Дворянство пушкинской поры

Задремать Якову удалось лишь под утро, когда за окном начало "сереть" и то ненадолго. Обнаружив в кабинете графин с коньяком, он забрал его с собой, но горькие слова супруги эхом отдавали в ушах: "Или доходы ваши на зеленом сукне произрастают?.. У меня муж пьяница... Коли вы так в деньгах нуждаетесь, так вышлю вам завтра..." Да что она себе возомнила! Едва пригубив крепкое пойло, Яков гневно швырнул рюмку в камин, и весь графин - следом. Хрупкий хрусталь, встретившись со стенкой, рассыпался на мелкие осколки.
Но утром хлопоты не окончились, скорее оно было богато на новые сюрпризы. Как Яков и надеялся, Аглая поспешно покинула поместье еще вчера, но зато за столом сидел Артем и с аппетитом уписывал приготовленный ему завтрак. На вопрос, что тот тут делает, Артем с невозмутимым видом ответил, что завтракает. А после более скромно добавил просьбу не отсылать его в Подлиповку и что, если Яков желает его наказать, то может сделать это сейчас же. На Темкино рвение быть наказанным, Яков лишь махнул рукой и сказал, что подумает. После жидкого чаю - кофе во всем доме не нашлось, Якова ждал еще один подарок. Обрадованный приездом нового хозяина, управляющий Игорь Нефедович собрал мужиков - пришлось ехать в деревню и отдавать приказания и все же принимать хозяйство, несмотря на то, что вчера уничтожил дарственную. Следовало отдать распоряжения. Навряд-ли после вчерашнего Аглая приблизится к Новотроицкому, а на его совести было аж целых двести восемьдесят шесть душ.
В последние годы тетушка много болела, потому дела в поместье шли не так уж гладко, особенно бед доставляла каждый год заливавшая пахотные поля река. Порой вода доходила даже до жилых домов. На общей территории с соседом тетушкин покойный супруг некогда распорядился выстроить дамбу, но от нее проку было немного. Объезжая поля, беседуя с мужиками и Игорем Нефедовичем, Яков немного отвлекся от тяготивших его мыслей. Но самое веселое было впереди - вечером того же дня домашняя прислуга, состоящая из кухарки Ирины Никитишны, ее молоденькой племянницы Наташки, служившей у покойной горничной, садовника и конюха выстроилась в гостиной для получения жалования, которое, как оказалось, им задолжали за год. Перед смертью Марья Антоновна дала всей своей дворне вольные. Жалование, конечно, было копеечное, но сейчас и такая сумма у князя вызвала затруднения. Он удивился, почему ни один из них не покинул имение до сих пор, коли вольны. Но, как оказалось, верные памяти покойной, работники были согласны работать даже в долг.
- Марья Антоновна была нашей благодетельницей! - прослезившись, сказала Наташа.
- Но если барину угодно, мы немедленно покинем ваш дом, виданное ли дело - платить прислуге,-добавил садовник.
Но в ответ Яков лишь сдвинул брови и тихо ответил.
-Мне нужна прислуга, и я буду рад сохранить в доме все в таком же порядке, как было при моей тетушке. Ведь, когда дом пустовал, вы прилежно работали и не позволили ему обветшать. Конечно, многое требует ремонта, но я ценю ваши услуги. Ну, а если кто-то не желает оставаться, то к концу недели может получить расчет и покинуть мои владения. Теперь вы свободны и вольны идти, куда пожелаете.
Яков не был удивлен тем, что никто не ушел. Люди, привыкшие к этому дому и прожившие в привычном порядке столько лет, теперь не знали, что делать со своей свободой, да и куда им было идти?
Постепенно все возвращалось в свое русло, оставалось лишь решить главную проблему - достать деньги. Скромных сбережений Якова не хватило бы и на пару дней, а поместье было просто омутом, чтобы выжать из него что-то, нужно было что-то и вложить. Оставалось одно - шкатулка с тетушкиными украшениями, их он поклялся себе не продавать. Но после того, что уже было сделано, теперь, пожалуй, это было не так уж и важно. Стоили они куда больше, но все же, ростовщик дал Якову неплохие деньги, которых должно было хватить на первое время. А еще следовало нанять Артему хоть какого ментора, позволить ему бить баклуши Яков не мог, ведь теперь ответственность за парня теперь нес он. Ситуация с учителем разрешилась сама по себе, когда однажды вечером Яков наткнулся на Наташу в библиотеке с томиком французской поэзии в руках.
-Простите, Яков Захарович, я брала почитать, но если вы против, то я более не коснусь книг без спросу,-смущенно ответила девушка.
-А ну-ка, прочти мне что-нибудь, - приказал Яков, и как же он был удивлен, когда Наташа, сложив руки на груди, с выражением, словно светская барышня, прочла четверостишие.
- Маменька моя от глотошной померла, а тетушка Ирина уговорила Марью Антоновну меня на кухню взять, помощницей. Я и делать-то толком ничего не умела, только посуду била и пальцы резала. А Марья Антоновна, голубушка, сжалилась, она стала учить меня грамоте и даже на фортепиано научила играть. А когда она заболела, я ей постоянно книжки читала,- смущенно призналась Наташа.
- Вот что, в доме барышень нет, горничные мне ни к чему, но учительница из тебя, думаю, неплохая получилась бы. С завтрашнего дня будешь обучать Артемия Дмитриевича французскому. Справишься?
- Я - учитель? -Наташа смущенно раскраснелась, но перечить князю не посмела.

Теперь казалось все постепенно становилось на свои места, но, к сожалению, далеко не так представлял князь Воротынский начало своего супружества.