Отправлено: 21.09.11 22:52. Заголовок: Шекспиру и не снилось. Часть вторая.

Время: зима - осень 1833 года
Место: Петербург, позже имение Ковалевского - Заболотное, Псковская губерния.
Действующие лица: Зоя Данилова, Григорий Ковалевский

 Отправлено: 10.11.11 23:59. Заголовок: В комнате было тихо,..

В комнате было тихо, ведь оба супруга молчали, и при этом – полно звуков. Вот чуть слышно звякнула чашка, поставленная Зоей на блюдце, вот где-то у раскрытого окна прожужжала муха, а на стене в углу тихо и мерно тикают часы. Тишина, покой и почти семейная идиллия. Ковалевский опустил свою чашку на стол и взглянул на Зою, которая в тот же момент немедленно отвела свой взгляд от него. Эта игра продолжалась почти весь ужин, хотя никто из них вовсе и не собирался ее начинать. Наконец, Гриша отложил салфетку, и откинувшись на спинку стула, открыто посмотрел на свою жену:

- Зоя, а не позвать ли нам гостей?! Что вы на это скажете, а? – далее Ковалевский сразу же стал перечислять причины, по которым это непременно стоило сделать. Во-первых, ему просто не терпится похвастать перед соседями, как Зоя устроила дом. Он так и сказал «похвастать» - с оттенком гордости и удовольствия, чем немедленно заслужил ответную довольную улыбку жены. Во-вторых, и Ковалевский намеренно выделил это интонацией, ему хочется сделать Зое приятное и развлечь ее, пусть и таким нехитрым образом. А в-третьих – в-третьих, вся округа слышала про несчастье с Григорием Петровичем, стало быть, неплохо бы показать людям, что нынче он жив-здоров. Тем более соседи не раз справлялись в письмах о его самочувствии, нельзя же их любопытство оставить без внимания? Разумеется, такое количество веских аргументов убедило Зою, и она согласилась, что идея Григория хороша. Обсудив все значительные и не очень детали, супруги пришли к выводу, что самое лучшее – это позвать всех на будущее воскресенье. Были разосланы пригласительные письма, а пару из них Ковалевский даже отвез самолично, объясняя Зое, что сидеть дома больше не может и хоть до ближних соседских усадеб, но прогуляться должен. Одними из тех, к кому он вскоре и отправился, были Бениславские, у которых до сих пор, как выяснилось, гостил их родственник. Встретившись с Ромашовым, Григорий Петрович повел себя так, словно ничего между ними и не случилось. Впрочем, это ведь и на самом деле было так. И Ковалевский не раз уже корил себя за несдержанность, вспоминая ту их встречу. К счастью, сам Ромашов, кажется, тоже не стремился вспоминать тот эпизод, поэтому обошлось даже без извинений. Распрощавшись с Бениславскими, Григорий направился в имение Натальи Осиповны Хвощинской, где так же, лично, передал хозяйке приглашение, писанное от своего и супруги имени.

А далее всю неделю в доме совершались какие-то приятные хлопоты, и царило праздничное настроение, сравнимое лишь с детским ожиданием Рождества. Зоя была вся поглощена предстоящим событием, ибо задалась целью устроить праздник чуть ли не со столичным размахом. Дом, который и так успел с ее легкой руки преобразиться, за эти дни изменился еще сильнее. И Ковалевский даже иногда спрашивал себя, возвращаясь из конторы или поля, что же еще она придумает за этот день? Утром воскресенья он собственноручно собрал и преподнес жене букет полевых цветов, и они тут же перекочевали в вазу на столик в гостиной. А сама Зоя в то утро была изумительно хороша в светлом платье с синими вышитыми цветами, почти такими же яркими, как и ее глаза, и Григорий не удержался, чтобы не выдернуть из букета один василек и не прикрепить его к прическе своей прекрасной дамы.

 Отправлено: 14.11.11 21:37. Заголовок: Предложение Григория..

Предложение Григория, действительно, было неожиданным. Но, выслушав его доводы – точнее, не найдя, что на них возразить от удивления, вызванного подобной переменой в его привычках, Зоя ответила на него согласием. И даже сдержалась, не позволив себе задать мужу вопрос, который буквально повис в воздухе – а не его ли собственный обычай сторониться общества в свое время заставил Ковалевского поселиться в столь удаленной от столицы глуши, а потом и Зою туда за собой утянуть? Чем же вызвано то, что теперь ему захотелось этого самого общества? Однажды он сам назвал себя в разговоре с нею «медведем». Нынче же хочет пригласить в свою «берлогу» гостей – не чудо ли?! Но оно поразило девушку все же меньше, чем слова Григория о том, что грядущим балом он не только преследует все вышеперечисленные – вполне объяснимые с точки зрения разума – цели, но еще и просто хочет сделать приятное ей самой. И то, что он думает об этом, уже было Зое несказанно приятно. Поэтому всю следующую неделю она порхала, словно на крыльях, подготавливая дом к балу, который, несомненно, должен будет потрясти всю округу. Уж она-то знает, что для этого надо сделать! И добилась-таки своего.

Гостей ждали к десяти часам пополудни, что было по местным меркам довольно необычно. Сельская жизнь более подчинена законам природы, нежели в столицах, поэтому и спать здесь ложатся чаще всего рано, а не как в Петербурге, где иногда кажется, что светское общество сговорилось промеж себя поменять местами день и ночь, бодрствуя и предаваясь развлечениям до рассвета и восставая ото сна ближе к обеду. Тем не менее, от приглашения, высланного Ковалевскими, не отказался никто. Равно, как никто из гостей не был разочарован в своих ожиданиях относительно грядущего торжества. Под бальную залу хозяйка определила самую большую из гостиных, ярко освещенную сегодня вечером многими свечами в тщательно начищенных канделябрах и искусно декорированную гирляндами из весенних цветов, которые стояли также повсюду и в вазах в виде букетов. Всю мебель, чтобы не мешать будущим танцам, из комнаты вынесли, оставив лишь скамьи с набросанными на них мягкими подушками, вдоль стен, да несколько стульев в углу, предназначенных для выписанного из самого Пскова струнного квартета губернского дворянского собрания. С этим Зое помог господин Бениславский, который и подсказал, кстати, эту идею, когда девушка посетовала ему, что не знает, где найти музыкантов для праздника. Поэтому гостей нынче встречали не только радушные хозяева на пороге дома, но и льющиеся откуда-то из его глубины чарующие мелодии Вивальди и Моцарта.

Свое утреннее белое платье с синими васильками, которое, знала, очень к ней шло, оттого и надела нынче утром, Зоя уже сменила на тоже светлое, но теперь нежного персикового оттенка, привезенного ею из Петербурга, но еще ни разу не надеванного. Ведь это был лишь второй бал, на котором она присутствовала с тех пор, как превратилась в мадам Ковалевскую. В прошлый раз, перед визитом к Бениславским, Зоя думала надеть именно его, но потом отложила до лучших времен. И правильно сделала. Ибо теперь было, несомненно, еще приятнее оттого как на нее периодически поглядывает муж, когда думает, что она увлечена встречей гостей. Ведь в глазах Григория была в такие моменты неприкрытая гордость за нее. И восхищение. А уж чем – ее ли красотой, либо результатом ее усилий в качестве хозяйки, Зоя определить не могла. А он не признавался, противный. И это было одним из двух моментов, которые чуть омрачали торжество мадам Ковалевской нынче вечером. Вторым было присутствие мадам Хвощинской, которая за то время, что Зоя ее не видела, окончательно «вписалась» вновь в светскую жизнь после траурного уединения. И следовало признать, блестяще. Наталья Осиповна, хоть и была старше Зои – возможно, лет на шесть, ничуть не выглядела от этого хуже. Напротив, словно бы находилась в самом расцвете своей красоты и, кажется, умело этим пользовалась, как и своим положением незамужней дамы, привлекающей внимание присутствующих кавалеров, в которых немедля пробуждается в таких случаях природный инстинкт. Нет, мадам Осипова не допустила ни одного faux pas, виртуозно и при этом в рамках самых строгих приличий кокетничая с ними, даже на Зоин весьма придирчивый взгляд. Раздражало другое. Когда-то и сама владея этим искусством не хуже, в нынешнем своем положении замужней дамы, Зоя подобного позволить себе не могла. Однако быть даже не второй, а равной кому-либо – не привыкла. Только лучшей. Но самое обидное было то, что через какое-то время и Григорий словно бы поддался общему наваждению и тоже чуть не в открытую принялся проявлять к Наталье Осиповне повышенные знаки внимания, в то время как Зоя по-прежнему занималась лишь тем, что развлекала гостей, перемещаясь от одной группки к другой. Так было до торжественного ужина, то же продолжилось и, собственно, тогда, когда начался бал. В какой-то из его моментов, когда Зоя ненадолго утратила концентрацию, и на лице ее отразилась тень недовольства, это успел заметить и Поль Ромашов, который до того лишь издали взирал на нее, не рискуя подойти. Вероятно, опасаясь повторения скандала. Но тут, наконец, отважился и сразу поинтересовался, чем она так огорчена. Зоя ответила, что просто немного устала от хлопот.

- В таком случае, вероятно, и моя надежда на то, чтобы испытать несколько счастливых минут нынешним вечером, пойдет прахом, - вздохнул Павел Николаевич.

- Я не понимаю вас, Поль, - занятая наблюдением за Хвощинской и мужем, девушка, в самом деле, не слишком была расположена разгадывать его словесные шарады. – Вам кажется скучен наш бал?

- Ну что вы, Зоя Филипповна! Бал великолепен, и все это время я мечтал лишь о том, чтобы пригласить вас на танец. Но если вы устали, это будет невозможным…

- Почему? – она отвлеклась от смеющихся Григория и Натальи Осиповны и посмотрела на него, не без раздражения отметив, что Поль выражением лица чем-то напоминает собаку сен-бернарской породы. И раньше, в Париже, впрочем, напоминал, но прошлые их встречи это нелестное сходство будто бы переставало быть заметным, а теперь вдруг появилось вновь. Впрочем… - Нет, Павел Николаевич, я могу быть сколько угодно уставшей, но это никогда не остановит меня в желании танцевать, - Зоя кокетливо улыбнулась враз воссиявшему улыбкой Ромашову, а про себя подумала, что он если бы у него был хвост, то теперь он, верно, бы им изо всех сил принялся размахивать. – Так что ваша мечта не так уж и неосуществима, милостивый государь! Дерзайте!

 Отправлено: 15.11.11 13:20. Заголовок: - Значит, вы решилис..

- Значит, вы решились и покинете нас, Наталья Осиповна? Что ж, нам останется только сожалеть о подобной утрате. А ваши дела я уже почти уладил, можете не волноваться.

- Однако мне жаль, что не вы решили купить мои земли, Григорий Петрович. Я была бы более спокойной и довольной, - мадам Хвощинская стояла подле Ковалевского и рассеянно рассматривала вазу с цветами. Эта женщина, как подметила Зоя, совершенно оправилась и влилась вновь в светскую круговерть, если здешние мероприятия можно было относить к таковым. Но при этом она ужасно тяготилась местным обществом, которое смотрело на нее с неким осуждением. Всем было в округе известно, что Хвощинская не любила мужа, а когда тот умер – вздохнула с облегчением. Ее за это многие осуждали, не пытаясь понять, каким ужасным был ее брак. Единственный человек, с которым однажды себе позволила заговорить на эту тему Наталья Осиповна, стоял теперь рядом с нею и слушал о ее планах. Однажды, отвечая на вопрос Ковалевского, почему она живет отшельницей, мадам Хвощинская ответила в шутку, что здешние люди считают ее проклятой, ибо она изводит мужчин. Сначала, несколько лет назад умер ее папенька, потом брат, а затем, вот – муж. Григорий тогда только посмеялся над суевериями и сказал, что нисколько ее не боится. Правда, неделю назад, когда заехал пригласить соседку к ним в гости, почти серьезно спросил у нее, не Наталья ли Осиповна, часом, навлекла на него беду с пожаром?

Так или иначе, но эта женщина уже давно решила покинуть деревню и не просто покинуть, но расстаться с ней навсегда. Продать земли и имение она хотела именноГригорию Петровичу, но тот решительно отказался, зато предложил свою помощь в этом деле.

- Вы ведь знаете, мне ваши земли ни к чему, а человек, с которым я договорился, сумеет позаботиться и не растратить, а приумножить. К тому же – он заплатил намного больше, чем можно было ожидать.

- Верно, все это верно… А-а, смотрите, ваша жена, кажется, вас ревнует, - тихо заметила мадам Хвощинская, перехватив Зоин немного колючий взгляд, и удивленно посмотрела на Ковалевского, который усмехнулся, а потом, взглянув на спутника жены, одарил его примерно таким же взглядом, - А вы ревнуете ее! Это мило!

Женщина искренне забавлялась, наблюдая эту сцену. Лицо Григория и впрямь приобрело на несколько секунд то мрачное выражение, которое появлялось у него в минуты крайнего раздражения. Но он тут же подавил в себе этот желчный приступ, стараясь мягко ответить Хвощинской:

- Это невозможно по нескольким причинам, Наталья Осиповна! Во-первых, взгляните на спутника моей жены – это же невнятный мальчишка, - Наталья Осиповна фыркнула, как кошка, на замечание Ковалевского в адрес Поля, но ничего добавлять не стала, - Во-вторых, для ревности надо быть влюбленными, а мы с Зоей Филипповной придерживаемся здравых отношений.

- О да, - протянула Хвощинская и рассмеялась, - Идите, и пригласите жену на танец, чтобы доказать мне это. Иначе Ромашов опять весь вечер проведет подле нее, как у Бениславских.

Меткое слово дамы попало в цель, и Гриша, склонившись над рукой гостьи и испросив обещание подарить ему один танец, направился к жене.

- Сударыня, не окажете ли честь танцевать со мною? - Ковалевский лишь кивком обозначил, что заметил присутствие возле Зои Ромашова, но даже не обратил внимания, как изменилось и погрустнело лицо «ручного песика» его супруги. Зоя же, словно колебалась – дать согласие или нет, но после вложила ладонь в руку мужа, и он проводил ее до залы, где пары как раз начали выстраиваться для контрданса.

- Прекрасный вечер, Зоя Филипповна. Вы довольны им, душа моя?

 Отправлено: 15.11.11 21:40. Заголовок: Видимо, не смея до к..

Видимо, не смея до конца поверить своей удаче, Поль на какую-то минуту замешкался с приглашением на танец, взирая на смеющуюся Зою с неприкрытым восхищением. Но именно эта небольшая заминка стала для него фатальной, ибо, прежде чем он успел что-либо произнести, за его спиной бесшумно, словно бы из воздуха соткался Григорий Петрович. И все надежды молодого повесы пошли прахом. Впрочем, несмотря на то, что мадам Ковалевская не успела принять приглашения, а значит – была вольна дать согласие другому кавалеру, создавшаяся ситуация все равно выглядела немного неловкой. Да и Григорий вел себя так, словно и не сомневался в ее согласии танцевать с ним. И это задело самолюбие Зои, которое к тому ж уже и без того было растравлено ревностью, хоть и не признаваемой даже перед самой собой. Поэтому первым инстинктивным порывом было отказать. И лишь нежелание испортить прекрасно начавшийся вечер неизбежным в этом случае скандалом удержало ее. Взглядом извинившись перед огорченным Ромашовым, Зоя вложила руку в протянутую ей ладонь мужа и пошла за ним, сдержанно улыбаясь и кивая, когда кто-нибудь из гостей окликал ее и даже говоря что-то в ответ. Внутри же, тщательно сдерживаемое, потихоньку начинало закипать раздражение. Особенно оно усилилось, когда, уже стоя в паре напротив супруга перед началом танца, Зоя поймала обращенный на нее из глубины зала, насмешливый, как показалось, взор мадам Осиповой, которая и не подумала отвести его в сторону, когда поняла, что обнаружена в своем любопытстве, а, напротив, лишь шире улыбнулась мадам Ковалевской и даже едва заметно ей подмигнула, что было совсем уж ни в какие ворота. Уж в ее-то одобрении своих действий Зоя нуждалась сейчас меньше всего. Тем временем заиграла музыка, Григорий взял ее за руки и они закружились в незатейливых фигурах этого милого танца.

- Пожалуй, Григорий Петрович, - ответ на свой вопрос Ковалевский получил не сразу. Зоя опять словно бы раздумывала над ним некоторое время.

На самом же деле изо всех сил боролась с желанием все же высказать как-то свое неудовольствие поведением супруга нынешним вечером, а именно тем, что он уделял ей меньше внимания, чем она рассчитывала получить. Однако не знала, как облечь это в слова, чтобы не дать Григорию повода думать, что для нее это может быть по какой-либо причине важно. Наконец, когда они вновь сошлись вдвоем в одной из позиций, решила, что придумала.

- А, что, Наталья Осиповна не танцует сегодня вечером? – как бы невзначай поинтересовалась она. Григорий взглянул на нее удивленно. – Просто вы с ней нынче столько времени провели в беседе, совершенно очевидно приятной обоим, что мне показалось бы естественным, если бы вы затем пригласили на танец ее, а не меня. Как вежливый хозяин - свою гостью, разумеется.

 Отправлено: 20.11.11 20:39. Заголовок: - А мне показалось е..

- А мне показалось естественным пригласить танцевать жену. Впервые, кстати. Да и почему же вы думаете, что я не пригласил мадам Хвощинскую? Пригласил. Наталья Осиповна обещала мне мазурку, - доверительно сообщил Гриша своей супруге и добродушно улыбнулся, прежде чем они снова разошлись в разные стороны. Разговор их получался несколько обрывочным, так как постоянная смена фигур и достаточно быстрый темп музыки не позволяли вести обычную размеренную беседу. Ответить мадам Ковалевская не успела, но взгляд ее был более чем красноречив – чуть сдвинутые брови и ставшие темно-синими глаза – и подозрение, которое заронила Хвощинская в его разум, снова дало о себе знать. «Возможно ли это?» - спрашивал себя Григорий и тут же отрицал. Нет, пожалуй, этого быть не могло. Зоя, при всех стараниях Ковалевского хоть как-то заронить в ее душу интерес к его особе, скорее стала терпимее относиться к мужу, но и не более. Зато теперь, когда она поинтересовалась о Наталье Осиповне и их беседе, Грише почудилась в ее голосе странная, напряженная интонация, которую она пыталась скрыть за смешком.

- Но ведь вы по мне не скучали? У вас тоже был весьма занимательный кавалер и тоже отчего-то не танцует, - Зоя одарила своего поклонника рассеянным взглядом и изящным движением плеч показала, что ей это безразлично. Грише даже стало немного жаль Ромашова, но чувство это длилось лишь мгновение, пока они с Зоей вновь не переменились местами. Музыка становилась все живее, и разговаривать уже было почти невозможно, поэтому господин Ковалевский полностью отдался танцу и следил теперь лишь за своей партнершей. Зоя, для которой подобные развлечения когда-то были самым обычным, чуть ли не повседневным делом, с явным удовольствием предавалась ему и теперь. Но вот о чем в эту минуту подумал сам Ковалевский, сильно его удивило – ему вдруг захотелось обнять жену, вот прямо сейчас, посреди танца, такую веселую и смеющуюся. Все это время их физический контакт сводился лишь к соприкосновению рук. Но каждый раз Григорий пытался удержать ее ладошки на долю секунды дольше положенного. Наверное, из-за этого Зоя была уверена, что он начисто лишен чувства ритма и музыкального слуха, хотя и ни разу и не сбился в танце за это время. Когда же музыка прекратилась, и все дружно стали аплодировать своим партнерам и друг другу, весело переговариваясь, Ковалевский, не преминув воспользоваться правами супруга, поочередно припал губами к рукам Зои, чем, наверняка, изрядно удивил ее.


- Ангел мой, не откажите мне в очередном капризе? Вы еще никому не обещали вальс? – «никому» Гриша выделил голосом особенно и, улыбаясь, с некоторым вызовом, ждал теперь ответа.

 Отправлено: 21.11.11 21:30. Заголовок: То, что Григорий буд..

То, что Григорий будет танцевать с Натальей Осиповной именно мазурку, как и следовало ожидать, совсем не порадовало Зою. Еще бы! Ведь это один из главных – «больших» бальных танцев, к тому же, пожалуй, всегда нравился ей больше прочих. Еще больше задевало то, что он сообщал ей об этом, как показалось воспаленному ревностью воображению мадам Ковалевской, с нескрываемым удовольствием. Наверное, следовало бы ответить на это какой-то колкостью, ведь и Григорий явно стремился уязвить своим поступком ее самолюбие – и, надо сказать, добился своего. Поэтому, выделывая танцевальные па, Зоя мысленно пыталась придумать что-нибудь этакое в ответ, но с ужасом осознавала, что не может! Мало того, от этой пустячной обиды – подумаешь, танец, да Ромашов будет счастлив танцевать с ней эту мазурку! – готова была практически разреветься, и справилась с собой лишь сосредоточившись полностью на последовательности смены фигур и переходов контрданса. При этом лицо ее ни на секунду не покидала, словно намертво пришитая к губам, улыбка – выдержка прежде всего! Особенно сейчас! И пусть все думают, что нет в зале женщины счастливее, чем хозяйка дома, даже если на душе ее скребутся острыми коготками ревность и обида на того, кто сейчас так уверенно ведет ее в этом танце, сколько бы это испытание ее терпения не продолжалось…

- Что вы сказали, вальс? – а вот про вальс она, и в самом деле, почему-то забыла! Как и о том, что в Петербурге и в Париже кавалеры готовы были пристрелить друг дружку на дуэли, борясь за право танцевать его именно с мадемуазель Даниловой. – Чтобы проверить, мне нужно заглянуть в бальную книжку, - «…хотя вальс там совершенно свободен». – Что же, вам повезло, мой друг! – с легкой улыбкой проговорила Зоя через пару секунд, убирая подальше в потайной кармашек в складках пышной юбки компрометирующий ее маленький изящный буклетик, который только что демонстративно перелистывала перед Ковалевским. – Мой вальс никому не обещан, так что я вполне могу пообещать его и вам.

 Отправлено: 22.11.11 22:08. Заголовок: Зоя искала «подтверж..

Зоя искала «подтверждение» в своей книжице, куда Ковалевский, стоя рядом, с высоты своего роста невольно подглядел, поэтому теперь ожидал вполне предсказуемого решения с покорным, но лукавым выражением на лице.

- Я так счастлив, мой друг! – в тон жене ответил Григорий, и они вновь разошлись в разные стороны до вальса. Весь оставшийся вечер он провел в компании господина Бениславского и еще одного помещика, с которыми он обсуждал сначала дела политические, потом хозяйственные, а потом и вовсе перешли на анекдоты из собственной жизни. Только когда наступило время мазурки, Григорий Петрович на время оставил своих собеседников, чтобы вновь позволить себе насладиться обществом Натальи Осиповны. А после, когда дошла очередь и до вальса, Ковалевский отыскал и свою супругу.

Распорядитель бала, странный старичок, которого невесть где нашла Зоя, торжественно объявил начало танца, и пары, уже занявшие места, так же торжественно закружились под музыку. Однако теперь, когда они оказались так близко и, казалось бы, могли, наконец, спокойно побеседовать, как это делали многие пары, тихо переговариваясь между собой, у четы Ковалевских будто бы вовсе не находилось слов друг для друга.

Многие считают вальс слишком фривольным танцем. В Петербурге девицы танцуют его только под надзором мамаш, которые в лорнеты ревностно следят за положением рук кавалера точно на талии дочери. Здесь, в деревне, не были столь строги к правилам, поэтому участие в новомодном танце с радостью принимали не только молодые. Но для Григория сейчас все это было так далеко и так не важно! В то время как все вокруг развлекались, сам он был абсолютно серьезен. Однако чувствовал, что и супруга его растеряла вдруг все свое веселье. Одна ее ладонь покоилась у него на плече, и даже через ткань одежды мужчина ощущал ее тепло и легкий трепет, свободной же рукой Зоя придерживала подол платья. В этом вальсе она казалась ему совершенно невесомой и хрупкой. Поэтому, уверенно ведя жену в танце, Ковалевский вместе с тем старался лишь едва ее касаться, словно бы из опасения, что одно неверное движение, и она может сломаться у него в руках.

 Отправлено: 23.11.11 21:07. Заголовок: Кружиться и порхать ..

Кружиться и порхать в изящном вальсе – совсем иное ощущение, нежели отплясывать простоватый деревенский танец, который, конечно, великолепно поднимает настроение, но не способен подарить волнующего ощущения уединения с партнером, несмотря на присутствие в зале десятков других людей. А надо сказать, что именно это чувство с головой захватило Зою, стоило раздаться первым звукам прелестной мелодии. Оказалось, что Григорий прекрасно умеет вальсировать, и сейчас мадам Ковалевской вовсе бы не пришло на ум извечное сравнение супруга с неуклюжим медведем. Да ей вообще в эти минуты мало что шло на ум, особенно же тяжело давались слова. И дело было даже не в том, что она слегка запыхалась от затейливых пируэтов. Говорить мешало те самые, уже не раз испытанные, стоило лишь ему оказаться чуть ближе, чем это привычно, смущение и робость перед Григорием, природу которых Зоя все еще затруднялась облечь в понятные уму определения, понимая про себя сейчас лишь одно: эти ощущения ей отчего-то приятны. А еще она чувствовала, что в своих переживаниях на этот счет вовсе даже не одинока. Григорий прекрасно танцевал, но был в эти минуты танца тоже чуть более чем обычно скован и тоже все никак не мог начать разговор. А уж это было совсем необычно для него, никогда не лезущего за словом в карман. Посему вальс, вскоре и завершившийся, так и остался для супругов Ковалевских полон тех блаженных догадок и невысказанных мыслей, которые не гасят, а лишь сильнее высекают искры взаимного интереса, который того и гляди, обернется чем-то еще, не менее сладостным и волнующим.

Более пересечься до окончания бала Зое и Григорию толком не удалось, да и потом пришло хлопотное время, когда хозяевам необходимо проводить гостей с неменьшим почетом, чем их встретили, а потому Ковалевские, казалось, уже и забыли вовсе о том магнетическом притяжении, что возникло между ними некоторое время тому назад и вновь держались друг с другом обычно. Но вот, экипажи последних гостей скрылись за поворотом подъездной аллеи их усадьбы, слуги понемногу занялись уборкой, и непривычная этому дому суета тоже стала постепенно сходить на нет. Зоя и Григорий все это время находились в кабинете Ковалевского, вполне дружелюбно обсуждая между собой только что пережитые события, делясь впечатлениями и рассказывая все то интересное, что каждому из них довелось услышать в отсутствие другого. Беседа неожиданно получилась настолько непринужденной, что, в конечном счете, Григорий даже попросил у жены разрешения стянуть с себя фрак и освободить шею от повязанного изящным, но довольно тугим узлом галстука.

- Можете делать, как вам угодно, - улыбнулась в ответ мадам Ковалевская, украдкой затем наблюдая за действиями мужа и отмечая про себя, как тому идет быть просто в жилете и сорочке с чуть распахнутым воротом. – Тем более что это дает мне право осуществить и собственную давнюю мечту – снять эти проклятые бальные туфли, - она чуть высунула из-под пышной юбки ножку и указала на нее взглядом. – Очень красивые, но такие неудобные!

Присев на краешек кресла, Зоя изящно, словно балетная танцовщица, склонилась и, вновь приподняв край кринолина, стала развязывать оплетающие ее точеные лодыжки шелковые ленты, две из которых тотчас же коварно затянулись каким-то нелепым узлом у самой стопы так, что высвободить ногу из туфельки стало весьма затруднительно.

- Ну вот, как всегда! - раздосадовано вздохнула девушка, потом, словно бы задумалась на секунду и вдруг проговорила, оборачиваясь к супругу. – Но, может быть, вы будете так любезны, что сами поможете мне выпутаться из этих тенет, сударь?

 Отправлено: 24.11.11 23:39. Заголовок: На столе стояли опус..

На столе стояли опустевшие чашки из-под чая, который Мавра принесла господам, заварив его с мятой и смородиной. «Чтобы лучше спалось!» - пояснила старая кухарка, самолично устраивая поднос с чашками на столе в кабинете Ковалевского. Он лишь усмехнулся заботам старушки, которую помнил с раннего детства, и которая когда-то была его второй нянькой. А когда она ушла, рассказал Зое несколько забавных историй из своего детства, участницей которых была Мавра, частенько оказывавшая решительное заступничество маленькому барчуку перед его строгим папашей, если мальчишке случалось нашкодить.

Как всегда, после шумного вечера, в опустевшем доме стало тихо и как-то интимно-уютно. Таким же уютным получался и разговор Ковалевского с Зоей, и свидетелем ему был лишь теплый весенний вечер, который заглядывал в приоткрытое окно. Григорий поинтересовался у супруги, не дует ли ей, но она ответила, что все как раз очень даже хорошо – запахи свежей зелени в остывающей прохладе вечера приятно будоражили обоняние.

- Вы позволите? – сегодняшний приятный вечер стал бы еще в десять раз лучше, если бы у Ковалевского появилась возможность надеть домашний шлафор, но в бальной зале он был слегка не к месту. Приталенный выходной фрак ужасно стеснял и теперь, поэтому, получив от жены разрешение, он с наслаждением стянул его с себя и повесил на спинку кресла, расправляя складки и мысленно желая себе еще не скоро вновь оказаться в плену этого наряда. Но тут и Зоя пожаловалась на переносимую ею пытку.

- Вот, что за радость вам, женщинам, носить эти «испанские сапожки»?! – Ковалевский опустился перед женой на корточки и поставил ее маленькую ножку к себе на колено, чтобы было удобнее справиться со спутанными завязками. Однако, непривычные к такому занятию, мужские пальцы не сразу смогли справиться с узелком на лентах. Впрочем, Ковалевский нарочно не спешил. Развязав его, Гриша, удерживая ногу жены за лодыжку, медленно стянул с нее туфельку и поставил на пол рядом с собой. Под тонким белоснежным чулком на лодыжке Зои были отчетливо видны следы перетяжек от шелковых завязок. Поддавшись какому-то внезапному порыву, Ковалевский тронул их пальцами свободной руки – сначала только подушечками пальцев, и тут же ощутил, как от этого невесомого прикосновения вздрогнула Зоя. И тогда он, уже более решительно опустив ладонь на затекшую ножку жены, лаская, стал растирать ее, постепенно позволяя руке подняться чуть выше – на какую-то пару сантиметров. И ему не надо было даже сейчас поднимать глаза к ее лицу, чтобы понять, что Зоя охвачена тем же приятным трепетом, который постепенно наполнял и его кровь, тревожил и туманил рассудок. Впервые со знаменательного «банного дня» Ковалевский вновь испытывал это странное, двоякое чувство. С одной стороны, казалось, что сейчас ему позволено многое, что Зоя, сделай он более смелый шаг, не оттолкнет его. Но с другой стороны было понятно и то, что между ними все еще нет полного доверия. И если их близость случится сейчас, то будет она лишь физической, удовлетворение которой может стать своего рода преградой к дальнейшему их сближению.

А потому, он поспешно убрал ладонь, опустил ногу жены на пол, после чего проворно, почти не дотрагиваясь, развязал ленты второй туфельки, предоставляя Зое самой избавиться от мучительницы. Затем поднялся и, одернув брюки, отошел к окну, повернувшись вновь к жене лишь после того, как досчитал до тридцати. И увидел, что она все так и сидит – с одной неснятой туфелькой и растерянным взглядом, всем своим видом словно бы вопрошая его – что же сейчас здесь случилось?

- Уже поздно, и вы, верно, устали, мой ангел? Хотите, я провожу вас наверх? – вопрос был задан тихим голосом, с явными нотками сожаления. Только о чем он сожалел – о том, что не позволил себе большего или о том, что решился на слишком многое, так и осталось неясным.

 Отправлено: 28.11.11 22:29. Заголовок: Растерянность, должн..

Растерянность, должно быть, отразившаяся в ее взгляде, когда Григорий, наконец, вновь заговорил с нею, на самом деле, являлась лишь одной из многих составляющих той сложной эмоции, которая до сих пор владела всем существом Зои. Прочими ее компонентами были восторг, смущение, нетерпение и даже досада – оттого, что все так внезапно закончилось. Что именно – «все», одним словом тоже определить казалось затруднительно, однако Зоя вдруг поймала себя на том, что была бы совсем не против, если бы на этот раз ее муж проявил хотя бы чуточку больше настойчивости, и тогда… При мысли о том, что могло бы произойти тогда, сердце мадам Ковалевской неизменно замирало, а потом, совершив акробатический кульбит, начинало стучать часто-часто и где-то, почти у самого горла.

Надо сказать, что Григорий – когда обернулся и вновь заговорил с ней, выглядел внешне вполне спокойным. Из чего Зоя сделала вывод, что подобное постыдное волнение охватило одну лишь ее, что, несомненно, является проявлением какого-то тайного, неведомого ей прежде в себе порока, и смутилась от этого еще сильнее, поспешно отводя взор от лица мужа, только что любезно предложившего проводить ее до спальной комнаты. Невинное, вроде бы, предложение, однако только что обнаруженная внутренняя «испорченность» немедленно вновь направила мысли мадам Ковалевской во вполне определенном направлении. Вдруг, это предложение – всего лишь повод для чего-то большего, и если она согласится то…

- Да, хочу! – услышала Зоя чей-то голос и лишь через мгновение поняла, что он принадлежит ей самой. Григорий с улыбкой протянул ей руку, чтобы помочь подняться. – Погодите, я же не могу вот так, босиком, - посетовала девушка, и он согласно кивнул, признавая этот аргумент достаточно весомым, но все то время, пока она пыталась вновь как-нибудь побыстрее обмотать вокруг щиколоток завязки туфелек, внимательно наблюдал за этими нехитрыми действиями, хотя помощи больше и не предлагал. – Ну, вот и все, главное – это потом их снова распутать, - проговорила Зоя, поднимаясь на ноги и опираясь рукой на подставленный супругом локоть.

До лестницы, ведущей на второй этаж, дошли молча, быстро и без приключений. Однако на ее крутых ступеньках судьба все же, видимо, решила то ли посмеяться над Зоей, то ли испытать еще раз на прочность выдержку ее мужа. Потому что именно теперь, пока они шли, одна из скользких шелковых тесемок, завязанных наспех, чтобы не задерживаться, выскочила из ослабшего узелка и, незаметная под пышными юбками, некоторое время просто волочилась по полу, чтобы коварно напомнить о себе на лестнице, когда, шагая вверх, Зоя каким-то образом наступила на нее и уже на следующем шаге, словно стреноженный жеребенок, оказалась перед опешившим Григорием, идущим чуть ниже, на четвереньках – в самом неавантажном ракурсе, притом еще пребольно стукнувшись о ребро ступени коленкой.

 Отправлено: 28.11.11 23:56. Заголовок: Он даже не успел уло..

Он даже не успел уловить момент, когда Зоя, шествовавшая перед ним, вдруг куда-то пропала. Можно сказать, провалилась сквозь землю – или попыталась это сделать, ведь иначе и не объяснишь ее резкое исчезновение, сопровождаемое приглушенным ойканием.

- Господи, вы не ушиблись, Зоя? – он присел на ступеньку возле жены, на лице которой вместе с гримасой страдания физического, отражалось и страдание душевное. Ковалевский прекрасно понял, что она ужасно не хочет выглядеть в его глазах неуклюжей, - Вы были правы, когда говорили, что эту лестницу нужно переделать. Давайте, я помогу вам подняться? - придерживая за обе руки, он помог жене встать. Но стоило только Зое принять вертикальное положение, как снова, против воли, она издала приглушенный стон. На вопрос, что у нее болит, она нехотя пояснила, что сильно ушибла колено, - Тогда вам не стоит идти самой. Обхватите меня за шею, будет лучше, если я сам отнесу вас в спальню.

Парный акробатический номер на крутом лестничном пролете, последовавший за этим предложением, которое девушка приняла, грозил им обоим куда более тяжкими телесными повреждениями, если бы Ковалевский был чуть менее ловким. Но и он, и дальнейшее восхождение прошли благоприятно. И вскоре Гриша со своей ношей на руках добрался до дверей спальни мадам Ковалевской. В комнате он усадил Зою в кресло, а сам позвал горничную, которой намеревался затем препоручить заботы о своей жене. Но уйти, не убедившись, что с ее ногой ничего серьезного не случилось, не мог. Второй раз за вечер он присел перед ней и, спросив ее разрешения, вновь приподнял подол платья. Однако теперь в его действиях не было уже той нежной ласки, что еще несколько минут назад, в кабинете. Сейчас он просто осторожно ощупывал, проверяя, где болит, и выяснял на словах, как именно болит Зоино колено.

- Ну, ничего серьезного. Сейчас нужно приложить компресс, а завтра полежать. И ваша нога скоро придет в норму.

Он уже встал, и собрался было уходить, но вдруг обернулся, словно что-то вспомнил и желал немедленно сказать об этом Зое. Однако, вместо слов, наклонился к ее лицу и поцеловал. Хотя назвать поцелуем это мимолетное касание в полном смысле было, пожалуй, нельзя – он словно попробовал на вкус ее губы, чуть прихватив их своими. И тотчас же выпрямился, словно ничего не произошло.

- Спокойной ночи, моя душа, - иронически произнес он в ту самую минуту, когда в комнате возникла служанка жены. После чего быстро покинул комнату, оставляя Зою в полном недоумении, хоть и сам не мог себе объяснить мотивов своих поступков.

Оставшись, наконец, наедине с собой той ночью, Григорий много думал о том, что в последнее время Зоя бесконечно влечет его, и что сдерживаться с ней теперь становится все труднее. Но, впрочем, это были не единственные его мысли – в памяти то и дело возникал то ее растерянный взгляд там, в кабинете, то воспоминание о том, как невольно вздрагивала Зоя при его прикосновениях. И в эти моменты на губах его появлялась мечтательная улыбка. Возможно… Ковалевский чувствовал, что теперь это, действительно, возможно.

 Отправлено: 30.11.11 21:25. Заголовок: Эта короткая майская..

Эта короткая майская ночь далеко не сразу подарила отдохновение и самой Зое, которая почти до рассвета пролежала в постели без сна, ворочаясь с боку на бок, мысленно пеняя за это на больное колено, которое служанка на ночь, по совету барина, обвязала тугим компрессом и эта повязка, в самом деле, причиняла некоторые неудобства. Однако следовало признать и то, что еще больше неудобства, или даже неловкости, мадам Ковалевской доставляли воспоминания о событиях минувшего дня. Ибо всякий раз, когда Зоя вновь решительно взбивала подушку, давая себе очередное клятвенное обещание, наконец, выкинуть все из головы и спать, услужливая память немедленно преподносила точно на блюдечке очередную картинку, от которой жарким пламенем опаляло щеки, а сердце начинало стучать так, что какой уж там сон! И вот уже Зоя опять садилась в постели, вглядываясь в проем распахнутого настежь окна, куда отчетливо в этот ночной час пробивался сизый лунный свет, и доносилось отдаленное, откуда-то из глубины сада, заливистое и прихотливое соловьиное пение. Мысли о Григории не давали ей покоя. Нет, такое бывало и раньше, да только в те времена были они по преимуществу сердитые или обиженные. Сейчас же вспоминались даже не слова, но ощущения: его руки, бережно растирающей насмерть затекшую в узких туфлях ступню, мягких губ, на которых, вместе с тем поцелуем на прощание, Зоя, казалось, успела ощутить и момент рождения его улыбки…

«Да что же это такое со мной?!» - ответ на вопрос, который задавала себе нынче ночью, наверное, десятки раз, лежал на поверхности, но надобно было определенное мужество, чтобы произнести его хотя бы мысленно. Ибо означал он полную и безоговорочную победу сердца над гордостью. И предчувствуя свое торжество, оно вновь и вновь радостно пускалось в пляс. Влюбилась… Да, влюбилась. Влюбилась, как дура, в собственного мужа! Устав бороться с очевидностью, под утро Зоя, наконец, признала это – и после этого мгновенно уснула, точно убитая, чтобы проснуться на другой день ближе к полудню и – абсолютно счастливой.

Потянувшись, она осторожно пошевелила больной ногой. Коленка беспокоила гораздо меньше. И это тоже было хорошей новостью, не хватало еще провести самый первый день своей любви, словно хромоногий инвалид! Было странно, что Анфиса не разбудила ее, как обычно, однако, как вскоре выяснилось, это была воля ее супруга. Явившись по звонку сонетки, горничная тотчас же пояснила, что еще до завтрака барин приказал не мешать ее сну, мотивируя это тем, что Зоя Филипповна очень утомилась за минувший день, а потому – пусть спокойно выспится.

- Так что позавтракали один, а потом велели седлать Серого и укатили вроде бы на прогулку, да только фантазировать изволят, чую, - ухмыльнулась Анфиса, поливая барыне на руки из умывального кувшина теплой водой. – Небось, снова поехал по полям, смотреть, как там мужички-то работают, все ли верно делают. Непокойный у вас муженек, Зоя Филипповна. Вот, коль детишки в него ваши пойдут характером, то-то намаются няньки!

- Детишки? – Зоя подняла на горничную влажное от умывания лицо.

- Детишки – особливо, если мальчишки родятся. Вон, Мавра мне сказывала, и сам Григорий Петрович в детстве тот еще постреленок был.

- Да когда еще это будет-то, Анфиса? - мадам Ковалевская взглянула на нее в зеркало и вдруг широко и лукаво улыбнулась. – А коли девочки родятся? И в меня характером пойдут?

- Ну, тогда вообще караул! – заметила служанка, чувствуя, что подобная рискованная шутка сегодня вполне сойдет ей с рук, потому что барыня нынче в наилучшем из возможных расположений духа.

- Ах, ты негодяйка! – рассмеялась Зоя. – Вот все вы так! Да разве ж я обижала тебя когда-нибудь, разве требовала чего-то, сверх того, что должно?.. Ну да бог тебе судья! Неси-ка мне лучше платье – то, голубого муслина, да побыстрее, а то, и правда, сейчас как покажу тебе свой суровый норов! Будешь знать!

Спустя три четверти часа, Зоя, полностью одетая и причесанная, спустилась в столовую, велев одному лакею принести себе туда на завтрак что-нибудь «из того, что муженек без нее не доел», а дворецкому – немедленно сообщить, едва только Григорий Петрович изволят вернуться домой с прогулки и вскоре с аппетитом принялась за трапезу.

 Отправлено: 01.12.11 23:06. Заголовок: Поведав утром хозяйк..

Поведав утром хозяйке, что неугомонный супруг ее с утра занялся делами, Анфиса почти угадала. И это несмотря на то, что вот именно сегодня предпочел бы остаться дома. Да отказать было неловко – еще накануне вечером, на балу, Наталья Осиповна попросила его о деловой встрече. И как можно раньше с утра, ибо к вечеру мадам Хвощинская собиралась отбыть в город на несколько дней. Ее подготовка к окончательному отъезду тоже шла полным ходом и удивительное дело, что никто из соседей еще так и не прознал об этом. Проснувшись утром в прекрасном настроении, с предчувствием зарождающихся перемен в их с Зоей отношениях, Ковалевский почти все время, пока умывался и одевался и потом, завтракая на скорую руку, думал о жене. Думал разное, но больше всего удивлялся, как она переменилась за последние месяцы – или, может быть, это его собственный взгляд на нее изменился? Зоя больше отнюдь не казалась ему той взбалмошной девчонкой, с которой он познакомился в столице минувшей осенью. Наоборот – сделалась весьма рассудительной особой. А некоторая порывистость и сохраняющаяся эмоциональность вовсе не портили ее в глазах Григория, но, напротив, делали лишь привлекательнее. Еще хотелось верить, что и сама Зоя хоть немного улучшила свое мнение о нем. По-крайней мере, он больше не чувствовал неприязни, которая прежде проявлялась Зоей в отношении его скромной персоны практически постоянно. А вчерашний вечер и вовсе даровал надежду, что возникшее между ними притяжение сможет со временем окрепнуть и переродиться в большее чувство. Сам же Григорий, хоть еще и не облек конкретными словами свое нынешнее отношение к супруге, знал одно – ни на одну самую покорную и влюбленную в него прелестницу в мире он не променял бы теперь свою своенравную женушку.

По прибытии в деревню, где за время его болезни уже была заново отстроена контора, оказалось, что Наталья Осиповна уже там и ожидает его. Дела их заняли не более получаса – все бумаги, необходимые ей для продажи земель, Григорий Петрович подготовил заранее. Равно как письма господина, который намеревался приобрести их. Когда же с делами было покончено, женщина засобиралась домой.

- Нет уж, Наталья Осиповна, примите мое приглашение на чай, - мадам Хвощинская заметила, что ей это не кажется удобным, да и ее сегодняшний отъезд в город... Но Ковалевский настаивал, убеждая, что это совсем ненадолго, и вскоре женщина сдалась. Дорогой – мадам Хвощинская ехала в своем экипаже, а Ковалевский сопровождал ее рядом верхом на коне, она, шутя, заметила:

- А вот если бы мы были в теперь Петербурге, Григорий Петрович, то наша совместная прогулка выглядела бы весьма пикантно! Только представьте – я в открытом ландо, а вы рядом, верхом на черном скакуне! Сколько бы было сплетен!

Ей нравилось подшучивать над Ковалевским, быть с ним откровенной, но она нисколько не интересовалась им как мужчиной. Глубоко разочарованная ими в лице собственного мужа, брата и отца, Наталья Осиповна до сих пор относилась к сильному полу с некоторым пренебрежением. И тот факт, что сосед по имению сумел расположить ее к себе, был скорее подтверждением лишь дружеского к нему отношения, но не более того.

- А вы уверены, что Зоя Филипповна не будет возражать?

Григорий чуть улыбнулся в ответ и пожал плечами. Разумеется, будет! Ведь еще вчера Зоя, хоть и не слишком открыто, но достаточно очевидно выражала недовольство тем, что он общается с этой женщиной. Теперь же, прямо на следующее утро, после этого, он намерен привести ее к ним домой.

 Отправлено: 05.12.11 21:31. Заголовок: - Изволили прибыть, ..

- Изволили прибыть, барыня, вот, только что. В гостиной сейчас, - как и было ему наказано, лакей тотчас же поспешил доложить хозяйке о возвращении домой ее супруга. – И не одни-с, а с гостьей…

- С какой еще гостьей? – против воли, Зоя не смогла надежно укрыть прозвучавшего в голосе разочарования. К тому же, она не могла припомнить, чтобы кто-то из знакомых изъявлял желание посетить их именно сегодня.

- Наталья Осиповна к нам пожаловали, госпожа Хвощинская…

От этой новости превосходное настроение Зои, сопутствующее ей с момента пробуждения, резко пошло вниз. И вовсе не из-за того, что она считала себя в чем-то хуже этой бойкой вдовушки, которая, такое ощущение, просто уже поселилась в их доме – не физически, так в виде бесконечных упоминаний о ее персоне со стороны Григория. Причем, упоминаний исключительно в превосходных тонах и прочих лестных эпитетов в ее адрес, которые хочешь-не хочешь, а наталкивали мадам Ковалевскую не некоторые неприятные догадки. Она, безусловно, и раньше замечала их с Григорием взаимный интерес, но по-настоящему это стало задевать Зою совсем недавно. Тогда это показалось ей лишь уколами уязвленного самолюбия, однако теперь было яснее ясного. Супруга она ревнует. И, что самое неприятное, кажется, не без оснований с его стороны.

Не трудно понять, что после подобных умозаключений, главным желанием Зои стало уже не увидеть Григория, а уединиться у себя в комнате, не выходя оттуда до тех пор, пока обида на него не перестанет быть такой острой и в голове не появится план того, как вновь вернуть одной лишь себе утраченное внимание мужа. Но позволить подобное означало продемонстрировать слабость и дать повод сопернице, которая, верно, совсем ни во что ее не ставит, если ведет себя так нахально, думать, что победа ее будет легкой. Поэтому, натянув улыбку на губы, в то время, как хотелось реветь от обиды, девушка придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале и, не найдя в нем изъянов, отправилась в гостиную, точно гладиатор на ринг.

Сказать, что все время, которое продолжалось чаепитие, Зоя чувствовала себя скованной – означало не сказать ничего. Такого с ней прежде не бывало никогда! Даже в самый первый сезон, когда еще стесняешься всякого обращенного на тебя взора, особенно женского, особенно, не от ровесницы, такой же дебютантки, как ты сама, а от тех дам, коих принято величать «светскими». Ведь во всяком из них девица, запуганная маменькиными и нянькиными увещеваниями о правилах приличия, склонна подозревать незамеченный собой, но заметный посторонними постыдный промах. Так и Зое нынче казалось, что Григорий и Наталья Осиповна намеренно говорят о каких-то вещах, в которых она не смыслит, а когда «снисходят» до нее, ты выслушивают ответы с улыбками, в которых воспаленному воображению виделась издевка.

На самом деле, ничего подобного не было, хотя накаленную атмосферу за чайным столом ощущала и сама Наталья Осиповна. Все вышло, как она и думала, поэтому, выдержав лишь приличный, согласно правилам этикета срок, молодая женщина, извиняясь, сказала, что вынуждена все же покинуть гостеприимный дом Ковалевских, так как и без того безбожно задержалась, в то время как должна уже собираться в город. Мадам Ковалевская распрощалась с ней в гостиной, а вот Григорий Петрович повел дорогую гостью прямиком до ее ландо, ожидавшего владелицу у парадного подъезда их дома. И, когда мужчина, в свою очередь, склонился, прощаясь, к ее руке, усмехнулась и шутливо шлепнула Григория Петровича по плечу сложенным веером.

- Грех вам, господин Ковалевский, столь коварно пользоваться людьми в собственных корыстных интересах! Да-да, не прикидывайтесь, что совсем меня не понимаете, этакий вы интриган!.. Женушка ваша, возможно, и заслуживает этот небольшой урок, но отчего вы выбрали «учебным пособием» именно меня? – она улыбнулась еще шире, заметив его смущение. – Впрочем, я охотно прощу вас – в обмен на обещания, что больше не станете так поступать. И на то, что непременно помиритесь с нею – нынче же. Иначе вы мне больше не друг!

 Отправлено: 06.12.11 15:11. Заголовок: Еще в ту минуту, ког..

Еще в ту минуту, когда Зоя вошла в комнату, Ковалевский уловил в ней какую-то едва заметную перемену. Что-то странное во взгляде и улыбке, которая была к тому же не радушной, а скорее официальной. И то, как Зоя повела себя дальше, за столом не смогло развеять странного тревожного ощущения, что с ней что-то не так. «Возможно, - думал Ковалевский, - больное колено беспокоит ее больше, чем я ожидал». Но с другой стороны, он вроде не заметил ни хромоты, ни каких-либо других признаков нездоровья, когда жена входила в гостиную. Связать же дурное ее настроение с болью душевной, а не телесной, Григорию в голову почему-то не пришло. Поэтому, стараясь не досаждать ей особо беседой, он в основном развлекал ею мадам Хвощинскую, которая, кажется, чувствовала настроение его жены куда как лучше. Именно об этом она и сказала Ковалевскому, прощаясь.

- Мы, вроде, и не ссорились, - улыбаясь, заметил мужчина, но, обратив внимание на немного сердитый взгляд Хвощинской, тут же замолчал, а потом и вовсе даже повинился перед ней, шутливо, но понимая всю серьезность слов Натальи Осиповны. Женщины ведь особенно хорошо чувствуют настроение друг друга. А если, к тому же, женщина судит непредвзято – ее можно назвать пророком. Когда экипаж соседки отъехал прочь, мужчина еще некоторое время стоял у ворот, глядя ему вслед, вернувшись в дом лишь тогда, когда мадам Хвощинская еще раз обернулась и взмахнула рукой на прощание. В гостиной, где служанки уже навели порядок, Зои не оказалось. Не было ее и в других комнатах первого этажа. Попавшаяся случайно на глаза на лестнице Анфиса сообщила барину, что мадам поднялась к себе:

- Устала, видать, недовольная чем-то. С утра повеселее была, - добавила девица, глядя исподлобья на барина, словно бы с укоризной. Но сказать ничего вслух, конечно же, не посмела. Ковалевский пожал плечами и стал подниматься дальше, держа свой путь теперь в будуар жены, чтобы самолично узнать, что в очередной раз стало причиной ее недовольства. К его великому удивлению, дверь в комнату, когда он захотел ее открыть, не поддалась, оказавшись запертой. Причем – изнутри, ибо Зоя совершенно определенно была у себя, о чем Ковалевский мог безошибочно судить по звукам старательно сдерживаемых рыданий. Когда он постучал, они, правда, немного затихли и стали более прерывистыми, словно Зоя не хотела, чтобы кто-либо догадался о ее нынешнем состоянии. И тогда Григорий постучал снова, на всякий случай поясняя, что это именно он желает к ней войти. Но ответом была все та же тишина.

- Послушайте, Зоя Филипповна, не откроете сами, я высажу эту дверь, но все равно войду! – угроза возымела свое действие. С той стороны донеслось неясное бормотание, из которого он смог уловить только слова «дикарь», «животное» и собственную фамилию, потом шаги и вскоре – щелчок ключа, повернутого в замке. Однако дверь ему по-прежнему не открыли. И тогда, выждав еще некоторое время, Ковалевский толкнул ее сам и вошел, наконец, в комнату. Его жена сидела на кровати, отвернувшись и опустив голову. Второй раз за их непродолжительную совместную жизнь Григорий видел эту женщину в слезах. И, кажется, вновь был их причиной, хотя теперь и не совсем понимал, что именно произошло.

- Зоя, вас кто-то обидел? – ответ последовал быстрый и короткий, словно выстрел: «Вы!». И, хотя был вполне ожидаемым, тем не менее, заставил Ковалевского на некоторое время опешить.

- Вот как… И чем же на этот раз, мой ангел? – он хотел опустить руку на ее плечо, чтобы развернуть Зою к себе, но она, едва почувствовав его движение, нервно передернула плечами.

 Отправлено: 07.12.11 21:16. Заголовок: На самом деле, Зоя п..

На самом деле, Зоя покинула гостиную далеко не сразу после того, как оттуда ушли Григорий и Наталья Осиповна, а просидела еще несколько минут, сжимая опустевшую чайную чашку с такой силой, будто бы рассчитывала голыми руками раздавить ни в чем не повинный тонкий фарфор. На губах у нее в этот момент все еще держалась все та же очаровательная светская улыбка, с которой она прощалась с мадам Хвощинской, а вот глаза… В душе Зоя ощущала себя сейчас глубоко несчастной, поэтому неудивительно, что все эти эмоции сполна отражались в ее «зеркале», составляя странный, даже пугающий контраст с этой улыбающейся гримасой. По-видимому, он изрядно смутил Анфису, вошедшую вскоре в комнату, чтобы узнать, можно ли убирать со стола. Словно очнувшись, Зоя Филипповна поставила, наконец, на чайный столик свою чашку и кивнула, а сама встала и подошла к окну. И напрасно! Потому что вид из него открывался как раз на парадный подъезд дома. Так что из-за прозрачной занавеси Зоя во всех деталях могла наблюдать трогательную сцену прощания собственного мужа и госпожи Хвощинской. И то, как он с почтением и трепетом низко склонился к ее ручке, и то, как она весьма фамильярным, с точки зрения Зои, жестом ткнула его веером в плечо, что, кажется, самого Григория ничуть не удивило. И то, как долго и преданно он смотрел вослед открытому ландо Натальи Осиповны – до тех пор, пока молодая женщина не обернулась и не помахала ему на прощание еще раз, прежде чем скрыться за поворотом на почтовый тракт.

Чувствуя, как в носу предательски защипало, Зоя спешно прижала к губам ладонь, словно таким способом рассчитывала сдержать подступающие к горлу рыдания, резко развернулась, и чуть не бегом, бросилась к себе в будуар, едва не сбив с ног в дверях Анфису, вернувшуюся с подносом в руках за остатками посуды:

- Барыня, да что же… - растерянно пробормотала девушка, не понимая, что происходит, но та только, не оборачиваясь, махнула рукой и побежала к лестнице, ведущей на второй этаж дома. И только там, надежно запершись в своих покоях и уткнувшись лицом в подушку, дала волю слезам. Не хватало еще, чтобы он как-то узнал, что ее волнуют их с Хвощинской шашни! А в том, что между Григорием и Натальей Осиповной, несомненно, что-то есть, Зоя больше не сомневалась. Каков, однако, подлец! Столько усилий потратил, чтобы добиться ее расположения, что, в конце концов, поверив, Зоя почти сдалась. А сам, тем временем, оказывается, имел «про запас» еще один вариант. А может, вовсе даже и не один? От досады и унижения Зоя готова была укусить подушку, в которую по-прежнему прятала заплаканное лицо. Ну не глупо ли оказаться, как говорят, «cocu»*, даже не являясь женой по-настоящему?! Впервые в жизни мадам Ковалевская порадовалась тому, что находится теперь не в Петербурге, а в этом захолустье. То-то теперь было бы тем для пересудов столичным сплетницам! С другой стороны, какая разница, где именно слышать насмешки в свой адрес: на великосветском балу они обидны вряд ли более чем на деревенских соседских посиделках. А вскоре о позоре ее, наверняка, будет в курсе вся округа. Если этого, конечно, уже не произошло! От этой мысли Зоя глухо застонала и со злостью с размаху стукнула кулачками по постели. И непонятно, кого она сейчас ненавидела больше – изменника супруга или самое себя – за глупую слабость, которую себе позволила, поверив, что он, действительно, влюблен в нее.

От тягостных мыслей ее отвлек довольно настойчивый стук в дверь. В том, кто это пришел, сомневаться не приходилось. Но сил говорить с ним – и даже просто видеть Зоя сейчас в себе как-то не чувствовала, поэтому предпочла сделать вид, что ее здесь просто нет. Однако Григорий оказался невыносимо настойчив, причем, интонации его голоса не оставляли сомнений, что он поступит именно так, как и говорит. Поэтому, чтобы не превращать все в еще больший балаган, Зоя все же отперла дверь, но открывать ее не стала. Пусть знает, что вынуждает ее это сделать, но видеть его при этом она здесь не рада. Решив про себя, что лучше всего будет держаться с Григорием с презрительно-холодным равнодушием, Зоя вновь присела на край кровати и даже не обернулась, когда тот вошел в комнату. Впрочем, все ее попытки сохранить хладнокровие лопнули, словно мыльный пузырь, стоило ему поинтересоваться, кто ее обидел. Да он издевается, что ли?! Резко обернувшись, девушка метнула в обидчика взгляд-молнию. Несомненно, издевается! И улыбка эта гадкая, которую так и хочется стереть размашистой оплеухой.

- Ангел?! – почти прошипела она, сужая глаза, которые недобро поблескивали теперь, словно два узких и острых лезвия бритвы. – Нет, Григорий Петрович, вовсе даже я не ангел! И мы оба это прекрасно знаем. Но заодно также хочу сообщить вам и то, что я далеко не такая дура, как вам, верно, того хочется представлять! Вы выставили меня нынче на посмешище перед этой… этой женщиной без совести, которая настолько забыла стыд, что позволяет себе являться в дом своего любовника в тот момент, когда там находится его законная жена! Которая даже не считает нужным скрывать при ней свое к вам глубокое расположение, а вы настолько этому рады, что готовы патокой перед ней растечься! И еще смеете после спрашивать, чем именно меня задели?! Ну, знаете… - задохнувшись от возмущения, Зоя вскочила со кровати и нервно прошагала к столу, подле которого остановилась, опершись ладонями на столешницу и отвернувшись от Ковалевского, на которого по-прежнему не могла заставить себя взглянуть.

_____________________________________________

* «рогоносицей»

 Отправлено: 09.12.11 00:47. Заголовок: Затевая эту странную..

Затевая эту странную, ему самому не совсем понятную, игру, Ковалевский преследовал цель заставить Зою, если и не ревновать, то испытать чувство, схожее с ревностью. Он и представить не мог, сколько страданий ей может причинить эта, казалось бы, невинная шутка. Их отношения с мадам Хвощинской, на самом деле, никогда не переходили той дозволенной грани, которая является опасной для мужчины и женщины. Но Зоя все равно как-то умудрилась увидеть то, чего не было. И это причиняло ей боль, с которой она мужественно боролась в присутствии гостьи и которой теперь уже не могла скрывать. Иными словами, можно было возликовать, победа, к которой он стремился, была одержана. Вот только вместо радости, Григорий испытывал теперь смешанное чувство раскаяния и нежности к этой девушке – упрямой и, как оказалось, очень ранимой.

- Зоя, - на его тихий оклик она не повернулась, не пошевелилась и продолжала старательно делать вид, что не замечает его. Ковалевский подошел к жене и, остановившись за ее спиной, не смел ни коснуться, ни снова позвать ее. - Ты не должна дурно думать о Наталье Осиповне. Она ни в чем не виновата и очень хорошо к тебе относится. И уже поэтому она ни за что не допустила бы между нами непозволительных отношений, даже если бы я сам вдруг того захотел. Только и этого быть совершенно не может. Хотя бы потому, что, как ты мне напомнила, – у меня есть законная жена. Сколь странен бы ни был наш брак, Зоя, я никогда не позволю себе оскорбить тебя ни словом, ни делом. Если же тебе показалось, что я вел себя с нею чересчур вольно, прости. Смею заверить, что этого никогда не повторится вновь. Да и к тому же, Наталья Осиповна вскоре уезжает отсюда навсегда.

Зоя повернулась и посмотрела на него столь выразительно, что Ковалевский понял – он выбрал для своего объяснения какие-то неверные слова. Ибо супруга уже успела истолковать все превратно и готова была опять пойти в атаку с новыми обвинениями. Устало приложив руку ко лбу, Григорий Петрович затем пригладил нервным движением волосы, снова пытаясь подобрать слова, более подходящие и правильно отражающие его мысли. Он отодвинулся от Зои, прошелся по комнате и, наконец, остановился у окна. Так было проще – не смотреть на нее и говорить.

- Ты жалеешь, что стала моей женой? Уверен, что это так. А, знаешь, ведь ты была единственным разумным человеком в момент, когда противилась нашей свадьбе! Ибо, кажется, одна понимала, как иллюзорен будет этот союз. А я вот осознал это лишь теперь, и, поверь, мне тоже жаль, что он все же состоялся, - за спиной его раздался возглас Зои – одновременно возмущенный и, вроде бы, удовлетворенный, - Нет, погоди! Ты вновь не верно меня понимаешь! Я жалею не о том, что ты моя жена, ведь ты – прекрасная женщина. Но о том, что измучил тебя за это время. Впрочем, и ты не осталась в долгу. Наивно полагая, что, укротив твой своенравный характер, смогу так же привить затем к себе симпатию, я ошибался. Любое мое действие по-прежнему вызывает у тебя раздражение. Прости, но я больше не знаю, что мне с этим делать.

 Отправлено: 10.12.11 22:01. Заголовок: Возможно, если бы Зо..

Возможно, если бы Зоя была теперь менее раздосадована, если бы горькая обида – не важно, реальная или надуманная – не застила ей зрение и слух, то она бы непременно заметила, как едва ощутимо изменилась интонация голоса Григория. Поняла, что нет в нем больше той иронии – в зависимости от настроения, то мягкой, то беспощадной, с которой Ковалевский чаще всего обращался к жене, и которой не раз задевал ее, хоть, может, к тому и не стремился. Казалось, он даже сейчас более и говорил-то не с ней, а с собой самим – рассуждая вслух о причинах произошедшего между ними. Но Зоя не слышала, хотя до нее прекрасно долетало каждое слово мужа, и ничего необычного в нем не видела – хоть сверлила, не сводя глаз, гневным взором обращенную к ней спину. Григорий, действительно, допустил ошибку, когда, заговорив о той, кого Зоя считала своей счастливой соперницей, начал оправдывать ее перед нею. Чем лишь дополнительно подкреплял ее уверенность в собственной правоте. Еще бы! Вот ее, Зою, он никогда ни перед кем так не отстаивал. Другое дело, что и случая такого еще не представлялось, но об этом, в своем ревнивом исступлении мадам Ковалевская вообще не думала. Когда же заговорил о том, что Зоя была права, возражая против их брака, и вовсе едва зло не рассмеялась: вольно же ему рассуждать о ее правоте теперь, когда уже ничего не вернуть назад! И еще...

- У вас очень хорошо выходит нынче разыгрывать передо мной разочарование, - сказала она вдруг, словно бы в продолжение собственных мыслей.

Прозвучало это неожиданно спокойно и даже холодно, что, в контрасте с недавним разговором на повышенных тонах, вероятно, удивило Григория, потому что после этих слов жены он обернулся и взглянул на нее немного удивленно и вопросительно, будто пытаясь понять, что она хочет ими сказать.

- Только, разве расположения моего вы изначально искали в этом браке, Григорий Петрович? Пусть даже и забудем о том, что «укрощать» меня вас тоже никто не просил, благо я не тигрица, а вы – не дрессировщик на цирковой арене. Полноте, сударь! Совсем иное вы хотели получить – мое приданное. Деньги, которых вам не хватало, о чем, осмелюсь напомнить, вы сами же мне и сказали еще до свадьбы. Тогда вы хотя бы были честнее и не говорили того, чего на самом деле не думали. Стало быть, я мучила вас, задела ваши чувства? Только вот было ли, что задевать?! Разве вы способны что-то чувствовать?

 Отправлено: 10.12.11 23:01. Заголовок: - Довольно, Зоя! – е..

- Довольно, Зоя! – едва сдерживая ярость, в миг вспыхнувшую от этих слов жены, Ковалевский, задержав дыхание, попытался вернуть себе хоть часть самообладания. Спокойный, холодный взгляд Зои был устремлен прямо на него, нанеся свой удар, она спокойно ждала. И, надо сказать, он попал точно в цель. - Хватит! Все к черту! Мне это порядком надоело. Каким же наивным дураком я был, полагая, что вы можете измениться! Надеялся, что в вас есть хоть капля здравого смысла, но теперь вижу – вы все та же бездушная фарфоровая кукла с пронзительным синим взглядом... Я женился на вас вовсе не из-за денег, как вы полагаете, нет! Из-за ваших слов! Помните, в самый первый визит к вашему батюшке, когда тот уговорил меня остаться на обед, вы пошли распорядиться насчет приборов? Я последовал за вами, желая остановить, ибо вовсе не желал навязываться вашему семейству. И услышал случайно, как вы, полагая, что находитесь одни, позволив себе высказаться на мой счет вслух, назвали меня «прихлебателем»! Никогда меня до того не видя, никогда не зная ни отца моего, ни отношений, которые связывали его с Филиппом Андреевичем! Этих слов мне сполна хватило, чтобы понять, какая вы есть на самом деле. А ведь вы мне до того почти понравились! Только потом сами же и сняли шоры с моих глаз. Да мне плевать было на ваши деньги, мне нужны были вы! Не ради мести, а для того, чтобы показать – как вы ошибаетесь. И еще, чтобы помочь вам стать лучше. Что же, похоже, я потерпел поражение по всем фронтам.

На некоторое время он замолчал, ожидая, что скажет Зоя в ответ, но и она молчала, продолжая все так же пристально смотреть на него. И тогда он улыбнулся ей. С горькой иронией, которая сейчас была направлена лишь на него самого. Как же он ненавидел себя в эту минуту! За слабость, за неспособность все вернуть к исходной точке и исправить... Впрочем, кое-что исправить еще было возможно.

- Собирайте свои вещи, Зоя. Завтра утром вы поедете назад в Петербург. Я не намерен более удерживать вас здесь. Все деньги и имущество заберете с собой, мне от вас ничего не надо. Вернетесь к отцу, а ближе к осени я дам вам развод. Не волнуйтесь, вашей репутации он вреда не нанесет – я все возьму на себя. Уже к следующему Рождеству сможете найти себе нового мужа. Кто же им станет? Возможно, Ромашов?.. Да, кстати, заодно, не забудьте пометить в книжечке своих побед также и мое имя. Ибо с некоторых пор на земле стало на одного влюбленного в вас дурака больше – при моем непосредственном участии... А теперь простимся. Ведь завтра я не выйду вас провожать.

Развернувшись, он вышел, притворив за собой дверь, направляясь затем в собственную спальню. Но оставаться более пары минут в этой комнате, давившей на него своими стенами, не смог. Словно подгоняемый кем-то, Ковалевский вылетел из дому и на крыльце чуть не сбил Анфису, которая в сердцах чертыхнулась и заявила вслед барину, что хозяева сегодня явно не в своем уме! Оба! Впрочем, Ковалевский ее не слышал. В этот момент он быстро шел по двору к конюшням, желая сейчас же вскочить на Серого и пустить его, куда глаза глядят. Но конь, оказался уже расседлан, и конюх важно расчесывал его гриву. Не желая ждать, пока приготовят другого, Григорий Петрович вышел из конюшни. Состояние потерянности, по-прежнему туманящее сознание, не давало ясно мыслить. Поэтому сначала он шел, просто шел – быстро и бесцельно. И от этого быстрого шага ему вроде как полегчало. Нет, он и сейчас еще был полон досады и злости, в основном на себя, хоть иногда поминал недобрым словом и Зою. Но тут же начинал оправдывать ее. Ведь она такая, какая есть, такой же и всегда была! А он, видите ли, пожелал ее переделать на свой манер! Каким же глупцом надо быть, самонадеянным глупцом!
...Остановился и опомнился Григорий у тихой речной заводи, где на самом краю крутого обрыва росли ивы. Вокруг не было ни души, царили тишина и покой. Переведя дух, он посмотрел на темную гладь реки, чуть подернутую мелкой зыбью, а потом скинул сюртук и бросил на землю позади себя. Еще минуту простоял, глядя на воду, а после сел и откинулся на спину. От нагретой весенним солнцем земли пахло свежими луговыми травами. Высоко в ветвях деревьев щебетали какие-то птахи, поближе, здесь же, в траве, тихо жужжали насекомые. «Тишина природы», часто говорил про подобное его батюшка, когда учил сына ее слушать. Вспомнив его слова, Григорий устремил взгляд в синее небо, на котором не было ни облачка, и сосредоточенно предался этому занятию. Постепенно возбужденное дыхание его становилось все тише и ровнее. Да и сам он словно бы наполнялся этим, царящим вокруг него, покоем.

- Вот все и закончилось, – наконец, произнес он. В голосе, звучавшем спокойно, сквозила тоска. Но предаваться ей Григорий был не намерен. Вернувшись домой совсем под вечер, распорядился подать ужин к себе и поднялся затем в спальню. Проходя мимо комнаты Зои, он невольно остановился. За дверью царила полная тишина – ни шороха, ни вздоха. Решив, что она просто легла спать пораньше, чтобы завтра утром со свежими силами пуститься в путь, Ковалевский вошел в свою комнату.

 Отправлено: 11.12.11 19:31. Заголовок: И для чего она тольк..

И для чего она только вспомнила про эти проклятые деньги?! С чего вообще заговорила о них? Тем более что, на самом деле, никогда до конца и не верила в исключительно корыстные мотивы предложения Григория. Вернее, верила, но в иные, не материальные. Проучить ее хотел... Что же, своего добился. Только ведь и себя самого заодно наказал, недаром мучается теперь. Улыбается, а в глазах боль плещется. Говорит спокойно, да только голос все равно едва заметно дрожит – только ли от гнева?

Когда он на миг замолчал и замер, словно бы ожидая от Зои каких-то слов в защиту, или, может, в оправдание, она промолчала. Что здесь скажешь? Он был прав во всем. От напоминания Григория о тех случайно подслушанных словах в его адрес, у Зои до сих пор пылали щеки: неужели, она, действительно, могла сказать такое?! Года не прошло с того времени, а подобные речи казались ей дикими. Стало быть, она теперь, и вправду, стала другой? Только почему же он не видит этого? Почему требует объяснений словами там, где достаточно взгляда? А дальнейшие слова и вовсе повергли Зою в ужас: какой развод?! О чем он говорит?

- Григорий, послушайте, вы не поняли... – однако слушать ее уже было некому. Он ушел. А Зоя так и осталась сидеть на краешке своей кровати, глядя на бесшумно закрытую им дверь, слушая удаляющиеся шаги, приглушенные мягким бархатом ковровой дорожки.

Победа? О какой еще победе он говорит, если сама Зоя в эту минуту понимала лишь одно – что обернулась она самым жестоким поражением в ее жизни. И все же, Григорий, кажется, сказал, что любит ее? Остатки гордыни, присущей Зое прежней, боролись в ее душе с желанием пренебречь ими, в стремлении немедленно броситься следом за любимым, просить прощения, рассказать о том, что и сам он стал ей слишком дорог, слишком необходим, чтобы расстаться вот так – глупо и нелепо. Однако коварный ее бес так и нашептывал подождать еще немного – минуту, еще одну. И Григорий, конечно же, сам придет к ней. Просто не сможет не прийти, если любит. И тогда уж она непременно попросит прощения. Через пару минут в коридоре вновь раздался хлопок двери его спальни и послышались решительные шаги, при звуке которых Зоя возликовала, вскочила и бросилась к двери, ожидая, что вот сейчас он войдет и тогда... Но Григорий неожиданно прошел мимо ее комнаты. Не понимая, куда он направился, Зоя чуть приоткрыла дверь и выглянула в коридор, потом вышла и на цыпочках пошла следом. По лестнице она шла уже быстрее, а через гостиную и вовсе почти бежала.

- Где он?! Куда пошел, отвечай! – Анфиса, пойманная барыней за плечи там же, мелко перекрестилась и испуганно захлопала глазами, отчего Зое внезапно захотелось влепить ей крепкую пощечину, чтобы вернуть способность размышлять и отвечать на заданные вопросы.

- Да не знаю я, Зоя Филипповна! Только что на пороге меня чуть с ног не сбил, теперь вы вот... не видела я толком-то, но, вроде, к конюшням направился...

Оттолкнув ее в сторону, мадам Ковалевская, не заботясь о том, что подумают о ней посторонние – чего раньше тоже отродясь не случалось, уже бежала в указанном ей направлении. Однако и там не нашла того, кого искала. Меланхоличный по натуре конюх Авдей поведал, что барин, да, заходил, но потом вышел прочь, а куда – бог один ведает.

- Оченно чем-то, видно было, что расстроен! – покачав головой, добавил он, укладывая на специальную полку английское седло, под которым обычно ходил Серый, неторопливо жующий сено здесь же, неподалеку, прядая ушами, словно бы прислушиваясь к разговору людей.

От слов Авдея Зоя внезапно ощутила приступ беспомощности. Понятно, что супруг ее где-то неподалеку, но куда именно он мог отправиться – она не представляла. Не бегать же по всему поместью в его поисках! Оставалось ждать, когда он вернется. Но это легко лишь сказать – «ждать». Два часа отсутствия мужа показались Зое вечностью! Она пыталась занять себя чтением – строчки прыгали перед глазами, а смысл текста не доходил до сознания, напрочь занятого подбором слов для грядущего объяснения. Отбросив книгу, она затеяла вышивать что-то, но стежки ложились вкривь и вкось, да еще и пальцы все исколола. Наконец, оставив все, просто забралась с ногами на широкий подоконник и, как когда-то в детстве, ожидая возвращения маменьки от приятельниц, которым мадам Данилова частенько наносила визиты, прижалась лбом к холодному и гладкому оконному стеклу.

Наверное, она все же задремала ненадолго, потому что, когда открыла глаза, поняла, что долгий майский день уже уступил свои права вечеру. Небо за окном заметно потемнело, сделалось из синего почти сиреневым, с оранжевыми и красноватыми всполохами на западе, куда уже успело отправиться на краткий летний сон дневное светило. Опомнившись, Зоя тотчас же соскочила с подоконника, быстро потянулась, расправляя затекшие от неудобной позы руки и ноги, а потом поспешно бросилась к двери, вновь прислушиваясь, что за нею происходит. Стояла тишина. И тогда она вышла в коридор. Слуги еще не зажгли свечи, поэтому там было довольно темно. И лишь полоска света стелилась по полу из-под двери спальни ее супруга. Стало быть, он здесь! Вернулся! Не желая больше ждать, с бьющимся неимоверно сердцем, Зоя тихо подошла и постучалась.

- Позвольте мне войти! Мы ведь не договорили днем.