Отправлено: 29.06.13 21:00. Заголовок: Время нашей жизни. Зима. «Троянский кот»

Время - начало января 1811 года.

Место - Петербург.

Участники - Лерик Зиновьева, Стёпа Лихачев.

 Отправлено: 29.06.13 22:11. Заголовок: Короткие зимние кани..

Короткие зимние каникулы подходили к концу. Миновало Рождество, оставалось всего два дня до наступления нового года. А дальше, время, всегда чуть замедляющее свой ход перед любимыми праздниками – будто нарочно, чтобы подразнить терпение, почти истощившееся в ожидании долгожданных подарков, вновь устремляется вперед своим обычным темпом. Однако в шумном, извечно населенном, помимо хозяев, толпой родственников различной степени близости, просто друзей и друзей родственников доме Зиновьевых на Миллионной обыкновенно завершало череду веселья вовсе не Новогодье, а день рождения Лерочки, появившейся на свет аккурат третьего января. Надо сказать, что праздники здесь любили всегда. Потому, верно, и отмечать одинаково торжественно именины всякого члена семьи, помимо хлебосольства и некоторой безалаберности общего домоустройства, было также заведено здесь еще с тех времен, когда нынешний глава семейства, Дмитрий Иванович сам ходил пешком под стол, а может, даже и раньше. Праздновали, разумеется, отдельно дети и взрослые. Детский бал устраивали в первой половине дня, а вечером наступало время развлекаться родителям.

Нынешний день тоже обещал Лерик – это свое прозвище девочка любила несоизмеримо больше прочих – много приятных событий. Еще с утра, едва только рассвело, к ней в детскую наведались папа и мама, чтобы поздравить и вручить свой подарок, красавицу-куклу. Ту самую, которую Лерик увидела в витрине немецкого магазина игрушек давно-давно, еще в конце прошлого лета. Увидела, и тотчас же попросила ее у мама, вместе с которой, а еще с няней Марусей, конечно, гуляла в тот день по Невскому. Но мама вдруг сказала, что Лерик теперь взрослая – через несколько дней начнет учебу в Смольном институте, потому должна учиться понимать, что всякое благо в жизни сперва следует заслужить.

- Видишь ли, дорогая, конечно, я могла бы прямо сейчас купить для тебя эту куклу, - как всегда спокойно и дружелюбно объяснила она обиженной и надувшейся, словно мышь на крупу, Лерик, прежде ни в чем не знавшей отказа. – Но в этом случае она наскучит тебе так же быстро, как и те, которые есть у тебя сейчас. Поэтому давай хотя бы ненадолго оставим ее твоей мечтой.

Так у Лерик и появилась заветная мечта, воплощения которой она ждала до самого Рождества, но и тогда ей подарили красивого плюшевого медведя, хотя все эти месяцы до праздника она была пай-девочкой. И даже строгая классная дама Семенова очень хвалила ее маме, когда та приехала в пансион забирать Лерик домой на каникулы. Но вот ее мечта, наконец, осуществилась! Фройляйн Амелия отныне принадлежала ей! И по-прежнему была такой красивой, что Лерик не верила этому счастью, зачарованно разглядывая свое сокровище, едва вспомнив о том, что следует сказать спасибо улыбающимся папе и маме, которые после этого обменялись друг с другом многозначительными взглядами, будто утверждаясь в чьей-то правоте.

А чуть позже к Лерик заявились с поздравлениями только что проснувшиеся Адька и Сережа. И завистливый огонек в глазах старшей сестры был еще одной наградой, ради которой стоило так долго ждать. Ведь Александрин всегда была такой жадиной и никогда не давала Лерик своих кукол, чтобы поиграть. Что ж, теперь пускай попробует выпросить у нее фройляйн Амелию! Вежливо – для родителей – поблагодарив сестру за только что преподнесенную в качестве подарка собственноручно вышитую крестиком закладку для книг, Лерик быстро отложила ее в сторону, а потом и вовсе украдкой показала Адьке язык. Сережа, заметивший этот маневр, тихонько прыснул в ладошку. Его подарок – красиво иллюстрированный сборник «Les Contes de ma mère l'Oye», понравился девочке куда больше. Но кукла! Она оставалась вне конкуренции. Потому, с трудом дождавшись, пока ее, наконец, оставят в одиночестве, Лерик сразу же вновь потянулась к своему подарку, забывая про все прочие, чтобы рассмотреть его по-настоящему. Но тут в комнату вновь заглянул Сережка:

- Я же совсем забыл тебе рассказать, Лерик! Сегодня у нас будет Стёпа Лихачев. Третьего дня узнал, что он гостит у своей мамы, здесь, в Петербурге, и сразу же пригласил его на твой день рождения, решив, что тебе это будет приятно.

 Отправлено: 22.07.13 22:16. Заголовок: За две недели до Нов..

За две недели до Нового года, за неделю до Рождества, на улице сильно похолодало, и повалил такой густой снег, что любо-дорого. Куда ни глянь – тишь и красота! Повсюду сугробы. Как раз такую погоду Степка любил в Новый год больше всего – настоящая сказка! Дома же, как всегда в эти дни, напротив, царил жуткий переполох. Вся бабушкина прислуга работала, не покладая рук, чтобы в праздник все у них дома было, «как положено». Что именно означает это бабушкино выражение, Степа до конца не понимал – по его мнению, все и так было хорошо, но с интересом наблюдал за приготовлениями. Да не только наблюдал, но и даже сам принимал кое-какое участие. Например, помогал прачке Ульяне управиться с большой стиркой – бегал к обледеневшим мосткам над речкой, где та полоскала белье, чтобы после помочь оттащить обратно домой тяжелую корзину. Ульяне и так несладко: уже несколько раз Степка видел, как она пытается согреть дыханием свои застывшие, потрескавшиеся пальцы, плача от боли. Когда покончили со стиркой и уборкой, закололи свинью, которую специально откармливали к Рождеству. И теперь уж на кухне прибавилось работы, да так, что вскоре уже не хватало места для свежезаготовленных домашних колбас и окороков. А по вечерам они вместе с бабушкой отливали особые свечки для будущей елки.

Все как будто было готово для праздников, когда к ним в деревню вдруг приехала мама. Степка, конечно, обрадовался. Мама была такая красивая и нарядная, привезла с собой фрукты и сладости, но что-то тут было не так, как всегда. Обычно мама приезжала за ним уже после Нового года, который, как и Рождество, Степа всегда встречал вместе с бабушкой. И это было сказочное время, о котором мальчик мечтал даже не столько из-за подарков, сколько из-за той неповторимой атмосферы, что царила только здесь, и которую он бы не променял ни на какой Петербург, какие бы развлечения ему там не сулили. Но спрашивать его мнения на этот раз никто не стал. Уже в день маминого приезда по ее указанию привели в порядок Степкину одежду, а сама она собственноручно взялась подравнять красивыми золотыми ножницами его буйно отросшие за несколько месяцев вихры. А на следующее утро мальчику объявили, что мама забирает его с собой в столицу. Расставаясь бабушкой, Степа, конечно, не плакал, не маленький, но покидать деревню именно теперь было очень горько.

- Ну что же ты так печалишься? – заботливо поправляя меховой полог, когда уже устроились внутри санного экипажа, мама, как могла, старалась успокоить его. – Знал бы ты, какие ярмарки мы с тобой посетим, какие представления! – твердила она, вновь и вновь перечисляя нахохлившемуся мальчишке увеселения, которые их ожидали. – А еще тебя, уж конечно, позовут на именины к Лерочке Зиновьевой. Или ты уже забыл свою закадычную подружку?

Нет, друзей Степка не забывал никогда, несмотря на то, что не виделся с Лерик уйму времени – аж с прошлого лета. И потому успел сильно соскучиться. Так что, если что и могло теперь немного скрасить его печаль, то только мысль о том, что в Санкт-Петербурге, куда стремились все и куда он решительно не желал ехать, его ждет настоящий друг. Но увидеться с нею получилось далеко не сразу. Все, о чем в дороге рассказывала мама, оказалось правдой. Первые дни в городе были сплошной чередой веселых развлечений, и у Степки совсем не было времени, чтобы вспоминать о чем-то еще. А потом им принесли приглашение от Зиновьевых. В тот же день они с мамой отправились за подарком для Лерик. Правда, тот, что выбрала мама, не очень понравился самому мальчику. Альбом для записей – это скучно и неинтересно, надо же такое придумать?! Будто бы кто-то будет рад в нем писать! Как можно нести такое в подарок?! Он, конечно, попытался объяснить это маме, но она не послушалась. Но Степка долго и не настаивал. Если мама обязательно желает подарить Лерке орудие пыток, то и пусть себе, а он придумает что-нибудь поинтереснее, решил мальчик, пряча злосчастный альбом подальше, когда вернулись домой. Но, отвлекшись, напрочь забыл о своем решении, и вспомнил вновь лишь тогда, когда до именин Лерик остался всего один день.

А между тем, настоящего хорошего подарка для нее у Степки так и не было. От этой мысли настроение мальчика сильно испортилось, и тогда он решил спуститься в чулан – поиграть с котятами, которых недавно принесла кошка. Котята были пушистые и очень забавные. Увидев Степку, они всей ватагой бросились ему под ноги, успев за те несколько дней, что он был здесь, привыкнуть к его присутствию, и нисколечко его не боясь. Кошка тоже, полуприкрыв желтые глаза, она спокойно возлежала в сторонке и наблюдала за детскими играми.

- Хорошенькие, маленькие … - Ласково приговаривал мальчик, осторожно поглаживая то одного, то другого по тоненькому выступающему хребту.

- Опять котят тискаете, барчук? – Добродушно спросила кухарка, заглядывая в оставленную приоткрытой дверь.

- Вот бы взять хоть одного с собой! У бабушки, конечно, есть кошки, но они не такие. Царапучие и в руки совсем не даются, а эти…

На душе при виде пушистых разношерстных комочков стало так тепло, что даже и слов описать свои чувства не находилось. Наверное, до этого он всего один раз испытывал что-то похожее – когда впервые увидел Лерик. Она совсем недавно появилась на свет, и папа с мамой взяли Степку в церковь на ее крестины, все время которых мальчик со страхом наблюдал за батюшкой, окунавшим истошно ревущую и сучащую ручками и ножками малышку в купель, опасаясь, что, в конце концов, тот ее туда уронит. К счастью, обошлось, и уже после, когда переодетая, обласканная и накормленная девочка была в колыбельке, Степа решился, наконец, получше ее рассмотреть. Она лежала тихо, вся в пене белоснежных кружев, и, как ни странно, не спала, а таращила свои огромные голубые глазищи. А когда Степка подтянулся к краю колыбели, чтобы заглянуть внутрь, повернула к нему головку и беззубо улыбнулась, после чего вдруг больно вцепилась крошечной ручонкой в его волосы. Но он ничуть на нее за это не обиделся, Лерик была похожа на большую куклу – такая же красивая и хрупкая, но при этом – живая, а это куда интереснее. Котята, с которыми Степа все еще продолжал возиться, сидя на полу, тоже были живые и интересные. «Вот, что нужно подарить Лерик!» - осенило мальчика, и он опрометью бросился к маме, чтобы попросить у той красивую коробку и ленты.

На другой день, почему-то немного волнуясь, он поднимался по лестнице парадного крыльца дома Зиновьевых, бережно сжимая в руках заветный сверток, внутри которого на мягкой подстилке тихонько копошился его подарок – котенок, самый красивый и ласковый из всех.

 Отправлено: 25.07.13 23:31. Заголовок: Если бы кто-нибудь с..

Если бы кто-нибудь спросил Лерик, кто ее самый-пресамый лучший на свете друг, она бы сразу и без раздумий, конечно, назвала имя Стёпы Лихачева. Серёжка не в счет, ему положено заботиться о Лерик, потому что он ее старший брат. Обожаемый и любимый, у которого можно спросить, про что угодно – и получить в ответ терпеливые разъяснения, которому можно доверить тайны и пожаловаться на страшный сон поутру, не боясь, что тебя обзовут трусливой девчонкой и презрительно посмеются. Лерик была ужасно озадачена, узнавая из вечерних разговоров со соседками по дортуару, что далеко не все из них так крепко дружат со своими старшими братьями. Девочек же удивляло обратное. Но еще сильнее они поражались, когда Лерик рассказывала, что точно так же может поделиться всем на свете еще с одним мальчиком. Стёпка не был ей родней по крови, но от этого не становился менее своим, ведь Лерик помнила его всегда, точно так же, как и Серёжу. Нет, правильнее будет сказать, что всю жизнь они были втроем: Сережа, Стёпка и, конечно, сама Лерик, которую в этой маленькой мальчишечьей компании всегда считали за равную – не физически, но по духу, по неудержимой тяге к свободе и приключениям, которую лихая троица с воодушевлением находила на свои головы, пользуясь почти неограниченной родительским контролем деревенской вольницей. Проводя вместе все дни напролет – то в принадлежащем Зиновьевым Спасском, то в соседнем Румянцево, имении Стёпкиной бабушки, зимой строили снежные крепости и лепили огромных снеговиков, летом бесились на заднем дворе и все вместе лазали по деревьям. А становясь чуть старше и смелее, словно подрастающие звереныши, постепенно расширяли «ареал обитания», уходя все дальше от дома в бескрайние окрестные луга, населенные тучами интересных бабочек, жуков, гусениц, ящерок, всякую из которых хотелось рассмотреть и потрогать собственными руками. Как же горько Лерик было оставлять свою привычную жизнь прошлым летом, какими дикими и странными показались ей порядки в Смольном, какими неправильными отношения между девочками с их извечной глупой привычкой дружить вместе лишь против кого-то еще! Потому весь свой первый месяц на новом месте Лерик нет-нет, да и плакала по ночам в подушку. Украдкой, чтобы никто не видел – реветь при всех стыдно! Серёжа и Стёпа всегда так говорили. Но прошло еще совсем немного времени, и тоска начала постепенно отпускать сердечко девочки из своих маленьких когтистых лапок. Узнавая однокашниц ближе, она переставала представлять их надменными задаваками. Более того, вскоре выяснилось, что несмотря на некоторую дикость манер, несвойственную с рождения воспитанным чинными боннами городским девочкам, Лерик многим из них интересна, а некоторые даже настойчиво ищут ее дружбы и поддержки. Да и в учебе сообразительная мадемуазель Зиновьева вскоре стала заметно выделяться среди одноклассниц, и учительницы даже ставили в пример остальным ее чистые, аккуратные тетради и изящные вышивки. К Рождеству жизнь Лерик в Смольном уже совершенно наладилась. А прежнее, деревенское бытье… нет, не стерлось из памяти, но без подпитки новыми впечатлениями будто бы померкло. Воспоминания о совместных с мальчишками проказах казались не доблестью, а глупостью, да и вспоминать об этом было уже как-то стыдно. Прощаясь летом, они со Стёпкой пообещали писать друг другу письма, но никакой почты Лерик за эти несколько месяцев из Румянцево так и не доставили. Впрочем, обижаться на Стёпку было грех, если вспомнить, что и сама ни разу не собралась ничего написать… Потому-то новость о том, что он нынче сам явится к ним в гости, не только естественным образом обрадовала Лерик, но отчего-то также немало ее смутила. Прежде дичиться Стёпкиного общества Лерик бы и в голову не пришло, ведь он был все равно, что Сережка, но теперь…

- Bonjour, monsieur Stéphane, comment allez-vous? - вежливо осведомилась она, после того, как вошла в одну из малых гостиных, куда пригласили явившегося несколько раньше остальных гостей Стёпу. В Смольном ко всем девочкам, невзирая на их возраст, обращались только на «вы». Сначала это виделось Лерик сущей глупостью, но вскоре стало казаться правильным и привычным. Потому «тыкать» Стёпе, словно какому-нибудь мальчишке из дворни, она тоже не стала. Неприлично. Вот только сам «monsieur», кажется, совсем не ожидал, что ему окажут так много уважения сразу и потому теперь ошарашено таращился на Лерик, словно та задала не самый обыкновенный при встрече вежливых людей вопрос, а внезапно по-кошачьи мяукнула.

– Je suis très heureux de vous voir! Comment est votre grand-mère? – добавила она с любезной улыбкой, замечая, что удивление в глазах у Стёпки постепенно приобретает оттенок священного ужаса. Но разве она говорит или делает что-нибудь странное?

 Отправлено: 22.09.13 00:15. Заголовок: - Лерик, ты чего? – ..

- Лерик, ты чего? – Ошарашено спросил Степка. – Лягушку проглотила что ли? Чему вас учат в этом институте, что ты уже по-человечески разговаривать разучилась? – Его лучшая подружка, с которой вместе лазали по деревьям и купались в речке, которую он спасал от злого гуся, что как-то со страшным шипением гонял девочку по двору, вдруг стала совершенно чужой. Чужим было все: выражение ее лица, манеры, движения, да что там! Даже говорить с ним она начала на каком-то неведомом языке. Впрочем, от его последних слов новая, надменная, мина все же сползла с лица Лерик, сменяясь обиженным недоумением, но это не доставило мальчику радости. А ведь нынче ее праздник! Только не он же первый начал над нею смеяться...

- Это тебе ко дню рождения, – буркнул Степка, после долгой паузы, во время которой они с Лерик, обиженно сопя, исподлобья смотрели друг на друга, не зная, что сказать, и протянул ей принесенную с собой коробку. Как бы там ни было, он уже здесь, и должен вручить подарок, который специально для нее выбирал. – Есть еще один, но этот только от меня.

Она молча кивнула и забрала подарок. И теперь Степка ждал, что же будет дальше, решив про себя, что если Лерик не прекратит вести себя, как дура, просто пойдет и скажет маме, что у него болит горло, и та увезет его домой. Это, кстати, было бы даже не совсем враньём. Все последние минуты мальчик действительно чувствовал, что у него как-то странно перехватило дыхание, а слова, которые хочется сказать, будто бы застревают в горле, не желая выговариваться. Отчего-то непонятная выходка Лерик очень обидела его, да так, что острое желание заставить ее сожалеть о своем проступке все никак не отпускало. Дело ведь даже не в словах! Хуже всего было то, что одновременно с обидой, Степка чувствовал не менее жгучее чувство стыда за то, что и сам ведет себя точно упрямый дурак. Бабушка всегда учила его прислушиваться к тому, что подсказывает голос совести. И тому, что если чувствуешь за что-то стыд, то нужно непременно попросить прощения. Только как же ему извиняться перед этой незнакомой противной девчонкой?! А главное, как найти слова, чтобы она снова стала прежней? Ведь с той – его – Лерик, Степке бы и думать о таких вещах не пришлось. Потому что его Лерик точно знала, что причинив ей боль, он переживает гораздо сильнее, и от этого сроду не обижалась по пустякам. А по-настоящему они прежде никогда и не ссорились. Не то, что теперь…

 Отправлено: 01.10.13 22:29. Заголовок: - И ничего я не разу..

- И ничего я не разучилась! – воскликнула девочка, сразу переходя от вспыхнувшей внутри обиды и растерянности на родное наречие. – Это французский, он тоже человеческий! И моя мама говорит, что его должен хорошо знать всякий человек из приличного общества.

Что такое «приличное общество» и чем оно отличается от неприличного, Лерик понимала не до конца, но уточнить в свое время постеснялась, подумав, что ее могут из-за этого посчитать совсем глупой. К тому же мама обычно говорила правильные вещи, к которым следовало прислушиваться и запоминать. Поэтому сейчас просто воспроизвела вслух то, что однажды услышала, не думая о том, как именно эти слова может воспринять Стёпка, и не обидят ли они его. С другой стороны, он тоже не слишком-то с нею нынче миндальничал, а ведь пришел поздравить с днем рождения!

И тут, словно в ответ на эти мысли, Стёпка вдруг сам, наконец, будто бы вспомнил, зачем он здесь. Все так же, без особых сантиментов пышных слов, он пихнул Лерик в руки большую, похожую на шляпную, коробку, перевязанную зеленой атласной лентой, которую все время с момента их встречи осторожно держал на весу. Услышав изнутри какой-то шорох и попискивание, девочка с опаской взглянула сперва на преподнесенный подарок, а затем – испытывающим взором – в лицо Стёпке. Не то, чтобы она ждала от него какого-то подвоха, но сегодня он вел себя так странно…

- Что это? – спросила она, но Стёпа покачал головой и с загадочным видом предложил взглянуть самой.

Чуть замешкавшись в нерешительности, спустя пару секунд, Лерик уже смело развязывала пышный бант – ну не змея же там, в конце концов?! А еще через минуту, радостно взвизгнув, забыв про все свои обиды, она бросилась обнимать опешившего от такой перемены приятеля, ведь он, что бы там ни показалось вначале, был все тем же лучшим в мире Стёпкой, который один умел предугадывать ее желания порой раньше, чем сама Лерик их осознавала. Котенок! Черно-белый, на тоненьких лапках, с непомерно-большими ушами и победно торчащим вверх, уже понятно, что пушистым хвостиком, он был ужасно милым и буквально с первого взгляда покорил Лерик своим обаянием. А уж после того, как резво взобравшись вверх по руке на плечо девочки, щекотно ткнулся треугольной мордочкой ей в шею и неожиданно громко для такого тщедушного организма замурлыкал, сердце Лерик попало в окончательное и бесповоротное рабство.

- Какой чудесный, спасибо! Давай вместе придумаем ему имя? - предложила она, после чего дети, устроившись прямо здесь же, на ковре, с четверть часа вдвоем припоминали все известные им кошачьи прозвища, пытаясь определить какое же из них подойдет лучше всего для нового питомца Лерик.

- Ну что же вы лежите прямо на полу? – всплеснув руками, тихонько воскликнула вошедшая вскоре в комнату госпожа Зиновьева. – Он холодный, простудитесь! Вставайте сейчас же! Лерик, а почему ты не проводишь Стёпу в большую гостиную?.. Ой, а кто это у вас здесь?

- Это подарок Стёпы, но мы еще не придумали ему имя! – гордо ответила девочка, протягивая немедленно принявшегося громко пищать котенка своей маме. – Правда, он красивый?

- Замечательный, - улыбнулась Елена Петровна, аккуратно тронув малыша за нос своим холеным тонким пальчиком и мягко отодвигая протянутую руку дочери в сторону. – Я велю Глаше снести его в твою спальную, где вечером ты сможешь поиграть с ним еще. А сейчас нужно идти встречать остальных гостей, если не хочешь выглядеть невоспитанной девочкой.

В большой гостиной, куда Лерик и Стёпа пришли через пару минут после этого короткого разговора с мама, ее, и вправду, дожидались сразу несколько человек. И потому Лерик пришлось отвлечься от Стёпы, принимая их подарки и поздравления. Гости были в основном из Петербурга: подружки-институтки, их сестры и братья – никого их них Стёпа не мог знать по определению. И, понимая это, Лерик вначале пыталась представлять его каждому, но потом, решив, что тот не глухонемой, а потому вполне может управиться самостоятельно, оставила это занятие, увлеченная своим обязанностями хозяйки приема. Ведь мама еще за несколько дней до праздника предупреждала, что правильно будет уделять каждому из гостей одинаковое количество времени и внимания. Так что теперь Лерик изо всех сил старалась не ударить в грязь лицом. И праздник получился на славу!

После того, как в комнате собрались все гости, после того, как были произнесены все слова поздравления в адрес Лерик и вручены все подарки, детей пригласили за стол, ломившийся от сладостей, фруктов и лимонада, а после состоялся почти настоящий бал, распорядителем которого был месье Тати, преподаватель из танцевального класса, куда старались привести за этой изящной наукой своих отпрысков представители самых известных петербургских фамилий. Лерик Зиновьева, разумеется, была в их числе. Равно как и Антон, симпатичный, уверенный в себе брат Лидочки Матвеевой, ее одноклассницы. Антону недавно сравнялось двенадцать лет, и среди гостей Лерик он был самым старшим. Потому, обязанный родителями сопровождать младшую сестру в гостях, явно томился среди «этой мелюзги» и не упускал случая продемонстрировать окружающим свою скуку. Впрочем, когда дело дошло до танцев, именно Антон первым ангажировал Лерик на танец, и это чрезвычайно польстило самолюбию девочки. Настолько, что она даже немного пожалела, что уже успела пообещать остальные танцы другим мальчикам. В том числе и Стёпке, хотя прекрасно знала, что танцы – вовсе не его конек. А вот Антон, напротив, оказался превосходным танцором. И когда он попросил Лерик еще и мазурку, она внезапно для себя вдруг сказала, что согласна, несмотря на то, что еще вначале бала успела пообещать ее Стёпке…

 Отправлено: 21.05.14 20:36. Заголовок: Танцы – развлечение ..

Танцы – развлечение для слюнтяев и сам он танцевать не будет никогда и ни за что. Вот как считал Степка, и от своего мнения отступать не собирался ровно до того момента, как мама несколько дней назад не обняла его за плечи и ласковым голосом спросила, не сможет ли он ей помочь.

- Ты попала в беду? – очень серьезно спросил Степан маму, но та ласково ему улыбнулась и с легким смущением ответила:

- Я совсем разучилась танцевать, поможешь мне? – Прежде, чем помочь маме, как она выразилась, «оттачивать движения», Степке пришлось самому разучить фигуры мазурки, которую они потом танцевали еще несколько дней подряд, пока мама не удостоверилась, что движения ее вновь стали хорошо заточены. Сам Степка при этом все так же думал, что танцы – развлечение для слюнтяев, но если это доставляет маме такое удовольствие, значит что-то хорошее в этом занятии все же есть. И пусть он никогда не будет плясать ради собственного удовольствия, но ради других готов и пострадать. Как, например, на балу у Зиновьевых. Если Лерик будет так же счастливо улыбаться, как мама, то он будет танцевать проклятую мазурку с ней столько, сколько она захочет, вот только танцевать с одним партнером несколько раз, оказывается, считается дурным тоном. Что такое дурной тон Степка понимал плохо, но его уже успели в нем обвинить, когда мальчик отказался танцевать полонез, откровенно признавшись, что этого танца не знает.

- Но это же дурной тон! Только дикари не умеют танцевать полонез! – девочка изобразила высшую степень презрения на своем хорошеньком личике и уставилась на Степана, ожидая, что он ей скажет.

- А у глупых девчонок дурной язык, какого нет даже у дикарей! – ответил Степка, девчонка заплакала, к ней тут же подбежали другие девочки и принялись ее успокаивать. После этого случая на Степку все смотрели свысока и больше с ним никто не заговорил. Мальчик наблюдал за ними и не понимал, как его Лерик может дружить с такими задаваками. Он бы не смог, он бы ушел с этого скучного праздника сейчас же, если бы только не мазурка, на которую он пригласил Лерик. Уж он-то им покажет, как он умеет танцевать мазурку, мазурка – это не какой-то там полонез! Даже мама отметила, как хорошо он танцует этот танец. И если все это время он смог вытерпеть только потому, что помнил о ней, то сама Лерик о нем совершенно позабыла. Ни разу она не обратила на него внимания, хоть успевала перемолвиться словом с каждым. Кроме него. Вот и теперь, казалось бы, даже не заметила случившейся ссоры, разговаривая с мальчишкой на вид старше него.

Но ничего-ничего, вот уже зазвучали первые звуки мазурки, и Степка направился к Лерке, чтобы пригласить, но она, так его и не заметив, вдруг подала руку тому самому другому мальчишке и пошла танцевать с ним. Проводив ее растерянным взглядом, он развернулся и пошел обратно к маме, наврав ей, как и задумал, что у него болит горло, а после еще показательно покашлял, чтобы усилить впечатление.

- И глаза у тебя какие-то слезливые. – Мама нежно погладила его рукой по лбу, заодно проверяя, есть ли жар. А после, объяснившись с родителями Лерик, увела его с праздника домой.

 Отправлено: 22.05.14 22:24. Заголовок: Вечером после бала, ..

Вечером после бала, заглянув в детскую, чтобы благословить младшую дочь на сон грядущий и, как это всегда было у них в доме заведено, обсудить с нею впечатления прошедшего дня, Елена Петровна застала Лерик в весьма задумчивом настроении.

- Что случилось, дорогая, неужели тебе не понравился твой праздник? – спросила она, присаживаясь на край кровати, где та, лежа на животе, сосредоточенно наблюдала за задремавшим в своей коробке котенком. Но девочка в ответ лишь молча мотнула отрицательно головой. – Тогда в чем же дело? Не хочешь мне рассказать?

Лерик, конечно, хотела. От мамы у нее никогда не было ни секретов, ни тайн, но рассказать о том, что тревожило ее сегодня, почему-то было труднее, чем всегда. А причиной всему был все тот же Степка.

Она не сразу заметила его отсутствие среди гостей. Но когда поняла, то тотчас же пошла его искать, вскоре узнав, что друг ее, оказывается, уже уехал домой. Вначале обидевшись и даже разозлившись, что он сделал это, даже не попрощавшись, через какое-то время Лерик поняла, что без Стёпки ей среди всего этого веселья почему-то все равно грустно. Совсем как если бы ей вдруг отрезали одно ухо или выбили один глаз, решила про себя девочка, пытаясь объяснить себе природу этой грусти – вроде бы, можно обойтись и без него, но как-то все равно неловко. Потому остаток бала, да и всего этого дня прошел для нее, обыкновенно общительной и беззаботной, совсем не так радужно, как начинался. Не радовала даже желанная фройляйн Амелия, с которой Лерик попыталась было играть, но вскоре с досадой отбросила в сторону. Немного улучшил настроение только Никса, который хоть вначале не понимал, чего хочет маленькая хозяйка, раскачивая перед его носом веревочкой с закрепленной на конце в форме бабочки бумажкой, но быстро сообразил и принялся гоняться за нею по всей детской. Но вскоре, наверное, устал и вновь забрался спать в свою коробку, куда Лерик уже заботливо постелила старый нянин пуховый платок, сложенный в несколько раз, соорудив котенку настоящее царское ложе. Потом она еще немного наблюдала за тем, как потешно он шевелит во сне длинными усами и бровями, а после… после вновь загрустила. Именно в тот момент в комнату пришла мама.

- Я так и не поняла, почему он ушел, не попрощавшись, - вздохнула Лерик, все-таки решившись поведать ей о своих переживаниях.

- А ты попробуй вспомнить, что этому предшествовало? Может быть, он мог из-за чего-то на тебя обидеться?

- Да за что?! – воскликнула Лерик, и вдруг осеклась, наконец, догадавшись. – Это потому, что я не стала танцевать с ним мазурку, да? Хотя и пообещала! Я поступила дурно! - упавшим голосом добавила она и виновато взглянула на Елену Петровну, ожидая заслуженных упреков, но госпожа Зиновьева лишь мягко улыбнулась и поцеловала дочь в затылок.

- Да, это было нехорошо. Но я не стану тебя корить за этот проступок, твоя совесть – твой самый строгий судья. И я рада, что ты усвоила ее урок.

- Я знаю, что делать! Надо поехать к Стёпе домой и попросить прощения! Ты ведь отпустишь меня, мама?!

- Конечно, отпущу! – рассмеялась Елена Петровна, обнимая дочь, которая, казалось, готова была бежать извиняться прямо сию же минуту. – Но уж точно, не сегодня, а завтра. А теперь лучше умывайся, чисти зубы и укладывайся в кроватку!

Наутро Лерик вскочила чуть ли не с рассветом и сразу после завтрака упросила родителей позволить ей поехать к Лихачёвым вместе со старой няней Татьяной. Однако встретиться со другом у нее так и не получилось: в гостиную, куда дворецкий проводил девочку, вскоре вышла его мама и объяснила, что Стёпа вчера вечером заболел скарлатиной, потому Лерик к нему никак нельзя, но если девочка хочет что-то ему сказать, она охотно передаст.

- Скажите, что я желаю ему скорее поправиться! – ответила Лерик, решив оставить объяснения с приятелем до личной встречи. Не навечно же его от нее закрыли, а на несколько дней! А потом они вновь увидятся.

Однако потом ужасное событие произошло уже с самой Лерик. Началось с того, что спустя неделю после именин, на руках, теле и – самое страшное – на лице девочки появились какие-то странные розовые пятна. Срочно вызванный домой доктор буквально с первого взгляда на пациентку заявил, что у Лерик всего лишь простой лишай и тревожиться не стоит. Затем велел принимать ванны с чистотелом, смазывать сыпь дегтем и еще…

- Еще следует как можно короче остричь вашей дочери волосы, увы, я заметил, что кожа поражена и под ними, - сухо пояснил он ошарашенной таким оборотом дела госпоже Зиновьевой.

- Но как же остричь, доктор?! Она же девочка! Над ней же смеяться станут! – в отчаянии тихо проговорила Елена Петровна.

- Ну, ничего, волосы – не зубы, вырастут и новые, длиннее прежних. А что, сударыня, скажите-ка, лучше будет, если они сами выпадут в очагах поражения?.. Да, еще одно, – заметил он напоследок, уже одеваясь перед уходом, – и от остальных детей ваша дочь пусть пока побудет отдельно, к сожалению, лишай – дело заразное, хотя для жизни и не опасно.

 Отправлено: 30.04.15 02:02. Заголовок: По дороге домой Степ..

По дороге домой Степан чувствовал себя ужасно, на душе скребли кошки, хотя его и утешала мысль о том, как Лерка тоже наверняка станет жалеть, что была такой противной. Вот заметит, что он ушел, и сразу поймет, как ей без него плохо! Только желать, чтобы другим было плохо, тоже очень нехорошо. Ему так бабушка говорила, еще она говорила, что так поступают только эгоисты. Кто такие эти самые «эгоисты», Степа не знал, но слово запомнил. Красивое оно, сложное, умное. Надо будет при случае обозвать им кого-нибудь из тех зазнаек, они, наверняка тоже не знают, кто такие эти эгоисты.

- Мам, кто такие эгоисты?

- Это те, сынок, кто хочет заботиться только о себе, а о других совсем не думает.

Объяснение это повергло Степку в страшное замешательство, потому что под него подходили абсолютно все. И сам он больше остальных. От этой мысли стало неприятно и как-то зябко, в горле стоял ком. В этот момент мальчик вдруг снова вспомнил, что нужно изображать из себя больного, иначе мама сразу догадается, почему он попросился домой так рано. Но едва начал кашлять напоказ, как немедленно зашелся в приступе кашля самого настоящего, аж дыхание сперло.

- Тихо, милый, скоро уже приедем, - мама говорила нежные слова и поглаживала его по спине. Спокойный тон ее голоса не вязался с беспокойным взглядом. Едва вошли в дом, как было велено послать за доктором. Тот был хорошим маминым знакомым, но все равно заставлял Степку делать странные вещи: совал серебряную ложечку в рот, зачем-то заставил раздеться и, прижимаясь ухом к его груди, что-то потом долго выслушивал, а затем и вовсе еще стал стучать по ней своими пальцами.

- Итак, что мы имеем? - Важно сказал он. — Сыпь малинового цвета... Так. Щёки красные — так... Нос белый — совершенно верно, глотать больно, лихорадка... Скарлатина у вашего мальчика!

- Наверное, это мне в наказание. За эгоизм. – грустно вздохнул Степка, чей неожиданный вывод изрядно насмешил доктора и даже маму заставил улыбнуться.

- Ну, раз его тянет на философские рассуждения, то случай явно не из тяжелых, – усмехнулся он и, пообещав вновь навестить пациента наутро, откланялся и ушел восвояси.

А утром к Степке пришел не только доктор, но и Лерик, которую к нему, однако, не пустили, чтобы девочка не заразилась болезнью, неприятность которой он уже успел на себе испытать ночью, когда температура стала совсем высокой, а горло разболелось так, что даже глоток воды было сделать трудно. Но это еще не все. Едва заметные вначале пятна на коже, стали ярче и расползлись по всему телу и даже лицу. Так что, разглядывая свои руки и ноги, Степка был даже рад, что Лерик его таким не увидит, он и сам себя немножечко боялся. Хотя то, что она все-таки пришла, не могло его не радовать: значит, не сильно обиделась на него!

Спустя несколько дней болезни ему стало немного легче, и мальчик уже начал мечтать о том, как вновь поеде в гости к своей подруге, но через неделю приключилась новая напасть – кожа, там, гед совсем недавно были пятна, вдруг начала облезать, как старая шкура со змеи! И за пару дней облезла почти вся. К счастью, прошло еще немного времени, и через две с небольшим недели после злополучных Леркиных именин Степка был опять как новенький, а с доктором они и вовсе стали хорошими друзьями. Особенно после того, как тот разрешил, наконец, мальчику выходить из дома. О том же, куда Степан намеревался отправиться в первую очередь, и спрашивать не имело смысла.

По дороге к Лерик они с мамой заехали в лавку, и выбрали для подаренного ей на день рождения кота красивый ошейник со специальным ярлычком, в который можно будет вписать его кличку. Этот маленький подарок, по мнению Степки, должен был непременно сгладить острые углы в их отношениях - если за время вынужденной разлуки они не исчезли сами собой.

У Зиновьевых их приняли как всегда радушно. И, спустя пару минут, Елена Петровна сказала, чтобы Степка ступал в игровую комнату, куда к нему позовут и Лерик. Ждать долго не пришлось она появилась почти в тот же миг. И увидев свою подругу, мальчик буквально обомлел, хотя и очень скоро взял себя и в руки.

- О, видать, и тебя бог покарал за эгоизм!

 Отправлено: 01.05.15 01:38. Заголовок: Лишь спустя две неде..

Лишь спустя две недели ежедневных – и не по разу на день – рыданий Лерик, наконец, вновь осмелилась взглянуть на свое отражение в зеркале. Чтобы, увидев то, во что превратились ее роскошные косы, вновь от души разреветься, горько и отчаянно. Не помогало ничего. Ни уговоры матушки, которая и сама готова была расплакаться всякий раз, как вновь видела перед собой коротко остриженную головку дочери, чьи необычно густые и пышные для такой малышки темно-русые волосы ее личная камеристка прежде каждое утро то завивала в тугие локоны, то сплетала в самые причудливые косы. И теперь от всего этого былого великолепия остались лишь жалкого вида хвостики, которые приходилось, дабы не шокировать окружающих необычным для девочки внешним видом, прятать либо под шляпку, либо под косынку. Ни Сережины уверения, что с короткой стрижкой Лерик даже лучше, чем с этими глупыми «девчоночьими патлами», ни его же обещания подарить сестре в качестве утешительного приза красивый серебряный перочинный ножик с перламутровой ручкой, привезенный в прошлом году отцом из Венеции, который ей всегда так нравился. Даже противная Адька, видя страдания Лерик, старалась держаться с нею дружелюбнее обычного, хотя и избегала прикосновений, напуганная, что ужасная зараза может перекинуться на нее и все, не дай бог, закончится таким же трагическим образом. Но даже при всем при этом Лерик наотрез отказывалась отдать куда-нибудь подаренного Степкой котенка, которого доктор, после долгих размышлений, тоже велел остричь наголо и обрабатывать теми же средствами, что и его маленькую хозяйку. Так что спальня младшей из Зиновьевых теперь больше походила на лазарет, где вместо привычных безделушек, которые велено было убрать, а саму комнату и все оставшиеся в ней предметы ежедневно тщательно мыть, на полках в несколько рядов стояли склянки и баночки с целебными средствами разной степени вонючести. Ими Лерик – и, разумеется, Никсу, няня Маруся тщательно натирала и намазывала. К исходу второй недели лечения мерзкие розовые пятна на руках и на лице стали, наконец, сходить, а вот прическа по-прежнему приводила девочку в отчаяние, усиливающееся по мере приближения момента, когда ей вновь предстояло вернуться после каникул, и без того затянувшихся сверх всякой меры из-за болезни, в Институт. Ведь если на улице, и даже на уроках она еще сможет скрывать все это безобразие головным убором, то в дортуаре оно все равно окажется выставленным на всеобщее обозрение. И девочки, среди которых были не только подруги, но как водится, и завистницы, конечно, не преминут от души поиздеваться над нею по этому поводу. И, чем больше Лерик об этом думала, тем сильнее сердилась… нет, вовсе не на коварную судьбу-злодейку, которая подкинула ее гордости такое испытание, но почему-то на Стёпку. Который, к тому же, что-то не слишком торопился к ней с извинениями. Конечно, девочка помнила, что он тоже болел, но все равно в душе нет-нет, да проскакивало сомнение, что, подобно Адьке, Степан просто не хочет с нею, «заразной», общаться. А значит, никакой ей вовсе и не друг, а самый настоящий предатель! И вот, «накрутив» себя подобным образом до самой настоящей, как ей казалось, ненависти, Лерик, наконец, дождалась возможности высказать бывшему другу все, что она о нем думает, непосредственно в лицо. Раньше у них всегда было заведено честно говорить о своем недовольстве, что ж, пусть будет и в самый последний раз – ведь Лерик всерьез была уверена, что после этого разговора они со Стёпкой больше и словечком не перемолвятся. «Ну и пусть, раз он такой дурак!» - обиженно постановила для себя девочка, как-то ненароком и забывая в пылу рассуждений, что сам «злодей» еще ни сном, ни духом не ведал об уготованной ему участи. Потому и мнения о ней никакого составить попросту не мог…

В игровую комнату, где, как сказала горничная, ее и дожидается Стёпка, Лерик влетела, словно маленькая фурия, готовая немедленно броситься в атаку на своего воображаемого обидчика. И обида эта лишь удесятерилась, когда во взгляде его, вместо смущения и раскаяния отразился натуральный ужас. Да и отпущенная вместо приветствия реплика показалась Лерик, которая, как раз, прекрасно знала, что означает слово «эгоизм» - ведь оно было любимым упрёком классной дамы Семеновой, для которой почти все институтки в минуты досады или раздражения превращались в «маленьких эгоисток», как минимум странной. Ничего эгоистического, с ее точки зрения, она не сделала.

- Даже если и так, то тебе от него досталось еще сильнее – за тупость! – в сердцах воскликнула девочка, подскакивая к Степану, подбочениваясь и злобно прищурившись, поглядывая на него, как-то сразу сжавшегося, сверху вниз – за последний год Лерик сильно вытянулась и теперь была хоть и немного, но все равно выше ростом. – Что ты на меня таращишься?! Не ожидал увидеть такой? А все из-за тебя! Ненавижу! Никогда больше не приходи ко мне, предатель! Не хочу с тобой дружить, понял?!

 Отправлено: 21.05.15 00:52. Заголовок: Сначала Степка чувств..

Сначала Степка чувствовал себя немного смущенным и виноватым. Ведь это из-за него Лерик заболела, и, наверно, даже сильнее, чем он сам. У него-то была только маленькая скарлатина, и покраснело только туловище, а вот у нее, видимо, еще и на голову перекинулось. Представив, каково это, когда у тебя еще и голова красная, а потом ты с ног до, - о, ужас, - головы облезаешь, точно змея, Степка даже испугался: бедная Лерик! Как же она такое вынесла? Он уже даже рот успел открыть, чтобы сказать о своем сочувствии, когда эта бестолковая девчонка вдруг начала орать на него, как бешеная. Да что орать! Степка был готов поклясться, в какой-то момент она готова была ему глаза выцарапать от злости!

- Может, я и тупой, зато я бы… я бы… - От возмущения мальчик даже запнулся, лихорадочно подыскивая слова. Так хотелось доказать этой вопящей идиотке, которую почему-то раньше считал своим лучшим другом, что он ничем не ее не хуже.

- Зато я всегда исполняю свои обещания, – наконец-то найдя, что ответить, Степка, чувствовавший себя до этого и впрямь тупым, как дерево, приободрился и почувствовал себя уверенней. – И вообще!

Последнее слово он даже выделил, как будто именно оно должно было все разом объяснить. Только Лерик продолжала на него таращиться, как кукла.

– Специально я что ли? Я, наверное, и скарлатиной сам заболел специально?! И плевать мне, как ты выглядишь потому, что пусть даже лысая, да хоть бы тебя в жабу превратили, ты все равно была бы моим другом! А теперь, вот, и играй со своими кривляками, поняла?! Пусть они, - Степка презрительно шмыгнул носом, – к тебе приходят!.. Только они не придут. Потому что им важнее, что происходит на твоей башке, чем то, что внутри нее! И я больше никогда к тебе не приду!

Сердце громко стучало в Степкиной груди, уши пылали, хотелось что-нибудь со всего маху швырнуть об стенку, да так, чтобы обязательно много осколков, грохота! Умеет же она довести его до белого каления! И все-таки, несмотря ни на какую обиду, он ни разу ей не соврал. Плохо, конечно, что ее так коротко обстригли – девчонки вечно носятся со своими волосами, плетут какие-то глупые косы, завязывают бантики, но и лысой Лерик все равно была совсем не страшной. Только немножко смешной. А так – переодеть бы ее еще в штаны, и было бы вообще здорово. И бегать удобнее, и по деревьям лазать, не боясь за что-нибудь зацепиться пышной юбкой… Ай, все равно! Пусть теперь одна лазает по деревьям, в чем хочет. Они все равно больше не друзья и никогда им теперь уже не играть вместе.

 Отправлено: 23.05.15 16:49. Заголовок: Гнев и досада, распи..

Гнев и досада, распиравшие Лерик в тот момент, когда она набросилась на Стёпку с яростными упреками, постепенно стихали. Все-таки, злиться на него слишком долго она не умела. Да доводы его тоже были достаточно логичным. С глаз Лерик будто бы постепенно сползала какая-то тёмная и противная пелена, до того застившая взгляд и превращавшая обычное недоразумение едва ли не в злой умысел. Ну да, Стёпка, конечно, прав, кто же мог знать, что у котенка лишай?! Ведь даже мама ничего такого на нем не разглядела и сразу сказала, что Никса очень милый… правда, теперь к нему никто, кроме самой Лерик пока не прикасается. Никто кроме них с няней, точнее: Лерик все равно, она и так заразная, а Маруся сказала, что лишая не боится (какая-то странная, а вдруг и ее налысо после обстригут?). Так что, конечно, может быть, и не стоило ругаться на Стёпку так сильно. Ему, вон, и самому жалко, что так вышло. Даже носом шмыгает, того и гляди – разревется. Хотя, нет, плачущим Степку Лерик почти никогда не видела. Только однажды, еще позапрошлым летом, когда тот упал с дерева и сильно вывихнул руку. Но тогда она, если честно, и сама чуть в обморок не упала от страха, увидев у него на плече какую-то странную здоровенную шишку. Это уже потом срочно приехавший из города доктор объяснил притихшим от страха Лерик и Серёже, наотрез отказавшимся идти домой, пока не убедятся, что Стёпку вылечили, что напугавшая их «шишка» - не что иное, как часть сустава, вышедшая из-за ушиба наружу из специально назначенной для этого капсулы. «Это как шарнир у механической куклы, понимаете?» - Лерик мало что поняла, было странно представлять, что внутри у нее тоже есть какие-то шарниры, но все равно кивнула, хотя после еще долго выясняла у Сережи, что к чему. А после отъезда доктора, когда их пустили к больному, бледному, с зарёванными глазами и с рукой, как-то хитроумно привязанной к туловищу бинтами, было совсем непонятно – кроме разве что того, что Стёпке сейчас, наверное, ужасно больно. А он не плачет… Не то, что она все эти дни – проревела, как дура! Даже не из-за того, что больно, а потому что волосы отрезали. Как будто они, правда, и не вырастут снова! А ведь они вырастут, уже даже немножко выросли! Пока со стороны не видно, но она-то знает! В общем, злиться на Стёпку дальше было, и правда, как-то глупо. Потому, решив, что проучила его достаточно, Лерик уже открыла рот, желая сказать, что его простила, но тут же его и закрыла. Потому что то, что Стёпка стал говорить дальше, вновь заставило ее нахмуриться и сердито топнуть ножкой:

- Не смей обижать моих друзей, слышишь? Никакие они не кривляки, а не пришли, потому что… -

А и правда, почему же никто из них – в отличие от Стёпки не пришел ее проведать? Ни разу после дня рождения?! Запнувшись, девочка лихорадочно пыталась сообразить, что сказать дальше, а говорить было нужно, потому что Степан смотрел на нее с той ехидной ухмылкой, которая обычно появлялась, когда он хотел показать, что не поверит ни единому словечку Лерик, сколько бы она не болтала.

- Потому что… я сама этого не захотела, вот! Не придешь – ну и пожалуйста, катись отсюда колбаской, не очень-то и надо. Мне и без тебя хорошо!

Эти слова, видимо, оказались той самой последней каплей, что переполнила чашу Стёпкиного терпения. Еще раз презрительно хмыкнув, он пожелал ей самой катиться куда подальше и ушел. А Лерик осталась одна. В комнате, конечно. И совсем ненадолго, пусть не надеется.

Сердито плюхнувшись в кресло, она еще пару минут с ненавистью смотрела на захлопнувшуюся за бывшим лучшим другом дверь.

- А они придут! – проговорила она тихонько вслух через некоторое время, продолжая их воображаемый диалог. – Да стоит мне только свистнуть, понял?

Свистеть – оглушительно, вложив в рот два пальца, ее тоже однажды научил Стёпка. Вспомнив об этом, Лерик почувствовала, как в глазах отчего-то защипало, а в носу стало противно свербеть, будто перед тем, как чихнешь. Но чихать не хотелось. Хотелось плакать. Чёртовы мальчишки! Одни от них неприятности. Никогда она не будет больше с ними водиться, все, хватит!