Отправлено: 24.02.12 22:25. Заголовок: Немного тепла на исходе осени

Время - ноябрь 1831 года

Место - Петербург

Действующие лица - Татьяна Искрицкая, Глеб Росицкий

 Отправлено: 24.02.12 22:33. Заголовок: Выстрелить в человек..

Выстрелить в человека первый раз в жизни – трудно. В человека, который лично не сделал тебе ничего дурного – трудно вдвойне. Даже, если перед этим тебя настойчиво убеждали в обратном, и ты почти поверил, что он твой враг. Все, кто утверждает иное – лгут. Либо не имеют сердца. Того самого сердца, которое сейчас колотится где-то в горле и вот-вот норовит через него выпрыгнуть. Но допустить этого нельзя, без сердца жить не получится, а жить он очень хочет. Настолько, чтобы проявить поистине чудеса ловкости, словно циркач-акробат, вывернувшись из рук сразу нескольких жандармов, возникших как черти из-под земли, стоило раздаться у выхода из ресторации Савицкого особенно громкому и раскатистому в прозрачном вечернем ноябрьском воздухе пистолетному выстрелу.

Рысь, не вполне оправдывая собственное прозвище – теперь, верно, следовало бы назваться каким-нибудь зайцем, бежал по Невскому, многолюдному в этот час, и... нет, вовсе не ад следовал за ним, а все те же жандармы. Хотя, как посмотреть, если поймают, то на рай, во всяком случае, на земле, ему точно рассчитывать не приходится. А жандармы все не отставали, пронзительно свистели в свои медные свистки, требовали у прохожих задержать убийцу, но те лишь испуганно шарахались в стороны при виде высокого, худого мужчины в разорванном пальто, с горящим то ли безумием, то ли отчаянием взором, несущимся, неведомо куда и, кажется, не разбирая дороги. На самом деле, Рысь знал, куда направляется. В одной из соседних подворотен его, по уговору, должен был дожидаться неприметный с виду крытый экипаж, похожий на один из десятков, наполняющих петербургские улицы, со своим человеком на козлах. Должен... Только – то ли не дождался, то ли Рысь впопыхах ненароком свернул не туда, куда было нужно. Пометавшись в растерянности по маленькому двору, никого там не обнаружив, он вновь выскочил на бульвар – и чуть ли не в руки своим преследователям, которые, потеряв беглеца из виду, стояли теперь в нескольких саженях от него, тотчас вновь прижавшегося и, казалось, даже слившегося с шершавой холодной стеной какого-то дома за его спиной.

- Да вон он, мерзавец! Глянь туда, Власов! – гаркнул вдруг один из жандармов, дергая своего сослуживца за рукав шинели. – Стой, сука! Кому говорят!

Стоять он не собирался. Дернулся в сторону, на ходу судорожно оглядываясь, и вдруг на долю мгновения подумал, что бредит. Экипаж... крытый... один из десятков, наполняющих петербургские улицы. Распахнутая приветливо дверца... думать было некогда...

 Отправлено: 25.02.12 00:44. Заголовок: Мало ли что говорят ..

Мало ли что говорят за твоей спиной завистники? Баронесса Искрицкая была довольна своим браком, своим мужем, своим образом жизни. Правда, вчера вечером Семен Павлович за ужином все-таки крайне «огорчил» ее известием об отъезде на две недели по делам.

- Ну, Таточка, ты должна понимать – я не могу взять тебя с собой. Ты там будешь скучать, - оправдывался барон, приглаживая немного плешивый затылок и виновато поглядывая на жену, которая обиженно смотрела на него, чуть надув губы.

- А здесь, без тебя, я скучать не буду?! Совсем ты меня не жалеешь, Сема! - вздохнула баронесса и с вновь укором покосилась на мужа. И тот сразу как-то смешался, достал из кармана платок, принимаясь утирать им взмокший лоб. Можно было вытерпеть что угодно, только не такие вот взгляды супруги – маленькой, беззащитной его Таточки. Потому он уже сейчас в уме пытался сообразить, каким образом можно будет после поднять ей настроение и доказать силу своих чувств. В итоге родилась идея предложить посетить салон ювелира, пока он будет отсутствовать – и выбрать там все, чего захочет душа в качестве извинений.

Подумав, Тата нехотя согласилась принять от него «эту малость». И потому поутру, едва лишь за Семеном Павловичем закрылась входная дверь, а шум его кареты еще даже не стих по проспекту, сразу приказала закладывать экипаж теперь уже для себя, намереваясь ехать в лавку Огюста Буруа. Одновременно с этим, мадам Искрицкая отправила слугу в их с мужем загородный дом в пригороде Петергофа, дабы предупредил местную челядь, что барыня желает провести там ближайшие недели полторы. Естественно, не в одиночестве. Правда, решить сложную дилемму, кого из любовников позвать с собой, баронесса сразу так и не смогла. И потому вознамерилась сделать это, уже приехав на место и почувствовав атмосферу своего любимого гнездышка. Чтобы только потом уж призвать туда либо графа Чернова, либо поручика Яркова.

Ее экипаж катил по Конногвардейскому бульвару, в это час почти полностью заполненному экипажами, людьми, сновавшими туда-сюда. И потому скорость его продвижения была утомительно мала. Баронесса поглядывала в окно на разношерстную публику и в какой-то момент мельком углядела промчавшегося мимо мужчину, а следом за ним – жандармов. В чем там было дело, Тате казалось совершенно не интересным, гораздо сильнее ее волновало, что уличные зеваки тут же запрудили улицу так, что ехать уж и вовсе стало невозможно.

- Андрей! – крикнула женщина своему кучеру, - Ну, выверни ты в какой переулок! Это же невозможно! До вечера так не доедем.

Кучер грозно замахнулся на стоящего неподалеку мужичка кнутом, отгоняя того в сторону, и свернул с Невского при первой же возможности. Но и там оказалось не лучше – видимо, потеряв след своей недавней жертвы, создавая суету по переулку и загораживая дорогу, перед экипажем бессмысленно метались все те же жандармы. Баронесса вновь с досадой выглянула в окно, желая разогнать этих дурней, и вдруг буквально натолкнулась на затравленный, почти безумный взгляд из подворотни. Недолго размышляя, она повернула ручку экипажа, и дверь распахнулась.

 Отправлено: 25.02.12 15:58. Заголовок: Сиденье было мягкое...

Сиденье было мягкое. Заскочив внутрь, Рысь, тяжело дыша, буквально рухнул на него, в тот же момент ярко ощущая спиной этот выразительный контраст между холодом камня стены и бархатом обивки. Говорить пока не мог, но ни о чем пока и не спрашивали. Он вообще не сразу понял, кто там, кроме него. После яркого закатного солнца, глазам было сложно сразу приспособиться к приглушенному освещению внутри экипажа. Однако, сощурившись и поморгав несколько раз, точно близорукий, хотя зрением обладал отменным, вскоре он приспособился. И тогда увидел напротив себя женщину, по виду – светскую даму. Она рассматривала его без страха, скорее с интересом. Точно животное в зверинце, подумалось ему. От этой мысли естественное чувство благодарности за спасение жизни вдруг стало стремительно таять, сменяясь желчной неприязнью. Да и кто сказал, что она решила его спасти? Может, отвезет теперь прямиком в Жандармское? Впрочем, последнее было маловероятно в принципе. Почему – он не знал. Но чувствовал, что это так. И, тем не менее, аккуратно отодвинув край шторы закрывающей оконце экипажа, Рысь выглянул на улицу, чтобы убедиться, что интуиция не подвела, а только потом снова перевел напряженный и настороженный взгляд на женщину.

- Куда вы меня везете? – спросил он отрывисто, невольно поражаясь тому, как хрипло, будто бы горло заложило при простуде, прозвучал собственный голос. – Зачем мне помогаете? – добавил, вновь откидываясь на сиденье и вытирая рукавом взмокший от долгого бега лоб и убирая с него спутанные вьющиеся светло-русые волосы. – Вы хоть понимаете, во что ввязались?

 Отправлено: 25.02.12 23:51. Заголовок: Удобно расположившис..

Удобно расположившись на соседнем сидении, баронесса Искрицкая оперлась подбородком на левую руку и, чуть поглаживая пальцами нижнюю губу, погрузилась в состояние крайней задумчивости, разглядывая ворвавшегося в экипаж беглеца. Вначале ей показалось, что ему лет под тридцать, но уже в следующее мгновение, приглядевшись внимательнее, Тата поняла, что сидящий напротив нее мужчина моложе – гораздо моложе, чем казался на первый взгляд. Обманчивое впечатление создавал его потрепанный внешний облик и этот немного безумный взгляд. Он и теперь еще дышал тяжело, пытаясь придти в себя после погони, и отчаянно моргал, пока не разглядел ее. После чего вдруг вновь сделался крайне напряженным, весь подобрался, будто готовился к броску. Возможно, снова бежать? Потом он задал вопрос. Тата промолчала и даже не переменила позы. Он стал спрашивать снова, но она, на самом деле, не знала, что ответить, потому что в первые секунды, действительно, не думала о том, что сейчас совершила и какие могут у этого быть последствия – для нее или для него.

- Мы едем в Петергоф, там у меня дом, - наконец, ответила баронесса, спустя минуту напряженного молчания. Голос ее звучал при этом совершенно спокойно. На лице мужчины мелькнула растерянность. Татьяна Борисовна, между тем, отвела взгляд в сторону, к окну и так же, как ее спутник некоторое время тому назад, отодвинула шторку, выглянув наружу. Экипаж, тем временем, уже выехал за пределы города, и теперь за окнами мелькал серый, скучный пейзаж с почти голыми деревьями и кустами. Прошло еще минут десять, прежде чем мадам Искрицкая вновь заговорила, - А сами-то вы хорошо понимаете, во что ввязались?!

 Отправлено: 26.02.12 15:55. Заголовок: - Не ваше дело! – ..

- Не ваше дело! – сквозь зубы процедил Рысь, тотчас же получив в ответ ироническое замечание, что он ошибается, и дело, как раз «очень даже ее», раз в эту минуту оба они находятся именно в ее экипаже. – Я не просил о помощи, вы сами...

Манеры этой дамочки, возомнившей себя, верно, отважной фрондеркой, раздражали его все больше. Но еще сильнее бесила собственная на них реакция. Будто бы оправдывается перед ней. Какого черта?!

- Какого черта, спрашивается, я забыл в вашем доме в Петергофе?! Велите кучеру немедленно остановиться, или я выйду на ходу! Вы мне не верите? Напрасно!

По ощущению, экипаж странной особы катился довольно резво, и Рысь не мог не понимать, чем закончится для него эта эскапада, но в данную минуту ему это было все равно. Однако стоило лишь потянуться к двери кареты, как тонкая кисть в лайковой перчатке тотчас легла на ручку дверцы кареты, преграждая путь его руке. И тут Рысь уже по-настоящему растерялся.

- Послушайте, вы, что, ненормальная?! Я только что стрелял в человека – ранил его, а может, убил... И вы везете меня к себе домой?

 Отправлено: 26.02.12 17:27. Заголовок: - Я вам и не предлаг..

- Я вам и не предлагала помощи – вы сами залезли в мой экипаж. Зачем? – ответа не последовало, и Татьяна, усмехнувшись уголками губ, вновь отвела взгляд от молодого человека. Она, довольно хорошо знающая и понимающая мужчин разного сорта, прекрасно ощущала его растерянность, смятение, которое он неловко пытался прикрыть агрессией и некого рода позерством. Выходило не слишком убедительно. Впрочем, когда молодой человек пригрозил, что выйдет из идущего на полном ходу экипажа, баронесса почла за благо предупредить его поступок и придержала дверь. Наклонившись вперед, Тата теперь оказалась прямо напротив незнакомца, который смотрел на нее во все глаза и явно не знал, как ему теперь поступить. Она же видела в сумраке экипажа лишь лихорадочный блеск его глаз и все никак не могла рассмотреть их цвет. «Досадно!» - решила баронесса, совершенно невпопад ситуации.

- Убили? Он этого заслужил, верно, - тихо ответила женщина, не убирая руки с дверной рукоятки. Для баронессы Искрицкой смерть неизвестного ей человека представлялась абстракцией, которая не могла потревожить ни ум, ни душу. Зато молодой человек, находящийся напротив, был воплощением жизни, энергии. И при этом совершенно не походил ни на злодея, ни на коварного убийцу. Тата поймала себя на том, что он напоминает ей ребенка, который что-то испортил, а теперь вдруг осознал это и не знает, что делать. И от этого незнания готов натворить еще больших бед:
- Куда вы пойдете, если я вас выпущу?

 Отправлено: 26.02.12 22:22. Заголовок: Нужно сказать, что Р..

Нужно сказать, что Рысь и сам не был до конца уверен, что убил того синемундирника при генеральских эполетах. Помнил лишь сам момент выстрела и перекошенное то ли гримасой боли, то ли яростью лицо противника, а потом тот резко склонился вперед, точно пополам сломался, и рухнул перед ним на колени. А через минуту на Рысь налетели со спины двое жандармов, видимо, из охраны, повалили на землю, заламывая за спину руки и изрыгая проклятия. Затем чем-то тяжелым, возможно рукояткой его же собственного, выбитого из рук пистолета, ударили по голове, отчего в глазах потемнело, а способность соображать и даже слышать на некоторое время отступила перед звоном, напоминающим колокольный. Только колокола находились будто бы внутри черепной коробки... Однако опомнился он все равно быстрее, чем от него ожидали. Верно, потому и ослабили ненадолго хватку, но и этого достало, чтобы вырваться и убежать. Теперь же, когда вполне вернулась способность не только бегать, но и думать, перебирая в памяти череду недавних событий, Рысь, вместе с закрадывающимся под порванное пальто холодом физическим, чувствовал, как одновременно змеей заползает в душу подозрение, или – прозрение? Мысленно пройдя еще раз путь своего недавнего отступления, он лишь снова убедился, что свернул на нем именно туда, где его и должны были ждать. А если не ждали, то, стало быть... и не рассчитывали, что ему удастся уйти от преследователей? Не верили в его удачу – или банально предали? Новичка, лишь около полугода назад влившегося в их круг и большую часть этого времени внимательно слушавшего смелые речи тех, кого здесь принято было держать за авторитеты, а потом как-то решившегося взять слово, чтобы сказать, что хватит болтать, следует действовать, тогда внимательно выслушали, спросили, что он имеет в виду. В тот момент Рысь еще и сам толком не знал, что именно. Но тут кому-то пришло в голову устроить акцию мести за недавнее жестокое подавление восстания в Варшаве. Сочувствовать вольнолюбивым полякам среди студентов считалось очень прогрессивным. А у Рыси, с его польскими корнями, казалось, мстить «царским сатрапам» причин было даже больше, чем у остальных, и не важно, что никто из его семьи, вполне благополучно обитавшей в Петербурге с незапамятных времен, даже близко не пострадал от их произвола. Так что стоило лишь возникнуть этой идее, как она была тут же подхвачена, и все взгляды немедленно обратились на него, как на потенциального исполнителя, который, к тому ж еще и первый завел разговор на эту тему... Отказаться он не мог.

Тем не менее, реакция женщины, которую, казалось вовсе и не напугало то, что рядом с нею убийца, озадачивала. Рысь даже подумал, что ослышался, когда она, лишь равнодушно пожав плечами, заметила, что тот жандармский генерал заслужил свою незавидную участь. Когда же понял, что слух его не обманывает, едва от удивления не задал вопрос, который прозвучал бы из его уст совсем уж неуместно – какое право она вообще имеет судить, кто и чего заслужил? Но, к счастью, вовремя прикусил язык. В одном она была права сейчас. По всему выходило, что возвращаться ему некуда. Шума в городе он, конечно, наделал много. И преступника, покусившегося на жизнь их начальства, наверняка, уже вовсю ищут жандармы, благо, пока Рысь бежал по Невскому, лицо его, должно быть, успело увидеть и запомнить столько людей, что не следовало и сомневаться – словесный портрет составлен во всех подробностях. И, наверняка, к вечеру будет известен в каждом трактире. Заявиться же домой к родителям, после того, как три месяца назад, хлопнув дверью, ушел оттуда, разругавшись с отцом, предъявившим ультиматум, что «либо его сын берется за ум, завязывает со своими темными знакомствами и заканчивает обучение, либо проваливает из дому к чертовой матери» – с набитой физиономией и жалким видом? Да ни за что!

- Хорошо, я поеду с вами. Только уберите руку от двери, не то я начну думать, что меня захватили в заложники, – против воли ухмыльнувшись, вместо ответа на заданный вопрос, Рысь вновь откинулся на спинку сиденья, скользя заинтересованным взглядом по лицу женщины, а потом и чуть ниже. Глаза его уже вполне приспособились к недостатку света и вполне теперь смогли различить в распахнувшихся, когда она подалась вперед, полах верхней накидки приятного вида декольте. – А вы точно ненормальная, мадам...

 Отправлено: 26.02.12 23:13. Заголовок: Татьяна Борисовна пр..

Татьяна Борисовна промолчала, и остаток дороги они ехали в тишине. Вскоре экипаж остановился, предварительно прошуршав колесами по кирпичной крошке подъездной аллеи. Андрей распахнул дверцу для своей хозяйки, опустил подножку, но тут же на минуту замер, удивленно глядя внутрь экипажа. Впрочем, уже давно привыкший к разным чудачествам баронессы, быстро отвел глаза от неясно, откуда возникшего там второго седока, подавая женщине руку. Тата спустилась и прошла к входу в дом, а потом обернулась и позвала за собой гостя

Маленький каменный домик, который Татьяна Борисовна унаследовала от деда, был возведен близ Петергофа на месте выстроенной некогда, еще при Петре Алексеевиче, увеселительной дачи. Теперь здесь почти никто не бывал, особенно в это время года, и оттого это было одно из любимых мест баронессы, где она могла при необходимости спрятаться одна или в приятной компании от надоевшего, всюду сующего свой нос, света.

Старый слуга встретил баронессу и ее гостя, приняв у них верхнюю одежду, и сообщил Татьяне Борисовне, что ужин вскоре будет готов, а в гостиной уже натоплен камин.

- Это все хорошо, - растягивая слова, певучим голосом произнесла Тата, разглядывая молодого человека с головы до пят при свете свечей, - Вели приготовить для моего гостя комнату и пусть туда принесут воды и полотенца. И вот еще – отыщи-ка чистой одежды для господина, - с этими словами она обернулась к нему. – Ступайте с Казимиром, он покажет комнату, где вы сможете привести себя в порядок.

Она отвернулась и удобно устроилась в кресле, тут же забыв о присутствии кого-то еще в комнате. Мысли об этом молодом человеке, теперь уже всерьез занимали женщину. Что, если он и вправду убил человека? Но он не кажется ей опасным. Она бы почувствовала это. Да, несомненно – он попал в беду, и Тата как женщина, как мать в конце концов – ей вдруг почему-то подумалось, что он похож на ребенка – должна защитить и помочь ему. Хотя, судя по ершистому характеру молодого человека, который успел проявиться даже за короткое время их знакомства, это может оказаться не так просто и сделать.

 Отправлено: 27.02.12 23:18. Заголовок: То, что она упорно и..

То, что она упорно игнорировала все попытки завязать разговор, поначалу раздражало его, но потом Рысь подумал, что так оно даже и лучше. В конце концов, обстоятельства их знакомства не слишком располагали к душевной беседе. Потому, кажется, тоже не произнес ни одного слова, пока не вошел в дом следом за нею. До этого, правда, успел немного позабавиться, наблюдая изумление кучера мадам, в момент, когда тот открыл дверцу кареты и оказался явно не готов к тому, что вместо хозяйки ему навстречу оттуда высунулась худая небритая физиономия Рыси. А уж когда тот, из необъяснимого озорства, приподнял бровь и чмокнул губами воздух перед собой, мужик и вовсе опешил, дернувшись невольно в сторону, чем Рысь удачно воспользовался, чтобы выскочить из экипажа и осмотреться по сторонам. Хозяйка покинула его следом за ним. Поэтому разыгравшейся прямо у нее перед носом маленькой сценки оценить, к сожалению, не могла.

По всей видимости, дом, в который его пригласили войти, не был основным обиталищем своих хозяев. Несмотря на то, что к их приезду явно готовились, на всей обстановке все равно имелась некая печать заброшенности, которая всегда заметна в жилище, где бывают лишь набегами. Впрочем, по сравнению с теми клоповниками, в которых Рыси приходилось жить с тех пор, как он поссорился с отцом, небольшой, но основательный этот дом казался подлинными хоромами. Во всяком случае, здесь, наверняка, было тепло и сухо. Рысь всегда плохо переносил холод и тратил на дрова большую часть своего жалкого бюджета, иной раз выбирая между покупкой чего-нибудь съестного и возможностью провести вечер голодным, но хотя бы в относительном тепле. Хотя, чтобы по-настоящему хорошо протопить его сырую полуподвальную комнатку денег все равно вряд ли бы хватило. Потому состояние некоторой простуженности, как и приступы небольшой лихорадки по вечерам давно превратились в обыденное явление, на которое не следовало обращать и внимания. Тем более что сегодня замерзать ему уж явно не грозит. С этой мыслью Рысь подошел поближе к разожженному камину и с удовольствием протянул руки к огню, пока хозяйка дома что-то обсуждала с лакеем. К их тихому разговору он вначале особенно не прислушивался, и лишь когда та явно обратилась к нему, несколько растерянно обернулся, не сообразив в первый момент, что она имеет в виду. И в тот же момент, встретился с изучающим – оценивающим – взглядом ее карих глаз, под действием которого весь вновь внутренне подобрался и будто бы закрылся, чувствуя, что, по всей видимости, только что провалил этот своеобразный «экзамен». Ибо, оценив, эта женщина явно не сочла его достойным внимания. Что было гораздо оскорбительнее покровительственного и чуть насмешливого тона, который она отчего-то посчитала с самого начала принять в общении с ним, будто бы Рысь был не взрослый мужчина, а неразумное дитя, которое она имеет право наставлять на путь истинный.

- Боитесь, что я запачкаю своей грязной одеждой дорогую обивку вашей мебели, сударыня? – проговорил он, с сарказмом выдерживая ее взгляд, в котором, кажется, мелькнуло удивление. – В таком случае, возможно, не стоило вообще пускать меня в дом? Да и то правда, к чему столько хлопот? Наверняка, тут где-нибудь есть подходящий чулан или дровяной сарай, в котором я мог бы переночевать, не нанеся ущерба вашему... имуществу? – с этими словами Рысь презрительно обвел глазами маленькую гостиную и вновь в упор уставился на свою собеседницу.

 Отправлено: 27.02.12 23:57. Заголовок: Казимир, застывший з..

Казимир, застывший за спиной у гостя, удивленный его наглостью, настолько округлил глаза, что могло показаться, будто они сейчас же у него и вывалятся. Зато Татьяна Борисовна повела себя так, словно нечто подобное и ожидала услышать от него услышать.

- Ступай, Казимир, я позову тебя чуть позже, - слуга почтительно поклонился барыне и, косо погладывая на ее гостя, вышел за дверь, притворяя ее на всякий случай неплотно. Мало ли, что?! Тата же поднялась из кресла, отошла к окну и некоторое время думала, как правильно ответить на его выпад. Ей казалось, что она вполне понимает причину его агрессии. Аналогия с уличным щенком, которого подобрали на улице и, скорее всего, наигравшись, потом вновь туда же и выставят, казалась избитой, но напрашивалась сама собой. Нет, Тата вовсе не желала поступить подобным образом. Но, при этом, все не могла придумать – как именно в их случае будет поступить правильно?

- Прежде всего, перестаньте вести себя, как мальчишка! Кажется, на сегодня глупостей и без того сделано сверх меры. Не желаете мыться – ваше право. Мне все равно, как вы выглядите, но я почему-то решила, что это не все равно для вас. Что ж, значит, ошиблась... От еды, я надеюсь, вы отказываться не станете? Или и в этом предложении углядите какое-нибудь скрытое коварство? Некий подтекст, который я в него вкладываю?

Нетерпеливым жестом потянувшись к сонетке, баронесса замерла, а потом и вовсе опустила руку, неспешно приближаясь к молодому человеку. Только теперь она заметила ссадину на его подбородке, полученную, видимо, еще в потасовке с жандармами. Ранка не кровоточила, да и вид ее не внушал опасения, лишь вокруг уже начала проявляться серо-фиолетовая кайма будущего синяка. Вытащив из-за манжеты свой платок, баронесса без лишних объяснений смочила его край водой из графина, стоящего на столике, возле которого они сейчас вдвоем находились, и протянула руку к лицу молодого человека, желая протереть кожу вокруг ссадины. Но тот вдруг отпрянул, будто Тата поднесла к нему не кусочек ткани, а раскаленный металлический стержень. Не удержавшись от улыбки, она чуть заметно покачала головой.

- Глупый мальчишка, скажи, ты в принципе не доверяешь людям? Или только женщинам? – он взглянул на нее в упор, и во взгляде мелькнуло нечто такое, что заставило замереть уже саму Татьяну. Только теперь она смогла рассмотреть его по-настоящему – высокий лоб, скрытый светлыми кудрями, светлые глаза, полные внутренней энергии, худое, резко очерченное лицо, которое могло бы, наверное, быть даже приятным, если бы не это постоянное угрюмое выражение на нем...

- На, возьми сам, - она протянула ему платок, и поспешила вернуться к сонетке, - Ну так что мне попросить у Казимира – ужин или теплой воды?

 Отправлено: 28.02.12 19:50. Заголовок: Рысь и сам понимал, ..

Рысь и сам понимал, что ведет себя точно неблагодарный невежа. Нужно держаться в рамках. Но то же самое было бы неплохо и с ее стороны. Иначе выходит как-то нечестно. Захотелось хотя бы немного уравнять положение и выбить ее из этой колеи благодушия и уверенности в себе.

- Хорошо, я перестану. Но лишь в том случае, если и вы прекратите изображать из себя мою гувернантку, - проговорил Рысь, игнорируя дальнейшие попытки женщины насмешничать над ним. – Тем более вы все равно на нее не похожи.

Она, и в самом деле, очень мало напоминала благословенную мисс Дин, выписанную отцом из английского Дарлингтона, которая воспитывала Рысь в первые десять лет его жизни. Была она до обидного некрасива и, верно, потому, сурова и неумолима, как вся военная мощь Британской империи. Ребенком, он ужасно боялся, когда она, укоряя за проказы, склонялась с высоты своего немалого роста и, отчего-то особо упирая на шипящие, точно змея, произносила свое: «Sh-hame on you, boy!» От этого, совершенно не ко времени, воспоминания на губах мужчины на мгновение мелькнула и спряталась улыбка, более напоминающая кривую ухмылку. Одновременно, впрочем, Рысь не переставал следить и за хозяйкой дома, которая, словно бы желая, чтобы он разглядел ее как следует, задумчиво замерла неподалеку в самой грациозной позе.

- Но это даже к счастью... – добавил он, будто бы в продолжение предыдущей реплики, медленно скользя взглядом по ее точеной фигуре с головы до ног и обратно, вновь ненадолго задержавшись взглядом чуть ниже ее подбородка.

Вначале, в темноте экипажа, ему почему-то казалось, что она старше лет на десять. Однако теперь, при лучшем освещении, было очевидно, что разница между ними гораздо меньше – если существует вообще. Вместе с тем, от нее веяло чем-то таким, чему Рысь никак не мог подобрать точное определение, но это притягивало.

А затем она, в очередной раз нарушая все правила общения между двумя практически незнакомцами, подошла к нему вплотную. И Рысь ощутил тонкий аромат ее духов – а следом – ошарашивающий своей внезапностью и остротой приступ желания. Резко выдохнув, он отшатнулся от ее руки, опасаясь, что в противном случае просто не сможет себя контролировать. Подобного с ним не случалось, пожалуй, со времен отрочества, когда одни лишь мысли, про которые принято считать, что в том возрасте их просто нет, способны вызвать подобные постыдные последствия. По сути, то же самое происходило с ним и теперь, ведь стоящая рядом женщина, наверняка, не имела в виду ничего подобного. Она была замужем – на безымянном пальце правой руки тускло поблескивало золотом обручальное кольцо. Однако при этом вела себя совсем не как замужняя дама. Вернее, не так, как те замужние дамы, которых он знал до сегодняшнего дня. Уже одно то, что она ввязалась в эту авантюру и привезла его сюда, говорило, что перед ним изрядная искательница приключений. Может, и его она считает очередным своим приключением? Бред...

Отступая на пару шагов, Рысь отвел в сторону взгляд. Она, тоже будто бы опомнившись, протянула ему свой платок и вернулась к сонетке, которую намеревалась дернуть, чтобы вызвать слугу.

- Простите. Я, кажется, забылся, - проговорил он, давая ей самой догадаться, в чем именно. – Вымыться было бы совсем неплохо. Как и поесть. Но все же раньше – вымыться... Или я теперь должен буду выбирать что-то одно? – на губах вновь мелькнула улыбка. – Кстати, вы не сказали, как мне вас называть?

 Отправлено: 01.03.12 15:13. Заголовок: Татьяна так и не пон..

Татьяна так и не поняла, чем напугала юношу, но раздумывать над этим сейчас была не настроена. Более всего она желала теперь скорейшего завершения этого долгого вечера, так как слишком устала от длительного путешествия, от которого, к тому же,  ныло и требовало отдыха все ее тело.

- Ну я же не похожа на строгую гувернантку, как вы выразились, и не стану лишать вас ужина лишь из-за какого-то недоразумения. Может, только, без сладкого оставлю. Но на ночь – это вредно! – совершенно не задумываясь о том, что слова ее могут звучать двусмысленно, ответила баронесса. Привыкнув общаться с мужчинами менее формально, чем это положено, она не собиралась менять данной манеры и со своим сегодняшним гостем. То, что это могло его как-то смутить, обидеть или иным образом задеть, даже не приходило ей в голову. Потянув шелковый шнур сонетки, Тата думала над  иным вопросом. Молодой человек был прав:  то, что ни она, ни он до сих пор не представились друг другу, было, действительно, странно. С другой стороны, когда же им было знакомиться по-настоящему?  Кроме того, было заметно, что он до сих пор ей будто бы не совсем доверяет.

- Можете звать меня по имени – Татьяной. Или просто назвать   «мадам». Это все равно, я, как вы могли заметить, лишена предрассудков. А вот прикажете называть себя, сударь?

Тем временем, в гостиную вернулся Казимир, которому вновь было поручено проводить гостя в его комнату и принести затем  туда все, что может ему потребоваться для совершения туалета. Через минуту оба они покинули Тату, а сама она,  предупредив гостя, что будет ждать его за ужином через полчаса, вскоре тоже пошла к себе, чтобы сменить дорожное платье на более подобающее случаю.

 Отправлено: 09.03.12 14:23. Заголовок:  - Я привык, чтобы м..

 - Я привык, чтобы меня звали Рысь, называйте так и вы,  - проговорил он в ответ и на мгновение задумался, выбирая из вариантов обращения, предложенных собеседницей, мысленно проговаривая их, словно бы пробуя на вкус.  И убеждаясь, что ни один из них ему решительно не симпатичен. «Мадам» - звучало  по определению  пошло, словно обращение к держательнице борделя. А  полное имя, Татьяна, слишком отдавало официальным холодом, хуже могло быть только, если присовокупить к нему отчество – и тогда между ними, скорее всего, вновь разольется холод первых минут знакомства. Но разве не сама она только что  сделала все, чтобы сократить дистанцию? Уничтожить вовсе?  

Дальнейшим размышлениям в этом духе, впрочем,  помешало возвращение ее слуги. И торжественный, даже патетический тон, которым тот, замерев в дверях, точно распорядитель на придворном балу, объявил, что комната для гостя приготовлена, показался Рыси настолько неуместным, что он не смог удержать саркастической ухмылки, искоса взглянув сперва на этого старого дурня, видать, сообразившего, что явился не к месту и не ко времени, а затем – вновь в лицо его барыне, замечая, что и она, кажется, тоже не особо обрадовалась этому внезапному вторжению, вмиг разрушившему соткавшуюся между ними атмосферу доверительности и даже некоторой  интимности.

 - Благодарю, любезный, обожди еще минуту,  -  проговорил он через маленькую паузу, не сводя глаз с Татьяны, которая, тем временем, вновь сделалась внешне  невозмутимой, оставляя лишь гадать, что она чувствует на самом деле. – Сударыня, вынужден вас покинуть! Простите, что не приглашаю составить компанию!

Учтивый поклон, который он отвесил хозяйке, как и осанка Рыси, которую не могло скрыть даже потрепанное одеяние, пожалуй,  слишком явно выдавали в нем испорченность светским воспитанием.  Равно как избыток яда в интонациях столь же отчетливо указывал на его недостаток. А впрочем, в планы Рыси и не входило вовсе блистать своими изысканными манерами перед госпожой баронессой. Гораздо сильнее  хотелось, чтобы она, наконец, перестала,  видеть в нем  жалкого и потерянного юнца, которым он, должно быть, представлялся ее воображению, коли уж ей пришла фантазия чуть ли не по-матерински опекать его. И лучшим способом изменить это – в его  ситуации –  означало держаться, как подобает не мальчишке-щенку, но взрослому мужчине, который, попадая в неприятные жизненные обстоятельства, тем не менее, должен относиться к ним с изрядной долей иронии, сарказма даже – назло все тем, по чьей вине в них оказался. Прежде ему это неплохо удавалось. Студент Росицкий среди своих, университетских, всегда  пользовался репутацией человека странного, мрачноватого и язвительного, но со своими принципами, отстаивать которые неплохо умел не только словом, но и делом – если уж оно доходило до драки. Однако эта женщина, казалось,  одним  лишь своим взглядом умела превращать все, что Рысь полагал своими достоинствами, в нечто, им противоположное. Так что свобода манер в этом случае становилась  вдруг развязностью, принципы –  всего лишь ослиным упрямством, а остроты –  плоскими пошлостями. В ответ на последнюю реплику, Татьяна лишь нервно дернула уголком рта, вновь обращаясь к лакею и глядя мимо Рыси, словно в один миг забывая о его здесь присутствии.  И это задело его самолюбие гораздо больше любой ответной колкости, которая могла бы последовать в ответ с ее стороны.

Оказавшись в комнате, что на сегодня была определена под его личные покои, молодой человек не спешил приступить к водным процедурам, хотя на них ему было любезно выделено баронессой всего полчаса до начала ужина. А вместо этого, уселся на стул перед камином – такое ощущение, что в этом доме они повсюду, подумалось ему,  – впервые за день имея возможность побыть наедине с собой и поразмыслить о том, что с ним произошло и что делать дальше. Выходило, однако, не очень складно. Неприятная мысль, которую до того получалось отодвигать подальше – о том, что «соратники по борьбе», как было принято у них называть друг друга, пошло и банально предали его при первой же ситуации, когда, как говорят, «запахло порохом», не давала покоя.  Кроме того, он, на самом деле, не знал, куда ему деться назавтра. В принципе, можно направиться прямиком в Стрельну, где у отца есть маленькая дача, да и путь не слишком далек. Но появиться даже  там –  не дома – все равно будет означать лишь одно: он сдался, отступился от своих принципов, он – слабак, а его отец во всем был прав…  Глубоко вздохнув, Рысь тоскливо посмотрел на огонь в камине. «А,впрочем,  ну это все к черту! Не теперь!» - решил он про себя.  После чего, быстро скинув одежду, с наслаждением погрузился в приятно горячую воду, которой была наполнена медная ванна, установленная, за ширмой в углу, ощущая, как в этом тепле будто бы растворяется – вместе с не  отпускающим  уже несколько часов противным ознобом, и тяжесть на душе. Несколько следующих минут он просто сидел в воде, радуясь этому ощущению, после, подложив в изголовье ванны сложенное в несколько раз полотенце, устроил на нем голову, закрыл глаза, а потом… потом он попросту заснул.

 Отправлено: 09.03.12 22:42. Заголовок: Татьяна задумчиво ст..

Татьяна задумчиво стояла у окна в столовой, неосознанным жестом накручивая на указательный палец собственный локон, чтобы потом вновь столь же рассеянно его распустить. Освежившись и переодевшись, она давно спустилась вниз и уже утомилась ожидать своего нерасторопного гостя в столовой, чтобы, наконец, уже сесть с ним вместе за стол. С другой стороны, это даже неплохо, что он опаздывает. Ведь все время до этого ей так и не удалось побыть одной, чтобы спокойно все обдумать – в будуаре при ней постоянно была горничная, потом, спустившись вниз, Тата отдавала распоряжения насчет ужина и завтрашних дел… Но все это время новый знакомый целиком занимал ее мысли. И Тата все пыталась понять – кто он такой? Смущало его поведение, в котором, за некоторой развязностью, она, тем не менее, все равно видела некогда привитые хорошие манеры. К тому же, он говорил о своей английской гувернантке, следовательно, его родители могли себе это позволить. И как же тогда молодой человек из приличной семьи мог попасть в ту компанию, которая довела его до подобного поступка? Было ли его бунтарство всего лишь данью моде или дурными природными наклонностями, которые развились в потворствующих тому обстоятельствах?

Тем не менее, размышляя о причинах проступка, совершенного юношей, баронесса, вскоре поймала себя на том, что всякий раз мысленно будто бы ищет ему оправдание. В одной из ее версий, он, движимый жаждой праведной мести, стрелял в человека, который разорил его семью. Другая была историей несчастливой любви, в которой нашлось место трагедии с невестой. Впрочем, вскоре Татьяна отмела все эти нелепые идеи прочь. Ведь, несмотря на всю непродолжительность их знакомства, Рысь вовсе не казался ей способным предаваться горячим порывам лишь из-за сентиментальных чувств. Точнее – чувства здесь должны были носить совершенно иной оттенок. Татьяне Борисовне вдруг вспомнились шестилетней давности события на Сенатской. Тогда она была еще юной девушкой и как раз должна была выйти замуж за Искрицкого. Однако среди бунтовщиков, вышедших на площадь, все же оказалось несколько офицеров, знакомых ей по столичным балам и приемам, где те прежде часто приглашали очаровательную Тату на вальсы и мазурки. Теперь же она совершенно искренне не могла понять идей, что заставили их совершить это, по сути, самоубийство. Ведь есть много иных, более мирных способов отстоять свое мнение, рассуждала она тогда. Впрочем, это была политика, а в ней она разбиралась мало во все времена. Зато понимала, что Рысь – тут она не удержалась от кривой усмешки, ибо даже в одном его прозвище было видно желание покрасоваться, показать свою неординарность и, одновременно с этим, некая детская фантазия – ввязался в историю, которая его может закончиться для него плачевно и уже сейчас.

… Когда часы отмерили вторую четверть часа ее одинокого пребывания в столовой, баронесса, наконец, отвлеклась от созерцания темноты за окном и позвонила в колокольчик. На зов явился все тот же Казимир, которого она попросила сходить и поторопить гостя. Но спустя пару минут старый слуга вновь пришел в комнату весьма растерянный.

- И где же господин… - тут Тата запнулась, не решаясь назвать его при слуге этим странным прозвищем, - Рысев?

- А он не отворяет дверей, барыня. Я уж стучал, звал его, а в ответ тишина. Но дверь заперта. Уж не убег ли, а? Странный он.

Татьяна нахмурилась, не зная уж, что и подумать. Но волновал ее вовсе не его предполагаемый побег. А что, если он что-то над собой сделал?! От этой внезапной мысли ее сердце зашлось, а кровь мигом отлила от щек, заставляя голову пойти кругом.

- Вели ключи запасные нести наверх! Живо! – бросила она Казимиру, а сама, не дожидаясь пока он исполнит приказание, бросилась по лестнице вверх, на второй этаж, замерев у дверей гостевой комнаты, прижимаясь ухом к скважине. За ними не было слышно ни звука. Тогда Тата постучалась, сначала тихонько, потом сильнее, но и ей никто не ответил. Она позвала молодого человека по имени, но вновь не получила отклика. Когда же на лестнице послышались шаги Казимира и его ворчание о том, что гость-то уже «небось, вазочку прихватил и в окно сиганул», Татьяна едва устояла на месте, чтобы не броситься отнимать у него ключи. Распахнув дверь, женщина первой влетела в комнату и замерла. Из-за ширмы, за которой стояла ванна, виднелась как-то безжизненно свесившаяся с ее края бледная рука. Прижав руки к губам и едва дыша, Татьяна двинулась на цыпочках в сторону шелковой перегородки, ожидая увидеть наихудшую из представившихся ее воображению картин.

- Матерь Божья, утоп! – воскликнул позади нее Казимир и первым протиснулся к юноше, но тут же облегченно вздохнул и перекрестился, - Ой, нет, барыня, не пугайтесь, кажись, уснул только.

- Ка-а-ак уснул?! – едва смогла вымолвить Татьяна и, осмелев, быстро приблизилась к нему и коснулась его руки. Кожа была холодной на ощупь, а губы у молодого человека побели. На спящего он походил не слишком. Однако и впрямь дышал, - Да он же совершенно замерз! Казимир, ну разбуди же его!

 Отправлено: 10.03.12 20:11. Заголовок: Чувство покоя и тепл..

Чувство покоя и тепла продлилось недолго. Провалившись в глубокий сон, память, тем не менее, исправно доставляла воображению, лишенному теперь контроля со стороны воли, картины недавних событий, превращая их в тревожные, но неясные видения, ощущения, которые были порой настолько натуральны, что их можно было принять за явь. За время своей недолгой дремы Рысь несколько раз заново переживал побег, и всякий раз обстоятельства его складывались по-новому. Возникали новые детали, события, среди лиц, мелькавших перед мысленным взором, то и дело появлялись те, кого там не было до того. В толпе прохожих на Невском он вдруг увидел покойную матушку, она стояла перед витриной какой-то модной лавки и смотрела с укоризной. Потом матушка пропала, а Рысь на бегу вдруг схватила за руку мисс Дин, шипя в самое ухо слова, призванные устыдить… Затем он внезапно оказался в собственной комнатке, но покоя не было и там, так как рядом стоял и требовал денег за квартиру ее владелец, купец третьей гильдии Зуев, премерзкий тип с бородавкой на носу и в овчинном полушубке, который, кажется, не снимал ни летом, ни зимой, отчего было похоже, будто овца та сдохла непосредственно на нем – на это же явственно указывал тяжкий запах немытого тела, вечно исходящий от Зуева, из-за чего Рыси всякий раз хотелось отступить на пару шагов, когда тот оказывался поблизости. Физического контакта, вроде прикосновения, он с ним избегал вовсе, даже плату за квартиру передавая не из в рук в руки, а оставляя на столе, чтобы тот мог взять их самостоятельно. Но сегодня денег у него не было, и Зуев своим козлиным голосом разорялся, что позовет жандармов. И если это Рысь еще терпел молча, то когда мерзавец вдруг посмел схватить его за руку, не выдержал, резко дернул кистью, вырывая ее из захвата, и – вдруг проснулся, не понимая, где он, и кто тот человек, который склонился над ним. Впрочем, через мгновение вписался в реальность, но нужно сказать, что она по-прежнему несколько озадачивала:

- Какого черта ты здесь делаешь?! – воскликнул он, стряхивая с себя сон окончательно и садясь в остывшей ванне, в которой, верно, можно было бы теперь с успехом вытрезвляться после былых их студенческих попоек. – А ну, пшел вон, извращенец!

Какого лешего он записал несчастного мужика в эти самые извращенцы, Рысь и сам не понял. Похоже, озадачило это и самого Казимира, который, ухнув, точно сова – напоминая ее также внешне, если сравнивать по форме глаз, округлившихся от подобного обвинения, точно у этой лесной птицы, тотчас и отскочил в сторону.

- Умом что ли тронулись?! – наметанный глаз слуги из большого и богатого дома и нанесенная несправедливая обида не давали Казимиру назвать странного молодого человека «барином». – Чего несете-то?!

- А ты чего тут забыл, я спрашиваю?! Кто тебя вообще сюда пустил – я дверь закрывал! Я помню!

Однако ответа не потребовалось, потому что в тот же момент из-за ширмы, скрывающей ванну от остальной комнаты, вдруг раздалось сперва нечто, похожее на приглушенное всхлипывание, а потом уже более отчетливый женский смех, а кому он принадлежал, Рысь понял и без пояснений. Еще через мгновение, она, по-прежнему смеясь, заглянула за ширму. И ему, чтобы не смущать даму, пришлось судорожно прикрываться полотенцем. Впрочем, судя по глазам дамы, она не слишком-то и смутилась открывшегося взгляду зрелища…

- Сударыня, в вашем доме, что, принято вторгаться в комнаты гостей в тот момент, когда они не одеты?!

 Отправлено: 11.03.12 15:11. Заголовок: Тон, а более всего –..

Тон, а более всего – обвинения, с которыми Рысь набросился на ее слугу, так развеселил Тату, что она не смогла удержаться от смеха. Держа в руках халат, она зашла за ширму как раз в тот момент, когда несчастный Казимир готов был уже, растеряв все свое почтение, вытащить задиристого юношу из ванны за шкирку.

- Успокойтесь же, сударь, он ни в чем не виноват! Это мне стоит извиниться, что мы потревожили ваш сон, – с этими словами она обернулась к Казимиру. – Благодарю за помощь, но пока она мне больше не требуется. Ступай себе. А вы теперь лучше одевайтесь, - протягивая халат молодому человеку, который старался укрыться от ее взгляда за банной простыней, Татьяна вновь не смогла сдержать улыбки. Одновременно, совершенно не стараясь сдерживать любопытства, она скользила взглядом по его фигуре,- В моем доме не принято опаздывать к ужину. Но более того – не принято оставлять гостей мерзнуть в ледяной воде.

После этого, устроившись в кресле у камина, покуда ее гость завершал свои водные процедуры, Тата, кратко поведала, ему, как и почему они с Казимиром здесь оказались. Рассказывая, она изредка посматривала на ширму, за которой в постоянном движении мелькала его неясно очерченная тень, отмечая про себя в каждом его жесте то же нетерпение, ту же порывистость, что и в манере говорить. Когда же он, наконец, вышел к ней, облаченный в халат барона Искрицкого, Тата опять невольно ухмыльнулась и отвела глаза в сторону. Ее муж был коренастым, не слишком высокого роста мужчиной, даже несколько ниже, чем сама Тата. Высокий и худой Рысь в этом отношении выглядел его полной противоположностью. Поэтому ясно, что предложенный халат оказался ему короток по длине, но при этом – слишком свободен для его поджарой фигуры в ширину. Так что смотрелся ее гость при этом туалете крайне забавно.

- Вы выглядите не очень хорошо. Я не про одежду, - добавила Тата, когда молодой человек попытался что-то буркнуть про халат ее супруга, - Сядьте, лучше, сюда – вот на этот стул.

Указав ему на место, сама баронесса встала и отошла на минуту к туалетному столику, который стоял возле ванны, извлекая из его верхнего ящика гребень для волос, с которой затем подошла к Рыси. После чего, не спрашивая позволения, не интересуясь его желанием, принялась расчесывать его мокрую спутанную шевелюру. Впрочем, поначалу он таки попытался было выразить свое неудовольствие ее манипуляциями.

- Сидите и не вертитесь, сударь, - приказала Тата, положив свободную ладонь ему на плечо, удерживая юношу на месте и продолжая водить гребнем по его светлым волосам.

 Отправлено: 12.03.12 21:25. Заголовок: Приняв предложенный ..

Приняв предложенный Татьяной халат, Рысь сделал это скорее из желания побыстрее остаться одному, чтобы можно было, наконец, спокойно одеться, а не стоять перед нею, словно живая копия римской статуи, прикрываясь вместо фигового листка мокрой простыней, что само по себе было, не только унизительно, но и чертовски холодно. Хотя, пожалуй, первое было даже противнее. Не то, чтобы Рысь страдал избытком скромности в присутствии дам, даже в таком, практически натуральном виде, только мелькало иногда в карих глазах мадам баронессы, проглядывая через привычную уже занавесь иронии, сквозь которую она по большей части, кажется, воспринимала его присутствие здесь, что-то острое, сбивающее с толку, неподобающее женщине ее положения. Нечто призывное, понятное всякому мужчине, если он только и есть мужчина, а потому – опасное. Да к тому же еще – совершенно лишнее, если учитывать, что совсем скоро они расстанутся навсегда и забудут о существовании друг друга.


Поэтому, вытираясь за ширмой, пока Татьяна милостиво посвящала его в детали очередного произошедшего с ним в ее присутствии конфуза, Рысь старался думать не об этом, а о поисках способов выхода из этой, начинавшей его уже утомлять, череды глупых жизненных ситуаций. Ибо забавными они кажутся разве что тогда, когда происходят не с такой частотой, а еще лучше – даже и не с тобой вовсе. Однако все в его жизни, видимо, еще было не настолько плохо, чтобы не могло стать еще хуже. В этом Рысь убедился, когда понял, что его собственная одежда в которую он хотел было облачиться, увы, находится вне пределов непосредственной досягаемости, если при этом ему хочется избежать дальнейших репутационных потерь. А именно, была оставлена им до банных процедур на спинке одного из кресел у камина. Как раз того, напротив которого теперь устроилась, ожидая его выхода, Татьяна. Выругавшись тихо сквозь зубы, причем – совершенно зря, если рассуждать логически, ведь, не ожидал же он, в самом деле, что будет в столь интимный момент жизни не один, Рысь натянул на себя одолженное ему одеяние. После чего – мысленно чертыхнулся еще раз, представив, как, должно быть, выглядит, покачал головой и вышел из-за ширмы. Результат был предсказуем. Татьяна отвернулась, чтобы не смеяться ему в глаза, а потом зачем-то еще и на словах подтвердила и без того очевидное, заставив его скрипнуть зубами от досады и съязвить что-то насчет физических кондиций хозяина халата и своего им явного несоответствия. Однако его ядовитые стрелы в очередной раз пролетели мимо цели, вместо ответа, Татьяна даже не попросила, а приказала ему сесть, потом взяла расческу и принялась разбирать его перепутанные от того, что их только что решительно терли полотенцем, волосы. И довольно бесцеремонно, надо сказать, принялась. Когда же Рысь попытался выказать неудовольствие, велела сидеть и не вертеться, что совсем уж вывело его из равновесия. Поэтому, стоило изящной дамской лапке решительно устроиться на его плече, словно бы утверждая этим свое право повелевать им, Рысь, желая перехватить инициативу, столь же спокойно взял ее своей рукой за запястье, чуть потянув вниз и прижимая затем ладонью к груди. А когда женщина, стоящая за его спиной, замерла от неожиданности, прекратив издевательство над его волосами, ухмыльнулся и тихо проговорил, глядя в глаза ее отражению в зеркале:

- Ну, что же вы остановились, мадам? Продолжайте! У вас еще много дел впереди. Ведь, чтобы я окончательно поверил в достоверность того, как вы изображаете мою мамочку, вам придется еще покормить меня кашкой с ложечки и рассказать сказочку… На ночь, - добавил он через маленькую паузу и чуть приподнял бровь, продолжая с веселым нахальством разглядывать ее через зеркало.

 Отправлено: 13.03.12 21:22. Заголовок: Татьяне Борисовне до..

Татьяне Борисовне довольно редко случалось смущаться. Вот и на этот раз она испытала странное, волнующее смятение, но вовсе не то, которое, похоже, желал вызвать в ней Рысь. Впрочем, кто его знает – чего он хотел. Возможно, он и сам до конца не осознавал этого. Тата не стала высвобождать своей руки. Ладонь ее легла на грудь молодого человека. И вместе с сердцебиением где-то глубоко под кожей, Татьяна ощутила ее жар, показавшийся женщине даже чрезмерным. Словно бы в груди Рыси пылал какой-то внутренний огонь. Тем не менее, она, как ни в чем не бывало, провела еще пару раз щеткой по волосам юноши, и только потом немного наклонилась к нему – так, чтобы в зеркальном отражении их взгляды оказались на одном уровне. Не упуская его внимательного и вызывающего взгляда, Тата столь же иронично приподняла бровь, а после произнесла вполне серьезно:

- Желание гостя – закон. Я попрошу приготовить вам кашу, горничная сейчас же отыщет книгу моего сына, а Казимир не будет гасить в вашей спальне ночник. Только вот… - баронесса выпрямилась и высвободила, наконец, руку, после чего подошла к зеркалу вплотную и, загородив собой отражение Рыси, поправила без того идеальную прическу и вполне ладно лежащий воротничок.

- Только вот я не хотела бы видеть своего сына похожим на вас. Откуда в вас эта жестокость и несправедливость к людям? Отчего ведете себя так, словно все обязаны вам и виноваты перед вами? В частности, я ведь не сделала вам ничего плохого, а вы, тем не менее, позволяете себе проявлять ко мне неблагодарность и даже, в некотором роде, неуважение?!

Татьяна повернулась к сидящему перед ней молодому человеку, в глазах которого теперь уже не было заметно той издевки, с которой он так бойко смотрел на нее пару минут назад.

- Скажите, для чего вы стреляли в того человека? Он обидел вас?

 Отправлено: 14.03.12 20:24. Заголовок: В очередной раз отм..

В очередной раз отметив про себя завидное самообладание мадам баронессы, а также ее способность обращать в свою пользу даже самые щекотливые обстоятельства, Рысь, по-прежнему, не без иронии, однако теперь уже и с изрядной долей восхищения наблюдал, как она, словно талантливая актриса, уверенно продолжает вести в них свою роль, умудряясь при этом еще и ненавязчиво давать ему уроки хороших манер. Собственное воспитание Рысь никогда не считал безукоризненным, к тому же, в словах Татьяны, действительно, было много справедливого. Поэтому, спустя какое-то время, он даже готов был, и в самом деле, в очередной раз принести ей извинения, уверив, что ничего, подобного тому, что баронесса ему пеняет, лично к ней как раз и не испытывает. Но тут ее вновь угораздило заговорить о мотивах его сегодняшнего поступка, и Рысь, расслабившийся, можно даже сказать, немного размякший после принятой им ванны, вновь внутренне подобрался и нахмурился, мгновенно сбрасывая с себя игривое настроение минутной давности.

- Вот! Вот она суть всего! – торжествующе воскликнул он, вскакивая после ее последней реплики со своего места. На лице его собеседницы при этом отразилось явное недоумение. – Думать лишь о себе, о личном. А ведь только что упрекали в эгоизме меня, говоря о том, что я, дескать, считаю весь мир перед собой в долгу… Хотите знать, что мне сделал тот человек? Да ничего! Лично мне он не сделал ничего, зато при его непосредственном участии людей преследовали лишь за то, что те стремились вернуть себе естественное право жить на своей родине в соответствии с собственными законами и обычаями, назвав сие бунтом, мятежом и потрясением устоев общества. Разве это уже не есть повод, чтобы отомстить ему от имени тех, которых по его приказу в лучшем случае, предали суду и отправили в каторгу, а в худшем – просто убили? Разве это – не высшая справедливость?! – она попыталась что-то возразить, но он остановил ее жестом.

– Я знаю, знаю что вы сейчас скажете! «Высшая справедливость – в руках божьих». Но, по всей видимости, руки у Господа нашего заняты чем-то еще, если не доходят до столь явных несправедливостей. Так отчего ж не помочь ему хотя бы в такой малости и не уменьшить, так сказать, количество дел у него «на рассмотрении»?

Рысь вновь посмотрел на Татьяну, замершую посреди комнаты, в напряженном молчании выслушивая все эти его богоборческие рассуждения с каким-то странным, будто бы испуганным выражением на чуть побледневшем красивом лице. Впрочем, возможно, это была лишь игра теней в неверном свете свечей. Что же касается его самого, то во взгляде Рыси, вместо иронии, сейчас совершенно точно светилась холодная, злая решимость, которая, верно, была способна шокировать даже сильнее слов, слетавших с его уст. Что ж, возможно, хотя бы теперь она начнет воспринимать его всерьез…

- Кажется, мои суждения смущают вас, сударыня? Простите, но должен напомнить, что не я начал этот разговор. Напрасно вы его затеяли. Уверяю, я не нуждаюсь ни в вашем сочувствии, ни в откровенных беседах. Особенно – душеспасительных, прошу это учесть на будущее. Если, конечно, оно для нас предусмотрено, - Рысь ухмыльнулся и отошел к окну, выглядывая в его потемневший проем, словно желая разглядеть там что-то. Потом снова обернулся к женщине, проводя перед тем ладонью по лбу и глазам. – Давайте сменим тему и поговорим о чем-нибудь более простом? Скажите лучше, это мне одному сейчас так душно или ваши слуги, действительно, перестарались с отоплением?

 Отправлено: 14.03.12 21:19. Заголовок: Татьяна продолжала с..

Татьяна продолжала стоять, не шевелясь и не смея прервать его речь замечанием, которое уже готово было сорваться с губ.  В словах, произносимых Рысью, ее пугал даже не столько смысл сказанного, сколько его бешеная убежденность в собственной правоте. А еще фанатизм, которым светился  в этот момент взгляд молодого человека. Но наибольшее, поистине магнетическое впечатление производила внутренняя сила, которой, по всей видимости, обладал этот человек. Это была сила чистой души, которая лишь сбилась с  истинного пути или же попросту не нашла его.

 Услышав достаточно, чтобы понять его мотивы и убедиться в собственной проницательности, Тата, однако, не намерена была оставлять предъявленные ей обвинения без ответа. Он упрекает ее в эгоизме?! Да, несомненно, более всего  баронессу  всегда занимало  то, что касалось непосредственно  ее же собственной персоны.  Кроме этого, Тата никогда не интересовалась политикой еще и оттого, что подобное увлечение наверняка сочли бы странным и даже  неподобающим  для дамы ее круга, коей надлежит покорять своими чарами, а не умом. Но при этом ей вполне его хватало, чтобы понимать  и происходящее за пределами домашнего очага.

- И все же вы эгоист. Хотя нет, вы просто одержимы гордыней, не так ли?! Взять на себя роль орудия правосудия! Карать и мстить за обиженных и угнетенных! Каково?!.. Нет, теперь молчите вы! Уж я докончу, раз начала этот разговор. «Уменьшить количество дел на рассмотрении»? Да только – уменьшить ли?  Ваше собственное «дело»- то Ему потом тоже придется  разбирать. Устранив всего одно ничтожное лицо, которое, как говорите, погубило множество других людей, вы решили принести этим поступком  пользу обществу, ведь так?  Только чем  же конкретно вы помогли людям, убив этого человека?  А ведь  могли бы действительную пользу  им принести. Стать адвокатом, врачом, писателем. В конце концов, это не так важно – кем, главное – что именно вы могли бы сделать для пользы того общества, о котором так печетесь. Вместо этого вы же лишь умножаете зло, борцом против которого себя объявляете.

Она говорила, почти не переводя дыхания и вместе с тем почти, не отрываясь, смотрела на своего гостя, словно пытаясь разглядеть в его лице хоть малейший признак того, что сказанные слова не проходят мимо него. Рысь слушал ее молча, и уже это было для Таты хорошей приметой. И тогда, вдруг понизив голос почти до шепота и опустив глаза, она продолжила. И уже далеко не так воинственно, как вначале.  

 - Знаете, я совершенно не люблю своего мужа. Это скучный и приземленный человек. Но есть одна вещь, которая  заставляет меня уважать его  –  помощь домам призрения, которым покровительствует Мария Федоровна. Делает он это не из тщеславия, не из желания красоваться перед другими, а лишь от стремления помочь несчастным. Барон скрывает это от всех – даже от меня, верно, как и вы считает, будто я его не пойму…  Но вы правы, оставим этот разговор. Он совершенно ни к чему. Я не имею права ни в чем вас переубеждать,  –  внезапно обрывая саму себя, Татьяна Борисовна вновь посмотрела на собеседника. На его щеках горели красные пятна, которые прежде она приняла за румянец, выступивший от волнения. Вспомнив его недавний вопрос, женщина протянула руку ко лбу молодого человека, покрытому испариной и, еще не коснувшись кожи, поняла, что у него сильный жар.

-  Что с вами? Вам плохо? Присядьте, пожалуйста.

 Отправлено: 18.03.12 02:32. Заголовок: Обвинительная речь в..

Обвинительная речь в исполнении Татьяны привела бы в восторг самого взыскательного судью, и в какой-то момент Рысь даже хотел вслух выразить сожаление, что дамам закрыт доступ в университеты. В противном случае, из баронессы, несомненно, вышел бы на редкость красноречивый прокурор. Обладала она и еще одним немаловажным для человека, ведущего следствие, качеством – умением вызывать к себе расположение и желание довериться. Вот и он, кретин, повелся на эту удочку, пустившись в совершенно неуместные откровения там, где этого делать не стоило. И вовсе не из-за опасений, что Татьяна донесет на него. Не донесет, можно было ли увериться в этом еще надежнее после всего, что она уже сделала и продолжает для него делать? Причина была в ином. Даже теперь, доверив баронессе сокровенные мысли, Рысь по-прежнему сомневался, что она не считает его осознанную жизненную позицию родом заблуждения, даже некой блажи, от которой можно избавить посредством чтения долгих нотаций вроде той, которую только что довелось выслушать. Пропустив мимо ушей начало ее новой долгой сентенции, касающейся отношений с супругом, молодой человек вскоре стал думать, что и собеседница, кажется, не слишком внимательно слушала его собственные доводы, чем не преминул ей тут же попенять:

- Да поймите же, наконец, очевидное: поступать так, как делает ваш муж – означает бороться со следствием там, где нужно искоренить причину, – воскликнул Рысь, чувствуя, как внутри вновь вспыхивает возмущение. – Гангрену примочками не лечат! Требуется ампутация! Жестоко, но необходимо, чтобы спасти жизнь!

Произнеся это, Рысь непроизвольно поморщился. Он всегда обладал живым воображением, потому картинка, вызванная этими словами перед мысленным взором, оказалась слишком живой и натуралистичной до дурноты. Впрочем, если быть откровенным, нехорошо он себя чувствовал уже достаточно давно, просто, отвлекшись, ненадолго забыл об этом. Теперь же недомогание вновь напомнило о себе.

- Нет, не волнуйтесь, со мной все в порядке, - чуть отклонившись, он не позволил Татьяне дотронуться до своего лба, словно это прикосновение могло усилить жар. Хотя, может, так оно и было? – К тому же, сидеть в присутствии стоящей передо мною дамы... Сударыня, я, конечно, воспитан дурно, но не до такой же степени! Только после вас!

Рысь улыбнулся, указывая кивком в сторону кресла, а сам, отпустив край подоконника, за который все это время держался, шагнул было назад к своему стулу, но тут почувствовал, как пол под ногами будто бы зашатался, а потом вдруг подпрыгнул вверх, да так резво, что он не успел предпринять ничего, чтобы уйти от столкновения. Хоть и понимал, что лежать в присутствии дамы, должно быть, еще более некрасиво, чем сидеть. Пусть даже и на полу у ее ног.

Когда же напуганная Татьяна склонилась к нему, вновь спрашивая, что происходит, только и смог, что пожать плечами и помотать головой, тут же вновь зажмурившись, потому что даже от этого элементарного движения в глазах вновь немедленно начало темнеть...

 Отправлено: 19.03.12 20:26. Заголовок: «Вот и искорените! Н..

«Вот и искорените! Но только не так, а разумно!» - захотелось воскликнуть Татьяне, но, едва раскрыв рот, она тотчас и осеклась, увидев, как ее гость, изменившись в лице, вдруг судорожно ухватился за подлокотник кресла, продолжая при этом упрямо твердить, что с ним все хорошо, и даже пытаясь играть в неуместную сейчас галантность. Только вот верилось во все это с трудом. Особенно, при взгляде на его страшно побледневшее лицо и дрожащие руки. Когда же Рысь, совершив два неуверенных шага, пошатнулся и осел на пол, едва не ударившись головой о ножку стула, Тата, и вовсе онемев от ужаса, немедленно кинулась к нему.

- Вы слышите меня?! – прошептала она, опускаясь на колени рядом с ним, но молодой человек в ответ лишь поморщился и мотнул головой, после чего лицо его вновь исказила страдальческая гримаса. - Боже мой, да что с вами?!

Постаравшись перевернуть упавшего мужчину на спину, Татьяна подложила ему под голову свою шаль, а после, удостоверившись, что Рысь лежит удобно – если в данных обстоятельствах вообще можно было говорить о каком-то удобстве – кинулась к двери и принялась звать Казимира. Тот явился скоро и, увидев гостя хозяйки на полу, пустился причитать, что она опять навязала хлопот на свою голову.

- Перестань, помоги лучше перенести его в кровать, а после – Лизоньку позови.

Вскоре после этого, стараниями Казимира и еще одного лакея Рысь уложили в постель, которую баронесса уже успела собственноручно разобрать, скинув на пол покрывало и сложив рядом подушки. Еще через пару минут служанка принесла ей кофр, в котором Тата хранила разные склянки с целебными порошками и настойками. Сама она болела редко, но всегда старалась иметь у себя запас разных снадобий. Как говорится, на крайний случай. «Крайними» в их доме считались всевозможные хвори, царапины и ушибы, которые очень часто умудрялись приобретать ее неугомонные мальчики.

- Так, может, за доктором было б лучше послать? - спросил Казимир, глядя, как Татьяна Борисовна размешивает в стакане с водой какой-то лекарственный порошок.

- В такой-то час? Да и куда посылать-то? В Петербург или в Петергоф? И туда, и туда путь неблизкий. Подождем до утра. У нашего гостя просто жар, ничего серьезного до утра с ним не приключится. А за ночь он, может, и спадет, так что и без доктора обойдемся, - ответила Тата, присаживаясь со стаканом на край постели Рыси, намереваясь дать ему получившийся раствор.

Однако заставить его выпить содержимое стакана оказалось не так и просто. Помогая барыне, Лизавета придерживала его голову, так как Рысь находился почти в бессознательном состоянии, и мог захлебнуться, но даже теперь противился заботе о себе столь же упорно, как если бы бодрствовал. Наконец, отставив пустой стакан на столик, баронесса вновь приложила ладонь к пылающему лбу юноши. Сейчас он так мало походил на того бунтаря, который был перед ней еще несколько минут назад. Лежа в постели, Рысь изредка открывал глаза и смотрел на нее, и казался при этом совершенным больным ребенком, к которому Тата испытывала вполне объяснимую жалость и нежность. Пусть злой и обиженный на всех вокруг, но ей он казался сейчас совершенно безобидным. Возможно, узнай Рысь ее мысли, тотчас вскочил бы с постели, стараясь назло Тате показать, что он полон сил и здоровья. Но она благоразумно не обмолвилась об этом ни словом. Вместо этого, вновь касаясь его лба, баронесса провела затем ладонью по его лицу молодого человека, ощущая подушечками пальцев и жар, одолевавший его, и легкое подрагивание кожи, и шероховатость проступившей на щеках щетины. А вскоре Лиза принесла в комнату миску с прохладной уксусной водой, и Тата, смочив в ней кусок материи, принялась обтирать ему лоб и виски.

- Постарайтесь уснуть.

 Отправлено: 22.03.12 20:56. Заголовок: Сознание вернулось ..

Сознание вернулось быстро, всего через пару минут, однако как будто бы не полностью. Потому Рысь видел, слышал и чувствовал все, что происходит вокруг, а также то, что делают непосредственно с ним, испытывал неловкость от того, что с ним носятся, как будто с младенцем, но, будто бы подогреваемый изнутри сильным огнем, который сжигал все его силы без остатка, сопротивляться не мог. Единственно приятными были моменты, когда прохладная и мягкая рука Татьяны касалась его лица, ложилась на горячий лоб, отчего головная боль как будто бы ненадолго унималась, и становилось легче вообще. Несколько раз он даже пытался задержать ее ладонь, но Тата либо не понимала, чего от нее хотят, либо не хотела, и всякий раз ее прикосновение оказывалось мимолетной лаской. Потом она попросила его поспать. Выполнить эту просьбу оказалось легче легкого, особенно после того, как его напоили каким-то горьким отваром, от которого глаза начали слипаться сами собой. Когда же Рысь открыл их вновь, в прорехи между неплотно задвинутыми шторами окон пробивались лучи дневного света.

Некоторое время он лежал, прислушиваясь к ощущениям собственного тела, пока не понял, что лихорадка, терзавшая его всю прошлую ночь, кажется, отступила. И чувствует он себя поэтому гораздо лучше, чем вчера… Впрочем, вот только вчера ли? Ощущение времени тоже как-то нарушилось, чтобы сориентироваться, который теперь час, Рысь сел в постели и принялся осматриваться по сторонам в поисках каких-нибудь часов, но их в комнате не было, потому он решил хотя бы выглянуть на улицу, чтобы определиться хотя бы со временем суток – утро, день, вечер? По привычке попытался резко вскочить на ноги, да тут же и сел обратно на кровать от внезапного приступа головокружения, справиться с которым удалось далеко не сразу. Именно таким, сидящим на краю своей постели с прижатыми к лицу руками, Рысь застала вошедшая в его комнату горничная Татьяны.

- Ой, барин, проснулись, никак? – воскликнула она, подходя ближе и склоняясь к нему. – А чтой-то вы так сидите, али плачете?

- Глупостей не говори! – буркнул в ответ Рысь, отнимая руки от лица и чувствуя досаду, что кто-то очередной раз стал свидетелем его слабости. – Встал резко, закружилась голова… Скажи, я долго спал?

- Так больше суток! Мы с Казимиром уже и забеспокоились, но баронесса Татьяна Борисовна сказала, что так бывает, когда человек сильно устал, али перенервничал. А еще ведь и порошки эти сонные, что она вам давала…

- Неважно, послушай, так это я, получается, здесь уже третий день? - поверить в это все еще было трудно. – И… что, никто не искал меня?

- Нет, барин, кому ж искать-то? А мы вашей родне тоже ничего сказать не могли, затем, что не знаем, где родня-то ваша.

- Родня… бог с ней! Скажи лучше, где одежда моя? – усмехнулся Рысь, чувствуя облегчение уже хотя бы оттого, что не доставил хозяйке проблем с полицией, которая могла каким-то образом обнаружить, что это именно она оказала помощь беглому преступнику.

Одежда оказалась здесь же. Аккуратно вычищенная и заштопанная, она уже не производила столь удручающего впечатления, как тогда, после потасовки с жандармами. Потому, быстро переодевшись за ширмой, пока Лиза суетилась, застилая постель, Рысь, взглянув затем на себя в зеркало, остался даже доволен своим внешним видом. Впрочем, не до конца. Изрядно отросшая за эти дни рыжеватая щетина портила впечатление. Когда же он, не особенно надеясь получить утвердительный ответ, поинтересовался насчет возможности побриться, и горничная тут же принесла ему все необходимое, и вовсе почувствовал себя счастливым человеком. Спустя четверть часа, окончательно приведя себя в порядок, Рысь решил, что теперь, наконец, имеет право явиться на глаза к той, которая так много для него сделала, чтобы высказать ей всю свою благодарность.

 Отправлено: 24.03.12 13:09. Заголовок: Первую ночь Тата про..

Первую ночь Тата просидела рядом с Рысью до тех пор, пока не убедилась, что сон его крепок, хоть и тревожен. Но и на следующий день пробыла в его комнате не меньше, читая и занимаясь рукоделием, довольно часто притом откладывая в сторону свое занятие и подходя к постели больного, сама не в силах толком объяснить себе, что так влечет ее туда. Оказываясь вновь и вновь подле больного, Татьяна садилась на край его постели и разглядывала лицо молодого мужчины, то спокойное – в минуту, когда его сон становился мирным, то встревоженное – словно он опять переживал события прошлого вечера. И оправдать желание прикоснуться к его лицу стремлением убедиться, что жар сходит, было уже невозможно. Равно как и то, что она брала в свои руки и гладила его ладони, не могло объясняться лишь тем, что ей просто хотелось его успокоить. А иначе, зачем она так поспешно встает и отходит к столику, на котором стоят склянки с каплями, графин с водой, стакан и лежат порошки, начиная изображать какую-то бурную деятельность, стоит в комнату войти Лизе или Казимиру?
Сегодня утром после завтрака Тата вновь собиралась подняться в комнату гостя. Но тут лакей доложил, что ее желают видеть. Никаких гостей баронесса к себе не ждала и совершенно естественно, что после подобного известия сердце ее невольно сжалось от предчувствия опасности. Боялась Татьяна, понятно, вовсе не за себя. Но когда слуга пояснил, кто именно к ней пожаловал, испуг ее сменился крайней растерянностью. Потому, не успела она еще и придумать, как именно себя повести и что сказать, как в проеме двери уже возник огромный букет огненных астр, за которым показалось усатое лицо поручика Яркова.

- Сиянье ваших глаз, моя синьора,
Соперничает с солнцем красотой,
И, весь охвачен сладостной мечтой,
Я растворяюсь в ясности их взора.

Декламируя строки Камоэнса, Андрей Семенович пал на колено перед своей повелительницей и готов уже был продолжить начатый сонет, но тут же осекся, увидев в глазах, которые только что сравнивал с солнцем, признаки надвигающейся бури. Тата же, в свою очередь, наконец, придя в себя, постаралась совладать со всеми вдруг охватившими ее чувствами и улыбнулась поручику, принимая из его рук ароматное подношение.

- Как вы здесь оказались, Андрэ? – разглядывая цветы, Татьяна Борисовна пальчиками перебирала их заостренные лепестки, и старалась не смотреть в лицо своему любовнику, которого, между прочим, еще пару дней назад намеревалась пригласить сюда сама.

- Ну как же, мой ангел?! Узнав, что ваш деспот на некоторое время покинул Петербург, я устремился к вам, но дома вас также не обнаружил. Где же еще, в таком случае, я мог вас искать?!

«Боже мой!» – только и смогла подумать на это баронесса, когда представила себе, что и другой ее любовник, граф Чернов может отличиться такой же логикой.

- Видишь ли, Андрэ, я нездорова и потому хотела побыть немного одна.

- Но для чего же болеть в одиночестве? Не лучше ли тебе в таком случае побыть под моим присмотром?

Андрей Семенович был человек простой и без всяческих ухищрений, которые так свойственны людям светским и почти не присущи военным. Иногда даже в чем-то грубый, хоть грубость его и не была оскорбительна, а Татьяне и вовсе казалась забавной. Но сейчас его прямолинейность вдруг стала ее раздражать – во многом еще и потому, что она никак не могла придумать повод отослать его обратно в Петербург. Ведь ясно, что его присутствие в ее доме сейчас было просто не желательно.

- Ну хорошо, Андрэ, я неверно выразилась. Я не больна, просто устала и хочу побыть одна. Что в этом такого? Имею я, в конце концов, на это право?

Поручик согласился, что право она такое имеет. Но ведь и он проделал неблизкий путь не просто ради того, чтобы дать возможность ей тотчас остаться одной. Поэтому, кстати, вполне заслуживает, чтобы его угостили с дороги чаем и разрешили хоть немного побыть с нею наедине.

- Ну ладно, ладно. Будь по-твоему. Садись, мой рыцарь.

 Отправлено: 26.03.12 20:57. Заголовок: Предоставив горнично..

Предоставив горничной возможность продолжать уборку в спальне без его непосредственного присутствия, Рысь потихоньку выскользнул за дверь и отправился искать Татьяну.

До этого он, правда, хотел было поинтересоваться, чем теперь занята барыня и где ее можно отыскать непосредственно у ее камеристки, но после передумал, решив, что вполне в состоянии самостоятельно разобраться с этим, в конечном счете, дом был не так велик и на лабиринт Минотавра вовсе не походил. И действительно, пройдя через пару смежных комнат, вскоре он оказался перед входом в гостиную. И дверь в нее оказалась закрыта, хотя во всех остальных покоях, через которые довелось прошествовать, они были распахнуты настежь. Потому, испытав некоторую нерешительность, молодой человек остановился и невольно прислушался к тому, что там происходит. А происходил, по всей видимости, разговор – причем, вполне дружеский. Один из голосов явно принадлежал Татьяне – так Рысь понял, что она именно там, а вот другой… Ее собеседник явно был мужчиной. Мысль, что пришли именно за ним, ворвавшаяся в сознание встревоженной птицей, заставила Рысь рефлекторно отступить на шаг назад. Однако уже в следующее мгновение способность рассуждать здраво вернулась. Ибо, судя по интонациям, которые носили обрывки фраз, долетавших до слуха молодого человека, разговор между Татьяной и ее собеседником носил явно дружеский характер. Но если он не из полиции – тогда кто, внезапно решивший навестить пребывающую за городом благоверную супруг? Надо сказать, что перспектива встречи с бароном в этом доме радовала Рысь разве что самую чуточку больше, чем с кем-то из жандармских. С другой стороны, если вспомнить, как Татьяна – по ее же собственному утверждению – относится к своему супругу, то предполагать, что она станет разговаривать с ним в подобном тоне было бы несколько преждевременно… Иными словами, компанию баронессе в гостиной составлял в данный момент составлял явно и не он тоже.

Самым разумным в этой ситуации, на глазах приобретающей некоторые черты фарса, было бы быстро и как можно более бесшумно удалиться назад, в свою комнату. И дождаться, пока «cher ami» Татьяны – а Рысь почти не сомневался, что случайно стал свидетелем, вернее, слушателем тайного свидания – покинет ее и уж тогда показываться к ней на глаза самому, сделав вид, что ничего не произошло. В конце концов, у всех свои тайны. И вначале он так и сделал – тихо развернувшись, на цыпочках пошел было назад. Однако демон любопытства, в течение жизни не раз уже вовлекавший Рысь в идиотские ситуации, и в этот раз, что называется, выступил в своем репертуаре. Умом понимая, что ведет себя нелепо, молодой человек, тем не менее, вернулся к двери в гостиную, намереваясь послушать, что за нею происходит еще немного. Впрочем, расплата наступила даже быстрее, чем свершилось само преступное деяние. Ровно в тот же момент, когда Рысь вновь занял «исходное положение», дверь распахнулась настежь и в проеме, прямо перед ним возник усатый здоровяк в военном мундире и при погонах поручика, опешивший при виде своего визави ничуть не меньше, чем он сам. Хотя, надо признать, что Рысь был все же в предпочтительном положении, потому что знал о его присутствии раньше. Возможно, поэтому несколько быстрее сумел вновь принять более-менее спокойный вид, в то время как бравый вояка явно успокаиваться не собирался.

- Тата, душа моя, кто это?! – громогласно воскликнул он, невольно отшатнувшись от Рыси и оборачиваясь к стоящей у него за спиной хозяйке дома. - И что он здесь делает?!

 Отправлено: 27.03.12 16:55. Заголовок: Чтобы поменять свое ..

Чтобы поменять свое решение – и даже не один раз, любой женщине достанет пятнадцати минут. Вот и Татьяна Борисовна, проведя с поручиком в гостиной за чаем чуть больше четверти часа, уже готова была простить ему нежданное вторжение. Вновь вернувшееся расположение баронессы выражалось в улыбках и томных взглядах, которыми она одаривала Яркова, в ответ на его ласки, разумеется, те, которые были приличны в гостиной среди бела дня. В конце концов, Тата даже предложила поручику остаться у нее на обед, впрочем, не обещая большего. Пока же Андрей Семенович сам предложил ей совершить «приморский променад», дабы возбудить аппетит. И хоть погода стояла уже по-осеннему холодная, а с залива дули пронизывающие ветра, Тата согласилась. Но прежде сказала, что должна подняться за теплой накидкой, а потому попросила Андрэ подождать ее на крыльце, обещая не задержаться слишком долго. По пути Тата намеревалась заглянуть также в комнату своего пациента, но внезапно оказалось, что Рысь сам предупредил ее желание.

Его появление на пороге гостиной стало для Татьяны большой неожиданностью. Ведь, признаться, она все еще надеялась скрыть от Яркова присутствие постороннего в своем доме. Причем, вовсе не потому, что боялась навлечь на себя подозрения в неверности, а скорее из-за того, что подобная встреча могла бы оказаться неприятной и опасной для него самого.

- Это… мой кузен. Помнишь, тот, о котором я тебе рассказывала, сын Василия Игнатьевича? Вот, возвращался третьего дня из имения в Петербург, решил заехать в гости, да, к несчастью, заболел. Видимо, простыл дорогой. И я сама настояла, чтобы он остался здесь до полного выздоровления. Не хватало еще воспаление легких подхватить! - врала Татьяна настолько уверенно, а главное быстро, что ни один, ни второй мужчина не успевали вставить в ее монолог ни слова, - И я рада, Илья Васильевич, что вам уже настолько лучше, чтобы суметь подняться из постели и присоединиться к нам.

Приблизившись вплотную к Рыси, Татьяна, крепко сжав руку молодого человека, посмотрела ему в глаза, без слов умоляя подыграть ей. Ярков, тем временем, тоже изучил его пристальным взглядом с головы до ног, пытаясь, но так и не сумев, в конечном счете, вспомнить, о чем и, главное, когда ему рассказывали, после чего отрапортовал «родственнику» Таты свое имя-отчество.

- Я тут тоже проездом, - добавил он затем, подкручивая усы.

И теперь оставалось лишь надеяться, что тот не наделает глупостей, упомянув как-нибудь в разговоре с бароном Искрицким о сегодняшнем знакомстве с ее «кузеном», которого, ясное дело, отродясь не существовало в природе.

 Отправлено: 28.03.12 21:25. Заголовок: Душещипательная исто..

Душещипательная история о больном кузене, только что рассказанная Татьяной, самому непосредственному ее участнику показалась, меж тем, насколько фантасмагоричной, настолько же и нелепой. По его представлению, поверить в правдивость подобного бреда мог разве что человек весьма незатейливого ума. Впрочем, почти с первого взгляда мысленно определив поручика Яркова в разряд той части офицерства, которую господин Грибоедов исключительно метко назвал в своей полузапрещенной цензурой пьесе «созвездием маневров и мазурки», Рысь был почти уверен, что тот вполне удовлетворится и таким объяснением. И, в общем, не ошибся. Да что говорить – Андрей Семенович даже внешне чем-то напоминал ему Григорьева, над блестящей игрой которого в образе Скалозуба они с приятелями от души веселились прошлой зимой на премьере в Александринском. И было даже странно, что подобный мужчина смог обратить на себя внимание такой дамы, как баронесса. С другой стороны, женщины, даже очень умные, иногда бывают совершенно непредсказуемы в своем выборе и необъяснимы поступках. Его собственное присутствие здесь – тому доказательство. И, помнится, он шел сюда, чтобы поблагодарить Татьяну за то, что она поступила именно так, а не иначе, и тем спасла его. Теперь же ей самой нужна была его помощь. И самым разумным было бы извиниться и как можно быстрее исчезнуть отсюда, пока медленные пружины и шестеренки в голове Яркова не совершили полный цикл работы, и он не понял, что его водят вокруг пальца, создав тем самым Татьяне новые проблемы. Однако, словно бы подзуживаемый изнутри волной неизъяснимого раздражения, отчего-то постепенно заполнявшего душу при виде того, как этот паяц в мундире, возвратившись в комнату, вновь усаживается, закидывая ногу на ногу, и с интересом принимается разглядывать его, по-прежнему стоящего в дверях, Рысь проигнорировал умоляющий взгляд Татьяны, тоже прошел в комнату и с невозмутимым видом замер подле окна.

- Отчего же вы не садитесь, юноша? - барственные интонации, звучащие в голосе Яркова, недвусмысленно указывали на то, что он считает себя здесь едва ли не хозяином, и от этого были для Рыси еще более неприятны.

- Не считаю возможным, пока на этого не сделает Татьяна Борисовна.

- Тата, я осёл! Прости меня, бога ради! – словно подброшенный невидимой пружиной, поручик немедленно вскочил на ноги и бросился к баронессе, увлекая ее за собой и чуть не силком усаживая в одно из кресел.

Рысь, тем временем, с деланным равнодушием отвернулся к окну. Смотреть, как этот человек ведет себя с Татьяной, которую упрямо называет в его присутствии Татой, словно намеренно желая продемонстрировать, что имеет на подобное фамильярное обращение право, было отвратительно.

- Всякий из нас лучше прочих знает, кем он является на самом деле, - это было сказано чуть слышно, как своего рода неопределенный комментарий, однако достаточно громко, чтобы дойти до слуха того, кому в действительности было адресовано.

- Что вы сказали?!

- Только лишь то, что вы слышали, господин поручик, - вновь оборачиваясь лицом к нему и спокойно встречая мгновенно леденеющий от подобной наглости взгляд Яркова, ответил Рысь и холодно улыбнулся Андрею Семеновичу.

- Но если желаете, могу повторить: если человек что-то говорит о себе, так верно, оттого, что лучше прочих знает это. Вы можете поспорить с этим утверждением?

- Тата, мне кажется или твой кузен действительно ищет со мной ссоры? Прости, дорогая, но при всем уважении к тебе и твоему дому, разговаривать со мной в подобном тоне я никому не позволю!

 Отправлено: 29.03.12 21:59. Заголовок: Она могла бы, да как..

Она могла бы, да какое там «могла» – она должна была догадаться, что ничем хорошим эти посиделки в гостиной втроем не обернутся. Хотя бы уже только по тому, как ее новый знакомый посмотрел на ее старого знакомого. В другой ситуации Тата, скорее всего даже не обратила бы внимания на этот промах Андрэ по части этикета, в крайнем случае – беззлобно посмеялась бы над ним, будучи уверенной, что ничуть не заденет этим его самолюбия. Но она слишком хорошо знала Яркова, чтобы думать, что он оставит без ответа то, что об этом позволил себе упомянуть вслух Рысь, от иронического замечания которого у нее по спине пробежал холодок нехорошего предчувствия.

Андрэ, тем временем, принялся усаживать ее в кресла, ухаживая с немного преувеличенной, но от этого не менее искренней заботой, хотя сама Тата и пыталась протестовать, предлагая все же идти всем вместе гулять, но слова эти были оставлены им без внимания. А Рысь все не успокаивался, его новый выпад в адрес Яркова уже всерьез возмутил Татьяну, и она даже была готова одернуть его, но Андрэ отреагировал быстрее. И слова его прозвучали не менее резко, а в потемневшем взоре явственно читалась угроза надвигающейся бури. Сцен Тата отродясь не терпела: ни женских, ни – тем более, мужских, потому решила пресечь разгорающийся скандал в зародыше.

- Не говори глупостей, Андрэ! – резко обрывая речь Андрея Семеновича, баронесса поднялась с кресел, поворачиваясь к Рыси таким образом, чтобы Ярков не мог увидеть выражения ее лица. Однако выразительный и красноречивый взгляд ее тотчас наткнулся на уже привычное ироническое выражение в глазах молодого человека, будто бы в ответ вопрошающего ее: «Что-то случилось?»
И в этот момент Тата с трудом удержалась, чтобы не выставить его за дверь, приказав при этом немедленно идти в свою комнату, и не сметь выходить оттуда без ее разрешения. Так она, верно, наказала бы за шалости любого из своих сыновей, однако представив всю абсурдность подобного поступка в случае с Рысью, тут же едва сама и не рассмеялась.

- Андрэ, будь же снисходителен, Илья Васильевич все еще недостаточно здоров, потому неточно формулирует то, что хочет сказать.

Ярков, буркнув что-то в ответ, повиновался ее воле и смирил свой гнев, проглотив слова обидчика. Правда, решив про себя, что не забудет их и найдет повод выяснить отношения с ним до конца. Тем временем Тата, радуясь, что инцидент удалось исчерпать относительно мирно, предложила своим гостям скорее обедать, лелея тайную надежду, что после этого поручик, сдержав свое обещание, поскорее уедет восвояси. И далее, пока слуги накрывали на стол, говорила в основном тоже только она, время от времени обращаясь то к одному мужчине, то к другому и предоставляя им возможность давать лишь односложные ответы. Так, титаническими стараниями, шаткий мир между ними продержался до обеда. При этом сама Татьяна чувствовала, что силы ее на исходе, впрочем, как и терпение тоже.

- А слышала ли ты, Таточка, какой на днях в городе случился конфуз? Да что там говорить – целый анекдот-с! – проговорил, наконец, Ярков, загадочно приподнимая бровь и снова накручивая на указательный палец кончик своего уса.

Тата ответила, что ничего не слышала, и далее Андрэ во всех красках расписал ей последнюю столичную сплетню – покушение на жизнь некого чиновника. Рассказывал он при этом совершенно удивительные вещи. Оказывается, третьего дня в ресторации у Савицкого произошел знатный скандал – один разъяренный господин прилюдно стрелял в другого, «подлеца и труса, прямо, представь себе, в обеденной зале».

- Да-да, труса, как ни взять! Ведь, сказывают, что после первого же выстрела, тот от страху спрятался под стол и не вылезал оттуда добрых минут двадцать! Да нет, вру – все полчаса! Судачат, что его оттуда с жандармами выуживали! А все дело в том, что были они оба ходоки к одной и той же дамочке, а та их вечно стравливала друг с другом – вот и доигралась, что один решил устранить другого.

Заходясь смехом, Ярков продолжил свою историю рассказом, как затем ловили, да так и не поймали второго полюбовника-стрелка, а первый, на трясущихся от страха ногах ушел домой, постоянно озираясь назад.

- Значит, все-таки жив остался? Слава богу, - только и сказала Татьяна, когда Андрэ поинтересовался, понравилась ли ей его история и что она думает обо всей этой авантюре.

- Да жив-жив! Но, какова коллизия! Почище французских романсов будет!

 Отправлено: 02.04.12 20:14. Заголовок: Услышав, во что успе..

Услышав, во что успела выродиться и сколькими подробностями обрасти в народных устах всего за пару дней «коллизия», непосредственным участником которой он являлся, Рысь даже вином поперхнулся от удивления, тяжко закашлявшись, чем, вероятно, лишь добавил достоверности образу «больного кузена Ильи Васильевича». И в другой ситуации все это было бы даже забавно, но сейчас молодой человек не ощущал и десятой доли веселья поручика Яркова, громогласно хохочущего на всю обеденную комнату, кажется, даже не замечая, что анекдот этот веселит преимущественно его одного, а остальные двое присутствующих разве что сдержанно улыбаются. В первый момент даже мелькнула шальная мысль, что Ярков намеренно желает выставить его идиотом в глазах своей женщины, но уже в следующий Рысь здраво рассудил, что сопоставить факты таким образом, чтобы предположить именно в нем одного из незадачливых «любовников» не по силам оказалось бы и куда более вострому, нежели поручицкий, уму. А потому вскоре вновь сделался совершенно спокоен на этот счет. Гораздо большую досаду вызвало известие, что противник его оказался в результате покушения даже не ранен. С другой стороны, в сложившихся обстоятельствах это было даже хорошо. Ибо одно дело прослыть организатором политического убийства, а другое – участником практически водевильной истории. И если первое дарит даже некий романтический ореол, то второе, несомненно, превращает в жалкого клоуна. А выглядеть подобным образом в глазах баронессы Рысь совершенно не желал, потому, удостоверившись насчет Яркова, принялся украдкой наблюдать за Татьяной, пытаясь понять теперь, насколько сама она поверила в достоверность рассказанного поручиком. По всему выходило, что верит, и за это Рысь уже почти открыто ненавидел этого павлина при эполетах. Потому, когда тот, наконец, закончил свой рассказ, отложив в сторону столовые приборы и салфетку, которую до того, сдерживая так раздражение, чтобы не прорвалось наружу раньше времени, безжалостно комкал в руке, повернулся к нему и, будто бы невзначай, заметил:

- История, без сомнения, поучительная – для всех нас, но меня более занимает другое. Поручик, я ведь так понял, что вы не являлись непосредственным участником событий?

- Разумеется, я же еще вначале сказал, что сие есть популярный столичный анекдот последних дней…

- По-другому говоря, рассказываете вы его с чужих слов?

- Ну, да, что ж непонятного? – пожал плечами Ярков. – К чему вы клоните, милостивый государь? Я вас не понимаю. Это просто казус, смешная городская сплетня… Вы, Илья Васильевич, свое чувство юмора в деревне-то не забыли, часом, - хохотнув, он на мгновение обернулся к Татьяне Борисовне, словно предоставляя той возможность оценить его сарказм, - когда назад, в столицу собирались?

- Спасибо за подсказку, Андрей Семенович. Благодаря ей, точно зная, где искать, я теперь в любой момент смогу вернуть утраченное. Надеюсь, вы столь же отчетливо помните, где оставили собственную честь, обычно не позволяющую всякому, кто называет себя мужчиной, опускаться до пересказа глупых и пошлых сплетен, особливо, если в обществе в этот момент присутствует дама…

 Отправлено: 07.04.12 12:04. Заголовок: Разгневанного Яркова..

Разгневанного Яркова сослуживцы в полку часто сравнивали с быком. Но не столько по силе и бесстрашию, сколько по его безрассудству и тупому упрямству, а еще - по внешнему сходству. В минуту гнева лицо поручика обычно наливалось кровью, и даже глазные яблоки покрывались мелкой сеточкой красных сосудов, а ноздри раздувались, выбрасывая наружу с шумом воздух при выдохе. И тогда возникало полное ощущение, что поручик вот-вот заревет на звериный манер и, топнув ногой, точно зверь копытом, устремится на своего противника. К счастью, самой Татьяне видеть его в подобном состоянии еще не доводилось, и воображать, как это выглядит на самом деле до сих пор она могла лишь по рассказам общих знакомых. Впрочем, говорили также, что после подобных ссор, которые, кстати, никогда не доходили до кровопролития, благодаря дипломатическим талантам друзей Андрея Семеновича, Ярков со своим противником чаще всего становились лучшими друзьями.

Однако Тате надеяться на подобный исход явно не приходилось. Во-первых, здесь не было друзей Яркова, которые могли бы сыграть роль буфера. А во-вторых, дружба вряд ли возможна там, где всерьез задето самолюбие. Поэтому все, что ей пока оставалось – наблюдать, все с большим трудом сдерживая собственную ярость, особенно сильную в отношении именно Рыси, а не Андрэ. Ведь именно он начал эту ссору на ровном месте и, что особенно злило – явно не был намерен останавливаться.

Нервно мявшая все это время в руке хлебный мякиш, Тата бросила его на стол, меряя по очереди каждого из мужчин гневным взглядом. До чего же ей теперь хотелось тотчас же вышвырнуть отсюда вон и этого ухмыляющегося молодца, к которому она по глупости своей решила оказать помощь, и разъяренного вояку, решившего, что он имеет на нее какие-то права. Но прежде, чем исполнить свое желание, она все же решила попытаться закончить дело миром.

- Мой кузен, должно быть, слишком мало бывает в обществе и не знает, что обременять прием пищи серьезными разговорами о политике и войне – куда как более дурной тон, нежели «пересказ сплетен», как он изволит называть обычный застольный разговор. К тому же, он все еще не совсем здоров, оттого, верно, и так невыносимо желчен. И потому, возможно, лучше всего для него было бы теперь подняться к себе и отдохнуть, а не разводить бесплодные споры? – с нажимом проговорила Тата, стараясь вложить в последнюю фразу как можно больше убеждения, но, похоже, Рысь не пожелал понять ее намека. Да и Ярков явно не удовлетворился этим простым объяснением.

- Нет, Танечка, полагаю, что твой кузен имел в виду нечто совершенно иное. И если этот…, - окинув взглядом щуплую фигуру и рыжеватую копну волос, Ярков выискивал подходящее слово, - … цыпленок будет продолжать петушиться, предупреждаю: я его косточки быстро пощелкаю!

Говоря это, Андрей начал угрожающе подниматься из-за стола, сверля Рысь гневным взором из-под насупленных бровей, словно собирался осуществить задуманное немедленно. В то время как Рысь, которого только что обозвали цыпленком, весь напрягся и подобрался, словно готовился к прыжку, готовый оправдать на деле свое хищное прозвище.

И в тот самый момент, когда исполинская фигура Яркова таки выросла над белой скатертью обеденного стола, раздражение баронессы, до того также волной поднимавшееся со дна души, достигло предела.

- Довольно! – воскликнула она и, поспешно вскочив со своего места, ударила кулачком по столешнице с такой силой, что посуда вокруг возмущенно звякнула, а стоящий рядом бокал с водой вовсе опрокинулся, - Не потерплю в моем доме подобных представлений. Ни от вас, сударь… – она зло сверкнула глазами в сторону Рыси, - Ни от вас, поручик! И, да – я желаю, чтобы вы немедленно покинули мой дом!

Андрей Семенович, которого будто бы холодной водой окатили, растерянно обернулся к Тате, пытаясь как-то извиниться перед рассерженной женщиной, но, как и следовало ожидать, потерпел неудачу. Баронесса Искрицкая, не желая слушать оправданий, вновь потребовала, чтобы он ехал в город, напомнив, к тому же про недавнее обещание убыть сразу после обеда. Однако, провожая Яркова, который выглядел явно обиженным, хоть и не желал этого показывать, уже за пределами столовой, Тата, в качестве своеобразного «пряника», все же пообещала по возращению в Петербург тут же послать ему записку. Поручик более дуться на свою «богиню» не смел, но при этом вовсе не намерен был прощать сегодняшней выходки ее нахальному кузену. Потому мысленно пообещал себе, что оказавшись в Петербурге, при первой же возможности непременно сделает все, чтобы выставить этого провинциального цыпленка в соответствующем же свете, чем бы это не закончилось. И тогда уже никакая Тата ему в этом не помешает.

Сама же она, едва за Андрэ закрылась дверь, некоторое время задумчиво стояла в темном холле, решая, как поступить – сразу подняться к себе или пойти все же в столовую, чтобы лично указать на дверь теперь уже и этому выскочке. В конце концов, все еще кипевшая в душе ярость требовала выхода, и срываться на служанке, которая могла подвернуться ей в комнате, было бы несправедливо. Уж лучше пусть ее гнев сполна достанется его главному виновнику. Поэтому она таки вернулась в столовую, где и увидела оставленного некоторое время назад в одиночестве Рысь за столом, спокойно и с аппетитом поедающим холодную говядину.

- Ну, знаете!... – задохнувшись от возмущения, Татьяна несколько секунд молча созерцала это зрелище, и лишь потом, немного совладав с чувствами, продолжила. - Это уже слишком! Кто вам дал право вести себя здесь подобным образом?! Как вы посмели говорить с поручиком Ярковым в таком тоне! Вы его совсем не знаете! Он прекрасный человек, он мой друг, он…

 Отправлено: 08.04.12 19:12. Заголовок: - Вы, главное, не то..

- Вы, главное, не торопитесь, когда за косточки мои приняться надумаете, а то ведь, ненароком, подавиться можно, - Рысь взирал на беснующегося поручика с улыбкой, но в глубине глаз его отчетливо поблескивало что-то холодное и острое, точно лезвие хорошо отточенного дамасского клинка.

Прекрасно осознавая, куда именно заведет продолжение дискуссии с Ярковым в подобном тоне, он, тем не менее, не мог заставить себя остановиться, продолжая с почти неприкрытой насмешкой парировать его выпады в этой словесной – пока еще – дуэли, подчиняясь куда более древнему, чем голос рассудка, первобытному инстинкту самца, конкурирующего с другим своим собратом за благосклонность самки. И дело было даже не в том, что он в принципе рассчитывал на возможность подобной благосклонности, а в том, что нельзя – невозможно было показать себя слабее соперника, который, в самом деле, сейчас более походил на разъяренного быка, чем на представителя рода людей – разве что рогов на голове недоставало. «Пока...» – от этой мысли, по губам Рыси, которому, в моменты гнева, напротив, было свойственно вести себя особенно спокойно, мелькнула едва заметная ухмылка, которую Ярков скорее всего принял за нервную судорогу. А иначе, в своем нынешнем бешенстве, верно, безо всяких официальных вызовов на дуэль, просто набросился бы на него с кулаками. И это было бы уже даже забавно, хотя, на вкус Рыси и несколько пошловато... Видимо, баронесса считала так же, ибо ее резкий окрик, последовавший через минуту наблюдения за тем, как оба мужчины за ее столом сверлят друг друга немигающими взглядами, существенно понизил градус общей агрессии. А поручик Ярков и вовсе из «быка» обернулся жалковатого вида теленком, который растерянно принялся мычать какие-то слова извинения, которые Тату, кажется, лишь только сильнее раздражали. Рысь прощения просить не торопился, наблюдал за происходящим молча, лишь периодически прижимал к губам костяшку указательного пальца левой руки, скрывая насмешливую улыбку – до тех пор, пока Ярков не покинул вместе с хозяйкой дома, решившей его проводить, обеденную комнату. Чтобы затем, оставшись уже в одиночестве, тихо рассмеяться, торжествуя свою победу. А почему бы и нет? Ведь его – в отличие от незадачливого вояки, Тата из дома не выставила, следовательно, считает его общество для себя более предпочтительным. Демонстрирует этим хороший вкус, умение правильно выбирать и расставлять приоритеты...

К моменту возвращения Татьяны он, впрочем, уже успокоился достаточно, чтобы не демонстрировать своих чувств в открытую. И когда она вошла в столовую, с невозмутимым видом воздавал дань превосходному обеду, на который, поначалу даже как-то не обратил внимания – и, как выясняется, зря. Во всяком случае, мясо было просто великолепным и таяло во рту.

- Надеюсь, вас не слишком обидит то, что я не дождался вашего возвращения? – пропуская мимо ушей ее упреки, Рысь взглядом указал на свою тарелку. – Признаться, порядком проголодался, а тут – столько вкусного сразу.

Похоже, не ожидая от него подобной реакции, Татьяна так и замерла посреди комнаты, не зная, что сказать на подобное заявление.

- Черт! Кажется, бацилла невежества оказалась слишком заразительна... – отбросив в сторону салфетку и приборы, Рысь вскочил с места и, обойдя обеденный стол, отодвинул для баронессы стул и склонился в безупречном поклоне. – Прошу вас, присаживайтесь! Кстати, я уже говорил вам сегодня, что это платье очень подходит к цвету ваших глаз?

 Отправлено: 08.04.12 23:51. Заголовок: Глядя, как свободно ..

Глядя, как свободно и спокойно ведет себя Рысь – словно бы ничего не случилось и вовсе не из-за него ей пришлось прогнать из дома своего любовника, Тата невольно восхитилась его выдержкой, которая в нынешнем душевном состоянии баронессы, впрочем, вскоре показалась ей более похожей на беспредельную наглость, заставив растерять последние остатки терпения.
Зато запасы негодования оказались в полном порядке. И когда Рысь вдруг бросился ухаживать за нею, Тата вновь почувствовала, как внутри у нее все буквально закипает. Особенно же ее задел комплимент, касающийся платья и цвета глаз, в котором ей отчего-то послышалась ирония – и баронесса едва сдержалась, чтобы не сказать в ответ грубость. Отказалась она и от его приглашения вновь сесть за стол, остановила жестом и не двинулась с места.

- Рада, что обед пришелся вам по вкусу. И, судя по тому, что аппетит ваш полностью восстановился, могу предположить, что от болезни своей вы также полностью оправились. Поэтому буду признательна, если нынче же соберете свои вещи и покинете этот дом, – официальный и лишенный эмоций тон, по ее мнению, должны были бы подействовать лучше, чем возможная истерика. Не дожидаясь ответа, Татьяна покинула столовую, позволив себе выдохнуть лишь на лестнице. Скоро, совсем скоро она сможет, наконец, остаться одна. Недаром, все же, говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. А разве не в собственноручно устроенном себе аду она побывала сегодня, проявив два дня назад никому не нужное благородство?
Должно быть, от пережитых волнений, в виске начало предательски пульсировать. Оказавшись в собственной комнате, Татьяна принялась искать свои капли от головной боли, но флакончика, как назло, нигде не было. Ждать дальше она не могла, ведь это слабое постукивание грозило вскоре обернуться приступом мигрени. К тому же, в комнате было слишком натоплено, да еще и сильно пахло тепличными розами. Их аромат неприятно щекотал ноздри и только еще больше раздражал и без того расстроенную женщину. Выдвигая ящик за ящиком, она нигде не могла отыскать привычный флакон синего стекла и в какую-то минуту с досадой поняла, что он, скорее всего, как и прочие лекарства, остался в кофре, что находится сейчас в комнате гостя. Но пойти туда теперь было невозможно. Ибо Тата вовсе не была уверена, что он уже покинул ее дом. Казимир бы непременно пришел доложить ей об этом. Уставившись в задумчивости на вазу, в которой стоял букет роз, баронесса вдруг с неожиданной злостью, которую ей бы хотелось выместить на ком-нибудь еще, скинула на пол ни в чем не повинный сосуд.

Ваза с глухим стуком упала на мягкий ковер, но не разбилась, хотя цветы выпали и рассыпались по полу. Несколько секунд баронесса, как завороженная, смотрела на темное пятно влаги, быстро расползающееся по ковру. Вскоре дверь приоткрылась, и в комнату барыни заглянула Лизавета. Первым же ее порывом было броситься наводить порядок, но Тата остановила ее.

- Наш гость уже уехал? – этот вопрос явно удивил Лизу которая тут же ответила, что после обеда он вернулся к себе и никаких распоряжений относительно отъезда никому не давал, после чего вновь стала пытаться устранить последствия беспорядка, учиненного хозяйкой. - Оставь. Пойди в ту комнату, и принеси оттуда кофр с лекарствами. Там мои капли от мигрени. А иначе моя голова просто расколется на части.

 Отправлено: 10.04.12 21:10. Заголовок: Никаких «своих вещей..

Никаких «своих вещей» у него в этом доме не было. Поэтому ничего не мешало Рыси встать и уйти – вот прямо хоть сейчас. Впрочем, нет, должно быть, он опоздал – следовало уйти отсюда самому, пока она не вернулась. Самому. Теперь же – когда его, словно взятого на улице щенка, который с непривычки испортил хозяйский ковер в гостиной, пытаются вновь выставить за порог, уйти вот так – молча, было совершенно невозможно. Все зашло слишком далеко. Рысь не понимал себя и не понимал своих чувств – какого черта он вообще ввязался в спор с этим поручиком? Какое дело ему, в принципе было до тех отношений, что, скорее всего, связывают Яркова и Тату, почему мысль об их существовании кажется ему настолько противоестественной? Мало ли на свете умных женщин, имеющих в любовниках круглого идиота лишь из-за подходящего «экстерьера»? В конце концов, не ради задушевных разговоров у камина осенними вечерами она его привечает в отсутствие законного мужа… Привычный способ «игры на понижение» в отношении нравящейся, но кажущейся недоступной женщины на сей раз оказался малоэффективен. Представив на миг Тату, страстно изгибающейся в объятиях другого мужчины, вместо спасительной брезгливости, Рысь внезапно ощутил новый приступ плотского желания, заставивший непроизвольно сжать кулаки, до боли впечатывая их костяшками в крашеное белой краской дерево подоконника, на который он сейчас опирался, стоя у окна и невидящим взором всматриваясь в ранние осенние сумерки.

- Барин… - тихий женский голосок, раздавшийся за спиной, заставил вздрогнуть. Словно бы застигнутый врасплох за чем-то неблаговидным, Рысь резко – но не до конца – обернулся и увидел замершую в дверях камеристку Татьяны.

- Чего тебе?

- Лекарства бы мне забрать, вон те, - Лиза нерешительно указала в сторону комода. И, проследив за ее жестом, Рысь увидел стоящий на полке комода небольшой гобеленовый кофр.

- Ну, так бери и уходи, за чем дело стало? – кивнув, девушка поспешно метнулась к комоду и, искоса поглядывая на выглядящего как-то странно – вернее, страннее обычного, гостя баронессы, подхватив эту импровизированную аптечку, уже было наладилась уйти прочь, когда он, вдруг подняв на нее взгляд, пристально посмотрел в глаза. – Нет, погоди! На что он тебе?

- Ба…барыня принести велели! – вновь будто бы окаменев, Лиза смотрела на него снизу вверх. – Сказали, чтоб поторопилась… Мигрень у них, - почему-то шепотом добавила она, испуганно хлопая ресницами, лишь кивнув затем на краткий вопрос о том, у себя ли сейчас Татьяна Борисовна.

- Мигрень... Вот что: ты отдай мне этот кофр. Я сам отнесу его баронессе.

- Но как же…

- Отдай, будь добра... – он протянул руку, и девушка покорно вложила в нее гобеленовую сумку. – Спасибо, теперь иди себе.

Спустя примерно пять минут Рысь, словно в оправдание собственной клички, совершенно бесшумно пройдя через длинный коридор, оказался подле входа в будуар баронессы. Дверь, как и следовало ожидать, была не заперта. Поколебавшись лишь мгновение, он повернул бронзовую ручку в виде львиной головы и тихо вошел в комнату, не забыв запереть дверь на ключ.

Заслышав легкий щелчок замка, Тата, сидевшая на пуфе напротив зеркала, сжимая виски пальцами, обернулась и вскочила с места, с каким-то невнятным, но явно возмущенным восклицанием. Аккуратно опустив кофр на пол, чтобы ничего там не разбить, Рысь шагнул к ней навстречу. Подойдя вплотную, он взял продолжающую шумно возмущаться женщину за плечи, легонько встряхнул и заставил посмотреть себе в глаза, одновременно прикладывая к ее губам указательный палец, точно призывая молчать. А потом он поцеловал эти губы, вложив в этот поцелуй все сложные и неоднозначные чувства, которые сейчас испытывал по-отношению к их обладательнице.

 Отправлено: 12.04.12 13:14. Заголовок: Лизавета не возвраща..

Лизавета не возвращалась слишком долго, и поэтому, когда дверь за ее спиной, наконец, открылась, Татьяна уже готова была напуститься на нее за ее нерасторопность. Но, обернувшись, увидела, что вместо ее горничной на пороге комнаты стоит он. Опустив на пол ее кофр, Рысь повернулся к двери и запер замок, а затем медленной, осторожной походкой направился к Тате. Все это она видела словно бы происходящим во сне – такими медленными и тягучими казались все действия Рыси. Но стоило лишь осознать всю реальность происходящего, как Тата, вскочив с пуфа, возмущенно, но едва слышно процедила, глядя прямо на него:

- Вы что, с ума сошли?! Сию же минуту убирайтесь вон из моей комнаты! – однако непрошеный гость даже и не подумал обратить внимание на ее слова. Возможно, не расслышал, хотя интонацию должен был понять. На всякий случай Татьяна повторила свое пожелание чуть громче, но Рысь уже стоял рядом. Когда же он схватил ее за плечи, женщина возмущенно выдохнула и попыталась отстраниться. Только тут в его взгляде промелькнуло что-то такое, отчего ей вдруг сделалось страшно – может, он и впрямь душевнобольной?! Далее в памяти отчетливо всплыли слова его признания – в тот момент, когда он только оказался в ее экипаже: «Я только что стрелял в человека – ранил его, а может, убил...» А еще дальнейшие крамольные странные речи и горящий фанатическим огнем взгляд при их произнесении... Парализованная страхом, Татьяна замерла, как кролик перед удавом, не смея предпринимать ничего более решительного, например, закричать, или позвать на помощь кого-то из слуг. Тем временем, словно почувствовав это, Рысь вдруг приложил к ее губам палец, словно предлагая молчать. И это прикосновение неожиданно оказалось таким аккуратным и бережным, что Тата окончательно растерялась. А потом весь мир вокруг нее пришел в движение. Словно тягучая, вязкая и горячая субстанция заполнила всю комнату, и Тата запуталась в ней целиком, и от этого движения ее сделались странно-неверными. В ногах недоставало прежней твердости поэтому, чтобы не упасть, она вынуждена была ухватиться за руку Рыси, которой тот обнимал ее шею.

Прошло достаточно времени, прежде чем Тата, наконец, поняла, что происходит в действительности. Вместе со способностью размышлять вернулись и прежние силы. Страха перед ним не осталось, была лишь ярость, которая клокотала в ее душе, словно лава Везувия. Едва почувствовав, что поцелуй становится мягче, а объятия, прежде более напоминавшие захват, теперь лишь бережно придерживают ее, Татьяна ловко извернулась и, наконец, вернула себе свободу. Впрочем, и сам Рысь, во взгляде которого, помимо легкого удивления, читалось заметное торжество, более не пытался ее удерживать.

- Мерзавец! – сопроводив это восклицание звонкой пощечиной, она отступила назад и тотчас услышала, как под ногой хлюпнул мокрый ковер, - Вы что возомнили о себе? Вам кто право дал?! Вы… вы… вы – мальчишка! Самонадеянный, избалованный, бессовестный мальчишка! - поняв, что опасности – во всяком случае той, о которой она думала изначально, от него для нее не исходит, Татьяна позволила свой злости выйти наружу.

 Отправлено: 17.04.12 22:14. Заголовок: - Но ведь именно эт..

- Но ведь именно это тебе во мне и нравится, - пожал плечами Рысь, с олимпийским спокойствием принимая физическое выражение испытываемого Татьяной негодования и не делая более попыток ни к чему принуждать ее. – И ты желала меня сейчас ничуть не меньше, чем я тебя. Есть у меня на это право, или нет.

Не сходя с места, сложив на груди руки, он легкой улыбкой продолжал рассматривать стоящую напротив женщину, скользя взглядом вверх-вниз по ее лицу, будто бы лаская им каждую его черточку: заалевшие румянцем щеки, горящие глаза, в которых, в ответ на подобную, видимо, не совсем ожидаемую реакцию с его стороны, гнев постепенно сменяется легкой растерянностью, чувственные губы – их легкий привкус корицы он до сих пор ощущал на своих губах… От этого воспоминания рассудок молодого человека вновь слегка начал мутиться, и Рысь усилием воли прогнал его прочь. Еще не время, сейчас он должен был преподать ей один маленький урок.

- Любишь распоряжаться чужими судьбами? Играть людьми, словно фигурками на шахматной доске – переставлять по своему желанию, выкидывать прочь – если вдруг они перестают тебя развлекать? Сначала этот недоумок в эполетах, которого ты привечала лишь до тех пор, пока он вел себя так, как было выгодно тебе, потом я, с которым ты тоже, видимо, решила поиграть – на сей раз в милосердие. А когда твоя новая марионетка вдруг неожиданно оборвала ниточки и проявила собственную волю – не на шутку испугалась и тоже решила от нее побыстрее избавиться? Однако на этот раз не выйдет, милая Тата. Жизнь не игра. А я – не клоун Ярков. И хочу, чтобы ты поняла это. Поэтому уйду из твоего дома – и из твоей жизни лишь тогда, когда захочу этого сам. Теперь же я пойду к себе. Хочу отдохнуть немного – признаться, все эти страсти меня порядком утомили.

Развернувшись, он спокойно пошел к выходу, достал из кармана ключ, вставил его в замочную скважину, отпирая замок, после чего на миг вновь обернулся к Татьяне и добавил:

- Да, и еще. Насчет вашей... чести, баронесса, можете не беспокоиться. Я не беру женщин силой. Для меня это принципиальный вопрос. К тому же, как правило, удается дождаться того момента, когда они сами начинают искать моего расположения, - добавил он и, вновь одарив ее ласковой улыбкой, вышел вон из комнаты.

 Отправлено: 18.04.12 22:03. Заголовок: - Каков наглец, - во..

- Каков наглец, - возмущенно выдохнула Татьяна, когда дверь за ним закрылась. «Черт знает, что! К себе он, видите ли, пошел, отдохнуть! Устал!» – мелькнула мысль, неожиданно заставившая ухмыльнуться. Конечно, правильнее всего сейчас было бы позвать кого-нибудь из слуг, того же Казимира, чтобы, в конце концов, выставил его прочь отсюда. Однако, припомнив недавние упреки в свой адрес, Тата решила этого не делать… пока. Ведь при всей своей несправедливости, рассуждения молодого дерзеца, возможно, все же несли в себе толику правды – уже хотя бы потому, что заставили баронессу подумать о том, не слишком ли часто в последнее время она руководствуется в жизни не здравым рассуждением, но минутным порывом? Да вот хотя бы и с ним самим. Захотела помочь – voila! Но первое же взаимное непонимание – и Тата уже готова прогнать несчастного юношу прочь, ничуть не беспокоясь о том, что может случиться с ним дальше.

- Собственно, ну и какое тебе до этого дело? У тебя своих забот мало? Ты сходишь с ума! – сказала она своему отражению. И последнее, пожалуй, не было таким уж преувеличением, если судить по тому, как она теперь выглядела. Из-за зеркальной глади на Татьяну смотрела будто бы какая-то незнакомка с горящими нездоровым румянцем щеками и лихорадочно блестящими глазами, в которых все еще светилась… жажда. Выходит, мало того, что грубый и неожиданный поцелуй Рыси показался ей приятен. Она и вправду желала продолжения! – Ну все. Довольно!

Поспешно отвернувшись от зеркала, Татьяна потянула за шнурок сонетки. И уже через пару минут в комнате появилась служанка, которой баронесса велела приготовить к утру все для ее отъезда. Барин же, может оставаться здесь столько, сколько пожелает.

- Но экипаж распорядись подать к полудню. Раньше я все равно выехать не смогу.

Оставшись вновь наедине с собой, Тата, чувствуя себя разбитой, измученной и по-прежнему растерянной, наконец, извлекла из кофра заветный пузырек синего стекла и, накапав в стакан для начала пятнадцать капель, а потом, подумав, еще столько же, все же выпила свое лекарство. После чего прилегла на кровать и вскоре ненадолго задремала. Сон ее при этом оказался тревожен и невыносимо реалистичен. Кроме того, всякий раз, закачиваясь, сюжет его начинал раскручиваться заново и, казалось, что этому не будет конца. Впрочем, кое-что все же менялось. Ибо каждый новый виток будто бы становился чуть длиннее предыдущего, самым непостижимым образом переиначивая реальные события последних дней, в том числе – и ее вечернюю стычку с Рысью, который то не целовал ее, то, напротив – за его поцелуем следовала еще более жаркая сцена.

Проснулась она глубокой ночью и еще некоторое время, не в силах отличить сна от яви, лежала и слушала, как за окном завывает ветер – отголосок осеннего шторма в заливе. Но и потом, открыв глаза и уже почти не помня разумом содержания своих видений, Тата, казалось, все еще ощущала их своим телом. Щеки ее вновь пылали, словно в горячке, а губы, которые она, должно быть, во сне искусала, пересохли от идущего откуда-то изнутри жара. Поднявшись с постели, она подошла к окну и, прижавшись лицом к стеклу, некоторое время стояла неподвижно, прислушиваясь к царившей в доме тишине, к свисту ветра за окном, к тиканью часов на каминной полке, наслаждаясь его прохладой и пытаясь унять собственное сердце. И, в конце концов, тревога все же отпустила ее душу, а мысли освободились от того, что мучило ее весь день.

Перед тем, как снова вернуться в постель, Тате захотелось пить. Но графин на прикроватном столике оказался пуст, а тот глоток, что обнаружился в стакане рядом с ним, лишь раздразнил жажду. Потому, накинув шаль поверх ночной рубашки, желая взять воды где-нибудь еще, баронесса подошла к дверям и очень тихо повернула ключ в замке. Выглянув из комнаты, она замерла и прислушалась. Казалось, все в доме спит. Однако стоило выйти в коридор, ступив на мягкую ковровую дорожку, как на глаза ей тотчас же попался клинышек света, тянущийся по полу от приоткрытой двери в комнату ее гостя. Первым немотивированным порывом было вернуться к себе и снова запереть дверь на ключ. Но, тотчас же устыдившись этого нелепого страха и закутавшись плотнее в свою шаль, Тата решительным шагом направилась к дверям гостевой комнаты. Войти без стука посчитала невозможным, несмотря на то, что сам Рысь нынче днем не слишком церемонился по этому поводу. Впрочем, из-за двери никто не отозвался. Возможно, спит? Слегка подтолкнув дверь, заставляя ее открыться сильнее, Тата заглянула внутрь, с удивлением обнаружив, что в комнате никого нет.

«Ушел? Сбежал?! Невозможно! Но, отчего же невозможно, коль ты сама его так усердно гнала прочь?» – мысленно рассуждала она, осматриваясь по сторонам в его спальне, куда все же решилась затем войти. Казалось бы, это был наилучший исход в их ситуации. Но мысль о том, что Рысь все еще где-то здесь, в доме, не отпускала. И тогда, сама не понимая, зачем это делает, Тата отправилась искать его, заглянув последовательно в каждую из комнат, на кухню и даже зачем-то в чулан. Когда же стало ясно, что Рысь все-таки ушел, вдруг испытала приступ неизъяснимого разочарования и ужасную досаду. А еще чувство вины за то, что все сделала неправильно. И даже не узнала его настоящего имени. Постояв еще немного посреди гостиной на первом этаже, уже собираясь вновь подняться в спальню, чтобы еще раз попытаться заснуть, Татьяна ощутила, как по голым ногам под ночной сорочкой, будто бы заструился легкий сквозняк. Сначала она решила, что кто-то из слуг неплотно закрыл дверь черного хода, но потом сознание озарила внезапная догадка, в справедливости которой вскоре и пришлось убедиться...

- Не стойте на холоде, иначе опять простудитесь, - негромко произнесла баронесса, спустя минуту, выходя на площадку заднего крыльца, зябко кутаясь в шаль и вглядываясь в темноту осенней ночи.

 Отправлено: 23.04.12 23:49. Заголовок: Несмотря на то, что ..

Несмотря на то, что покидал поле их с Татой «битвы» с гордо поднятой головой и улыбаясь, в глубине души Рысь вовсе не так уж и радовался этой своей победе, которая буквально на глазах приобретала все характерные черты пирровой. И в самом деле, какого черта он устроил этот демарш? Чего добился? Задавая себе эти вопросы, можно было тронуться умом, пытаясь найти на них ответ, что пока как-то не входило в его планы. Гораздо важнее теперь было решить, что, собственно, делать дальше. Ну, или для начала – прямо сейчас. Ведь, несмотря на собственное недавнее наглое заявление о том, что никуда не уйдет, пока не захочет, на самом деле, Рысь прекрасно осознавал, что после всего сказанного – и тем более сделанного уйти ему все-таки придется. Вот только куда? Этот вопрос он уже задавал себе пару дней тому назад. Тогда решение нашлось. Собственно, ничего не мешало податься в Стрельну – или куда еще, и теперь. Прямо сейчас. Ничего – кроме спокойного и ехидного голоса здравого смысла, возражающего возбужденным выкрикам задетой гордости, что проще уж дождаться утра и, сохранив достоинство, самому прийти в Жандармское управление, приняв свою участь такой, какая она есть, чем, подобно побитой собаке, шастать всю ночь под дождем незнамо где – и потом оказаться пойманным первым же стрельнинским околоточным, который наверняка опознает в странном типе разыскиваемого по всему Петербургу преступника. А не поймает околоточный, так донесут в полицию благонадежные граждане... По всему выходило, что дело его – дрянь. Однако не возвращаться же к ней, Татьяне, умоляя о прощении и испрашивая позволения остаться?

Обо всем об этом, а также про то, какой именно черт дернул его вести себя с нею как последний хам там, где следовало благодарить, Рысь размышлял, стоя на пороге заднего крыльца, куда вышел покурить и подышать свежим воздухом после бесплодной многочасовой попытки уснуть в той комнате, которую он самонадеянно успел объявить «своей». Дождь, частые капли которого штормовой ветер в течение нескольких часов безжалостно расплющивал об оконные стекла, почти прекратился, а сам ураган словно бы поднялся куда-то вверх, в беззвездное и какое-то мутное небо, завывая свои угрозы теперь уже оттуда. При этом было очевидно, что шторм принес потепление, поэтому Рысь в своем худом пальто, наброшенном прямо на исподнюю рубаху, даже не замерз. Папироса, послужившая предлогом для того, чтобы выйти из дому, была уже давно докурена. И теперь он просто стоял, упираясь лопатками и затылком в холодную кирпичную кладку стены, вдыхая влажный, пахнущий немного йодом и гораздо сильнее – прелыми листьями, ночной воздух. По всей видимости, дверь черного хода, которую он, вроде бы, аккуратно за собою прикрыл, все же успела приоткрыться от сквозняка. Потому звук легких шагов откуда-то из глубины дома мгновенно донесся до его чуткого слуха. И Рысь, разумеется, узнал ту, кому они принадлежали. Однако на этот раз не торопился заговорить первым, лишь обернувшись к вышедшей на порог Тате.

 - Только не говорите, что вас это бесконечно расстроит, - усмехнулся  он в ответ на ее слова, сказанные, как обычно, менторским тоном. Хотя, уже и не таким строгим, как прежде. – Кстати, а сами-то вы как здесь оказались? И почему не спите?

 Отправлено: 25.04.12 00:02. Заголовок: Оставив очередную по..

Оставив очередную порцию яда в свой адрес без ответа, Татьяна лишь ухмыльнулась и плотнее завернулась в шаль, выходя на улицу, тут же ощутив, как теплый влажный ветер вперемешку с туманом лизнул ее лицо. По небу, гонимые им с запада на восток, толкаясь между собой, быстро ползли тяжелые облака, похожие на комки шерсти, напитанные водой. Встав чуть поодаль от Рыси, Татьяна, подобно ему, стала вглядываться в ночной сумрак, словно пытаясь разглядеть там смутные очертания отдельных предметов.

- Из-за вас, – наконец, откликнулась она в ответ на его последний вопрос. – Из-за вас я почти не сплю уже три ночи. И так как вы сейчас здесь, непременно, заново простудитесь, и опять начнете лихорадить, боюсь, придется бодрствовать и четвертую подряд. А этого я вам в жизни не прощу! – Тата старалась говорить серьезно, но последнюю угрозу все же произнесла с улыбкой, которая была слышна и в ее голосе. - Пойдемте в дом, здесь сыро и я, действительно, опасаюсь, что вы опять заболеть… И вовсе не потому, что это может доставить мне неудобство, – добавила Тата, упреждая возможное возражение, и протянула ему руку, – А знаете, я ведь расстроилась, когда увидела вашу комнату пустой и решила, что вы все же ушли. Мне бы не хотелось этого, прежде… чем я хотя бы не извинюсь перед вами.

После этого она все же еще раз постаралась объяснить, что вовсе не думает того, чего успела наговорить в его адрес днем. И что даже понимает его, хоть и не во всем согласна. Особенно же в том, что касается отношения к Яркову.

- Вы ведь даже не знаете его толком. Согласна, Андрэ – не слишком далекий, пустозвон, простоват в своей манере изъясняться. Но, поверьте, он добрый и очень искренний человек. И еще я знаю, что на поле боя ради каждого из своих солдат он готов пожертвовать собой. И за это можно простить ему любые глупости. А вспыльчив он ничуть не меньше вас!

Говоря об этом, Татьяна чуть щурилась, пристально вглядываясь в лицо молодого человека, все еще стоящего напротив нее, пытаясь в темноте угадать выражение его глаз. Прочесть его мысли было сложнее, ведь пока она говорила, Рысь не произнес ни слова. Что уже было хорошим знаком – он не спорил с ней и не перечил. Хотя, опасение, что он просто накапливает силы, а потом вновь выплеснет на нее все разом, все еще оставалось.

 Отправлено: 28.04.12 22:05. Заголовок: «Да я и сам не то, ч..

«Да я и сам не то, чтобы обрадовался», - мысленно усмехнулся молодой человек, узнав, что Татьяну, оказывается, расстроило его отсутствие. Однако вслух этого, разумеется, не сказал. И без того уже много наговорено лишнего... Вместо этого, взяв протянутую ему ладонь, просто пошел за Татой в дом, даже не раздумывая толком, куда она его поведет. Оказалось, что почему-то на кухню. Идти туда, к слову, пришлось практически на ощупь, чуть не в полной темноте. И ориентиром для него все это время был ее белый, похожий на призрак, силуэт, о чем Рысь не преминул сказать баронессе, когда они, наконец, достигли цели, и сам он устроился на широком и довольно высоком подоконнике, наблюдая за тем, как та бесшумно перемещается, чиркая спичками и зажигая свечи, мягкий желтый свет которых, разлившись по помещению, тотчас лишил происходящее мистических аллюзий. Обернувшись в ответ на его реплику, Тата взглянула на него несколько удивленно и, как показалось, вновь обиженно.

- Нет-нет, я как раз хотел заметить, что вы выглядели очень симпатичным и даже... обаятельным привидением, - улыбнулся он ей со своего «постамента». – Да и теперь, в человеческом образе... – он не договорил, но, наверняка, Тата поняла, что имелось в виду.

Странно, но это было правдой. В своем нынешнем виде – в шелковом узорном салопе, из-под которого выглядывал подол долгой белоснежной сорочки, с волосами, заплетенными на ночь в косу, против обычных сложных причесок, что он у нее видел прежде, баронесса нравилась ему даже больше, чем в своих изысканных платьях. Казалась моложе и... ближе? Более точный эпитет было подобрать сложно. Но, должно быть, в невербальном виде он отчетливо читался в его взгляде, потому что Татьяна Борисовна, кажется, на этот раз все же раздумала на него гневаться и даже одарила улыбкой, которая, к слову, очень к ней шла. По мнению молодого человека, гораздо больше, чем то выражение лица, с которым Тата обычно норовила давать ему уроки хорошего тона и манер. Об этом он тоже сообщил ей, когда, прежде, пустившись зачем-то опять в долгие объяснения насчет их сегодняшней ссоры, она, в конце концов, вновь заговорила о своем военном ухажере, про которого Рысь, признаться, уже и думать забыл. А вспомнив, болезненно сморщился и махнул рукой:

- Да господь ему навстречу, Тата, этому Яркову! Пусть будет по-вашему, если говорите, что он – герой, пусть им и остается... только неужто нам, кроме него и поговорить не о чем? Подумайте хорошенько, возможно, у вас еще есть для меня парочка непрочитанных нотаций? Клянусь, сейчас я согласен выслушать от вас все, что угодно. Пользуйтесь моментом, мадам!

 Отправлено: 29.04.12 23:35. Заголовок: Вероятно, Рысь прове..

Вероятно, Рысь провел на улице не менее получаса. Однако когда он взял Тату за руку, его ладонь все равно показалась ей такой теплой, будто теперь там все еще было жаркое лето, а вовсе не конец осени. Отпустила она его руку лишь в кухне, где, надо отметить, бывала крайне редко. Но все равно довольно скоро сумела отыскать и спички, и свечи, оставленные кухаркой на столе. Все это Татьяна проделала молча и почти бесшумно. И лишь когда неровное пламя осветило небольшую часть помещения, а темнота испуганно спряталась по углам, Рысь прервал затянувшееся молчание. Сравнение с привидением озадачило Тату, и она удивленно посмотрела на юношу, повернувшись к нему со свечой в руке. Заметив ее замешательство, он поспешил добавить к своей фразе что-то вроде извинения, отчего баронесса лишь невольно улыбнулась – уж очень безыскусным казался этот комплимент. Однако при всем при этом, неожиданно вызвал в груди ощущение приятного тепла. Привыкшая к салонным комплиментам своих поклонников и просто светских кавалеров, Татьяна уже давно не обращала внимания, когда они воспевали ее лучезарную улыбку или сияющие «небесной красотой глаза». Да и любовники ее, в минуты самой пылкой страсти, обычно произносили какие-то банальности или вычурные поэтические сравнения. Это было так обычно, что даже пошло. И вызывало лишь скуку. А тут вроде самые простые слова… Поэтому, когда он немного ершистым тоном, хоть и с улыбкой, попросил продолжить ее свои нотации и поучения, она снова улыбнулась.

- Вовсе не хочу я вас поучать, - присев за стол, баронесса принялась вертеть в пальцах обгоревшую спичку. При этом она молчала и лишь иногда поглядывала на юношу, примостившегося на подоконнике, словно кот.

Да-да, именно кота – немного нагловатого и невероятно грациозного, как все представители этого семейства, напоминал он ей. Видимо, недаром и прозвище выбрал себе кошачье. Высокий и довольно худощавый, даже угловатый – в первую минуту создавалось впечатление, что и двигаться он должен так же – резко, рывками. В то время как на деле будто бы перетекал из одной позы в другую – плавно и бесшумно. А еще, украдкой разглядывая фигуру Рыси, Тата почему-то думала о той животной силе и гибкости, которая, должно быть, в его теле заключена.

- Могу я вас кое о чем попросить? Впрочем, совсем не ожидая, что прислушаетесь к этой просьбе, - переломив спичку, она нервно облизала губы и замерла, глядя на него в упор, не зная, как продолжить, чувствуя, как теряется под его пристальным взглядом, - Вы уже решили, что будете делать дальше? Ну, когда уйдете… Знаете, я уже говорила однажды, что вы поступили глупо. Повторять не стану. Хочу только, чтобы вы поняли – я считаю, что вы удивительный человек. Внутри вас живет настоящий, живой огонь. Но лишь от вас же зависит, как им распорядиться. Позволите вырваться наружу – и тогда он пожрет всё и вся, и вас в том числе. Сможете усмирить – и он осветит вам дорогу, принесет тепло и свет в вашу жизнь. Уверена, вы можете многое, а потому – хотела бы просить всего лишь одного – поступать разумно... Видите ли, вас совершенно невозможно понять. Иногда выглядите взрослым мужчиной, не по годам взрослым, я хочу сказать, словно прожили на этом свете гораздо дольше, чем на самом деле. Тогда, кажется, и мне есть, чему у вас поучиться. А потом вдруг делаете что-то такое, отчего мне становится трудно воспринимать вас иначе, нежели ребенка. И тогда что же удивительного в том, что я пытаюсь вас поучать?

 Отправлено: 02.05.12 19:17. Заголовок: Поставив подсвечник ..

Поставив подсвечник с зажженными свечами на стол, Тата присела и вновь замолчала, вероятно, полагая, что теперь настала его очередь что-то говорить. Однако Рысь и раньше, и особенно теперь, ловил себя на мысли, что гораздо интереснее пустых и ничего не значащих разговоров, единственной целью которых было разбавлять то и дело повисающие между ними паузы, ему было интересно наблюдать за этой женщиной. За тем, как она движется, за тем, как изменяется мимика ее лица, выражение глаз. Впрочем, последнее сейчас как раз было не очень удобно – Тата сидела, оборотившись к нему профилем. Как следует оценив со своего «наблюдательного пункта» на подоконнике его прелесть, Рысь все же решил, что ему этого недостаточно. Потому бесшумно соскочил на пол и через секунду уже устроился напротив Таты, устроив голову на скрещенные руки, лежащие на столе, внимательно слушая то, о чем она вскоре с ним заговорила.

Первым порывом было остановить ее, оборвать нетерпеливым жестом или восклицанием – вновь нотации! Но потом что-то в интонации ее голоса, во взгляде который Тата устремила прямо ему в лицо, и Рысь, словно бы под гипнозом, никуда не мог от него уклониться, заставило его задуматься, а только ли о нем она теперь говорит? Откуда столько убежденности в своей правоте у женщины, живущей спокойной и ровной жизнью, не допускающей в нее особенных страстей? Не оттого ли, что она по себе знает, как может жечь тот огонь, о котором рассуждает?

- Скажи, а ты любила кого-нибудь? И я сейчас говорю не про любовь матери к детям, – вопрос совершенно не в тему их разговора, слишком личный, выбивающий из колеи, однако Рысь задал его намеренно, этого и добиваясь, надеясь тем самым перевести разговор с собственной персоны к гораздо более интересующему его предмету. Тому, который, кажется, вновь оказался несколько обескуражен его нахальством, хотя и не желает этого показать. Чтобы немного сгладить вновь возникшую неловкость, Рысь широко улыбнулся и чуть склонил голову набок. – Ну, ты ведь сама сказала, что я иногда веду себя как ребенок? А детям свойственно задавать бестактные вопросы.

 Отправлено: 02.05.12 23:51. Заголовок: Странный вопрос, зад..

Странный вопрос, заданный, к тому же, неожиданно, заставил баронессу, которая до того сидела, чуть подавшись вперед, резко откинуться на спинку стула, и поплотнее запахнуть на плечах концы шали, словно отгораживаясь от собеседника. Вся поза ее теперь вновь демонстрировала абсолютную собранность.

- А какое это имеет значение?! – баронесса пожала плечами и уже захотела встать, чтобы уйти к себе, но остановилась, заметив его улыбку, такую простую, но вместе с тем несущую в себе какой-то затаенный вызов. - И я не думаю, что вы спросили это лишь из детского любопытства.

Рысь провоцировал ее, и Тата это прекрасно понимала. И все же удержаться, не ответить и на этот вызов вдруг показалось для нее невозможным. Наверное, потому, что не ведая того, он задал вопрос, который сама Татьяна адресовала себе не раз и не два. Пусть немного иначе, не так прямо, но суть оставалась та же. Устроившись удобнее, она поставила локти на столешницу и оперлась подбородком на переплетенные пальцы рук. После чего долго, пока не заболели глаза, не отрываясь, смотрела на трепещущее пламя свечи. Когда же отвела взгляд в сторону, то его яркие всполохи еще некоторое время дрожали перед глазами неясными миражами. Спустя пару минут Тата убрала со стола руки и покачала головой, словно не придумав ответа. А затем поднялась и все-таки пошла к дверям.

- Слишком поздно, - тихо произнесла она, повернув голову и странно улыбаясь, - Я хочу спать и, кстати, я не сказала вам, что завтра возвращаюсь в город. Но вы можете оставаться здесь, если захотите. Я скажу Казимиру… - она не договорила, так как заметила устремленный на нее взгляд и, решив, что в очередной раз позволяет себе распоряжаться им, лишь пожала плечами, - Впрочем, решать вам. А теперь – спокойной ночи.

 Отправлено: 03.05.12 23:31. Заголовок: Наблюдать за происхо..

Наблюдать за происходящей в ней внутренней борьбой между сдержанностью и желанием говорить откровенно, было необыкновенно увлекательно. И Рысь, который с того момента, как задал свой вопрос, кажется, ни разу не шевельнулся и не изменил позы, словно его хищница-тезка, подстерегающая добычу, был вполне удовлетворен тем эффектом, которого добился. Она вновь ненадолго стала самой собой – ни надменной светской дамой, ни строгой воспитательницей, ни заботливой «мамочкой» Тата не нравилась ему так, как в те моменты, когда, словно улитка из своего домика, показывалась наружу из-под брони привитых от рождения правил поведения. Что же делать, если для того, чтобы добиться этого, приходится прибегать к несколько нестандартным методам? Пусть они даже для нее неприятны, но не только же ему есть от нее горькие пилюли? Впрочем, торжествовал победу Рысь совсем недолго. Спустя всего минуту, в течение которой Тата задумчиво смотрела на пламя свечи, а он – любуясь, рассматривал ее лицо, она вновь натянула удобную ей маску.

- Как… уже возвращаетесь? - в голосе, против желания, послышались разочарованные нотки. Хотя, к черту, он, действительно был разочарован и не хотел этого скрывать. И вовсе не потому, что в этом случае ему тоже придется покинуть ее дом. Ведь, вопреки позволению, оставаться здесь в ее отсутствие Рысь считал для себя невозможным.

Расстраивало другое. Неожиданно он поймал себя на мысли о том, что ему будет жаль расстаться с нею. Расстаться – почти со стопроцентной уверенностью это можно утверждать – навсегда. Ибо он был реалистом и понимал, что во второй раз их пути не пересекутся никогда. А даже если и пересекутся…

- Конечно, простите, - фамильярное «ты», которым он обращался к Тате совсем недавно, куда-то испарилось. Да и сам Рысь, стоило баронессе подняться с места, тоже, встал и замер, словно в почетном карауле, покуда она шла с подсвечником в руке к выходу из кухни, оставляя его в наползающей из углов, где доселе таилась, темноте. – Нет, постойте! - женщина удивленно обернулась. – Погодите минуту. Ну, позвольте мне хотя бы… проводить вас?

 Отправлено: 04.05.12 00:48. Заголовок: Едва заявив вслух о ..

Едва заявив вслух о намерении поутру покинуть Петергоф, Тата тут же следом подумала, что, с другой стороны, раз они с Рысью только что помирились, то, стало быть – теперь это вовсе и не так срочно? Но тут же мысленно строго одернула себя: что за нелепая мысль? Для чего еще ей тут задерживаться? Впрочем, то был голос ее разума. Сердце же упорно просило еще хотя бы несколько минут сегодня, если уж нельзя рассчитывать на большее - завтра. Но на этот раз Тата не дала ему воли. Правда, буквально спустя минуту после этого, Рысь окликом и сам невольно заставил баронессу замереть в дверях и обернуться. Весь облик молодого человека буквально кричал о том, что сейчас он, возможно, произнесет нечто решительное, смелое, но вместо этого… он просто попросил у Татьяны позволения проводить ее. Улыбнувшись в ответ, она без слов протянула ему подсвечник, который Рысь поспешно принял, чтобы после, отворив перед нею дверь, выскользнуть в коридор следом. И уже там предложить руку, чтобы Тата могла на нее опереться.

Поднимались по лестнице и шли коридором до ее комнаты они тоже молча, но Тата отчего-то чувствовала, что думают они теперь, верно, об одном и том же. О странности их встречи, да и всего дальнейшего знакомства, в общем-то, тоже. И одного только не могла она понять. Почему же, зная этого человека всего два дня, а впрочем – и не зная вовсе, ей кажется, что, вот-вот расставшись с ним, она непременно потеряет что-то очень близкое и знакомое?

У дверей ее спальни, где оба остановились, Татьяна не удержалась и потянулась убрать непослушную прядь, упавшую на лоб юноши, после чего кончики ее пальцев бережно скользнули по его щеке, на коже которой уже вновь ощущалась легкая поросль, чтобы потом легко коснуться подушечками губ и подбородка. Все это время она, не отрываясь, смотрела ему в глаза. И, наконец, подавшись вперед, Татьяна тронула его щеку губами и вдруг поспешно, порывисто, словно ее уже отрывают от него, обхватила Рысь за плечи, утыкаясь ему в шею лицом, и чувствуя даже через разделявшие их ткани одежд тепло его тела. Оно казалось таким уютным и спокойным, что тотчас же захотелось стоять вот так, прижавшись к нему, всегда. Стоять, и слушать мерный, хоть и немного учащенный стук его сердца. Вдыхать его терпкий, похожий на полынь, какой-то дикий запах – и чтобы никто не смел их побеспокоить...

Ощутив бережное прикосновение мужской ладони к своей спине, Тата лишь на секунду подняла к нему лицо и тотчас вновь закрыла глаза.

 Отправлено: 05.05.12 20:55. Заголовок: Нельзя сказать, чтоб..

Нельзя сказать, чтобы Рысь совсем уж не ожидал подобного развития событий, но и всерьез на подобное тоже не рассчитывал. Несмотря даже на предпринятые попытки флирта, Татьяна по-прежнему казалась ему слишком недоступной, слишком роскошной, слишком... взрослой?

Впрочем, нет, последнее его волновало, пожалуй, меньше всего. Хотя, нет, волновало – но совсем в ином смысле. Льстило самолюбию, но при этом – в самой глубине души – немного тревожило, ибо среди тех женщин, что успели побывать в объятиях Рыси, прежде еще не было ни одной, кто была бы старше его самого. И потому, как бы ни хорохорился, там же, в том самом темном и удаленном уголке сознания, куда чаще всего было неловко заглядывать даже самому, он невероятно боялся не соответствовать в этом плане ожиданиям Таты, хотя, верно, легче дал бы отрезать себе правую руку, чем хотя бы намеком в этом ей в этом сознался. Возможно, потому и позволил себе излишнюю вольность в поведении с ней, полагая, что и ждут от него как раз нечто подобное. И вот, когда он уже решил, что ошибся, она вдруг сама проявила инициативу. Или же это вновь только его заблуждение, а ее мимолетная ласка – лишь проявление чрезвычайно развитого материнского инстинкта?

Когда Тата коснулась губами его щеки, Рысь замер, окаменел со свечой в руке, словно и сам был лишь большим подсвечником, этаким фонарным столбом, освещающим дорогу и совершенно равнодушным к тому, что происходит вокруг него. Ждал, что она станет делать дальше, боясь поступить неправильно, сделать не то, что от него ожидают. И лишь когда она, вся подавшись вперед, прижалась к нему всем телом, обвивая гибкими руками плечи, позволил себе едва ощутимо, с почти невесомой нежностью коснуться ладонью ее спины, чтобы тотчас пожалеть об этом – слишком горячей показалась на ощупь кожа, пусть даже и прикрытая слоями одежды. Впрочем, возможно, это просто у него снова начался приступ лихорадки... Да и после – верно, это бред, что в устремленном на него коротком взгляде черных, словно ноябрьская ночь, из которой оба только что вернулись, ему видится приглашение?

- Тата, послушайте, я... – здесь он намеревался объяснить ей, что вовсе не хочет воспользоваться ее минутной слабостью, потому что после она, возможно, станет жалеть об этом, а за время их короткого знакомства он и так уже сделал слишком многое, что достойно сожаления с ее стороны. Однако вместо этого вдруг буквально выдохнул: - я хочу вас! Чертовски, до дрожи! Вы ведь чувствуете, не можете не чувствовать! И если эти слова для вас оскорбительны, дайте мне пощечину и прогоните прочь – клянусь, я пойму это правильно и ни в чем вас не упрекну. Однако именно что прогоните – потому что по доброй воле я отсюда уже никуда не уйду...

 Отправлено: 05.05.12 22:47. Заголовок: - Прогнать? Нет, эт..

- Прогнать? Нет, это совершенно невозможно, - тихо, одними губами произнесла Тата, вновь нежно проводя пальцами по волосам и щекам Рыси. Она по-прежнему мало понимала его, но чувствовала при этом не хуже, чем саму себя. Потому ему не было особенной нужды говорить о своих желаниях вслух – Тата уже заранее все угадала. Впрочем, слышать подобное приятно любой женщине. Вот и она улыбнулась в ответ – нежно и одновременно поощряя, - Я совсем не хочу тебя отпускать.

Отступив на шаг, она взяла Рысь за руку и потянула, увлекая следом за собой в спальню. Помедлив еще секунду, чуть переменившись в лице, он шагнул через порог комнаты, где Тата, не говоря ни слова, тотчас забрала из его рук подсвечник, отставила, почти не глядя, на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, и тут же снова вернулась, словно опасаясь, будто Рысь решит, что она передумала. А он, действительно, все еще так и стоял у двери. И чтобы одолеть эту вдруг неизвестно откуда взявшуюся в нем робость, Тата вновь поцеловала его первой. При этом ее руки успели проворно стянуть с плеч юноши пальто, высвободить из брюк рубаху, и вот уже тонкие пальцы женщины касались под нею кожи его груди – такой же горячей, как и в ту ночь, когда Рысь мучил жар. Только и самой Татьяне теперь было не менее жарко. Потому через пару секунд ее теплая шаль, плавно скользнув по ткани сорочки, упала на пол к их ногам.

Она останавливала его всякий раз, когда Рысь начинал слишком торопиться, хотя видела, как напрягается от любого из ее прикосновений все его тело, слышала, как вновь и вновь сбиваясь, становится все более глубоким дыхание. Он замирал, послушный ее воле, но Татьяна понимала, что сдерживаться ему становится все труднее. Понимала, но все равно упрямо шептала свое тихое «погоди». Медленно, шаг за шагом они отступали к ее постели, и лишь у самого полога она позволила стянуть с себя рубашку и уже более не сдерживала его.

 Отправлено: 07.05.12 14:50. Заголовок: Впервые в своей жизн..

Впервые в своей жизни Рысь встретил женщину, которую в любовной игре явно не устраивала пассивная роль. И потому первое время все никак не мог понять, чего именно от него хотят, именно из-за этого ощущая себя несколько скованно. Тата же, должно быть, принимала это за робость, которой, на самом деле, Рысь в подобных ситуациях уже достаточно давно не испытывал, хотя происходящее, в самом деле, все больше начинало напоминало какое-то утонченное над ним издевательство. И хотя он все еще заставлял себя послушно останавливаться всякий раз, когда Тата о том просила, вожделение, совсем недавно лишь смутно шевелившееся тугим комком где-то внизу живота, уже успело завладеть всей его сущностью практически до степени легкого помрачения рассудка. Потому, не желая, чтобы предстоящее «сражение» обернулось не слишком почетным для мужчины блицкригом, ему пришлось даже в какой-то момент заставлять себя думать о совершенно отвлеченных вещах вроде того, насколько хорошо, скажем, сочетается тон полотна оконных штор с цветом обойного шелка на стенах Татьяниной спальни. Помогло, но ненадолго, и в тот момент, когда Рысь уже готов был наплевать на заданные ею правила игры, Тата, словно бы опомнившись, сама же их и отменила, наконец, позволив ему стянуть с нее успевшую осточертеть сорочку, которая, ко всем своим недостаткам, вроде постоянного путания под руками, еще и скрывала от взгляда то, что Рысь так давно и страстно желал увидеть. Впрочем, просто видеть тоже стало очень быстро совершенно недостаточно. И вот уже его руки и губы, словно бесприютные странники, метались, исследуя каждый изгиб вожделенного тела, находя на нем все новые участки, поцелуи и прикосновения к которым заставляли женщину в его объятиях изгибаться и, кусая губы, стонать, то тише, то громче. Или же в те минуты, когда ощущения, по-видимому, становились наиболее острыми, довольно ощутимо впиваться в его плечи и спину холеными острыми ноготками. А потом наступил момент его окончательного торжества, когда Тата, кажется, напрочь забывшая о том, как совсем недавно сама то и дело останавливала его, почти умоляла Рысь об обратном. Не столько словами, вместо которых с ее полураскрытых губ вперемешку с хрипловатыми и прерывистыми вздохами срывались все больше какие-то нечленораздельные звуки; не только телом, которое было теперь в абсолютной власти обладающего им мужчины, сколько всем существом, которое, кажется, тоже сейчас принадлежало ему полностью.

 Отправлено: 07.05.12 23:00. Заголовок: Их любовная схватка ..

Их любовная схватка становилась все более дикой. Не было ничего утонченного и продуманного в том, что они делали. Только страсть и инстинкты, которые полностью завладели рассудком. Татьяна слишком остро ощущала каждое его прикосновение, которое будто бы через кожу, проникало прямо в кровь, рождая внутри жгучую потребность выразить это, высказать. Но вместо слов с губ слетали лишь хриплые стоны. И оттого, что переполняющие ее эмоции получали, как казалось Тате, недостаточный выход, она начинала ощущать, что сходит с ума, теряет рассудок. С каждой новой его лаской она хотела еще больше, обвивала его руками все сильнее и сильнее. Ей было жаль, что он не может подобно облаку окутать ее целиком. Ей было его мало. И если бы могла сейчас думать, то, пожалуй, Тата не вспомнила бы – когда последний раз была так безудержна и ненасытна. Видимо, поэтому, чувствуя просто физическую потребность слиться с ним воедино, она еще сильнее выгнулась вперед, прижимаясь к его животу и груди, переплетая свои ноги с его, обхватывая руками его спину.

Сознание возвращалось постепенно и вместе с ним во всем теле разливалась сладкая нега. Хотелось вот так лежать и не шевелиться, ощущая рядом с собой это молодое сильное тело. Со вздохом раскрыв глаза, Татьяна потянулась к лицу Рыси и тихонько подула, отгоняя со лба влажные пряди волос. Он улыбался, и, наверное, впервые в этой улыбке не было той иронии, которой он обычно ее щедро приправлял. Разглядывать его лицо теперь было очень интересно. Ведь Рысь словно бы сбросил вместе с одеждой и свою «шкуру», которой до того так долго защищался от всего мира. И так же как сам он некоторое время назад наслаждался подлинной Татьяной, настоящим теперь могла видеть его и она.

- Это ужасно, - едва слышно, севшим голосом произнесла она, едва касаясь его губ своими, - ужасно нечестно, что я не знаю твоего имени. Я так хотела и не могла назвать тебя. Ты знаешь обо мне так много, ты обо мне теперь знаешь все, а я?

 Отправлено: 09.05.12 02:22. Заголовок: - А ты – все, что т..

- А ты – все, что тебе нужно знать, - чуть приподняв голову, Рысь повернулся к Тате, уже уютно устроившейся на его плече, лицом и рассеянно чмокнул ее – куда достал, кажется, в переносицу. – А вообще, позволь напомнить, я тоже знаю лишь то, что ты сама рассказывала...

Вновь приподнимаясь, Татьяна высвободилась из его объятий и поинтересовалась, что именно он имеет в виду.

- Рассказывала-рассказывала, а кое-чего еще даже и показывала! – чуть дернув бровью, он искоса скользнул взглядом по обнаженной груди сидящей рядом женщины, а после – и ниже. И рассмеялся беззвучно, уже через секунду получив за это пару довольно ощутимых тычков в плечо и живот, сопровождаемых сердитым шипением отчего-то смутившейся Таты. – Что, ну что – нет, ты хочешь мне сказать?! Ой, а что я ви-иде-ел! – дразня ее, веселился он, уворачиваясь от все новых нападок, включая несколько безуспешных попыток защекотать его насмерть, пока, наконец, не сел в постели неожиданно, резко захватывая запястья Татьяны, и ловким приемом не уложил ее навзничь, накрывая сверху собственным телом.

– Ну, что ж ты такая любопытная, скажи на милость? Еще чуть-чуть, и я стану думать, что тебя зовут не Тата, а Варвара – ужасно любопытная, да-а... – растягивая слова, и опять темнея взглядом от нового прилива желания, добавил он хрипловатым шепотом, прижимаясь губами к мягким, маняще-полураскрытым губам Татьяны, а потом, по-прежнему не отпуская рук, спускаясь поцелуями к груди и животу.

И вот уже в комнате вновь были слышны лишь вздохи, стоны и прочие звуки любовной возни, заставлявшей колебаться пламя сгоревших уже более чем наполовину свечей на прикроватной тумбе и провоцируя тем беспорядочное метание по белому лепному потолку теней, будто бы стремящихся соперничать в этом с движениями двух разгоряченных, в очередной раз слившихся друг с другом тел.

 Отправлено: 09.05.12 19:30. Заголовок: Засыпая в объятиях л..

Засыпая в объятиях любовника бормоча ему при этом ласковые слова, Татьяна думала лишь о том, как просто и хорошо все у них получилось, а он целовал ее волосы и лицо. И от этого всего она, словно довольная и сытая кошка, готова была замурлыкать, прижавшись щекой к его ладони.
Утро разбудило Тату тихим шорохом в углу у камина. Еще не открывая глаза, она сладко потянулась и инстинктивно пошарила рукой по постели рядом с собой. Никого не обнаружив, Тата села и, протянув руки вперед, позвала Рысь, полагая, что это именно он там зачем-то копошится:

- Что ты там делаешь? Иди ко мне, - воскликнула она, выглядывая из-за занавесей полога, но тут же и замолчала, узрев вместо него поднявшуюся с колен Лизавету, которая и возилась все это время у камина, выгребая золу и растапливала его вновь. Она же поведала Татьяне Борисовне, что барин, оказывается, ушел еще рано утром, не велев будить баронессу. И – нет, он ничего не велел передать на словах и ничего ей не оставил.

- А что это у тебя в руке? – в ладони у Лизы оказалась пуговица, обтянутая черной материей, верно, отлетевшая от пальто молодого человека. Она сказала, что сейчас выбросит ее за ненадобностью, но баронесса потребовала отдать пуговицу ей, после чего велела ступать прочь и не беспокоить, пока сама не позовет кого-нибудь из слуг... В тот день она так и не вышла из своей комнаты, а на следующий, прямо с утра уехала в Петербург.

1839 год.

Семен Павлович явился в комнату супруги уже полностью одетый, в парадном фраке, сел на кушетку в углу комнаты и принялся наблюдать, как горничная девушка жены закалывает последние локоны в ее прическе и украшает волосы цветами.

- Поторопись, душенька, опоздаем ведь.

Татьяна Борисовна поправила кружево на платье и повернулась к супругу столь стремительно, что служанка за ее спиной едва успела подхватить вылетевшую из ее волос шпильку.

- Глупости! Уж без тебя там точно не начнут, друг мой. Слишком уважают, - проговорила она, усмехнувшись, и барон ответил ей немного смущенной улыбкой. Выдавали замуж его крестницу, и нынче в честь помолвки ожидался большой бал, на который Семен Павлович и его супруга, разумеется, были приглашены почетными гостями. Надо сказать, что баронесса любила эту барышню, несмотря на то, что мало с нею виделась, и искренне желала ей счастья. Потому новость, что бедной девушке вот-вот предстоит стать супругой какого-то профессора юриспруденции – наверняка старого и невыносимо нудного, вызывала у нее лишь сожаление. Еще один союз, лишенный любви и даже взаимного уважения, где жене уготована лишь роль красивого дополнения к успешной карьере мужа. Семен, правда, уверял, что жених вовсе не стар и недурен собой. Однако с чужих слов – сам он его ни разу не видел, потому Тата не слишком-то и верила.

Вновь поворачиваясь к зеркалу, баронесса позволила горничной, наконец, завершить ее туалет. Все же, чересчур опаздывать неприлично, поэтому, им действительно стоило поторопиться.

К моменту прибытия Искрицких, у подъезда дома хозяев торжества было не протолкнуться от экипажей, а гости, шумно переговариваясь, уже бродили по залам. Появление баронской четы, как всегда, сопровождалось летящим им вслед легким одобрительным шепотком. Ведь Татьяна Борисовна, хоть и была уже не так молода, однако по-прежнему вызывала восхищение у мужчин и зависть у женщин. Под руку с бароном она горделиво шествовала сквозь толпу, направляясь прямиком к хозяевам. При себе баронесса держала маленький сверток – маленькая прихоть, от которой она не могла удержаться, личный подарок Алине. Меж тем, сами родители невесты, завидев тех, кого они так долго ждали, уже и сами двинулись навстречу Искрицким. Выразив положенную благодарность и радость по поводу приезда последних, они тотчас предложили всем вмести перейти в диванную, где теперь находились жених и невеста.

 Отправлено: 10.05.12 21:03. Заголовок: Торжественный прием ..

Торжественный прием шел своим чередом. Гости прибывали один за другим и Глеб Антонович, признаться, уже притомился выслушивать однообразные, точно под копирку писаные поздравления, напутствия и пожелания грядущего супружеского счастья. Его воля, закончил бы все как можно быстрее, а лучше вообще бы не устраивал – обвенчались бы они с Алей тихо, да и хорошо. Впрочем, хорошо в этом случае было бы, конечно, только ему. Всякий раз, обращая взор на свою будущую супругу, Росицкий в зародыше давил подобные эгоистические измышления, наблюдая, каким счастливым торжеством сияют ее глаза. Что и говорить – сегодня день триумфа Алины и было бы просто бесчеловечно лишить ее этого права в угоду собственным причудам, поэтому он вполне может и потерпеть. Это не так трудно. И было бы вовсе необременительно, если бы не необходимость весь вечер дополнительно общаться еще и с Евдокией Прокопьевной, будущей тещей, еще при знакомстве с которой Глеб окончательно уверился, что всякое народное наблюдение, облаченное в форму пословицы, к счастью, имеет и исключения. Ибо было трудно и представить, что такое утонченное, воспитанное и деликатное «яблочко» как Алина, может «укатиться» от шумной и далеко не всегда ведающей, что есть чувство такта «яблони» дальше, чем это было сейчас. Успокаивало лишь одно: сразу после свадьбы дочери, madame Eudoxie, как она любила, чтобы к ней обращались, клятвенно пообещала отбыть назад, в Павловск, где в родовом гнезде подрастали еще четыре младших Алининых сестры, которых еще только предстояло как следует подготовить «должным образом» к выходу в свет, чтобы девочки смогли сделать не менее успешную партию, чем старшая. Ведь, мадам Чернецкая почти не скрывала, что считает именно своей заслугой помолвку старшей дочери с одним из самых завидных столичных женихов, Глебом Росицким, всего три года назад блестяще защитившим докторскую диссертацию по римскому праву в Сорбонне, а уже с прошлого – возглавившим соответствующую кафедру Высшей школы правоведения у самого графа Сперанского, незадолго до его безвременной кончины последнего в феврале нынешнего года. Не очень понимая, что все случилось скорее вопреки ее вмешательству…

- Gleboushka, Alina, mes chers enfants! Vous y êtes! - громогласное восклицание за спинами виновников торжества, отошедших под общий шумок в сравнительно уединенную диванную и практически спрятавшихся там ото всех за полупрозрачными занавесями высоких окон, предавшись вполне невинным, но не менее от этого желанным ласкам, заставило обоих едва не вздрогнуть от неожиданности. - Regardez qui est venu à nous!*

Алина, зардевшись от смущения, что ее застали в столь пикантной ситуации, мгновенно выскользнула из объятий Росицкого и вот уже вовсю обнималась с каким-то невысоким плюгавым господином. Из последующих радостных восклицаний оказалось, что сей субъект и есть тот самый обожаемый крестный мадемуазель Чернецкой, о котором ему так много рассказывали – правда, после знакомства с madame Eudoxie, Глеб, опасаясь, как-то не стремился развивать контакты с прочей родней Алины, потому даже благополучно «забыл» поинтересоваться его именем. Да и теперь, слегка запутавшись в отброшенной на него после бегства Али занавеси, не сразу сумел уделить ему должное внимание, а когда повернулся, наконец, в его сторону, первым делом натолкнулся на смеющийся взгляд стоящей рядом с его будущей тещей чуть в стороне дамы – и обомлел…

__________________________________



* - Глебушка, Алина, дорогие дети! Вот вы где!... Смотрите, кто к нам пришел! (франц)

 Отправлено: 10.05.12 23:35. Заголовок: Ласково взирая со ст..

Ласково взирая со стороны на радостно лобызающих друг друга барона и его крестницу, Тата пыталась представить, а радовалась бы теперь точно так же Алина, если бы ее жених, в самом деле, походил на ее обожаемого крестного? Впрочем, веселье девушки вскоре заразило и ее.
Ведь Алина, хоть баронесса и не очень любила в том признаваться, была очень похожа на нее же саму в юности. Столько же лучезарной энергии и тепла, столько же любви к жизни, которые самой Татьяне Борисовне после замужества досталось дарить одним лишь только своим детям. Хотелось верить, что хотя бы этой милой девушке, жених которой все никак не мог одолеть опутавшие его занавески, повезет больше. Сама же она теперь, робея, стояла перед женой крестного и, чтобы сгладить неловкость, Тата с улыбкой принялась восхищаться ее очарованием, а после вручила подарок, который девушка, как маленький любопытный ребенок тотчас же принялась рассматривать, нетерпеливо сдернув с коробки украшавшую ее атласную ленту. Тем временем, будущий ее супруг, расправившись с препонами, присоединился к остальному семейству и стоял за спиной Алины, точно каменное изваяние. И тогда отец Алины решил, что пришло время представить, наконец, и его:

- Барон, баронесса, позвольте вам рекомендовать – Профессор Глеб Антонович Росицкий, наш будущий зять.

Только теперь Татьяна Борисовна обратила на него взгляд, отвлекаясь от восхищенной ее подарком Али. И в какую-то секунду вдруг подумала, что в комнате вдруг затихли все голоса и музыка, да и вообще – никого нет рядом. Только он. Впрочем, внезапное наваждение это продлилось недолго – какие-то доли секунд. Опомнившись, баронесса протянула профессору Росицкому руку и, не сдержавшись, лукаво улыбнулась. Вскоре все окончательно встало на свои места: барон завел с Глебом Антоновичем какую-то беседу, Тату вновь увлекли за собой дамы, и после этого она лишь изредка поглядывала в его сторону, так толком с ним и не заговорив. А потом мадам Чернецкая предложила всем вернуться в общую залу, где барон с баронессой тут же были окружены прочими знакомыми, и Тата вовсе потеряла Рысь из виду. Верно, он теперь точно так же где-то мучился с гостями...

Она так и не смогла понять, как он отнесся к их новой встрече. Впрочем, для себя Татьяна Борисовна давно решила считать их мимолетное знакомство чем-то вроде сна – быстрого, увлекательного и прекрасного, но растаявшего поутру. Потому, когда Семен Петрович поинтересовался, понравился ли ей профессор Росицкий, она лишь коротко бросила в ответ:

- Хорош, - и прибавила, чуть помолчав, - и наверняка станет ей прекрасным мужем, добрым другом… - «… и бесподобным любовником!» - с легкой завистью подумала баронесса и тут же улыбнулась этой мысли. Муж, заметив некую недосказанность, пожелал узнать, что она имела в виду, но Тата пожала лишь плечами.

- Отчего же ты так в этом уверена, моя радость?

- Интуиция, друг мой.

 Отправлено: 12.05.12 23:30. Заголовок: Она ничуть не измени..

Она ничуть не изменилась. Все та же осанка, девически тонкая талия, нежные алые губы... Но какова ирония судьбы – встретить ее вновь именно теперь, особенно теперь...

- Глеб, ты только посмотри! Ну, ведь прелесть же, правда?! – Аля, ненадолго покинувшая бальную залу, чтобы примерить обновку – только что подаренные мадам Искрицкой изящные жемчужные капельки-серьги, так и не смогла с ними расстаться. Да и нужды такой не было – украшение, словно специально подобранное, удивительно подходило и к сливочному оттенку кожи девушки, и к ее медно-рыжим локонам, и даже к нежному персиковому шелку платья, в котором она присутствовала на балу.

- Конечно же, прелесть! – Глеб чуть рассеянно улыбнулся и мимолетно прижал к губам тонкие пальчики невесты, добавляя: - Ты – прелесть. И в этих сережках – особенно.

- А мадам баронесса... – краснея то ли от удовольствия, то ли от смущения, что начала не с того, с чего следовало, - она... я даже не знаю. Ой, Глеб, ты этого не знаешь, но Татьяна Борисовна состоит в попечительском совете нашего института, и потому, когда мы держали выпускной экзамен, была комиссии. Боже, мы так ее почему-то боялись! Она казалась такой строгой!

- Кто – Тата?! Да что ты говоришь, она же добрейшая из женщин! – рассмеявшись едва ли не в голос, Росицкий недоверчиво смотрел на невесту.

- Да, но это я сейчас понимаю, а тогда... Постой, а почему ты назвал ее «Тата», вы разве знакомы? – в глазах Али засветилось любопытство, а Глеб уже готов был откусить свой болтливый язык.

То, как повела себя Татьяна, явно указывало, что она не помнит... или не хочет помнить. Что же, ее право. Он, признаться, и сам не слишком-то теперь любил вспоминать себя того, прежнего – озлобленного идиота, презирающего весь мир, не в силах понять, что миру безразлично его презрение. И, слава богу, что в свое время ему все же хватило остатков мозгов, чтобы буквально в шаге от бездны, которая так неудержимо манила своей якобы бездонной глубиной, осознать, что по правде на дне ее – всего лишь жалкая выгребная канава, удержаться на самом краю и не испачкаться до конца...

- Да нет... я хочу сказать, что знаю, но не лично. Просто... – он пожал плечами. – Милая, но ведь баронессу Искрицкую знают все. Равно как и то, что за глаза ее часто называют просто Татой, разве я открыл этим для тебя Америку? Что, ты, в самом деле, не знала? Ну что же, тогда это «открытие» непременно следует отметить танцем! Вы позволите, мадемуазель?

Разумеется, ему «позволили» - и с радостью. И радость от танца – и этого, и последующих, была абсолютно взаимной. Бал вообще удался на славу. И весь вечер Глеб был весел, сыпал остротами и много танцевал. Однако ощущение чего-то едва заметного, щемящего изнутри... нет, не болью, но недосказанностью и «недовыясненностью» так никуда и не исчезало. Уже в конце вечера, где-то посреди бесконечного котильона, он ненадолго покинул бальную залу, под предлогом необходимости глотнуть свежего воздуха и, предоставив Алине возможность увлеченно исполнять всевозможные «сплетения венков», «тройки», «мельницы» и «фиалки» в окружении ее подруг и остальных кавалеров, которые тоже отчасти имели право потанцевать с нею, вышел на балкон, почти сразу заметив за одной из декоративных стел с цветами знакомый силуэт, красиво подсвеченный на фоне густого сумрака осеннего вечера отблесками света, пробивающегося через стеклянную дверь.

- Не стойте на холоде, вы простудитесь... - с тихой усмешкой произнес Глеб, прислоняясь спиной к стене неподалеку от нее, но сохраняя при этом некоторую дистанцию.

Бог знает, почему именно эта фраза вклинилась в память, чтобы выплыть оттуда именно теперь, спустя почти десять лет?

- Моя невеста в восторге от твоего подарка... Но ты ведь ты же понимаешь, что такой известный нахал как я, после этого непременно потребует что-нибудь и для себя тоже?

 Отправлено: 13.05.12 13:58. Заголовок: - Только не говорит..

- Только не говорите, что вас это бесконечно расстроит, - Татьяна ответила не сразу, и голос ее при этом был строг и серьезен, но когда она обернулась к Глебу, в глазах плескалось еле сдерживаемое веселье. Прислонившись спиной к перилам балкона, она сложила руки перед собой, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. Весь вечер ей так хотелось остаться с ним наедине – зачем и что из того могло выйти, Тата не думала. Но в какой-то момент даже решила послать ему с лакеем записку, однако потом передумала, верно рассудив, что ее, наверняка, передадут при невесте, а еще хуже – будущей теще. Поэтому, после обеда ей оставалось лишь украдкой наблюдать за Глебом, даже не рассчитывая приблизиться к нему. Теперь было поздно, и Семен уже сказал, что вскоре они поедут домой. Он только поговорит еще с каким-то там генералом, и можно будет немедленно отправляться. Татьяна Борисовна не возражала, но сказала, что будет ждать его возвращения на балконе. Там она и оставалась, когда услышала у себя за спиной легкий скрип открываемой двери и затем – мягкие, едва слышные шаги. И еще даже не слыша голоса вошедшего, Тата уже знала, кому они принадлежат. А может быть, ей только хотелось верить, что знает. И вполне возможно, окажись это кто-то другой, она все равно ждала бы именно Глеба. Потому что, увидев его сегодня, вдруг поняла – оказывается, она все помнит! А ведь уже давно привыкла считать произошедшее между ними лишь сном, который давно растаял – быстротечным и почти нереальным.

- И уж, конечно, подарок должен оказаться не менее ценным? Но у меня ничего с собой нет, - Татьяна пожала плечами и улыбнулась. Никто из них двоих не делал попыток приблизиться, но ей казалось, что он стоит совсем рядом, - Впрочем, возможно, я кое-что придумаю… А знаешь, я ведь все гадала тогда, - добавила она вдруг уже серьезно, - что с тобой случилось, но даже и представить не могла, что однажды встречу тебя именно в таких обстоятельствах. Воображала и самое худшее тоже. Надеялась, что это неправда, но проверить никак не могла… Было нечестно и жестоко с твоей стороны уйти просто так! – едва заметный упрек в голосе, отдававший горечью, говорил о том, что баронесса не лжет, рассказывая о том, что ей тогда довелось испытать. Тем утром она все ждала, что Рысь вернется, что он лишь ушел ненадолго погулять. Когда же наступил вечер, а его все еще не было, обида на него постепенно стала перерастать в страх за него.

Потом она, конечно, вернулась в город. А вскоре дела и светская кутерьма вовсе вытеснили из головы мадам Искрицкой беспокойство за этого странного юношу, но иногда, особенно осенью, ей становилось вдруг грустно. И тогда она отправлялась в старый дом в Петергофе, куда больше никогда не позвала ни одного из своих любовников. Странная прихоть верности женскому непостоянству.

- Что ж, я рада тому, что случилось. А еще я рада, что не оправдались мои опасения за Алину. Я ведь вообразила, что ей достанется скучнейший муж-профессор, который однажды изведет бедняжку своим занудством. Но ей повезло. Я ей даже завидую, немного, - выпрямившись, баронесса, наконец, покинула свое место у балюстрады и пошла навстречу стоящему неподалеку мужчине, но остановилась на расстоянии вытянутой руки, - Пожалуй, у меня есть кое-что, что я могла бы тебе подарить, но вот захочешь ли ты принять это? Примешь ли ты мою дружбу?

 Отправлено: 14.05.12 19:34. Заголовок: Пароль – отзыв… Сло..

Пароль – отзыв… Словно старые заговорщики… Глеб вновь тихонько рассмеялся и покачал головой. Значит, все-таки помнит. И даже, кажется, не слишком сердится на него, хотя, в точном соответствии с характеристикой невесты, пытается изображать суровость. Впрочем, его-то ей не провести…

- Да уж, конечно! – согласился он в ответ на ее замечание, что подарок потребуется не менее дорогой, чем тот, что был нынче преподнесен Але. – Я ведь не только нахальный, но и весьма корыстный тип и во всем ищу свою выгоду.

Чуть склонив голову набок, Глеб иронически дернул бровью. А затем, копируя свою визави, которая все это время в упор разглядывала его, сложил на груди руки, сделавшись в чем-то подобен античной статуе, и замер ненадолго в этой скульптурной позе, демонстративно предоставляя возможность разглядеть себя получше. Вернее, меняя ее – эту возможность, на собственное право безнаказанно любоваться стоящей напротив удивительной женщиной, красоту которой прошедшие годы, словно букет дорогого вина, кажется, делали лишь более изысканной и утонченной. Потому, верно, «глотнув» этой красоты взглядом, он вновь ощущал теперь нечто, сродни легкому, приятно согревающему изнутри хмелю.

- Что со мной могло случиться? Ты разве забыла – я ведь Рысь, а значит, что бы ни произошло, все равно приземлюсь на все четыре лапы, - хотелось бы просто отшутиться, чтобы не пускаться в долгие и, конечно, никому уже не нужные объяснения, но темные миндалевидные темные глаза по-прежнему смотрели вопросительно и с легким укором. – Ну что… вернулся тогда в Петербург, еще примерно сутки шатался по городу, правда, избегая людных мест… потом – проглотил гордыню и пошел просить прощения у отца, - уголки губ мужчины вновь тронула ироническая усмешка, но иронизировал он, конечно же, над собой. – Как ни странно, старик принял блудного сына с распростертыми объятиями, - Глеб развел руки в стороны и пожал плечами. – Вот и все. Никакой драмы. Надеюсь, ты не разочарована? – во взгляде Татьяны мелькнуло недоумение и обида. – Ох, глупость сказал! Видать, на роду мне написано в твоем присутствии делать и говорить одни лишь глупости… Но к моей грядущей женитьбе это не относится!

Он добавил это столь поспешно и по-мальчишечьи, что на одно мгновение, верно, вновь сделался похож на себя, двадцатилетнего. А она, едва вспыхнув, точно спичка, тотчас рассмеялась, а следом – и сам Глеб. Отделившись, наконец, от стены, он шагнул навстречу баронессе, без спросу заключая ту в свои объятия и прижимаясь губами к ее темени, удивительно легко отыскивая себе там удобное местечко среди всех этих причудливых локонов, цветов и шпилек, которыми дамам свойственно себя украшать:

- Твоя дружба для меня – бесценна. Могу принять ее только в обмен на свою собственную, - сказал он по-прежнему куда-то ей в волосы, а потом добавил: - Спасибо за все. И прости – что так поздно.

Так они стояли, может, еще пару минут, может – больше. Глеб не спешил выпускать ее, да и Тата не рвалась прочь из его рук. Впрочем, когда сквозняк заставил со скрипом немного приоткрыться неплотно закрытую балконную дверь, она едва заметно дернулась – и он покорно опустил руки и отступил, понимая, что не имеет больше права обнимать ее. Что и так получил больше, чем заслуживал. И вовремя. Ведь еще через пару минут их уединение было нарушено появлением барона Искрицкого:

- Ну, вот и все, душенька, я вновь в твоем полном владении! – бодро воскликнул он, выходя из света в темноту, потому не сразу замечая рядом с супругой, облаченной в светлое платье, стоящего немного поодаль Росицкого в черном фраке. – Представляешь, генерал Жадовский… О, виноват, Глеб Антонович, не приметил вас сослепу, - несколько смущенно проговорил Семен Павлович, когда тот тихо кашлянул, чтобы обнаружить свое присутствие. – Воздухом вышли подышать? И то правильно, в зале такая духота! – Глеб, разумеется, тотчас согласился – самым учтивым и светским тоном. Однако совсем не похожим на тот, каким только что говорил с Татьяной:

- В этом году вообще очень теплая осень, не правда ли? Последний раз такая, дай бог памяти, случилась лет десять тому назад… Не припомните?

- Нет, профессор. Увы, я старик и в моей жизни было уже так много осеней, зим, лет, весен, что все они давно перемешались в памяти, - покачал головой барон, привычным жестом укладывая себе на руку узкую кисть жены и, давая тем понять, что намерен закончить этот разговор. – А вы вот – напротив, видимо, еще очень молоды, если можете вспомнить каждую из них.

- О, нет, что вы! Далеко не каждую, а лишь особенные. И даже не все целиком, а отдельные дни. Всего несколько теплых дней на исходе осени… - точно опомнившись, Глеб вздохнул полной грудью и широко улыбнулся. - Тем не менее, нынче все же достаточно свежо, а потому, если не желаем простудиться, нам лучше вернуться в дом. Вы позволите? - с этим словами он учтиво распахнул перед баронской четой дверь, пропуская Тату и Семена Петровича перед собой и заходя следом.

В зале его вниманием вновь немедленно завладела вдоволь натанцевавшаяся и счастливая невеста. Однако отвечая на ее многочисленные вопросы, Глеб еще довольно долго удерживал Искрицких – и прежде всего, конечно, Татьяну, в поле зрения. Потом, правда отвлекся, а когда вновь посмотрел туда, где она до того находилась, там уже стояли какие-то другие люди…

 Отправлено: 15.05.12 10:07. Заголовок: Совершив ритуал прощ..

Совершив ритуал прощания, супруги Искрицкие отправились домой. В экипаже Семен Павлович что-то рассказывал Татьяне, она вежливо кивала, иногда улыбалась, но думала все это время о своем. Наконец, муж утомился говорить и погрузился в дрему. Тата тоже закрыла глаза, хотя спать ей вовсе не хотелось. Вспоминая и, словно бы переживая заново те несколько мгновений на балконе в объятиях Глеба, а также захлестнувшие ее такие противоречивые чувства, она пыталась представить, что бы было возможно изменить в их судьбе. Но вскоре отчетливо поняла, что по-настоящему менять ради них ничего бы не захотела. Все стало на свои места, и впервые за долгие годы Тата почувствовала какое-то удивительное спокойствие, которое теперь уже никто не сможет нарушить.

Возвратившись домой, супруги перед сном заглянули в комнаты сыновей. Мальчики, уже совсем взрослые, спали, и приход родителей их не потревожил. Когда же после, прощаясь с Татьяной Борисовной на ночь, барон вдруг остановился и как бы между делом поинтересовался, о чем она разговаривала с Глебом Антоновичем, она лишь пожала плечами и сказала, что это была обычная светская болтовня – и ничего серьезного.

- Я просто отчего-то подумал, что неплохо было бы представить профессору Росицкому нашего Павлика, ведь он думает делать карьеру юриста, - барон говорил о старшем сыне, и Татьяна кивнула, как бы соглашаясь с замечанием мужа. На том и расстались. В комнате мадам Искрицкую уже ожидала горничная, но она отослала ее прочь, сказав, что ложиться пока не будет.

- У меня есть еще одно неотложное дело, ступай. Я позову тебя позже.

Когда же девушка покинула комнату, баронесса подошла к своему секретеру и отперла верхний ящик. Там она хранила деревянную шкатулку, которую ей, еще маленькой девочке, когда-то подарил дед, добавив при этом, что хранить в ней следует только самое ценное. И с тех пор, деревянный ящичек – ныне уже с потертым лаком и маленьким сколом на углу, в самом деле, хранил самые дорогое, что было у Татьяны Борисовны – ее воспоминания. Никто и никогда не заподозрил бы в баронессе подверженности сантиментам, однако это было так. Она просто хорошо это скрывала.

На вытертом зеленном сукне, которым были обтянуты стенки коробочки изнутри, лежали разные, имеющие значение лишь для нее одной вещи – мелкая серебряная монетка из Греции, подаренная однажды бабушкой, которая говорила, что она принесет Тате удачу; кусочек синего стекла от разбитого ею в детстве богемского бокала… Отец очень ругал ее тогда за неловкость, но Тата почти не слышала его, заворожено разглядывая сияющие в солнечных лучах на полу, словно застывшие капли лазури, осколки. А после выпросила у служанки, которая собиралась унести их в мусорное ведро, один для себя. Здесь же, в шкатулке, хранился у нее и крестик старшей сестры, умершей от тифа, когда Тате было десять. И еще много-много разных мелочей, которые напоминали о важных моментах ее жизни. И потому, верно, почти в самом верху, одним из последних «важных воспоминаний» лежала обтянутая черной материей пуговица от мужского пальто. Именно ее, в конце концов, бережно подхватили тонкие пальцы женщины, и после некоторое время крепко сжимали, будто не желая отпустить.

Когда же, спустя некоторое время, баронесса взяла бумагу и перо, на губах у нее играла довольная улыбка, а глаза светились удовольствием. Долгие годы, будучи привязанной к этому воспоминанию, она томилась от неизвестности, но теперь знала, что все случилось, как нельзя лучше. Поэтому цепляться за него нет больше ни смысла, ни желания. Выводя на конверте имя адресата, она не удержалась и произнесла вслух его имя, так напоминающее своей хлесткой резкостью короткий хлопок или даже выстрел.

«Да, именно таким оно и должно быть!»

В короткой записке, которую баронесса вложила в конверт, она написала лишь «Deux étions et n’avions qu’un coeur»* , после чего добавила туда ту самую пуговицу и запечатала послание. Лишь после этого, она вновь позвала в комнату горничную и, раздевшись, вскоре легла спать. Ночью ей приснилась осень. Несколько теплых дней на исходе осени.

---

*Были двое и имели одно сердце