глеб проснулся не от громких голосов своей дворни, которая прибыла в питерский дом из Кириллово, и не от того, что выспался, а от громкого набата неизвестного колокола, стучавшего в его голове в такт морским волнам, качавшим его корабль.

- Ооох, - простонал он, будучи не в силах открыть глаза. – Кондрат! Помоги! Где мы? Опять на корабле?
- Так нету Конрата, княже, – донесся откуда-то голос Марфуши. – Потеряли вы его где-то.
- Марфа? Ты?

Глеб с трудом открыл глаза, и обнаружил, что его голова лежит не на подушке, а на необъятном Марфушином бюсте, а сама она сидит в изголовье кровати в одной ночной рубашке и качает его, словно ребенка.

- Ты чего здесь делаешь?
- Так эта… Княже… Кузьмич сказал, что вы вчера того… перебрали малость. Вот я и подумала, что помочь бы надо, когда проснетесь… Рассольчику подать? Я уже приготовила.

Несмотря на боль, голова Глеба все же соображала и пришла к выводу, что рассол ему пить никак нельзя. Если он собирается сейчас снова поехать к Идалии, то он не может допустить, чтобы от него пахло этой жуткой кислятиной. Придется терпеть! Глеб попытался встать, но оказалось, что из цепких сильных рук Марфы не так-то просто вырваться.

- Лежите уж, княже! – прогрохотала Марфа, не предполагая, что ее звук ее голоса только усиливает страдания князя. – Хотите, я вам колыбельную спою?
- Нет! – закричал Глеб и от боли еще глубже погрузился в Марфушин бюст. – Лучше… эээ… чем бы ее озадачить, чтобы она ушла? … принеси-ка мне еще бутылку коньяка. Буду лечиться им.

Марфа не без сожаления рассталась с телом Глеба, накинула халат и вышла их княжеской спальни. Ох, Кондратище! На кого же ты меня покинул? – подумал Глеб, с трудом вставая с кровати. Марфа принесла бутылку и замерла перед князем в ожидании дальнейших приказов.

- Ступай на конюшню, скажи, чтобы закладывали карету. Я сейчас уеду.
- Глеб Егорыч, так ведь уже почти ночь на дворе… Вы же весь день проспали.
- Делай, что говорю. И Кузьмича позови. Пусть поможет мне одеться.

Однако перед тем, как одеваться, следовало полечиться. Глеб велел пришедшему дворецкому открыть бутылку и разлить коньяк по рюмкам.

- Так, Кузьмич! Ты вчера сам сказал, что пить в одиночку нехорошо. Давай, присоединяйся. Выпей со мной.
- Как же так, княже? Я не могу.
- Я говорю, пей! Видишь, как мне плохо? Хочешь, чтобы я всю бутылку один одолел?

Так, рюмка за рюмкой, они вдвоем опустошили всю бутылку. Голове Глеба полегчало, настроение у него улучшилось, и он, правда, не без помощи Кузьмича, сел в карету и велел кучеру ехать на Фонтанку. Карету слегка покачивало на питерской мостовой, и от этой тряски Глеб задремал. Проснулся он от того, что лошади остановились.

- Куда ехать дальше, ваше сиятельство? – спросил кучер. – Я уже три раза вдоль Фонтанки проехал. Все ждал, когда вы на нужный дом покажете.

Ох, совсем забыл, что у меня новый кучер. Он же не знает, где живет Идалия. Ох, Кондратик! Куда ж ты подевался, окаянная душа! Как мне тебя не хватает.

Оказалось, что пока они ездили туда-сюда, стало совсем поздно. В этот час Фонтанку освещала только белая питерская ночь. В доме Идалии не светилось ни одно окно. Все спали. Выбравшись из кареты, Глеб внимательно изучил фасад ее дома и вдруг вспомнил, что он так и не побывал в ее спальне, когда приезжал сюда вчера.

Как же так? Я муж или не муж? Имею я право наве…даться в спальню своей жены? Имею! Полное и законное право!.. Так, за которым из этих окон ее спальня? Сейчас проведем след…ствие… проклятье, язык заплетается…и методом ло… логи…ческих умозак… зак…, короче, жди меня, любимая? Я уже иду.

Глеб еще раз осмотрел дом и решил, что спальня Идалии находится за угловыми окнами на втором этаже. Он велел кучеру поставить карету как можно ближе к стене, залез на ее крышу, коснулся оконной рамы, которая с легкостью открылась, подтянулся и перевалился через подоконник.

 Отправлено: 09.11.10 16:16. Заголовок: Как и все предыдущие..

Как и все предыдущие, в течение последних нескольких недель, эту ночь Ида проводила без сна. Чувствовала она себя отвратительно. Бесконечные заботы днем – сборы к отъезду, плюс подготовка необходимых документов, незаконченный ремонт в доме, который теперь уже и ни к чему было торопить, постоянное недомогание на почве беременности – все это выматывало ее днем. А ночью была бессонница. От всего этого Ида теперь была больше похожа на тень себя прежней, но решимости ей по-прежнему было не занимать. Граф Бежецкий не подвел. Его верный Платон явился к ней домой еще на следующее утро, после того, как состоялся ее разговор с Андреем Сергеевичем, и подробно рассказал все, что выяснил в порту. А именно, какие корабли и когда выходят в ближайшее время в море, а также – куда направляются. Тут и выяснилось, что путь баронессе вновь предстоит не прямой, а пока лишь до берегов Британии, а потому уже, из Портсмута она отправится из Англии старой в Новую Англию, в Бостон. Но, думая об этом почти кругосветном плавании, Ида не волновалась о себе, а лишь только о том, чтобы это никак не отразилось на здоровье будущего ребенка, поэтому планировала все самым тщательным образом. Последнее время она все чаще думала обратиться за помощью в Англии к своему кузену, графу Белозёрову, отцу Варю. Естественно, Александр Васильевич ей ни в чем не откажет, но как объяснить причину своего отъезда? Она ведь даже еще не говорила об этом с Варей, не желая портить племяннице счастливую пору предсвадебных хлопот – в конце августа они с Загорским должны, наконец, обвенчаться, и Ида знала, что Варя будет сильно расстроена тем, что Ида не будет в этот день рядом, а потому все оттягивала неизбежный разговор.

Еще одной проблемой, причем уже не только для Ида, был поиск хорошей горничной. Её Глаша теперь была замужней женщиной, да к тому же, вольной, а значит, просто так взять ее с собой, куда пожелает, Идалия Николаевна уже не могла. Сама Глаша бы и поехала, да только Кондрат, ее муж, твердо сказал, что уже нажился на чужбине, пока Глеб Егорыч учился в своих англиях, по самую глотку. Вот и занималась она теперь целыми днями тем, что сама придирчиво выбрала из дворовых девок ту, которая смогла бы хоть как-то заменить ее любимой барыне – до возвращения домой. В то, что Идалия Николаевна уезжает навсегда, Глаша не верила. Уезжала бы – продала дом, зачем он ей нужен, если так? Ан, нет, оставила! И Кондрата сделала управляющим, а ее – экономкой, повысила, стало быть. И жалование назначила хорошее за эту работу. Все же, Идалия Николаевна у нее очень хорошая! Небось, князь-то Стрижевский, Кондратов бывший барин, так бы не сделал. Что бы там не говорил он, про то, что Глеб Егорыч, вообще-то господин добрый и щедрый был, пока не испортился, Глаша продолжала сомневаться в словах мужа – это как же нужно испортиться, чтобы стать таким упырем – эдак-то мучить ее птичку-барыню, как он измучил?! Наверняка, всегда такой был, скрывал просто! Об этом они очередной раз тихонько и препирались, лежа в объятиях друг у друга в своей комнате, когда со стороны будуара баронессы раздались громкие призывы о помощи.

- Барыня кричит! Неужто, несчастье какое с ней? Или с дитем чего, божечки! – тихо ахнула Глаша. И, не говоря ни слова больше, они с Кондратом, как были, в исподнем, подхватились и наперегонки понеслись по коридорам, да по лестницам на второй этаж, где находились личные покои баронессы.

Без стука – чего стучать, раз на помощь зовут?! – ворвались они в ее будуар и увидели следующую картину: бледная, словно мел, Идалия Николаевна, забившись в угол комнаты, сжавшись там в комочек, в ужасе взирает на раскрытое настежь окно, в которое, бубня что-то себе под нос, довольно неуклюже пытается забраться некто. И тут уж супружеская чета Зориных разделилась. Глаша бросилась к Идалии Николаевне, а Кондрат, словно разъяренный медведь, не разбирая, кто там лезет и зачем, рванулся к окну, хватая злодея за шкирку и втаскивая его туда, куда он так долго стремился попасть, после чего, опять же, не глядя, влепил в качестве смиряющего сопротивление средства изрядную затрещину. А то непрошеный гость все что-то злобно шипел и размахивал руками. И в это же самое мгновение внезапно понял, кто перед ним:

- Мать моя в коньках на босу ногу! Глеб Егорыч?! Да ты, никак, рехнулся?! – от неожиданности, Кондрат ослабил свои железные до того объятия и тотчас же огреб от разъяренного и в дым пьяного Стрижевского не менее чувствительный тычок лбом в область подбородка…

 Отправлено: 15.11.10 17:30. Заголовок: Перевалиться-то Глеб..

Перевалиться-то Глеб перевалился, но что случилось потом! Ужас какой-то! Сначала дорогу в спальню Идалии ему преградил женский крик, причем такой высоты, что голова князя тут же перестала соображать и снова разболелась. Но это было еще не все! Вслед за этим его схватила сильная мужская рука и… И этого оказалось достаточно, чтобы выпустить на свободу всю Глебову ревность, что скопилась в нем за последнее время. Другой мужчина! Ночью! В спальне моей жены! Убью! – эти мысли в одно мгновенье заполнили его голову, вытеснив оттуда боль.

Силы князя вдруг утроились, и для начала он ударил соперника головой в лицо. Целился он в нос ближе к переносице, зная, что такой удар может быть смертельным, но противник оказался шустрым молодым человеком и успел отреагировать, из-за чего получил всего лишь в подбородок. Ничего, второй удар будет сильнее и точнее, - утешил себя Глеб, сжимая и поднимая кулаки. Любовник попался словоохотливый: все чего-то говорил про чью-то мать и …

- Что еще за Глеб Егорыч такой? – вревел князь и хорошим ударом кулака отправил напавшего на него негодяя в горизонтальное положение. – Ах, здесь еще и Глеб Егорыч спрятался? А ну, выходи! У меня и для тебя кулак найдется!

Ответом ему стал протяжный женский визг, донесшийся со стороны алькова. Глеб с трудом сфокусировал взгляд на кровати и увидел там два женских лица, испуганно смотревших в его сторону. Вот это я напился, - подумал он. – Аж в глазах двоится.

- Как же ты могла? – обратился Глеб к той половине своего видения, которое было похоже не Идалию. - Как же ты могла? Что этот человек делает посреди ночи в твоей спальне? Чего ты нашла в этом… в этом…

Он махнул рукой в сторону соперника, который за те мгновения, пока Глеб произносил свои обличающие неверную жену слова, успел вскочить на ноги и снова броситься к нему.

- Глеб Егорыч! Это же я! Кондрат! Посмотри на меня! Неужто не узнаешь? – спросил любовник.
- Ах, так я тебя еще и узнавать должен? – возмущение Глеба достигло экстремальной точки. – Хочешь сказать, что мы знакомы? Все! Дуэль! Немедленно! И не до первой крови, а…

Глеб развернулся к обидчику, но так как он сделал это слишком резко, то сразу же стал заваливаться на него.

- … а до смерти одного из нас, - закончить фразу ему пришлось уже в объятиях любовника Идалии, который при столь близком рассмотрении оказался … - Кондратище! Это ты, старый болван? На кого же ты меня покинул, дружище?
- Я, Глеб Егорыч! Я! – судя по облегчению, прозвучавшему в голосе Глебова молочного брата, тот обрадовался встрече не меньше князя. – Я тебя держу. Обопрись на меня. Вот так! Чего это ты, Глеб Егорыч, так напился? Не припомню за тобой такого.
- Да вот, понимаешь… женился я, а жена …

Конец этой фразы так и не прозвучал. Слишком много лет Кондрат Зорин был опорой и поддержкой для Глеба Стрижевского, и как только последний вновь почувствовал рядом надежное плечо старого друга, то у него сработал инстинкт, который через 150 лет русские люди назовут «автопилотом». Как только князь осознал, что Кондрат рядом, он позволил себе расслабиться, уснув прямо у него на плече, и не слышал, как тот оправдывает его перед Идалией.

- Идалия Николаевна! Умоляю, не подумайте плохого про моего барина! Он не такой! Он не пьет совсем. Видите, как быстро вырубился… Организмы у него совсем к самогону не приучены. И он хороший. Он тут ругался на вас по-всякому… Но это не со злобы… Любит он вас… Ревнует… Это все из-за ревности этой проклятой… Простите его, а? Не выкидывайте на улицу, а? Он проспится, а утром повинится… Уж я то знаю… Он отходчивый. Он добрый… Спросите у любого его дворового… Мы ж за него морду даже царю-батюшке набьем, если понадобится… Простите его, Идалия Николаевна! Поговорите с ним утречком, а?

 Отправлено: 20.11.10 23:15. Заголовок: - Да ты что несешь-..

- Да ты что несешь-то, Кондрат?! Не видишь, испугалась Идалия Николаевна вусмерть! - воскликнула Глаша, которая так же, как и ее супруг, сейчас обнимала и прижимала к себе, точно маленькую девочку, свою хозяйку. - Любит-ревнует, понимаешь, а как самого себя зовут - не помнит! Послал же господь наказание! На улицу его вынеси, да под куст какой положи, отходчивого, чай, лето, не застудится! А проспится - пусть, вон, к себе домой отходит!

Что касается князя Стрижевского, о котором горничная баронессы сейчас высказывалась столь непочтительно, то его, мирно дремлющего на руках у Кондрата, это совершенно не задевало. Зато сам Кондрат изрядно осерчал сейчас на свою жену, потому что, как бы Глеб Егорыч не куролесил и не чудил, сей верный паладин по-прежнему продолжал питать к своему бывшему барину братские чувства. В чем лишний раз можно было убедиться по тому, как яростно он бросился отстаивать его интересы перед баронессой фон Тальберг.

- Без бабьих советов разберусь, что делать! - рявкнул он в ответ на длинную Глашину тираду.

Но горничная Ида была всегда девицей бойкой, да и в замужестве боевитости не утратила. Потому, аккуратно подложив под спину Идалии Николаевны несколько подушек, чтобы ей было удобнее сидеть, встала, подбоченясь, и надменно взирая сверху-вниз на сидящего на полу Кондрата ехидно протянула:

- Оно конеееечно! Все вы без наших советов здоровы глупости-то творить! - имея в виду, кажется, не только свои собственные отношения с мужем.

Тем временем, и мадам фон Тальберг, уже вполне опомнившаяся от потрясения, заговорила. И голос ее звучал неожиданно резко, громко и даже сердито:

- Так, вы двое, немедленно прекратите, а то я не посмотрю, кто теперь вольный, а кто крепостной, отправлю на конюшню, розгами сечь! - Кондрат с Глашей, прежде ни разу не слыхавшие, чтобы баронесса повысила на кого-либо из них голос, переглянулись и действительно замолчали. Видать, разозлилась не на шутку барыня!

А Ида, в самом деле, в этот момент была очень сердита. На слуг, совершенно потерявших чувство реальности происходящего. Настолько, чтобы устраивать семейные сцены у нее на глазах; на Глеба - этого чертова идиота, который, не пойми, для чего, устроил эту глупую эскападу; на себя - что так остро на все это отреагировала. В пансионе ее с детства учили сдерживать эмоции, и в этом искусстве юная мадемуазель Лассовская быстро превзошла своих соучениц-пансионерок, но нынешней баронессе фон Тальберг слишком надоела эта маска. Впервые она ощутила это настолько остро, что хотелось визжать и топать ногами. Впрочем, возможно, это были всего лишь издержки ее нынешнего положения. Поэтому Ида очередной раз взяла себя в руки, медленно и осторожно поднялась на ноги, проверяя, не кружится ли голова - нет, все в порядке - и проговорила спокойным голосом, в котором, тем не менее, слышались стальные нотки:

- Глаша! Позволь напомнить, что хозяйка в этом доме пока еще я. Поэтому и что делать с Глебом Георгиевичем - решу сама. А ты теперь пойдешь в комнату для гостей и приготовишь для князя постель, поняла? - горничная сделала почтительный книксен, не решаясь произнести ни слова этой новой, незнакомой ей Идалии Николаевне, которая уже обращалась к Кондрату. - А ты отнесешь туда барина, уложишь и останешься при нем неотлучно всю ночь. Возьми все, что нужно - солей нюхательных... не знаю, что там в таких случаях дают. Но чтобы к утру князь уже мог стоять на ногах!

- Разберемся, барыня! - пробасил детина, легко водружая почти бездыханное тело Стрижевского себе на плечо, торжествующе посматривая на жену, ибо был страшно доволен, что Идалия Николаевна приняла именно его сторону.

- Вот и разбирайтесь! А теперь - оставьте меня одну.

Кондрат не подвел. На другое утро в столовую, где баронесса завтракала, вошел почти обычный на вид Глеб Стрижевский. "Почти" - потому что был он до зелени бледен и с темными кругами под глазами, но при этом - гладко выбрит, причесан и облачен в идеально сидящий английский сюртук. Такое чувство, что Кондрат ночью бегал к нему домой, а может, посылал кого? Потому что Ида была абсолютно уверена, что одежды Глеба в ее доме быть не могло. Да, это был почти обычный Стрижевский, но не только во внешности его можно было заметить перемену - выражение глаз. Холодно-надменное - такое оно было, когда они расстались там, в Неаполе, бессмысленное и мутное - вчера... Сегодня он смотрел на нее грустно и немного виновато. Впрочем, у Ида вовсе не было желания думать над тем, что может означать сия перемена.

- А, это Вы! - холодно откликнулась она и жестом предложила присесть за стол, что Стрижевский и сделал. Лакей, прислуживающий за трапезой, немедленно метнулся к нему, но Глеб жестом остановил его. С минуту они вместе с Ида молчали, а потом она кивнула слуге, чтобы оставил их одних с князем, и когда тот удалился, произнесла. - И как же мне следует понимать вчерашнее происшествие, Глеб Георгиевич?

 Отправлено: 26.11.10 17:27. Заголовок: Утром, помимо ставше..

Утром, помимо ставшей уже традиционной головной боли, князя Стрижевского мучали три вопроса:

1. Кто я?
2. Где я?
3. С кем я?

Первые два вопроса возникли как-то сами собой, а третий был вызван громким храпом неизвестного существа, доносившимся из-за изножия кровати, на которой Глеб спал. Ворча и ругаясь не нескольких языках, князь заставил себя принять вертикальное положение и заглянуть туда, откуда доносились звуки. Эта простое на первый взгляд действие породило в больной голове князя еще один вопрос:

4. Где я раньше видел этого человека?

Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, неизвестный проснулся и без промедления вскочил на ноги.

- Глеб Егорыч! – затараторил он. - Доброе утро! Ну, спасибо тебе. Мало тебе, что ты со своей женой не в ладах, так ты еще и меня под монастырь подвел… Из-за тебя я с Глафирой разругался в пух и перья.

Какая жена? Какая Глафира? Какой монастырь? – вопросы размножались в голове князя словно кролики. – Ох, как же мне плохо!

- Выпей, княже! – перед лицом Глеба появилась кружка с вонючей кислятиной. – Это я ночью к тебе домой сгонял, костюм вот для тебя принес и рассолу. Знатный рассолец! Марфа прислала. Уж как она порывалась со мной сюда придти, но я не позволил. Еле удрал от нее. Вот баба, а!

Через 10 минут после принятия «лекарства» память Глеба восстановилась почти полностью. Он вспомнил все, кроме того, что произошло с ним накануне вечером. Но, как обычно, на помощь пришел Кондрат.

- Ну, ты вчера выдал!.. Влез посреди ночи в окно спальни Идалии Николаевны и начал искать там любовников.
- И как? Нашел? – спросил Глеб довольно робко, больше всего опасаясь, что Кондрат ответит утвердительно.
- Да ты чо? Какие любовники? – взвился Кондрат. – Идалия Николаевна – женщина порядочная.
- А почему у меня костяшки на руке ноют? – спросил Глеб. – Я с кем-то дрался?
- Ага. Сперва выдал мне по морде, а потом еще и на дуэлю вызвал.
- Я? – удивлению Глеба не было предела. – Не может быть! Я противник дуэлей.
- Ага, рассказывай. Я сам своими ушами слышал. Не веришь, спроси у баронессы.
- Она не баронесса, - Глеб резко осадил Кондрата. – Она княгиня Стрижевская. Понял?
- Как не понять? Ты, Глеб Егорыч, не рассиживайся тут. Ступай к своей княгине и помирись с нею, а то меня жена из-за тебя из дому гонит. Выбирай, говорит, или я, или князь твой. Выставила мне какой-то «ульти» матом. Я и не знал, что она так ругаться умеет. Ох, бабы! Вот народец!
- Как думаешь, Идалия меня простит? – спросил Глеб.

Этот вопрос заставил Кондрата замолчать и задуматься.

- Простит конечно, но не сегодня. Моя то, вон, как развыпендривалась, а она всегда с твоей пример берет. Но ты не отступай и не медли. Сдается мне, что бар… ой, княгиня уезжать собирается.
- Как уезжать? Куда?
- Не знаю. Она это в секрете держит. Даже Глафире ничего не говорит. А может, и говорит, но жена мне досталась… та еще молчунья.

Через полчаса Глеб спустился в столовую. Идалия была уже там. Взгляд, которым она его встретила, мог бы заморозить.

- И как же мне следует понимать вчерашнее происшествие, Глеб Георгиевич? – спросила она голосом, который тоже не согревал.
- Ну, что я могу сказать в свое оправдание? Сейчас я не в том состоянии, чтобы строить далеко идущие планы и говорить красивые слова, поэтому просто скажу то, что чувствую. Идалия! Да, я ревнивый, обидчивый, злой… Да, я жестоко посмеялся над вашими чувствами ко мне. Да, я недостоин прощения и заслуживаю наказания. Но вы не представляете, как я сожалею, что не прислушался к своему внутреннему голосу и пошел на поводу у светских сплетников, представивших мне вас в черном свете. Вы не представляете, как я сожалею о том, что наговорил вам в Неаполе. Вы не представляете, в каком аду я живу с того момента.

После этих слов Глеб помолчал несколько мгновений, а потом добавил уже с теплой улыбкой:

- И вы не представляете, как я счастлив, что встретил и полюбил вас. Мне даже подумать страшно, что было бы со мной, не познакомься я с вами на том балу у Крестовских. Пожалуйста, простите меня… Примите меня таким, какой я есть и сделайте меня лучше…

 Отправлено: 28.11.10 03:57. Заголовок: Стало быть, не показ..

Стало быть, не показалось… «А ведь он, действительно, сожалеет о том, что сделал!» - подумала Ида, молча выслушивая слова извинения и раскаяния, несущиеся из уст мужчины, сидящего напротив нее за столом. В дантовой «Божественной комедии» предателям и изменникам предназначался последний, самый страшный – девятый круг ада. Нет, Ида вовсе не желала Стрижевскому попасть в него. Тем более что знала, этот человек не верит ни в ад, ни в рай. Что же, не верит в ад после смерти, получает его при жизни. Справедливо, наверное… И ее уязвленное самолюбие должно теперь ликовать. Однако же – никакого удовлетворения Ида не испытывала. Напротив, ей было жаль… да, жаль Глеба! И она не могла понять, откуда взялась эта жалость к тому, кого следует презирать, а возможно и ненавидеть? Глеб все говорил, и говорил, а она рассматривала его красивое лицо и думала о том, что еще пару недель назад даже не стала бы его так долго слушать. Собственно, так и вышло в их прошлую встречу – она ведь выгнала его из дома, велела никогда не приходить. А теперь – выслушивает его и при этом может сохранять спокойствие… Да, именно спокойствием можно было назвать ее нынешнее состояние. Злость и досада по отношению к нему ушли, – и Ида была только рада этому, ибо всегда верила, что подобные чувства разрушительны и для того, кто их испытывает, а не только для того, на кого направлены. Но и других она в себе к Глебу, даже если бы вздумала это делать, наверное, не сыскала бы. Потому, дослушав до конца его наполовину исповедь, наполовину – любовное признание, лишь слегка пожала плечами и кивнула:

- В последнее время мне тоже кажется, что самый страшный ад люди способны устраивать себе и друг другу именно на земле. А потому – искренне сожалею, что Вам приходится переживать подобное. Также я рада, что, наконец, кому-то удалось развеять Ваши заблуждения относительно моей воображаемой вины в смерти друга. Моих слов Вам было недостаточно… Пусть это станет Вам уроком. Возможно, теперь Вы станете хоть изредка верить не только фактам, но и тому, что подсказывает сердце. Иногда это может быть полезно, как видите, - Ида вздохнула и взглянула Стрижевскому прямо в глаза. – Что же касается всего прочего, то вынуждена разочаровать. Во мне нет задатков педагога, Глеб Георгиевич, потому я вряд ли смогу сделать Вас лучше. Даже, если бы и имела такое желание. Но проблема в том, что и желания такого у меня нет. А еще – я не верю Вам, князь! Понимаете, я больше не верю Вам! И не думаю, что это когда-нибудь изменится. Давайте не будем мучить друг друга далее. Я принимаю извинения и более не стану думать о Вас дурно. Но ничего общего между нами быть уже не может, увы… Прошу, уходите, князь. И не ищите больше встреч со мною. Слишком поздно.

 Отправлено: 07.12.10 17:32. Заголовок: Ответ Идалии показал..

Ответ Идалии показался Глебу приговором судьи, но винить ее за жестокость он не мог. Сам виноват – сам и расплачивайся.

- Ну, что же! Если таково ваше желание, то я ему подчинюсь. Прощайте! - сказал он, встал из-за стола и покинул столовую. За дверью на него набросился Кондрат и спросил с надеждой в голосе:
- Ну, как? Простила?
- Нет, - сухо ответил Глеб. – Ты знаешь, где моя карета? Скажи кучеру, чтобы подавал. Я уезжаю.
- Глеб Егорыч! Ну как же так? – застонал Кондрат. – Может, мне с тобой поехать, а? Не хочу я тебя предавать.
- Нет, - отрезал Глеб в ответ. – Я уничтожил свое счастье, но не хочу уничтожать твое. Оставайся. Теперь твой дом и твоя семья здесь.
- А ты еще вернешься?
- Нет.
- А как же ты жить-то будешь без нее?
- Как раньше.

Да, как раньше, - повторил Глеб, сидя в экипаже. – Мне уже невпервой жить с разбитым сердцем и загонять свои чувства в каменный мешок. Справлюсь. Если уж я разлюбил Тессу, то разлюблю и Идалию.

Но не тут то было! Город и природа словно сговорился постоянно напоминать Глебу об этой женщине. Куда бы он ни отправился, везде мелькал ее призрак. То встретится дама в платье такого же цвета, какое было на ней при их последней встрече, то попадется девушка с такой же грациозной походкой, то послышится ее голос, то ветерок принесет ее запах, то капли летнего дождя на стекле сольются и нарисуют ее портрет. Нет! С этим надо было что-то делать. Будь у Глеба занятие, то можно было бы с головой погрузиться в него, а так … Хоть волком вой…

Последней каплей стало посещение Третьего отделения. Глеб давно собирался заскочить туда, чтобы лично поблагодарить Аристарха Воеводина за проделанную работу, но тот был в отпуске. И вот наконец князь получил записку от секретаря о том, что его бывший помощник вернулся и приступил к своим обязанностям. Глеб без промедления нанес ему визит, а на обратном пути решил прогуляться по знакомым до боли коридорам, повидаться в бывшими сослуживцами, узнать новости, послушать, о чем говорят люди… И услышал такую новость, что у него волосы на голове зашевелились: в Питер вернулся Арсеньев!

Ах, так вот в чем дело! – рвал и метал Глеб на пути домой, который проделал пешком. – Вот почему мои извинения, мольбы и просьбы не были услышаны! Мадам узнала о возвращении своего бывшего возлюбленного и решила разыграть из себя невинную овечку, “забыв” о своем “небольшом” замужестве! Ничего, господа! Я вам быстро напомню про него. Сегодня же отвезу документы о нашем браке в питерскую консисторию на утверждение! Посмотрим, как она будет выкручиваться!

Однако дома Глеб поостыл. Раньше он всегда гордился тем, что никогда не принимал решений, основанных на эмоциях. Но это было так давно… Еще до встречи с баронессой фон Тальберг! Успокоившись и все обдумав, Глеб решил отказаться от своих планов, ведь он обещал Идалии не искать больше встреч с нею. Пусть она живет, как хочет. Может быть, она найдет свое настоящее счастье с Арсеньевым, а мне лучше уехать и оставить ее в покое. И боясь передумать, Глеб собрал прислугу и объявил всем, что уезжает в Стрижики.

Теперь ничто не держало его в Питере. День отъезда был уже назначен, но до его наступления надо было написать несколько писем, попрощаться с друзьями и сходить на могилу Ивана фон Тальберга. Сделать это следовало уже давно, но Глеб все время откладывал этот визит. Но теперь час настал.

Солнечные лучи не проникали в склеп фон Тальбергов с тех самых пор, когда были возведены его стены, поэтому в этот жаркий летний день он встретил Глеба прохладой. Здесь, погребенные землей и пылью веков лежали несколько поколений Ванькиных предков, сам Ванька и … его сын Алексей. И ее сын тоже. Ох, Ваня! Что же ты наделал! Ты ведь не только себе жизнь испортил…

 Отправлено: 09.12.10 19:33. Заголовок: Последнее происшеств..

Последнее происшествие с участием Глеба, когда он явился к ней через окно, заставило Ида несколько интенсифицировать и без того активный процесс приготовлений к отъезду. Бог знает, что еще может прийти ему в голову, рассуждала баронесса. Да и времени, когда еще возможно скрывать от всех ее нынешнее положение, оставалось все меньше. Глаша все еще довольно туго шнуровала ее корсет, поэтому заметить округлившиеся формы баронессы мог разве что очень внимательный наблюдатель. И все же, нужно было спешить. Благо, что чувствовала она себя вполне хорошо: тошнота по утрам пошла на убыль, а постоянная необходимость заниматься делами совершенно не оставляла времени для грустных размышлений о своей жизни. По сути, единственным напоминанием Идалии Николаевне о ее беременности, кроме, как уже было сказано, намечающегося – особенно без корсета – животика, были порой случающиеся с ней кратковременные обмороки. Доктор говорил, что это в ее положении – вполне обычное явление и вовсе не стоит волноваться, а вместо этого, просто больше отдыхать и думать о будущем малыше. Собственно, одними лишь думами о нем, ребенке, и была обусловлена вся нынешняя деятельность баронессы фон Тальберг, и обмороки эти изрядно ей, прежде никогда не испытывающей подобных неудобств, изрядно мешали. Но делать было нечего, приходилось терпеть. Впрочем, никаких особенных потрясений, способных вызвать эту неприятную реакцию организма, в ее жизни, к счастью больше не происходило. Князь Стрижевский более не докучал ей своим обществом. Поэтому вскоре Ида окончательно поверила в то, что он, наконец, оставил ее в покое – и успокоилась. Впрочем, нет. Иногда мысли о Глебе возникали в ее голове. Отчего-то Ида порой пыталась представить, чем он теперь занимается, где бывает, думает ли о ней… Она не пыталась гнать подобные помыслы из головы, понимая, что это невозможно, во-первых, а во-вторых – не нужно. Плохо о Глебе Ида старалась не думать. Зачем? Это разрушает изнутри и совсем не приносит облегчения. Пусть живет, как знает и как может, а у нее отныне другой путь.

К концу июня все ее приготовления, наконец, оказались закончены. Оставалось сделать лишь несколько визитов – деловых и дружеских. А еще – перед отъездом из России, у Идалии Николаевны было еще одно не исполненное дело. Да и не дело вовсе, в принципе. Повеление сердца, которое она все никак не решалась выполнить, потому что понимала, что после этого уже точно будет сделано все… Однако настал-таки день, когда, взяв с собой два букета цветов, баронесса фон Тальберг отправилась на Лазаревское кладбище, где находился фамильный склеп семьи ее мужа. Разумеется, она намеревалась поклониться и его надгробью, Ивана давно не было в живых, что уж вспоминать ему былые прегрешения? Но главной причиной, по которой баронесса ехала туда, было желание навестить сына Алешеньку, который упокоился там же, немногим раньше своего беспутного отца.

День выдался жарким, даже в легком летнем платье Идалия Николаевна страдала от зноя, который сделался для нее весьма сложно переносим. В одной руке держа раскрытый белый кружевной зонтик, которым защищалась от палящих летних лучей, в другой – цветы, баронесса медленно брела среди рядов крестов и надгробий. Наконец, впереди показалась фамильная усыпальница фон Тальбергов. Подумав о том, что, вероятно, хотя бы там сможет ненадолго спастись от жары, Ида несколько ускорила шаг и вскоре уже взялась за бронзовую ручку двери, намереваясь потянуть ее на себя, но в этот момент дверь сама подалась вперед, на баронессу, и с легким скрипом открылась. От неожиданности, женщина в ужасе отпрянула и едва не уронила цветы вместе с зонтиком. Тот, кто вышел из склепа, впрочем, вовсе не относился к потустороннему миру. Однако встреча с ним для Ида казалась едва ли более желанна, чем свидание с фамильным привидением семьи ее покойного мужа. Это был Глеб. И, кажется, он не меньше самой Ида, удивился этой встрече. Ее же сейчас занимал только один вопрос: что он здесь делает?! Но задать его вслух немедленно она не смогла. Возможно, это был всего лишь эффект внезапности - ну, не испугалась же она Стрижевского, в самом деле?! Но в этот момент в ушах у Ида предательски зашумело, к горлу подступила предательская дурнота... И, выронив-таки из рук все, что в них держала, баронесса фон Тальберг, сделавшись в мгновение одного цвета с каррарским мрамором своего семейного склепа, стала медленно оседать в обморок...

 Отправлено: 13.12.10 17:40. Заголовок: Глеб довольно долго ..

Глеб довольно долго просидел в склепе. Сам не знал, для чего. Может, ждал, что Иван ответит ему на все те вопросы, которыми он засыпал его могилу? Но не сидеть же там вечно… Пришло время сказать «прощай» и отправиться домой. Выйдя на солнечный свет из подземного сумрака, Глеб ослеп на несколько мгновений, а когда зрение вернулось к нему вновь, он … словно получил удар обухом по голове. Прямо перед ним стояла Идалия!

Что это? Призрак? – не поверил он своим глазам, быстро закрыл их и тряхнул головой в надежде, что видение исчезнет. Но оно не исчезло. Мало того, оно стало падать в обморок!

- О, Господи! Нет! – воскликнул Глеб и бросился к Идалии, чтобы не дать ей упасть на землю. – Ида!

Успел! Но что дальше? Глеб растерялся. Не стоять же вот так посреди кладбища с женщиной на руках? Что делать? Куда бежать? Кого звать на помощь? Надо везти ее к доктору! – мелькнула мысль. Но сейчас почти полдень, и застать Илью дома почти нет шансов, а других докторов Глеб и не знал вовсе. Отвезу ее домой, - решил он, - а там посмотрим.

Глаза кучера немного округлились, когда он увидел своего барина, выносящего с кладбища тело женщины, не подающей признаков жизни. Если бы у Глеба сейчас было время пожалеть, что на козлах сидит не Кондрат, то он непременно бы это сделал, но…

- Чего расселся? – рявкнул он на своего возницу. – Открывай дверцу и гони домой. Быстрее!

В карете Глеб уложил Идалию на сиденье, а сам встал на колени около ее ложа. Дотронувшись до ее руки, он поразился тому, какой холодной она была.

- Ида! Девочка моя! – шептал он, растирая и целуя ее пальцы в надежде вернуть им тепло. – Что с тобой? Ну, открой глаза. Ну, пожалуйста. Ну, не бойся меня. Я больше никогда, слышишь, никогда не причиню тебе зла. Господи! Да что с ней такое?

 Отправлено: 13.12.10 17:49. Заголовок: Как только князь объ..

Как только князь объявил о том, что возвращается в Стрижики, у Марфы выросли крылья. Теперь она не ходила по дому, а летала. Наконец-то он вернется домой! – думала она, задыхаясь от счастья. – Родные стены быстро его вылечат.

У Марфы было множество причин, чтобы сомневаться в здоровье князя. Из Ивропов Глеб Егорыч приехал сам не свой… Почти такой же, как из той дурной Англии, куда его посылали учиться. Ходит по дому, как малахольный, все думает о чем-то. Задашь ему вопрос, а он словно и не слышит. Переспрашивает каждый раз. Да еще история с женитьбой какая-то непонятная. Где жена то? Куда делась? Разве можно такого мужика без присмотру оставлять? Уведут же! А еще он и пить начал! Ну, это вообще ни в какие ворота не лезет! А на днях тут Кондрат объявился. Пришел среди ночи, баран этакий, весь из себя такой загадошный. На вопрос «Где князь?», ответил грубо так, мол, не твое дело. Но Марфу не проведешь! Она его выследила до какого-то дома на Фонтанке. Правда, еще не успела узнать, кто там живет, да это ей и не нужно. Скоро, очень скоро князь уедет из Питера в Стрижики, и начнется у Марфы совсем другая жизнь.

Работы по дому в связи со скорым отъездом князя было мало, и Марфа проводила свободное время в мечтах, сидючи на окошке, выходящем на парадное крыльцо дома Стрижевских. В деревне то Глебу Егорычу будет хорошо! Сходит он на охоту со старым князем, порыбачат вместе на зорьке, съездит с мужиками в ночное, посидит у костра и все его городские неурядицы растают, словно мартовский снег. А если все это не поможет, то сходит в баньку. Это вам не питерская ванна. Банька – это лекарство от всех хворей. И душевных в том числе. И Марфа представила, как будет парить Глеба Егорыча березовыми и дубовыми вениками. Уж эту работу она теперь никому не уступит.

Однако мечты Марфы были прерваны на самом интересном месте: карета князя на огромной скорости подлетела к крыльцу, и из нее, не дожидаясь, когда подбежавшие лакеи откроют дверцу, выскочил Глеб Егорыч. Отчего же такая спешка? Марфа уставилась в окно и увидела, как князюшка вытаскивает из кареты сомлевшую молодую девушку и со всех ног спешит с ней в дом. Ох, не к добру, - подумала Марфа и пошла разбираться в ситуации.

Когда она прибежала в прихожую, князя там уже и след простыл. Лакей, стоявший у входа, шепнул Марфе:

- Он понес ее в малую гостиную.

- Марфа! – воскликнул Глеб Егорыч, едва увидев ее на пороге комнаты. – Помоги! Я … Я не знаю, что нужно делать… Может, за доктором послать?
- Надо было сразу ее к доктору везти, - проворчала Марфа и решила прощупать почву на предмет того, кем приходится князю эта молодая особа. – Вы, княже, подумали о репутации этой девушки перед тем, как везти ее к себе домой? Ох, боюсь, вам теперь придется на ней жениться.
- Я уже на ней женился, - ответил Глеб Егорыч, опустился на колени около дивана, на котором лежала сомлевшая незнакомка, и погладил ее по волосам. – Ну, чего ты стоишь столбом? Принеси … не знаю… солей каких-нибудь нюхательных.
- Нету у нас солей для энтого дела, - обиженно буркнула Марфа. – Матушке вашей они уже ни к чему, а вам они вообще без надобности.
- Так сделай что-нибудь! – в голосе князя звучало отчаянье.

Марфа внимательно посмотрела на князя. Странно! Он был весь какой-то взбудораженный, нервенный, дерганный, но в то же время… счастливый! Еще бы! Узнал, небось, что жена в тягости, вот и счастлив, - подумала она ревниво. – Ой, а какую гангрену то он в жены взял… Тьфу! Ни рожи, ни фигуры, ни здоровья нормального. Сомлела, понимаешь…Ах, какие мы нежные…Ну, раз княже просит сделать «что-нибудь», то пусть и получит «что-нибудь».

И не проронив ни слова, Марфа наполнила водой стакан, набрала ее в рот и уже было собралась выплеснуть ее на лицо новоиспеченной княгини, но …

- Не смей! - прошипел на нее Глеб Егорыч. Он вскочил на ноги и вырвал из руки Марфы стакан с водой. – Я сам.
- Да вы не волнуйтесь, княже. Она скоро очухается. Дело то обычное, - ответила Марфа, добавив своему голосу язвительные нотки, и направилась к двери. - Не буду вам мешать.

Перед тем, как покинуть комнату, она оглянулась и увидела, как князь, снова встав на колени, протирает мокрым платком лицо своей жены.

 Отправлено: 21.12.10 20:05. Заголовок: Приятное прохладное ..

Приятное прохладное прикосновение влажной ткани к коже ее лица, наконец, вернуло Идалию Николаевну в реальность из зыбкого мира спутанного сознания, в котором на этот раз она пребывала отчего-то особенно долго. Но, видимо, не до конца. Ибо первой мыслью ее было, что это все же очень хорошо, что Глеб здесь. Глеб, который позаботится о ней и их малыше … Его серые глаза внимательно изучали выражение лица Ида и не было в них привычной прохладной отстраненности, лишь только тревога, желание помочь и… нежность? Та самая нежность, с которой он теперь губами прижимался к ее пальцам, стремясь поцелуями отогреть их, ледяные, несмотря на жару. Ида захотелось вдруг чем-то отплатить ему за эту ласку и заботу, но что она могла сейчас сделать? Разве что улыбнуться ему, показав тем самым, что ей уже гораздо лучше, что она рада тому, что он рядом… Рада?! Ну, нет! Окончательно приходя в себя, мадам фон Тальберг стерла улыбку с губ и, высвободив свои руки из рук Стрижевского, присела на диване, несколько растерянно оглядываясь по сторонам.

Это странно, но за все время их знакомства Идалия Николаевна никогда не бывала в доме князя – тот всегда приезжал к ней на Фонтанку сам. А у нее все как-то не было случая. Вот, стало быть, и представился. По-видимому, она теперь находилась в одной из гостиных особняка, комната была не слишком большой, и, на вкус Ида, несколько мрачноватой. Впрочем, какая ей разница? Задерживаться здесь она не собирается.

- А где моя шляпка? – вопрос ее был столь неожиданным, что Глеб Георгиевич, до того молча взиравший на нее, и теперь как-то не нашелся, что ответить и пожал плечами. Во взгляде его вновь промелькнуло беспокойство: действительно ли она полностью оправилась от обморока? Поэтому Ида посчитала нужным дать пояснения. – Князь, не волнуйтесь, я вовсе не повредилась рассудком, – проговорила баронесса уже мягче, даже с некоторой иронией, осторожно поднимаясь при этом на ноги, проверяя, миновала ли проклятая слабость, из-за которой она оказалась в столь нелепом положении. К счастью, голова больше не кружилась, да никакой дурноты Идалия Николаевна не чувствовала. – Этот нелепый обморок, верно, следствие жары, помешал мне осуществить задуманное. А именно – навестить могилы сына и мужа. Однако сейчас со мной все в порядке, поэтому я намерена продолжить задуманное, отправившись вновь на кладбище. Без головного убора это будет неудобно – не столько даже по соображениям этикета, бог с ним, сколько просто боюсь, что вновь напечет голову. Теперь понимаете?

Спокойный, даже несколько деловитый тон, каким баронесса теперь разговаривала со Стрижевским, кажется, обескуражил его не меньше, чем, если бы Ида вдруг ударилась перед ним в истерику. Может, даже больше. Но чего он ждал? Что она с криком: «Мой спаситель!» бросится ему на шею? Безусловно, следовало поблагодарить его за оказанную помощь, что Идалия Николаевна и сделала, когда они вдвоем уже вышли из дома. Также – в весьма сдержанных выражениях. За помощь и за то, что дал ей свой экипаж, чтобы доехать вновь до Лазаревского кладбища, а потом и домой. На самом деле, Ида попросила найти ей извозчика, но Стрижевский наотрез отказался это сделать, заверив, что она может пользоваться его каретой, сколько понадобится – и этим нисколько не стеснит, ибо никуда он сегодня больше не собирается из дому. Здесь же, на одном из сидений экипажа, Идалия Николаевна обнаружила свою пропажу. Ее шляпа из венецианской соломки мирно покоилась там, видимо, забытая в спешке, когда князь привез Ида к себе.

- Ну вот, теперь я окончательно пришла в нормальное состояние, - улыбнулась она, завязывая под подбородком шелковую ленту, прекрасно осознавая при этом и некоторую двусмысленность сказанных слов, понятную и Глебу Георгиевичу, который кивнул и тоже усмехнулся, но как-то грустно. – Что же, прощайте, князь. И еще раз – благодарю за все.

Он захлопнул дверцу и велел кучеру трогаться, сам при этом остался стоять на пороге, провожая экипаж взглядом, в котором Ида так же успела заметить грусть. И ей вдруг показалось, что это чувство каким-то неведомым образом перелилось оттуда прямо к ней в душу, рождая там какую-то необъяснимую тоску. Не о чем тосковать! Все вышло так, как она сама хотела. Послезавтра она уедет из Петербурга навсегда и никогда больше не увидит Глеба. Забудет окончательно, все, что между ними когда-то было и начнет новую жизнь. Вот только почему так больно и тоскливо от этих «навсегда» и «никогда», которые, подобно двум острым осколкам, колют и ранят сердце? Сердце, которое Ида, все это время так старательно учила ничего не чувствовать…

 Отправлено: 24.12.10 18:07. Заголовок: Глеб и в самом деле ..

Глеб, и в самом деле, был счастлив. Ведь он уже не надеялся увидеть Идалию, а тут вдруг такой подарок Судьбы – неожиданная встреча. Правда, он был несколько подпорчен ее обмороком, но ... это как посмотреть. Не случись этого с Идалией, Глеб не привез бы ее к себе домой, и ему никогда бы не досталась ее теплая улыбка, осветившая все вокруг и подарившая надежду на примирение. Как там в народе говорят? Что у трезвого на уме – то у пьяного на языке. Конечно даму после обморока не следует приравнивать к пьяному, но что-то общее между ними есть. Ведь Идалия улыбнулась Глебу, еще не придя в себя окончательно, когда еще не успела надеть на себя маску светской дамы и гордой брошенной жены. А это значит, что надежда есть! И Глеб был счастлив.

Теперь, милая, можешь сколь угодно разыгрывать из себя неприступную крепость, но я тебе не поверю. Даю тебе еще неделю на то, чтобы понадувать губки, а потом приступлю к осаде, если быстрый штурм не помогает, - думал Глеб, с широченной улыбкой наблюдая за тем, как Идалия садится в его карету. А потом стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

Возвращаясь в дом, князь одним прыжком преодолел все ступени лестницы, вбежал в открытую дверь, где налетел на Марфу. Та стояла, уперев руки в боки, и, похоже, наблюдала за расставанием четы Стрижевских.

- Марфуша! Спасибо тебе! – воскликнул Глеб и на радостях попытался приподнять женщину. Но Марфа – это не Идалия. Оторвать ее габариты от земли может только Геркулес, поэтому после неудачной попытки, он просто обхватил руками ее голову, расцеловал ее в обе щеки, легко шлепнул по мягкому месту и убежал в кабинет.

Эта сцена произошла на глазах у дворецкого, который остолбенел от увиденного и даже забыл, куда направлялся. На его памяти не было такого, чтобы младший князь Стрижевский тискал прислугу по углам!

- Глеб Егорыч! – спросил он через несколько минут, заглянув в кабинет князя. – А мы китайские вазы будем в Стрижики забирать? А то везти в такую даль их страшно, а оставлять - еще страшнее…
- В Стрижики? – озадаченно переспросил его Глеб. – Ох, я и забыл, что собирался уезжать… Вот что, Кузьмич! Распаковывай все обратно! Я остаюсь в Питере!

Утро следующего дня началось с того, что Глеб пересчитал дни, оставшиеся до «осады», и насчитал шесть. А не многовато ли? Шесть – число какое-то непутевое. Пять – намного лучше! Все решено! Пять дней и начинаю. К вечеру того же дня «пятерка» каким-то непостижимым образом округлилась до «четверки», которая, в свою очередь, тоже была признана «непутевой». Три дня! «Тройка» – это то, что нужно! Счастливое число! – думал Глеб, засыпая. – Через три дня увижу Идалию… обниму ее… получу от нее… Эх, скорей бы!

Скоротать следующий день Глебу помогли бывшие сослуживцы по Третьему отделению, которые прослышали, что он решил покинуть Питер, и нагрянули в гости, чтобы попрощаться. Однако после новости, что Глеб никуда не уезжает, прощание мгновенно преобразилось во встречу и закончилось поздно вечером обильными возлияниями, которых Глеб постарался избежать.

В последний день свободной жизни он не знал, куда себя деть. Сначала решил было покомандовать слугами, которые снова возвращали дому жилой вид, но эта попытка была пресечена Кузьмой Кузьмичом, который от обиды за то, что князь оттирает его от работы, «слег». Чтобы «вылечить» старика, Глебу пришлось спрятаться в своем кабинете, но вскоре его и оттуда выгнали Елена с Марфой, заявившиеся, чтобы сделать там уборку.

- Шли бы вы, княже, погуляли, - буркнула Марфа. В последнее время она пребывала в дурном настроении и разговаривала с Глебом сквозь зубы. – Нечего тут пылью дышать.
- Так дождь собирается, - сказал Глеб в жалкой попытке оставить за собой последнее убежище.
- А вы во дворике погуляйте.

Короче говоря, выгнала. Но Глеб был не в обиде. В конце концов, Марфа была права: прогулка на свежем воздухе – это тоже хороший способ убить время. Погода на улице была так себе. Сгустившаяся духота говорила о том, что приближается гроза, и уходить далеко от дома не имело смысла. Глеб решил воспользоваться советом Марфы и погулять по двору. Настроение у него было замечательным: меньше, чем через сутки, он нагрянет в гости к Идалии и … не уйдет оттуда, пока она его не простит.

Дождь полил сразу, как из ведра. Под его освежающими струями Глебу вдруг захотелось сделать что-нибудь этакое… мальчишеское… такое, чего от него никто не ждет. Он бросил взгляд на дом и увидел, что окно в его кабинет открыто настежь. Женщины, видимо, так увлеклись уборкой, что с началом дождя забыли его закрыть. Кабинет находился на первом этаже, но довольно высоко. А не залезть ли мне в окно, как тогда у Идалии? И совершенно не задумываясь о том, что подумают о нем слуги, Глеб разбежался, оттолкнулся от земли, зацепился, подтянулся и оказался на подоконнике.

 Отправлено: 24.12.10 18:38. Заголовок: Марфу распирало от в..

Марфу распирало от всего, что она успела увидеть и узнать за последние дни. Ей жуть, как хотелось поделиться новостями, но с кем? С дворовыми бабами? Нельзя. Они тут же раззвонят о них по всему дому. С мужиками? Еще хуже. Это гады похуже баб. С Кузьмичом? Да ну его! Не заслуживает энтот аспид, чтобы Марфа с ним по душам разговаривала.

А поговорить было о чем. Во-первых, выяснилось, куда пропал Кондрат. Оказывается, этот негодник женился, да не на абы ком, а на служанке свежеиспеченной мадам Стрижевской. Вечером того же дня, когда княгиня столь гордо умотала от князя, Марфа наведалась к тому дому на Фонтанке, до которого намедни выследила Кондрата, покрутилась там и все разузнала. Кондрат там теперь как бы управляющий, но на самом деле делами заправляет не он, а его женушка – лахудра, почище князевой жены-гангрены. Но главное то, что по всему выходило так, будто княгиня собирается уезжать из Питера. Как же это может быть, если князь уже никуда не едет?

Во-вторых, от Марфы не укрылось, что Глеб Егорыч и энта его “жена” состоят в нешуточных контрах. Ну, бывает, конечно. Милые бранятся – только тешатся. Но Глеб Егорыч-то вон перед нею ковриком стелется, а она нос задирает и отворачивается. Чем же это он ей так насолил? Тем, что беременной ее сделал? Бедняжка! Ох, как же ему с бабами не везет.

В-третьих, получается, что княгиня собирается сбежать от князя. И не одна, а с дитём. Как быть? Предупредить Глеба Егорыча? Оно конечно можно, но разве дворовой бабе следует соваться в семейную жизнь господ? А если он потом помирится со своей гангреной, то Марфа окажется крайней. А может, не говорить ничего Глебу Егорычу, а? Пусть княгиня уезжает! Баба с возу – кобыле легче. Скатертью дорога!

Промучившись этим вопросом пару дней, Марфа не выдержала и решила посоветоваться с Еленкой. Несмотря на то, что никогда не были закадычными подругами, в энтом деле они выступали на одной стороне. И вот, когда они обе оказались наедине во время уборки кабинета Глеба Егорыча, Марфа выложила Елене все, как на духу.

- И самое главное, не знаю говорить ли ему, что она уже того… ну, понимаешь, да? Беременна! – сказала Марфа под конец.

И надо же было такому случиться, что именно в этот момент в окно кабинета запрыгнул Глеб Егорыч! Лицо веселое, довольное такое, глаза смеются, мокрые от дождя волосы растрепаны… Словно мальчишка, честное слово! Только рогатки не хватает. Впрочем веселым его лицо оставалось недолго. Услышал таки, заяц ушастый, последние слова Марфы. Окинул обеих женщин придирчивым взглядом, а Еленку в особенности, и спросил строго:

- Это кто здесь беременный?

Марфа уже знала, что в подобных случаях врать нельзя. Глеб Егорыч – опытная ищейка. Если он взял след, то уже не отцепится, пока правду не узнает. Он этому на прежней службе выучился. Говорят, немало он там хвостов прищемил жулью всякому.

- Марфа! Отвечай! – прикрикнул князь.
- Нууу… эта… княже! – Марфа решила немного потянуть время, чтобы подобрать правильные слова.
- Отвечай немедленно! Одним словом! – Глеб Егорыч спрыгнул с подоконника и направился к женщинам. – Кто?
- Вы, княже! - выпалила Марфа, как на исповеди.

 Отправлено: 31.12.10 16:31. Заголовок: - Ты… Ты точно увере..

- Ты… Ты точно уверена? – переспросил Глеб Марфу уже в пятый раз. Он сидел в кресле, ошеломленный свалившимися на него новостями, и пытался уложить их в голове. Получалось плохо.
- Нет, я просто уверена… Точно уверенной может быть только вашя княгиня, - проворчала Марфа. – А я могу только смотреть и делать выводы. Но если молодая здоровая женщина вскорости после свадьбы начинает бухаться в обморок, то тут даже к этому вашему доктору Кузе ходить не надо… Ежу понятно, что она в тягости.
- Марфа, ты точно уверена? – еще раз спросил Глеб.
- Да чо вы заладили одно и то же? Поезжайте к ней да сами спросите, - буркнула она в ответ. – Сказать, чтоб карету закладывали?
- Нет, скажи, чтобы оседлали Степного Ветра. Верхом быстрее будет. Я только переоденусь, - последние слова князь произнес уже в дверях.

Через четверть часа Степной Ветер - лучший жеребец из конюшни Стрижевских – остановился перед парадным крыльцом дома покойного генерала Лассовского на Фонтанке. Глеб спрыгнул на землю, бросил повод подскочившему лакею и бегом направился к двери:

- Доложи Идалии Николаевне, что приехал князь Стрижевский, - сказал он лакею. – Чего стоишь? Бегом!
- Госпожи баронессы нету дома, - прозвучало в ответ. – Они уехали.
- Я тебе сейчас покажу «уехали»!!! – нервы у Глеба были уже на пределе, и он схватил лакея за лацканы ливреи. – Говори, где она!
- Не могу знать…

Только время теряю, - понял Глеб. – Надо найти Кондрата. Уж он-то мне скажет, где Идалия.

Кондрат тоже куда-то запропастился и за него пришлось «отдуваться» его жене Глафире – горничной Идалии. Но та отказалась отвечать на вопросы князя и молчала, словно воды в рот набрала. Ну, ладно, - решил Глеб. - Не хочешь по-хорошему, придется по-плохому. У меня на допросах еще и не такие «молчуны» раскалывались.

- Иди, собирай вещи, - приказал Глеб Глафире. – Послезавтра в 7 часов утра вы с Кондратом должны явиться к моему дому. Поедете вместе со мной в Стрижики.
- С чего это? – горничная вскинула голову. – Никуда мы не поедем, и вы не можете нас заставить. Мы с Кондратушкой теперича вольные.
- Ага, - согласился Глеб с недоброй улыбкой. – Вы с Кондратушкой вольные, а вот его родители и братья все еще являются моими крепостными. Передай своему мужу, если он откажется ехать со мной, то я этой же осенью сдам всех его братьев в рекруты. Уверяю тебя, чтобы этого избежать, Кондрат не только поедет, он даже побежит впереди моей кареты вместе с тобой. Знаешь, а тебе будет хорошо в Стрижиках. Баба ты крепкая, здоровая, будешь за свиньями ходить.
- Нет, - залепетала несчастная. – Я не могу за свиньями… Я… горничная барыни.
- Ничего, - успокоил ее Глеб. – Научишься. Если ты справлялась с барыней, то и со свиньями управишься. Они не такие капризные и не такие упрямые.
- Не хочу, - заплакала женщина. – Не хочу к свиньям…
- Тогда говори, куда уехала Идалия Николаевна?
- Она на корабль поехала, - Глеб с трудом разобрал ответ, потому что Глафира уже рыдала навзрыд. – Чтобы в Америку уплыть…
- Откуда отплывает корабль? – спросил Глеб почти ласково. – Из Питера? Только не это! Только не это! Господи, я поверю в тебя, только дай мне возможность ее вернуть!
- Нееее,.. – всхлип, - Из… - Глафира наморщила лоб и задумалась на несколько мгновений, которые показались Глебу бесконечными, - из Ревеля, кажется.
- Молодец! Умница! Успокойся. Так и быть: оставлю вас с Кондратом в Питере. Только напомни мне, когда она уехала?
- Вчера днем.

Значит, она еще в дороге. В ее положении надо ехать очень аккуратно и почаще отдыхать, следовательно, кучер гнать не будет. Если отправиться верхом, то можно догнать. Ну, Степной Ветер, не подведи. Вперед!

Глеб догнал карету Идалии уже под Нарвой. Сто верст изматывающей скачки, во время которой он давал отдых только своему жеребцу, но не себе. Пока Степной Ветер восстанавливал силы на постоялых дворах и почтовых станциях, Глеб метался из угла в угол, чувствуя себя беспомощным. Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, он обдумывал свой будущий разговор с Идалией. С чего ему начать? С упреков в том, что она скрыла от него свое положение? Нет! Никогда! Это был верный способ отпугнуть ее еще больше. Может, броситься к ней в ноги и молить о прощении? Тоже глупо. Он уже просил и не раз. К тому же ему не давал покоя вопросы: А если она не согласится вернуться к нему? Если продолжит свой путь? Как ее удержать? Не силу же применять?

И вот цель его погони уже близка. На последнем постоялом дворе ему сказали, что карета с гербом барона фон Тальберга уехала отсюда всего полчаса назад. Глеб мысленно похвалил себя за то, что в пути не стал менять Степного Ветра на тех полудохлых кляч, которых ему предлагали взамен на почтовых станциях. Что ни говори, а в погоне этому жеребцу не было равных в скорости, силе и выносливости.

- Ну, давай, мой хороший! – обратился он к своему помощнику. - Потерпи еще немного! Вернемся домой – прикажу кормить тебя одним овсом. Полчаса! Всего полчаса, и мы ее догоним. Вперед!

Вскоре Глеб увидел впереди на дороге небольшое облако пыли, которое поднималось вслед неспешно двигающейся карете, запряженной парой лошадей. Сквозь эту пыльную дымку нельзя было разглядеть детали, но сердце само подсказало князю, что перед ним карета его жены. Пришпорив жеребца, Глеб поравнялся с каретой, заглянул в окно и увидел в нем спящую Идалию. На душе сразу стало спокойно. Догнал! Поставив Степного Ветра посреди дороги, Глеб заставил возницу остановить лошадей. Спешился, кинул ему повод, коротко приказал привязать жеребца позади кареты и нырнул внутрь. Пыльный и грязный с дороги, в мятой одежде, которую не менял уже пару дней, насквозь промокший от собственного пота и весь пропахший потом Степного Ветра. Но такой счастливый, что снова видит перед собой свою Идалию.

- Привет, дорогая, - улыбнулся он, упал на сидение рядом с нею и поцеловал ее в щеку. – Давно не виделись. Я скучал.

 Отправлено: 02.01.11 05:42. Заголовок: Мерное покачивание к..

Мерное покачивание кареты в такт ее неторопливому ходу, монотонный пейзаж за окном и весьма заунывные напевы кучера, которыми тот периодически развлекал себя, навевали тоску на невеселую и без этого Идалию Николаевну. Отъезд, а вернее, расставание с близкими, которых она оставила в Петербурге, дался ей тяжело. Особенно расстроилась ее отъездом Варюша, которая все никак не могла понять, для чего уезжать так далеко, а не в ту же Европу. «В конце концов, можно было бы погостить в Лондоне, у моих родителей… Сколько хочешь, ты же знаешь, как они к тебе привязаны, - когда же Идалия Николаевна попыталась возразить, что не желает стеснять своим долгим присутствием обитателей дома на Мэнсфилд-Стрит, то у нее и на это был ответ. – Тогда езжай к Бересфордам! Там огромный дом и просторное имение. Дядя Хью и особенно тетушка Агния будут очень рады, ведь они еще в прошлый приезд все зазывали тебя к себе. Давай, я напишу им письмо! Зачем ты так торопишься с этой Америкой?!» Но Ида была непреклонна, расставаться с любимой подругой, какой уже успела стать для нее Варю, было трудно, но и эту связь придется разрушить, чтобы начать новую жизнь. А еще Глаша, которая вдруг начала причитать и голосить при расставании, будто бы на похоронах, право слово…

Большую часть пути, который успела проделать, Ида провела в некой полудреме, периодически, впрочем, проваливаясь в глубокий сон. Когда просыпалась, несколько раз предпринимала попытки читать, но всякий раз быстро откладывала книгу из-за подкатывающих приступов дурноты, возникающей от какой-никакой, но тряски при езде и прыгающих от этого перед глазами строчек. И тогда всякий раз приходилось приказывать кучеру останавливаться, чтобы можно было выйти, подышать воздухом и вновь ощутить под ногами твердую почву, а перед глазами – неподвижную, а не движущуюся картину мира. Из-за всего этого, да плюс стоянки на почтовых станциях, путешествие несколько затягивалось. Но баронесса не переживала. Выехала она заблаговременно, поэтому опоздать на корабль в Ревеле была не должна.

До Нарвы экипаж мадам фон Тальберг добрался без всяких приключений. В самом городе Идалия Николаевна переночевала в гостинице, с тем, чтобы с рассветом следующего дня продолжить путь. На новых местах она всегда спала не слишком хорошо, поэтому вскоре после того, как выехали за пределы города, измученная бессонницей, забылась на мягком сиденье собственного экипажа. И спала достаточно крепко, чтобы открыть глаза, лишь услышав громкое лошадиное ржание и ощутив, как резко дернулась, останавливаясь, карета, из-за чего Ида сама чуть по инерции не соскользнула на пол, но удержалась. Первой мыслью было, что на дороге возникло какое-то неожиданное препятствие. Но тут до ее слуха донеслись возмущенные восклицания кучера, а в ответ – сухие, отрывистые приказания, сделанные голосом, который она не могла не узнать. Но он просто не мог быть здесь! Ида прикрыла глаза и покачала головой, чтобы прогнать нелепое наваждение, а когда открыла их вновь, дверца экипажа уже распахнулась, и в нее ворвался – иначе и не скажешь, Глеб Стрижевский, собственной персоной. Растрепанный, весь в дорожной пыли, он, ничуть не интересуясь, рада ли она этой встрече, уселся рядом с обескураженной Идалией Николаевной, блеснул беззаботной улыбкой и поцеловал ее в щеку, приветствуя, так, будто они расстались десять минут назад и отношения их притом были безоблачны, подобно июньскому небу.

- Как ты здесь оказался?! – только и смогла проговорить в первую минуту их встречи баронесса, от удивления вновь переходя на «ты», но потом, мгновенно приходя в себя – насколько это вообще было возможно, воскликнула уже с гневом в голосе. – Что вам от меня нужно, князь?! Кто сказал вам, как меня найти, и кто дал право вести себя, точно… разбойник! Кто вообще дал вам право вмешиваться в мою жизнь? Я не понимаю мотивов вашего поступка, но в любом случае, прошу покинуть мой экипаж и позволить мне следовать далее.

 Отправлено: 02.01.11 17:38. Заголовок: - Тсссс, - прошептал..

- Тсссс, - прошептал Глеб, обнял Идалию и поцеловал в губы, прервав тем самым словесный водопад негодования, который она обрушила на него. – Слишком много вопросов. Не надо так. Успокойся. В твоем положении вредно волноваться.

Услышав эти слова, Идалия заметно напряглась, вырвалась из его объятий и отвернулась к окну. Это окончательно убедило Глеба, что Марфа была права в своих подозрениях. И он продолжил. Голос его звучал тихо и нежно.

- Да, я все знаю. И на твой вопрос «Кто дал мне право вмешиваться в твою жизнь?», отвечаю: наш ребенок. Ида! Что ты делаешь? Сними ты эту маску холодности и неприступности. Стань нормальной женщиной из крови и плоти, которая умеет проявлять свои чувства, а не прячет их. Если ты не в состоянии сделать это ради меня, то сделай это ради ребенка! Ты вообще о нем думаешь? На какую жизнь ты его обрекаешь? Думаешь, если увезешь его из России, то сделаешь его счастливым? Одумайся! Американское высшее общество сформировалось не так давно, и, уверяю тебя, оно намного чопорнее нашего. Тебе приятно будет вращаться в свете, где твоего ребенка за глаза будут обзывать бастардом? Прошу тебя, вернись ко мне. Давай обвенчаемся в первой попавшейся церкви. Если ты не сможешь со мной жить, то я тебя отпущу. Но позволь мне быть рядом с малышом. Прошу тебя…

 Отправлено: 03.01.11 01:44. Заголовок: Итак, он знает… Ида ..

Итак, он знает… Ида даже не пыталась угадывать, кто предал ее на этот раз. Какая разница – одним предательством в ее жизни больше, одним меньше. Она не собирается возвращаться назад, а этому иуде – лишь Бог судья. Прижав к губам, все еще горящим от поцелуя Глеба, дрожащую ладонь, она слушала его слова, отвернувшись к окну. Что оставалось делать, ведь ей некуда было деваться, негде спрятаться. Наверное, Глеб нашел бы ее даже на Луне, если бы ей удалось туда добраться. Если чего-то хочет, он всегда добивается своего. Всегда… Цель оправдывает средства. Тоже – всегда. Раньше целью была она сама, теперь у него есть новая цель – ее ребенок. «Их» ребенок! Какой бред! О чем он вообще говорит?!

Из-за мрачных мыслей, заполнивших ее сознание в эти минуты, Идалия Николаевна, в самом деле, почти не слышала слов Стрижевского. Они доносились до нее, словно бы откуда-то издалека, поэтому смысл их так же понимался ею далеко не сразу. Однако чем дальше она его слушала, тем больше осознавала, что Глеб, увы, прав. Его доводы, как всегда, логичные и четко выверенные, точно тяжелые гранитные плиты, ложились на душу, раздавливая под собой песочные замки надежд, которые она так любовно возводила все это время. И лишь с одним Ида не могла согласиться – с его обвинениями в свой адрес. Поэтому, когда князь замолчал, медленно обернулась к нему и, глядя прямо в глаза, прошептала:

- Не смей! Не смей обвинять меня в холодности и неприступности! Кто угодно, но не ты! Ты – человек, который забрал, вытащил из груди мое сердце и уничтожил его! Раздавил носком своего до блеска начищенного сапога! Что ты знаешь о чувствах, Глеб?! Ты – мраморное изваяние в человеческом обличье, настолько уверенный в собственной правоте всегда и всюду, что даже теперь считаешь, что смеешь чему-либо меня учить! Ах, нет, как же я могла забыть?! Ты же просил у меня прощения! – вдруг воскликнула Ида с горьким сарказмом, воздела ладони и посмотрела вверх. – Трубите в трубы, серафимы! Глеб Стрижевский признал свою ошибку! И – что?! Ты считаешь, что уже только поэтому я должна простить тебя, и обо всем забыв, припасть к твоим ногам? По-твоему, я слишком холодна? Вероятно, твое торжество все еще неполное, оттого, что ты не видел, как я плачу? Так вот: ты этого и не увидишь!

Но надо было такому случиться, что именно после этих слов из глаз Ида, вырываясь наружу вместе с рыданиями, хлынули сплошным неудержимым потоком слезы. Она попыталась закрыть лицо ладонями, чтобы сдержать только что данную себе – и ему клятву, но разве возможно было это сделать теперь? Глеб, до того молчаливый, вероятно, обескураженный таким всплеском эмоций у той, кого считал на это неспособной, кажется, растерялся еще больше. Но быстро очнулся и опять попытался привлечь Ида к себе. Она же вновь стала вырываться, но в этот раз он не позволял ей высвободиться из своих объятий, терпеливо принимая удары сжатых в кулачки рук баронессы, ее проклятия в свой адрес, мольбы отпустить, оставить, наконец, в покое, не терзать больше душу своим появлением… Он слушал ее, шептал что-то успокоительное, укачивал, как ребенка в своих объятиях, прижавшись губами к ее затылку, когда Идалия, обессилев от слез, стала успокаиваться в его руках и уткнулась лицом ему в грудь. Когда же, подобно тому, как от летнего грозового ливня остается слабый и тихий дождик, от ее истерики остались лишь тихие редкие всхлипы, он вновь повторил просьбу не уезжать, не оставлять его. И Ида, ничего не говоря вслух, лишь согласно кивнула, по-прежнему пряча лицо на его груди.

 Отправлено: 05.01.11 11:40. Заголовок: - Плачь, плачь, моя ..

- Плачь, плачь, моя хорошая, - шептал Глеб, целуя волосы Идалии. – Плачь сильнее. Пусть вместе с этими горькими слезами тебя покинут обида, боль и недоверие. Пусть все плохое уйдет… А если что и останется, то пусть… Я люблю тебя такой, какая ты есть. Только прости меня… Я понимаю, что это трудно, но ты все же постарайся. Хорошая моя… Ну, давай, еще пару слезинок… Это только на пользу и тебе, и малышу!

Никто из них так и не понял, сколько времени они просидели вот так, в обнимку, но по всей видимости, довольно долго, потому что кучер вдруг начал проявлять нетерпение.

- Ну, что там, господа? Мне ехать или стоять? – проворчал он.
- Разворачивайся и поезжай обратно в Нарву, - крикнул ему Глеб, а потом снова склонился над ушком Идалии. – Девочка моя! У меня есть идея… Только умоляю, выслушай ее до конца, прежде чем объявлять меня сумасшедшим.

Разглядеть ее слабую ответную улыбку в темноте кареты было невозможно, но Глеб почувствовал ее.

- Мы… Нет! Я и только я все сделал неправильно. Я ошибся во всем. Ты была права, когда гнала меня прочь, потому что невозможно строить будущую жизнь на таком непрочном основании, как наши прошлые отношения. Прощение – это конечно хорошо, но этого мало. Давай начнем все сначала. Вот сейчас приедем в Нарву, устроимся в гостинице… Не волнуйся, в разных номерах. А завтра утром заново познакомимся. Как ты? Согласна?

 Отправлено: 05.01.11 21:17. Заголовок: Жизненный опыт, здра..

Жизненный опыт, здравый смысл, логика умоляли ее не верить словам Глеба. Однажды он уже говорил ей слова любви, они были ложью. Кто поверит солгавшему однажды? Разве что тот, кто хочет ему верить? Тот, кто любит? И, стало быть, если так – она все еще любит Глеба, если ее глупое сердце, вопреки доводам разума, принимает за правду все слова, которые он сейчас ей шепчет?

Ида, действительно, улыбнулась, но это была скорее улыбка от осознания неизбежности: Глеб никогда не изменится. Да, он признает все свои ошибки, миллион раз попросит за них прощения, но никогда, никогда не станет другим. Он всегда будет стремиться к тому, что считает правильным именно для себя, и простые человеческие чувства, вроде той же любви, всегда останутся для него лишь слабостями, которые он себе позволяет. И отдаться этой слабости полностью он не сможет никогда. А ведь Ида в детстве мечтала, что однажды в ее жизни появится человек, для которого она сможет стать всем миром. Что за безрассудная мечта? Но мечты имеют право на безрассудство, в отличие от тех, у кого в голове они порой рождаются. Наверное, Глеб любит ее на самом деле. Просто он устроен так, что даже его душевные порывы выглядят, будто бы он долго и тщательно их планировал, а ей хочется романтики. Хочется странных и смешных поступков влюбленного, но не таких, чтобы после за них нужно было просить прощения, а таких, чтобы просто потом посмеяться над ними вместе. Ведь, в ее жизни почти не случалось ничего подобного!

Обо всем этом Ида думала, пока Глеб продолжал высказывать вслух все, что она сама давно знала - в четком соответствии с тем, что она от него и ожидала. Просил прощения, признавал, наконец, ее правоту… Это была ее победа, но торжества она не чувствовала. И вдруг… Его идея устроить «повторное знакомство» выглядела по-настоящему сумасшедшей, настолько непохожей на все, что Глеб делал и говорил до этого, что Ида замерла в его объятиях, жадно прислушиваясь к каждому последующему слову: поехать обратно в Нарву? Устроиться в разных номерах?

- Но твое обещание отпустить меня, если ничего не выйдет, все еще в силе? – осторожно спросила она, немного отстраняясь и пристально вглядываясь в лицо Глеба в темноте экипажа. Он пожал плечами и с готовностью кивнул, мол, зачем спрашивать еще раз, если он дал слово? - Ну… давай попытаемся? – робко прошептала она тогда, переводя задумчивый взор в окно и вновь прижимаясь виском к его плечу, вовсе не уверенная, что поступает правильно. Так же, как и в том, что понимает, для чего вообще на это согласилась. Однако попробовать очень хотелось.

Спустя пару часов, карета баронессы фон Тальберг вновь остановилась у порога гостиницы, которую Идалия Николаевна покинула сегодня на рассвете. А еще спустя несколько минут, мадам баронесса с досадой рассказывала удивленному ее возвращением портье, что в дороге с каретой случилась некая поломка, из-за которой кучер сказал, что стоит вернуться обратно в Нарву. Ибо путь впереди еще неблизкий, и лучше уж задержаться на пару дней в городе, где есть хорошие мастера, чем отдаться на волю случая и потом рассчитывать на помощь какого-нибудь доморощенного умельца из ближайшей к месту, где их застанет неприятность, деревни.

Служитель отеля нашел доводы путешественницы очень разумными, предложил ей несколько номеров на выбор, а пока она отправилась осматривать их вместе с его помощником, занялся новым постояльцем. Он появился в холле вскоре после баронессы фон Тальберг, но терпеливо дожидался своей очереди.

- Чем могу служить Вам, милостивый государь? – с учтивой улыбкой и поклоном обратился он к господину, который стоял, отвернувшись к окну, и что-то там разглядывал, пока дама полностью не рассказала о своих злоключениях и не отправилась на второй этаж, где располагались жилые номера. Тот обернулся, посмотрел на него, и портье тотчас же уверился, что не ошибся, обращаясь к нему с таким подчеркнутым почтением. Ибо, несмотря на несколько потрепанный, точно после быстрой и долгой скачки, костюм, вид мужчина имел строгий и даже несколько надменный. – Изволите комнату абонировать? Или апартаменты?

 Отправлено: 09.01.11 12:41. Заголовок: – Изволите комнату а..

– Изволите комнату абонировать? Или апартаменты? – спросил служащий гостиницы.

Если честно, то Глебу было уже все равно, где его поселят, лишь бы там была ванна с горячей водой, кровать и кто-нибудь, кто приведет в порядок его одежду за то время, пока он будет отдыхать. Да еще, пожалуй, ему нужны перо, чернила и бумага, чтобы написать записку старому приятелю еще по виленской гимназии Мишке Снегиреву. Помнится, тот хвастался, что является сыном градоначальника Нарвы. А вдруг его еще можно отыскать по этим воспоминаниям? Мишка был нужен ему позарез. Те деньги, что оказались у Глеба при себе, когда он рванул из Питера вслед за Идалией, уже подходили к концу, и ему срочно следовало пополнить их запасы. Мишка – человек нежадный. Он поможет.

Как только Идалия скрылась на втором этаже гостинице, Глеб почувствовал, как на него навалилась просто жуткая усталость. Два дня напряженной скачки и нервного напряжения не замедлили напомнить о себе. Пока нужно было о ком-то заботиться, князь еще держался, но как только все его подопечные оказались устроены (Идалия в номере гостиницы, а Степной Ветер в хорошей конюшне), он почувствовал, что готов упасть на пол и уснуть. Они договорились с Идалией, что поужинают вместе, и ему следовало срочно отдохнуть, чтобы предстать перед нею в своем лучшем виде.

Приняв ванну и из последних сил сопротивляясь подступающему сну, Глеб по-быстрому написал записку Мишке и вызвал посыльного. Тот оказался смышленным пареньком лет пятнадцати, который быстро понял, кому надо отнести письмо. Как только за ним закрылась дверь, Глеб упал на кровать и уснул.

 Отправлено: 11.01.11 19:43. Заголовок: Он ехали вместе почт..

Он ехали вместе почти до самой Нарвы, однако на подъездах к городу, Глеб покинул Ида, оставив ее одну в экипаже, а сам вновь оседлал коня и, выждав некоторое время, не спеша, отправился следом за ней. Этого требовала «игра», которую они договорились устроить. Незнакомцам не должно вместе появляться в отеле, который они решили выбрать местом своего пристанища и «случайной встречи», не так ли? Да и позже, когда князь появился с холле, оба старательно пытались не смотреть друг на друга, это было несколько сложнее, но они справились.

Расставаясь, Ида и Глеб договорились, что спустятся в холл в шесть часов вечера, после чего, пойдут гулять по Нарве и поищут место, где можно пообедать. Она совершенно не знала города, однако Стрижевский уверил мадам фон Тальберг, что, в отличие от нее, бывал здесь в те времена, когда служил у Сперанского и много путешествовал по стране с деловыми целями. Так что, по его шутливому уверению, сгинуть в Нарве они были, вроде, не должны.

В условленный час, предварительно отдохнув и переодевшись, Идалия Николаевна спустилась в холл. Гостиница была большая, поэтому прямо там же имелось подобие кофейни, где посетители могли спокойно посидеть, если надо было кого-то ждать, и даже перекусить. Баронесса взяла себе чашку кофе и некоторое время поглядывала то в окно, с любопытством рассматривая улицу, то украдкой бросала взгляды в сторону лестницы, потому что Глеб все никак не шел, несмотря на то, что назначенный час уже давно наступил. Это было совсем не похоже на педантичного Стрижевского. Поэтому Ида вскоре ощутила некоторую растерянность. Проще всего было бы подойти к портье и, расспросив того, в каком номере остановился князь, подняться наверх и посмотреть, куда он запропастился. Но так могла сделать лишь княгиня Стрижевская. Для баронессы фон Тальберг подобное было неприлично. Совершенно дурацкое положение. Ида, по привычке, уже начинала сердиться на Глеба: мог бы потрудиться сообщить ей, где живет, в конце концов! Спустя полчаса, она уже почти в открытую стала наблюдать за лестницей, а заодно и за теми, кто входил в холл с улицы, возможно, он куда-то уходил? Вскоре дверь отворилась очередной раз, и оттуда к стойке портье подошел мальчик-посыльный, которого Идалия Николаевна в следующую минуту готова была уже расцеловать. Потому что юноша этот поинтересовался как раз тем, что так занимало саму баронессу, а именно, где живет Глеб Георгиевич Стрижевский, которому он имеет передать письмо, причем – лично в руки. Портье назвал номер, посыльный побежал исполнять свое поручение дальше, и Ида с трудом дождалась, пока он вновь появится в холле – уже без конверта. Стало быть, Глеб у себя? Тогда – почему не идет сюда?

Выждав еще несколько времени, баронесса рассчиталась за кофе, встала из-за столика и неторопливо направилась через холл обратно к лестнице, как будто так изначально и было задумано. В коридоре второго этажа было пустынно и тихо, как во всякой гостинице. Дойдя до двери, на которой был указан номер, названный портье, Ида замерла и прислушалась к тому, что происходит за ней. Никаких звуков оттуда не доносилось. Тогда она тихонько постучала, никто не откликнулся. Постучала громче – эффект тот же. Но ведь письмо-то было вручено в «собственные руки»! «Что за игры, в конце концов?» - с некоторым раздражением подумала баронесса, решительно взялась за ручку двери, которая неожиданно легко повернулась – дверь была не заперта, поэтому бесшумно открылась перед нею. И тут Идалия Николаевна увидела, что на пороге, видимо, подсунутое до того под дверь находчивым мальчишкой, лежит то самое письмо. А тот, кому оно было адресовано, мирно почивает на кровати, совершенно безучастный к тому, что происходит вокруг. На губах у Ида мелькнула улыбка: ну, что за безрассудство! Заснуть в номере, даже не закрыв дверь на замок! С другой стороны, если бы он проявил рассудительность, разве попала бы она сюда?

Тихонько пройдя на цыпочках от двери, Идалия Николаевна через минуту оказалась рядом с Глебом, который не отреагировал на ее появление, продолжая мирно посапывать, лежа на животе, прижавшись щекой к подушке. Вероятно, он видел во сне что-то приятное, потому как выражение лица было мечтательным и довольным. А еще – странно беззащитным. Наверное, оттого, что, когда спим, мы не носим наших привычных масок… Полюбовавшись на Глеба еще немного, Ида, повинуясь внезапному порыву, вдруг протянула ладонь и очень осторожно провела кончиками пальцев по его волосам:

- Эх, ты! Горе-кавалер, – прошептала она, усмехнувшись уже беззлобно, даже нежно, потом столь же бесшумно, как и вошла, покинула комнату, сохраняя на устах все ту же улыбку.

 Отправлено: 14.01.11 17:40. Заголовок: Глебу снились замеча..

Глебу снились замечательные сны, один лучше другого. Пару раз ему явилась Идалия, дотронулась до его волос, улыбнулась, коснулась его своим ласковым голосом. Ох, как ему не хотелось просыпаться, но все же надо. Ведь они договорились отужинать вместе.

Глеб с неохотой открыл глаза и осмотрелся. Комнату, которую он снял, была небольшой, но приятной. Чья-то заботливая рука опустила занавеси на окнах, через которые пробивался свет угасающего дня. Видимо, это дело рук служащего гостиницы, который принес одежду князя, постиранную, выглаженную и почищенную. Глеб потянулся к часам, чтобы узнать сколько там времени, но обнаружил, что его «Брегет» не вынес двухдневной скачки и остановился. Ну и пусть, - подумал князь. – Спущусь и подожду Идалию внизу.

Но она уже ждала его в кофейне. Поймав ее взгляд, Глеб не смог сдержать улыбку. Она была такая красивая, такая домашняя, такая нежная! Сидела за столиком у окна, освещенная … утренним солнцем! Утренним? Сделав это неожиданное открытие, Глеб словно споткнулся и замер на месте. Не может быть! Он перевел взгляд на окно и быстро представил себе положение гостиницы относительно частей света. Солнце было на востоке! Неужели уже утро? Неужели я проспал весь вечер, ночь и проснулся только утром? Я пропустил наш ужин! Вот лопух! Что она теперь обо мне подумает?

Первым делом Глеб хотел броситься к Идалии, чтобы извиниться, но взгляд, которым она смотрела на него, остановил его. Нет, в нем не было упрека, не было обиды, но было напоминание. Ах, да! Мы же договорились с утра делать вид, что пока незнакомы. Ну-с, милая, давай поиграем в эту замечательную игру.

В этот час в кофейне было немного посетителей, и Глебу не составило труда занять столик с видом на самую красивую женщину. Не сводя с нее нахально-извиняющихся глаз, он заказал себе завтрак и продолжил сверлить ее взглядом, обдумывая при этом вопрос, как с нею познакомиться. Будь они в Питере, это было бы легко. Там полно общих знакомых, которые могли бы представить их друг другу. Но они не в Питере, а в Нарве! Как быть?

 Отправлено: 16.01.11 22:39. Заголовок: Вычислить, в какое в..

Вычислить, в какое время он примерно проснется, для Ида не составляло трудности. Ведь она уже успела запомнить некоторые повадки Глеба, поэтому знала, что просыпается он по утрам довольно рано. Сама он тоже тем утром встала раньше обычного, потому что накануне, не найдя, чем себя занять, тоже улеглась в постель не в свое обычное время. Приведя себя в порядок при помощи местной горничной, оказавшейся, кстати, довольно толковой, баронесса спустилась в холл. Последнее время приступы утренней тошноты уже не мучили ее с такой силой, как еще пару недель назад, поэтому она пребывала в отличном расположении духа, когда вошла в кофейню и заказала себе легкий завтрак с непременной чашечкой кофе. Можно было бы заказать завтрак к себе в номер, но Ида решила этого не делать, памятуя о том, что и Глеб, скорее всего, придет именно сюда – куда же еще? И вскоре он, действительно, появился на пороге заведения, завидев ее, широко улыбнулся, но вдруг вид его сделался до крайности растерянным. Догадавшись, о чем он сейчас думает, Идалия Николаевна не смогла сдержать улыбки, однако, когда Стрижевский, было, двинулся в сторону ее столика, остановила его взглядом и чуть качнула головой. И тогда он тоже усмехнулся и занял столик неподалеку, расположившись таким образом, чтобы Идалия Николаевна постоянно оказывалась в поле его зрения. Что, с одной стороны, было забавно, а с другой – смущало Ида, потому как взгляды, которые посылал ей князь, были весьма многозначительны. В какой-то момент ей даже захотелось спрятаться от них за раскрытым веером, что она и сделала, раскрыв его и начав обмахиваться, хотя в зале еще совсем не было душно. При этом Ида старалась не смотреть на Глеба, но пару раз их взгляды все же встретились, и она чувствовала, что в эти моменты температура воздуха вокруг нее резко возрастает. А иначе чем бы объяснить, что всякий раз, когда это происходит, ее слегка бросает в жар?

Их маленькая игра была весьма увлекательна, но в зале они были не единственными посетителями, поэтому продолжать ее слишком долго, оставаясь незамеченными, они не могли. Да и кофе свой Ида давно успела допить, а брать еще один не решалась, опасаясь повредить ребенку. Поэтому, спустя какое-то время, она извлекла из ридикюля деньги, положила их рядом с опустевшей чашкой, встала со своего места и неторопливо пошла в сторону выхода, «забыв» при этом на столике свой изящный веер из слоновой кости…