Отправлено: 27.03.15 13:00. Заголовок: Второй шанс

Время действия - осень 1833 года

Место действия - Павловка, Владимирская губерния.

Участники - Таисия Елизарова, Алексей Елизаров, Андрей Фролов.

 Отправлено: 27.03.15 13:11. Заголовок: Солнце приближалось ..

Солнце приближалось к своему зениту, когда на окраине деревни Павловка со стороны кладбища появилась высокая, даже несмотря на сутулость, фигура очень тяжело ступающего человека. Путник уверенно дошел до дома старосты и остановился у ворот. У выглянувшего на стук мальчишки потребовал позвать Ипатия, вопросы о себе оставил без ответа, отрезав, что это не имеет значения. Уверенность, отчетливо слышимая в голосе, подействовала, к воротам вышел староста, недовольный, что его отрывают от дел в такую еще сложную пору заготовки припасов на зиму. Незнакомец стал расспрашивать крестьянина про барыню, но Ипат и не думал отвечать всяким посторонним про Таисию Николаевну. Тогда путник молча приподнял капюшон и сверкнул своими темными глазами. Староста даже присел от неожиданности.
- Барин... Барин! Барин!!! Алексей Николаевич! Вы вернулись!
- Тихо ты, - резко оборвал его, как выяснилось, никакой не незнакомец. Заткнул старосте рот ладонью и втолкнул в его собственный двор. - Еще раз, что с барыней? Как она?
- Да как ей быть-то, барин? - стягивая шапку с головы уже намного тише ответил Игнат. - Все горюет по Вам, трудится аки пчелка, все же на нее свалилось. Одна она у нас защитница. Матушка Ваша...
- Я знаю. Только что поклонился ее могиле, - прервал уже готовый выплеснуться поток соболезнований Алексей. - Значит, говоришь, ждет все еще? Не забыла? - на жестком сильно загорелом лице промелькнуло что-то, похожее на надежду.
- Да! Ждет! Конечно ждет, барин! Пойдемте скорее! Вот же радость какая! Вы вернулись!
- Ипат, ты посмотри на меня, какой - иди? Ты сам меня еле признал, - Елизаров покачал головой, протестуя против восторгов старосты.
- Да, потрепало вас, барин. Где ж вы были все эти годы?
- На Кавказе, Ипат. Воевал, попал в плен, сбежал. Дай воды хоть умыться, мне еще перед женой виниться за долгое отсутствие.
- Ээ, барин. Если виниться хотите, лучше прямо так идите. Барыня увидит какой вы худой, усталый и грязный, подумает, через что вы прошли, да и виноватить уже ни за что не станет. Всегда работает, барин. Уж не сомневайтесь. Да к тому же, где вы в любом обличье всегда желанный гость? Только в родном доме. Идемте, барин, идемте, я говорю!
Не став тратить силы на споры со старостой, Алексей позволил увести себя к господскому дому. И все же его сурового взгляда хватило, чтобы запретить Ипату на протяжении всего пути орать о возвращении барина, пообещав к вечеру прийти в себя и позволив старосте к закату устроить небольшое празднование своего возвращения для крестьян и челяди. Войдя в вороты усадьбы, Алексей чуть замешкался, оглядывая дом и постройки, и заметил неподалеку кряжистую фигуру конюха.
- Степан?!
Мужчина оставил свое занятие и подошел поближе. Елизаров откинул капюшон и уже увереннее позвал:
- Дядька Степан! Неужели совсем не узнаешь?
Конюха пришлось подхватывать, чтобы не упал. У старого человека подкосились ноги при виде возвратившегося домой барина, которого когда-то самолично учил держаться на лошади. Елизаров крепко обнял одного из немногих, кто близко знал его еще ребенком и уже увереннее и быстрее двинулся к крыльцу дома.Войдя под крышу дома Елизаров остановился, словно ошеломленный осуществившейся мечтой. Его взгляд медленно скользил по обстановке, словно здороваясь с родными деталями интерьера. Стараясь не мешать, Степан шепотом узнал у горничной, где барыня, и только когда немое и неподвижное созерцание стало слишком затягиваться, конюх осторожно кашлянул.
- А она здесь почти ничего не поменяла, - с расцветшей на губах улыбкой заметил отмеревший Алексей.
- Да до этого ли ей было, барыне-то... Она в кабинете, барин, вашем, идите. Порадуйте, - попытался осторожно поторопить вернувшегося хозяина Степан. Все еще находясь во власти воспоминаний Елизаров пошел вперед, водя кончиками пальцев по крышке комода, обводя рамы картин, да так, видимо, задумался, что прошел мимо лестницы на второй этаж. Тут не выдержал староста.
- Барин, вы чего? - понизив голос, спросил Ипат. - Никогда ж не переживали, а тут робеете, о том, что барыня подумает, вас увидев, что ли? Да обрадуется она, обрадуется, - и, положив руку на плечо, осторожно подтолкнул к лестнице наверх.
А для верности еще и сопроводил, и, когда барин застывал в раздумьях, утягивал все ближе к кабинету. У дверей процессия остановилась. Староста постучал в дверь:
- Таисия Николаевна, это Ипат. Вы простите, что без приглашения, у нас тут... подарок для вас. Дозвольте войти.

 Отправлено: 28.03.15 20:45. Заголовок: Удивительно теплый и..

Удивительно теплый и солнечный для позднего сентября день едва успел миновать середину и лишь начинал движение к вечеру. Потому лучи солнца, проникая сквозь уже слегка поредевшую листву на деревьях в раскрытые настежь окна рабочего кабинета хозяйки Павловского имения, падали все еще почти отвесно, подсвечивая едва различимые пылинки, вытанцовывавшие в сквозняке, что колыхал легкие занавески на карнизах. В кабинете было тихо, и лишь откуда-то с улицы в дом проникали обычные звуки сельской жизни: отдаленное кудахтанье кур где-то на заднем дворе, приглушенные голоса дворовой прислуги, перекликающейся между собой, шелест метлы дворника… Устроившись за письменным столом в широком и высоком кожаном кресле и подвернув, как обычно, когда никто за нею не наблюдает, под себя одну ногу, Таисия Николаевна усердно корпела над амбарными книгами, предоставленными управляющим с целью ежемесячного отчета, вот уже который подряд час пытаясь вникнуть в суть бесконечных колонок написанных аккуратным почерком цифр – и все сильнее ощущая себя при этом идиоткой. Что поделать: точные науки, а среди них в первую очередь арифметика, никогда не были сильной стороной госпожи Елизаровой. И, верно, сгинуть бы еще несколько лет тому назад в нищете и упадке от подобного «управления» Павловскому имению, если бы не добровольная помощь соседа Таисии Николаевны, Андрея Егоровича Фролова. Собственно, именно с этого – с его бескорыстного желания помочь несчастной, насмерть запутавшейся в подсчетах и расчетах начинающей помещице, дошедшей почти до отчаяния в стремлении – и невозможности контролировать то, в чем совсем не разбирается, и началось когда-то их знакомство. Помнится, тогда, воспользовавшись с радостью вверенным ему суверенным правом поступать, как сочтет необходимым, Фролов первым делом выгнал взашей из Павловки прежнего – служившего еще при отце Алексея Николаевича, вороватого управляющего, уверенно ведущего хозяйство в Павловке к совершенному разорению в угоду собственной корысти. После, самостоятельно разобравшись со всеми закоулками двойной бухгалтерии, сам нашел подходящего и главное, надёжного нового человека на эту работу, с которым уже через год привел дела в имении в полный порядок, а через три – и вовсе сделал его прибыльным и процветающим. И все это успевал совмещать с работой в своих собственных Высоких Горках, да еще и благоустройством дел по всему их уезду. Еще с самых первых дней их общения, наделенная в этом смысле присущими всякой женщине способностями, Тася подозревала, что Андрей Егорович помогает ей не из одного лишь только гуманного чувства, однако длительное время изо всех сил делала вид, что ровным счетом ничего не замечает. Но и сам Фролов тогда деликатно не настаивал ни на каком сближении сверх положенного приличиями дружеского соседского расположения. И лишь в последний год в их отношениях что-то неожиданным образом изменилось – без всяких к тому причин и даже без объяснений, они вдруг как-то естественно пришли к пониманию, что нужны друг другу более чем просто друзья. Вдобавок, Тася искренне привязалась к дочкам Андрея Егоровича, а девочки радовались, когда видели ее в гостях в Высоких Горках. При этом их чувства по-прежнему удивительным образом ни разу не переступили за рамки платонических, несмотря на то, что прошедшей весной Фролов даже преподнес Таисии Николаевне в подарок изящный перстень с бриллиантом, а она приняла его, хоть пока и не решалась носить на людях. И тогда, опять без слов и объяснений, он снова стал ждать. И был, как все больше уверялась, порой, честно спрашивая себя о питаемых к этому мужчине чувствах, госпожа Елизарова, уже весьма близок к успеху. К тому же, вот-вот должен будет миновать положенный только что принятый законом для подобных случаев срок…

Отложив в сторону карандаш, Тася оторвала взгляд от ненавистных цифр и, потягиваясь, посмотрела в окно. Чудесно, что удалось убедить экономку Степаниду, железной рукой державшую в Павловке бразды управления домашним хозяйством больше, чем ее барыня прожила на свете, повременить ставить в окна на зиму вторые рамы. Сентябрь начался дождем и холодом, и две недели к ряду, старуха бродила по вмиг отсыревшим комнатам и с недовольным видом бурчала под нос – но так, чтобы непременно услышала Таисия Николаевна, что топить печи при не законопаченных окнах суть сущее расточительство. Однако в середине месяца внезапно вновь сделалось тепло, пришло позднее бабье лето, которое с тех пор никак не желало оставлять здешних мест и радовало души и взгляды яркими и пестрыми днями, пусть уже и совсем короткими. И опять захотелось проводить время в долгих неторопливых прогулках по окрестностям, наслаждаясь этим последним теплом и царящим повсюду буйством красок, стремясь напитаться ими – будто бы впрок – перед долгой, тусклой и однообразной зимой.

Еще раз скосив глаза на раскрытый гроссбух, Таисия Николаевна вздохнула. В очередной раз укоряя себя в малодушии, спустя еще минуту, она, тем не менее, решительно захлопнула массивный том, и отложила его в сторону. Бог с ним! Вот приедет завтра в гости Андрей – и, как всегда, мгновенно во всем разберется, добродушно посмеиваясь над очередной Тасиной попыткой вообразить себя знатоком бухгалтерии, а она, притворно пообижавшись для виду, как всегда, с удовольствием и благодарностью примет его помощь. А сегодня – сегодня у нее есть и другие дела: например, ответить на накопившиеся за неделю письма. И в первую очередь – на то, что пришло от кузины Таты, которая вот уже третий год подряд зовет ее в гости в Петербург на Рождество. Да только опять вряд ли выйдет, если прямо в Сочельник Тася загадала для себя, наконец, открыто сказать Андрею, что согласна стать его женой – как только это станет возможно.

Осторожный стук в дверь отвлек молодую женщину от размышлений, уже почти увлекших ее в приятные сердцу мечты о спокойном и счастливом будущем рука об руку с добрым и понимающим мужчиной, каким – на сей раз без всяких сомнений и скрытых вторых смыслов, являлся Андрей Егорович Фролов.

- Подарок? Какой еще подарок? – поспешно высвобождая из-под себя ногу, Тася с улыбкой поднялась из кресла, предполагая, что это Андрей решил в очередной раз сюрпризом сделать ей что-то приятное, или же просто сам явился в Павловку без предварительного уведомления, что тоже уже давно было промеж них делом вполне обыкновенным и неизменно радовало. – Ну что же вы там медлите?! Входите! – на сей раз голос Павловской барыни прозвучал чуть более нетерпеливо и в нем, в ответ на все еще происходящую вне ее поля зрения какую-то смутную возню, отчетливо послышались нотки почти детского любопытства.

Наконец, дверь отворилась и тут… Нет, увидев перед собою стоящего на пороге комнаты высокого человека, чьи впалые, кажущиеся бронзовыми от загара щеки и худые выступающие скулы густо заросли черной бородой, а старая и потрепанная одежда, больше похожая на лохмотья нищего, буквально болталась на тощем жилистом теле, Тася не упала в обморок и не закричала. Неотрывно глядя на мужа, она вышла из-за стола и, с все той же, одеревеневшей на губах улыбкой, медленно подошла к нему почти вплотную. Все так же, не сводя глаз с лица – изменившегося, но все равно того самого, легко провела ладонью по шершавой ткани видавшей виды шерстяной накидки на его плечах, и тихо и немного хрипло произнесла:

- Вернулся. А ведь я всегда знала, что однажды именно так все это и случится…

 Отправлено: 28.03.15 23:43. Заголовок: - Наконец-то я увиде..

- Наконец-то я увидел тебя, Тасенька. Я верил, что однажды это случится, - эхом повторил Алексей, ловя руку жены и прижимаясь губами к ее раскрытой ладони. Свободной же рукой он жестом за спиной подал знак сопровождавшим оставить их одних. Двери послушно закрылись.
Елизаров на один вздох прикрыл глаза, упиваясь ощущением мягкой ласковой ладони у своего лица, свежего ветра, треплющего гардины поверх окна, и таких мирных звуков, отголосками доносящихся со двора. Вот он и дошел. Ставший слишком привычным, а потому казавшийся нескончаемым, путь закончен. И наконец, его цель обрела ясность. Он шел не к мягкой постели, не к обильной пище, не к власти над другими и не за положением в обществе. Все это время он шел к ней, своей жене. К уюту ее домашнего платья, к внимательному взгляду, к этому чувству дома, которое мужчина испытывает только рядом со своей женщиной. Сражение за жизнь позади, но теперь наступило время сражения за счастье.
От него не укрылась застекленевшая улыбка на ее лице, и в словах Таисии Николаевны умный человек мог услышать достаточно. Его не было дома слишком долго. Время жестоко: оно выпило из его домочадцев сначала уверенность, потом и веру в его возвращение, и уже почти принялось за саму память о нем. Елизаров не сдавался в плен добровольно, но он самовольно отправился на войну, убегая от скуки помещичьей жизни, оставляя в ее плену близких и требующих его защиты людей. Матушка не дождалась, покинула всех ради лучшего мира. И теперь на плечи Елизарова возложена ответственность доказать Тасеньке, что ее ожидание не было напрасным.

С усилием отстранился он от руки жены, но пальцев ее не выпустил, отчетливо понимая, как странно должна чувствовать себя ее маленькая и нежная рука в плену его мозолистой, искореженной неволей ладони. Елизаров не думал скрывать от жены эти свидетельства произошедшего с ним, но он совсем не гордился ими, скорее наоборот. А еще он продолжал удивляться внутренней силе своей супруги. Почти во всех сценариях их первой встречи, что он проигрывал в своем сознании, Тася падала в обморок. Но, не желая переутруждать ее больше необходимого, Алексей все же порадовался открытым окнам и повел жену к дивану, старательно скрывая скованность своей прихрамывающей походки. Усадив ее, и по-прежнему не желая выпускать ее руку из своей, сел рядом, развернувшись к ней всем корпусом. Сложно поверить в то, что происходящее не является сном или бредом утомленного неудачами сознания, и потому так важны любые ощущения, касания, запахи. И потому так пристально взгляд Елизарова прикован к лицу супруги, будто стремясь по нему прочитать всю летопись упущенных им лет.

- Таисия Николаевна, я виноват перед вами, я непозволительно задержался. Я был в плену и рвался домой всем сердцем. Но мне потребовалось накопить некий опыт и умения, чтобы мои попытки побега увенчались успехом.

И пусть разум настойчиво указывал, что поручик Елизаров никогда и ни за что бы не стал просить прощения даже у собственный жены, глаза выдавали всю глубину его раскаяния и сожаления о том, как все в их судьбах сложилось, а еще силу и жгучее желание немедленно начать менять жизнь этой хрупкой женщины к лучшему. Но, понимая, что жадными взглядами не снимет забот с Таисии Николаевны, Алексей оторвался от приятного созерцания и оглядел кабинет. Талмуды гроссбухов красноречиво рассказали, от чего оторвал он жену своим появлением. Осень, пора всевозможных отчетов. И все эти детали и нюансы, вся тягомотина подсчетов легли на ее плечи. Однако его ответственная супруга ведь сидела и усердно вникала во все это, потому что не могла иначе? Потому что чувствовала себя обязанной? Перед кем? Или ради чего? Ведь, уезжая, Алексей Николаевич не потрудился достаточно узнать свою жену, потому что, если бы узнал - вряд ли бы уехал.
А если во всем виновато очарование первого впечатления, смешанного с восторгами нахождения под крышей дома, который он наконец может назвать своим? И если всё это восхищение такой ранящей даже самое огрубевшее сердце красотой жены - лишь иллюзия, подобная видениям огромного озера, когда третий день страдаешь от жестокой жажды? Только приведешь себя в порядок, вернешься к подобающей помещику Елизарову жизни - и пелена спадет, обнажив совсем непривлекательные подробности?

Нет. Алексей моргнул и ласково улыбнулся жене. Как бы ни изменилась за эти годы его Тасенька, что бы ни открылось из того, что он позабыл, все не имеет значения. Она ждала его все эти годы. Не бросила скучную чужую деревушку, не сдалась. Могила его умершей матери ухожена, дома в деревне радуют глаз, староста свою барыню ценит. Разве не должен ли Алексей всеми силами постараться, чтобы ответить добром уже за это? Недостойно дворянина бежать от оплаты своих долгов.

- Сможете ли вы простить меня?

 Отправлено: 29.03.15 02:11. Заголовок: И все-таки это было ..

И все-таки это было потрясение. А иначе, почему так безвольно разрешила ему прижать к губам свою раскрытую руку – в тот момент, когда хотелось, да-да, действительно хотелось даже не сжать ее в кулак, а напротив, напрячь пальцы, распустить их, точно разъяренная кошка, перед тем, как нанести врагу, забывшему, что в мягком мехе теплой лапы скрываются острые когти, безжалостный удар? Почему молча позволила покорно увести себя за собой, усадить рядом – когда должна была бежать прочь от чужого и непонятного человека, ставшего таким, однако, вовсе не сейчас, а еще тогда, давно, много лет назад?

Осознание необратимости случившегося происходило медленно и постепенно. Все, во что она успела поверить, все прекрасные песчаные замки будущей жизни, что успела возвести в своем воображении, в один миг оказались разрушены беспощадной и неодолимой силой приливной волны. Волны отчаяния и разочарования, которая почти на несколько минут совершенно лишила Таисию Николаевну возможности отчетливо воспринимать действительность и понимать те слова, с которыми обращался к ней вернувшийся из небытия супруг. Они долетали до ее слуха, и верно, словно бы сквозь толщу воды – глухие и неясные. Тем не менее, кое-что из сказанного она услышала. «Непозволительно задержался»… Так вот, стало быть, вот, в чем он винит себя! А вовсе не в том, что ушел от нее тогда, десять лет назад, не в том, что – перед этим – мучил и унижал достоинство всеми возможными и невозможными способами, исключая разве что физические. Да и то – как ни вспоминать без содрогания то, что он находил для себя приятным и желаемым в те моменты, которые принадлежат только двоим? И теперь, после всего этого, он действительно уверен, что может просто прийти, попросить прощения – и получить его?!

Глядя на то, как он улыбается, замерев в ожидании ее ответа – несомненно, уверенный, что это всего лишь простая формальность, Тася внезапно ощутила, как к горлу начинает подкатывать истерика. Но не та, что заставляет разразиться бурными слезами и громко требовать своего, а тихая, практически незаметная внешне, однако разрушающая изнутри гораздо сильнее любого эмоционального выплеска, обращенного наружу.

- Простить можно лишь прегрешение. В том, что вам пришлось пережить в плену, в страданиях и лишениях, вашей вины нет, поэтому не нужно… оставим это на другое время, Алексей Николаевич. Или вовсе забудем. По моему опыту, некоторые вещи лучше просто забыть. Хотя и не всегда получается, - вновь обретя способность говорить не междометиями, но связными фразами, тихим голосом произнесла Таисия Николаевна и, сцепив покрепче пальцы, сжатые и без того в плотный замок, улыбнулась. – Впрочем, теперь вообще не время для долгих бесед. У вас измученный вид. Нужно попытаться хотя бы немного привести себя в порядок. Я сейчас же распоряжусь согреть воды для ванны, а пока ее будут готовить – вместе с вашей комнатой, велю принести в столовую что-нибудь из еды, оставшейся от завтрака. Боюсь, обед еще не готов. Я не изменяла заведенного вами прежде порядка, так что его подадут только к четырем часам дня.

Окончательно опомнившись, Тася говорила и говорила. Спокойно и размеренно, она описывала самые обыденные вещи, словно стремилась задать себе этим некий внутренний ритм, запустить вдруг замерший на месте душевный метроном, чтобы вновь ощутить в себе силы встать с этого проклятого дивана и опять начать двигаться и думать свободно. Хотя отчетливо понимала, что отныне все это вновь не имеет ровным счетом никакого смысла.

 Отправлено: 29.03.15 11:34. Заголовок: - Хорошо. Всё - хоро..

- Хорошо. Всё - хорошо, Таисия Николаевна, - мягко прервал Елизаров поток слов своей супруги. - Я буду доволен - всем - оставленным прежним или изменённым вами в поместье, - уверенно и терпеливо заключил он, стремясь успокоить женские страхи.

Нервозность супруги казалась мужчине понятной. Он появился слишком внезапно, не послал впереди себя письма, да ещё и страшно грязный и совсем неподобающе одетый. К счастью, в его силах убедить жену, что он не ревизор, приехал в Павловку не для суровой оценки способностей и выискивания недочётов, а ради спокойствия и семейного тепла. Что же до внешнего вида, то это самый легко поправимый его недостаток.

Елизаров поднялся на ноги.
- Не нужно, Таисия Николаевна. Вам совсем не нужно утруждать себя этим. Я не настолько утомлен, чтобы не справиться со слугами. Степанида ведь ещё здесь? Признаться, я был сегодня утром на кладбище, захотел узнать все дурные вести разом... - дождавшись утвердительного кивка супруги на свой вопрос, продолжил:
- Ну всё тогда совсем легко и просто. И не нужно сейчас готовить никакой еды. Лучше мы пообедаем вдвоём в положенное время, а я как раз успею вернуть себе достойный вашего супруга вид. И, Таисия Николаевна, я разрешил Ипату устроить сегодня вечером для крестьян небольшой праздник в честь моего возвращения, потэтому прошу вас вместе со мной ненадолго присоединиться к нему, чтобы развеять последние сомнения. А пока, позвольте ещё одну просьбу: отдохните. Займитесь чем-то более приятным, чем эти книги. Я горд вашими свершениями, но вам не нужно больше утруждать себя этим. Я поговорю вечером со старостами и управляющим, а завтра сам примусь за все дела, - дав такое обещание в надежде вернуть спокойствие жене, Алексей Николаевич покинул кабинет.
За дверьми раздался его уверенный голос, зовущий экономку, а следом, почти сразу, сдавленный стон Степаниды, сумевшей дождаться своего барина. Радость старушки была столь велика, что Елизаров поспешил увести ее от дверей кабинета, чтобы не мешать громкими, почти по-матерински радостными восклицаниями покою Тасеньки.
Убедив неугомонную Степаниду, что его совершенно точно устроит любая комната, чтобы вернуть себе достойный вид, и он совсем не сердится, что его личные покои оказались не готовы, Алексей вскоре обрел, наконец, так страстно желаемое наслаждение горячей ванной. Возвращение в мир живых присходило под слезы и причитания экономки, которая увидев его без сорочки в первый момент онемела, словно скульптор над вдребезги разбитой статуей, бывшей некогда его идеальным шедевром. Сухопарое, жилистое тело было обезображено страшными отметинами оставленными войной и пленом. Исчезли под грубым, выбухающим рубцом даже три родинки на ключице, бывшие особым знаком ее барина, а на грудь, спину и изувеченные руки было страшно смотреть.
Неподдельное горе старой женщины трогало сердце, но вместе с тем будило и сожаление и даже стыд за своё отсутствие. И Алексей попробовал переключить внимание Степаниды вопросами про жизнь в Павловке в его отсутствие. Спустя четверть часа, когда стало понятно, что экономка только начала делиться всем наболевшим, Елизаров запасся всем своим вниманием, чтобы не упустить ни одной подробности, щедро вываливающейся на него Степанидой. Но ставший постепенно таким убаюкивающим мерный рассказ ее все равно бы усыпил разморенного ванной барина, если бы постоянные упоминания о соседе Фролове, зачастившем в их усадьбу, как к себе домой. Это помогло Алексею взбодриться и даже заставило вступить в спор со старой служанкой. Но Степанида не унималась, все мелкие обиды на барыню, накопленные за годы, зудели словно змеиные укусы, и требовали от Алексея Николаевича восстановить справедливость. Она ведь не за себя радеет, а за доброе имя её горячо любимого барина. Елизаров же с самого начала пытался спокойно напомнить ей, что Таисия Николаевна осталась одна в ужасной ситуации, что она была не готова, да и не обязана взваливать на свои плечи всё это хозяйство, но экономка не унималась, и тогда Алексей не выдержал:
- Стеша! Что бы ты себе ни думала, как бы ты себе ни считала, в каких бы грехах Таисию Николаевну ни подозревала, мне она - венчанная жена, и передо мной ей держать за всё ответ, так, как я захочу, и когда я захочу. Тебе же она - барыня! Которая собственными руками сохранила дом, в котором я вырос и всех вас, кого когда-то знал! За честность твою спасибо, но в собственных домашних делах я в состоянии разобраться сам. А тебе хватит болтать без толку! Дай лучше одеться, вода уже ледяная!

Елизарову показалось, что его отповедь оказала верное влияние на экономку, потому что женщина как-то сразу успокоилась, хоть и не сникла, и уже через несколько минут подала полотенца, и принялась отыскивать в гардеробе подходящую одежду и обувь. Покончив с первостепенным, Степанида напоила барина сладким горячим чаем и передала его заботам Глаши и Варвары, а сама отправилась следить за приготовлением его любимых блюд и подготовкой хозяйских комнат. К обещанному обеденному часу Елизаров чувствовал себя почти отлично, вновь аккуратно подстриженный, гладко выбритый и в собственной одежде, пусть пока и излишне просторной. Устроившись во главе обеденного стола, он внимательно посмотрел на жену, но не сумел прочитать по её лицу ничего однозначного, а потому первым задал вопрос:
- Сударыня, быть может, вы хотите что-то у меня узнать, или же желаете о чём-то рассказать мне сами?

 Отправлено: 29.03.15 19:23. Заголовок: Вновь оставшись в ко..

Вновь оставшись в комнате одна, Таисия Николаевна еще некоторое время сидела на диване, невольно прислушиваясь к доносящимся из-за двери причитаниям и восклицаниям. Принадлежали они экономке, которая, несмотря на распоряжение барина не мешать его встрече с женой, все равно приковыляла прямиком к кабинету, чтобы своими глазами убедиться, что ее «голубчик Алёшенька Николаевич» действительно вернулся домой. Таисия точно этого не знала, да особенно, признаться не интересовалась, но слышала что-то о том, будто в младенчестве Степанида была Алексею то ли няней, то ли вовсе кормилицей, потому всегда относилась к нему, уже и совсем взрослому, почти с животной преданностью, горюя об исчезновении барина, кажется, больше всех в доме, исключая разве что родную мать. И точно так же, как покойная свекровь, в душе недолюбливала Таисию Николаевну, кажется, до сих пор считая ее чужой в Павловке. Впрочем, за годы отсутствия Елизарова, ей пришлось существенно умерить свой пыл, хотя Тася никогда не обижала старухи, напротив, всячески подчеркивала свое к ней участие. Однако верно, должно быть, говорят, что у собаки может быть лишь только один настоящий хозяин…

Позволив Степаниде вдоволь порадоваться встрече, дождавшись, пока голоса за дверью окончательно стихнут, Таисия Николаевна вышла из кабинета и пошла через анфиладу парадных комнат второго этажа в ту часть дома, где находились покои самих хозяев. На пути ей несколько раз попадались слуги: дворовые мальчишки, торопливо снующие туда-сюда с пустыми и полными ведрами горячей воды для приготовления ванны Алексею Николаевичу, горничные со стопками полотенец, какими-то кувшинами, плошками… Дом казался похожим на разворошенный улей. И лишь одна Тася брела сквозь всю эту суету медленно, точно сомнамбула, ощущая себя среди нее чужой. Самозванкой, свергнутой с трона вернувшимся после долгого отсутствия настоящим повелителем. Нет, Тася никогда не мечтала о власти, искусство управлять людьми всегда оставалось для нее одним из самых трудно постижимых. Однако за десять лет она привыкла чувствовать себя здесь полновластной – и единственной хозяйкой. К этому же, как казалось, давно привыкли и слуги, но стоило лишь Алексею ступить на порог дома – и все вновь переменилось. Хозяином – мгновенно! – для всех этих людей стал именно он, барин Алексей Николаевич, а Тася вновь превратилась лишь в его жену-чужачку. Столичную штучку, хоть и прожила с ними больше десяти лет. В сущности, в этом не было ничего странного. С теми из своих людей, которые без возражений покорялись его воле, Елизаров никогда не был тираном. О судьбе остальных Таисия Николаевна ведала лишь по смутным долетающим до нее иногда обрывкам разговоров, которым, сказать откровенно, не придавала значения, полностью погруженная в собственные беды и горести того времени. Но в целом знала, что барина крестьяне уважали, ибо он хорошо разбирался в управлении хозяйством и, что называется, «давал жить». Пусть и не всем, а лишь тем, кого полагал для себя нужным. Так, раздумывая над тем, почему Алексей терпел подле себя вора-управляющего, если наверняка понимал его сущность, со временем Таисия Николаевна даже начала думать, что все это было совсем неспроста. Оттого и глядел тот волком, покидая контору – когда Тася явилась туда вместе с Андреем Егоровичем, чтобы с позором его уволить, пригрозив, если не уберется сам, судебным разбирательством. Глядел так, что хрупкая Тася тогда невольно спряталась за спиной Фролова, стоящего с нею рядом.

Впрочем, с тех пор утекло уже много воды. И потому ей казалось, что жизнь в Павловке изменилась в лучшую сторону. Она старалась, очень старалась – сколько могла. Прислушивалась к советам Андрея, делала многое для крестьян. И тем не менее, стоило вернуться настоящему барину, все немедленно вернулось на свои места. Только самой Тасе теперь отчего-то казалось, что места ей в Павловке больше нет. И вновь дышать здесь вольно, она уже никогда не сможет.

Часы в будуаре, куда сами собой в поисках уединения привели ее ноги, мерно отзвонили без четверти три. Стоило призвать горничную и начинать переодеваться к обеду. Да, к тому же, после придется пойти еще и на какой-то сельский праздник… Но Таисия Николаевна все никак не могла заставить себя дернуть за шнурок сонетки – еще одного, кстати, удобного новшества, какое прежде встречалось госпоже Елизаровой лишь в Петербурге. В Павловке все от веку обходились простыми колокольцами, да зычным голосом. Но беда была в том, что зычного голоса у Таси никогда не было. И потому, когда Андрей Егорович как-то предложил найти во Владимире мастеров, способных сделать такую систему для вызова прислуги, страшно обрадовалась и, конечно, согласилась.

Андрей… господи, об этом же она совсем не подумала! Что будет с ним? Точнее, что будет с ними двоими – теперь?! Опустив глаза от собственного отражения в зеркале, стоящем на туалетном столике, Таисия Николаевна потянулась дрожащими пальцами к шкатулке из слоновой кости, в которой держала украшения, какими пользовалась особенно часто. Именно там, на самом дне, в отдельной маленькой коробочке лежал его подарок – перстень, который Тася пока не решалась надевать. И уж точно не сможет надеть теперь.

- Барыня, барыня! Я только узнала! – должно быть от потрясения, поэтому без стука, в будуар буквально ворвалась Катя, личная горничная госпожи Елизаровой, которая приехала с нею в Павловку еще из Петербурга. И была, пожалуй, единственной, кому Тася полностью и безмерно здесь доверяла. Именно поэтому Катя знала больше остальных, именно поэтому, пользовалась большими, чем другие, правами, хоть и никогда не злоупотребляла ими. – Я к сапожнику, дядьке Моисею бегала, в деревню, башмачки ваши забрать из починки. Прихожу домой, а мне дед Ипат и говорит: «Барин наш домой вернулся!» Я чуть прямо там башмаки-то из рук и не выронила! Нешто правда?!

- Правда, - ответила Тася просто, без всяких дополнительных уточнений и пояснений.

- Господи… что ж теперь будет-то?! – прошептала Катерина, круглея глазами и прижимая к губам ладонь. – Как же теперь… опять все начнется?

- Что начнется, Катя? – закрывая шкатулку, из которой так и успела извлечь подарок Фролова, Таисия Николаевна обернулась и спокойно посмотрела в глаза служанке. – Я не понимаю тебя. Алексей Николаевич – мой муж, который вернулся домой после долгой разлуки. Он многое вынес. Страдал. И ты не смеешь – никто здесь не смеет говорить о нем что-либо в подобном тоне.

- Но…

- Никаких «но»! – сдвигая брови, молодая женщина сверкнула в ее сторону гневным взглядом. – Я рада его возвращению. Сегодня у нас праздник, Катя. И ты сейчас же прекратишь говорить ерунду, а вместо этого приготовишь для меня нарядное платье. То… темно-вишневое, из муара. С кремовым кружевным воротником.

- Да ему ведь уже сто лет, барыня!

- Всего десять. Алексей Николаевич прежде любил, когда я его надевала, говорил, что оно ко мне идет. Хочу сделать ему приятное. Исполняй!

Сделав быстрый книксен, и испуганно при этом на нее посматривая, Катерина исчезла в гардеробной – найти и привести в порядок такую старую вещь требовало времени, а ведь надо будет барыню причесать для него по-другому…

А Таисия Николаевна вновь отвернулась к туалетному столику. Крепко сжав ледяными пальцами виски, она уперлась локтями в полированное дерево и закрыла глаза.

Спустя час с небольшим после этого разговора, она неторопливо вошла в столовую, куда вскоре явился и Алексей. Переодетый, постриженный и гладко выбритый, он больше не смотрелся бродягой, несмотря на то, что костюм его был несколько старомоден и сидел на плечах как-то неловко, не так, как прежде – тогда, в молодости, Елизаров был настоящим щеголем и никогда бы не допустил подобного. Но такое было легко объяснить изменившимися физическими кондициями, поэтому Тася не придала этому особого значения. Тем более что и сама была одета так, словно и не прошло этих десяти лет. Странный, мистический маскарад – словно бы путешествие в прошлое. Только вот они оба уже другие.

Рассматривая лицо сидящего напротив мужа, теперь, когда улеглись волнение и паника первых минут, она невольно отмечала все новые и новые маленькие перемены, знаки и отметины, которые оставили на нем время и пережитые – неведомые ей пока события. Алексей казался ей прежним – и одновременно другим. И это было по-настоящему странно. А еще этот его взгляд. Внимательный, задумчивый… От этого взгляда Тасе хотелось спрятаться, и тут же одновременно почему-то хотелось, чтобы он продолжал смотреть. Что он в ней видел? Что думал о ней в долгие минуты, прежде чем решился заговорить, так и не дождавшись от нее первой реплики их первого настоящего разговора после разлуки?

- Я – узнать? Или рассказать… Но о чем я могу рассказать прямо сейчас? Мне кажется, здесь все, как и прежде, - осторожно откликнулась она, не понимая полностью сути заданного вопроса. – Впрочем, если вы имеете в виду дела, то я готова передать их вам хоть сегодня. Что же до остального – я не хотела бы причинить вам боль, невольно заставляя вспоминать неприятное, - «и того же жду от вас…», - поэтому лучше расскажите сами все, что сочтете нужным.

 Отправлено: 29.03.15 20:56. Заголовок: Ответ жены пришёлся ..

Ответ жены пришёлся совсем не по вкусу Елизарову, он нахмурился, молча поднес ко рту ложку супа, как-то задумчиво прожевал и снова внимательно посмотрел в лицо жены. Если бы он при этом успел кинуть взгляд вокруг, то заметил бы, как сжались, страшась хозяйской бури, слуги, прислуживающие за столом.
- Значит так, я не юная барышня, чтобы мне было неприятно от каких-то там воспоминаний, - отпив из бокала, начал Алексей, но тут же поморщился. - Нет, никакого вина мне сегодня. Варвара, принеси воды.
Уверенный, что его приказание сейчас же исполнят, продолжил сухо:
- Летом двадцать восьмого наш отряд попал в засаду. Все довольно банально. Взрыв порохового бочонка под скалой, и град каменных осколков на дорогу. Кого не смело в пропасть и не оглушило на месте - тех добивали вручную. Меня по-видимому тоже оглушило - я не помню как упал с коня. Очнулся в яме. С тех пор таскали на допросы, требовали написать домой письмо с требованием выкупа, выпытывали какие-то сведения, потом оставляли в покое ненадолго, чтобы оправился и все начиналось заново. Часто перевозили с места на место. Горцы - летучие отряды, тем и затруднительно с ними воевать. В последнем ауле - высоко в горах - оставили уже надолго. Пытался сбежать раз пятнадцать. Ловили, возвращали, наказывали, и все начиналось заново. Но в конце концов упорство вознаграждается - поговорка не лжет, и как видите - я здесь. - только тут он сообразил, что его слова слышит не только жена, но и служанки. Темные глаза гневно блеснули.
Варвара и вы все, быстро выставили всё приготовленное разом на стол, он и так слишком большой для нас двоих, места хватит, и все вышли. Зайдёте только тогда, как в деревне всё к празднику готово будет. И не надо мне рассказывать, что так не принято, или что всё остынет. Мне лучше знать, исполняйте! - ему даже не потребовалось повышать голос, с появившеюся после плена хрипловатостью он казался особенно угрожающим.

Слуги исполнили приказание и, оставшись вдвоем с супругой, Алексей поднялся, подхватив свой бокал с водой, и пройдя мимо всего стола, опустился на стул по левую руку от Таисии Николаевны. Потёр рукой лоб, будто унимая головную боль, вздохнул и продолжил уже совсем иным тоном, намного более тихим и спокойным.
- Таисия Николаевна, Степанида битый час вещала мне о всех горестях и радостях, и то вряд ли половину успела мне рассказать, я её прервал. А у вас, у которой в отличии от Степаниды забот было раз в пять больше, мне и сказать нечего? Епифаныча, управляющего, выгнали, да? Как вы жили оставшись здесь даже без поддержки моей матушки? Кто помогал вам? Кто обижал?

Елизарову пришлась не по вкусу отстраненность и скованность жены. Что скрывается за этой маской великосветских приличий? Обида на него? Но за что именно? Не оценил её успехов? Так она и не хвасталась. Не проявил должного внимания по приезду? Но так сама же дала понять, что не рада видеть рядом с собой грязное чучело, и Алексей ни за что бы не стал её за это винить. Что он успел сделать не так, что теперь получает эту демонстрацию? И злиться на нее совсем не получается: у неё даже вымученная улыбка притягивает взгляд. И сейчас Алексей раздражается из-за того, что, казалось, только у его супруги на лице не прочитал радости при своем появлении. Может быть, дело в слугах? Мадам Елизарова была достаточно уверенной в себе женщиной, чтобы в отсутствие сына взяться за воспитании невестки и вдолбить в её очаровательную головку какую-нибудь глупость, вроде невозможности улыбаться на глазах у прислуги. Но гадалки из него не выйдет, в крови и капли цыганской крови вроде не должно сыскаться, необходимо действовать иначе, и как можно скорее.
- Я скучал по вам, Таисия Николаевна. И жалел, что не мог быть рядом с вами.

 Отправлено: 30.03.15 01:04. Заголовок: То, что Елизаров сто..

То, что Елизаров столь категорично отказался от ценимого прежде превыше всех прочих «Шато лафит», несколько озадачило его супругу. Нельзя сказать, что десять лет назад Алексей много пил, но раньше он определенно никогда бы не предпочел стакан воды бокалу доброго вина, особенно своего любимого. Впрочем, Таисии Николаевне как-то доводилось слышать или, может, читать где-то о том, что магометане, к коим относится по вере большинство черкесов, винопитие почитают одним из самых тяжких грехов. Так что, может статься, за время плена ее супруг просто отвык от алкогольных напитков. Что на самом деле было бы не так уж и плохо, ибо на пьяную голову он порой делался неуправляемым, заставляя Тасю с ужасом ждать своего возвращения после очередного загула с друзьями, длившегося бывало по нескольку дней и происходившего в неведомых для госпожи Елизаровой местах. Когда же Тася пыталась выяснять, где он был, Алексей обычно отвечал, что уезжает, желая развеять невыносимую скуку, которую жена навевает на него своим постным видом, хотя выглядел при этом куда более потрепанным и мрачным, нежели в моменты отъезда. Правда, вопросы эти она задавала лишь в самом начале их совместной жизни в Павловке. После быстро перестала, и даже радовалась коротким передышкам, которые получала, пока супруг отсутствовал дома…

Рассказ о злоключениях в неволе тоже не слишком затронул сердце Таси, но видимо, Алексей и не стремился вызвать в ней жалость – иначе он вряд ли представил его как сухое перечисление фактов своей биографии для какого-нибудь рапорта на имя командира. Впрочем, скорее всего, переживать она не стала бы и из-за более эмоционального повествования. И Алексей возможно об этом тоже догадывался, вспоминая их былые распри, хоть и держался нынче как-то рассеянно. И даже ничего не сказал относительно платья, которое Тася сама украсила подаренными Алексеем, тогда еще женихом, вскоре после их помолвки тончайшими брабантскими кружевами, желая сделать ему приятное.

Хрипловатый окрик, которым Елизаров приказал прислуге вновь оставить их наедине, заставил Таисию Николаевну слегка вздрогнуть и внутренне подобраться, оставив размышления о былом. И теперь она в напряженном молчании ждала, что будет дальше, наблюдая за тем, как слуги суетливо вносят из буфетной и ставят перед ними все новые и новые яства, отчего стол постепенно начинал напоминать лукуллов пир, смотревшийся особенно странно, если учесть, что едоков, принимающих в нем участие, было всего двое. Да и те не особенно спешили воздать должное мастерству расстаравшейся по случаю возвращения хозяина кухарки.

- Должно быть, у Степаниды их накопилось больше, чем у меня, Алексей Николаевич, - чуть поводя плечами, ответила Тася. – К тому же, если вы утомились ее рассказом, зачем же мне добавлять вам еще поводов к огорчению? Я благодарю вас за сочувствие, мне приятна ваша забота, но, право, я действительно не знаю, о каких таких трудностях должна рассказать? Обычные деревенские заботы, ничего более. К тому же, вы правы, мне во всем помогали добрые люди. И прежде всего господин Фролов, - прежде чем упомянуть имя Андрея, она невольно едва заметно запнулась, чуть не назвав его по сложившейся уже привычке одним лишь именем. – Это наш сосед, владелец Высоких Горок, он переехал сюда из Москвы уже после того, как вы отправились на Кавказ, потому не знаю, знакомы ли вы были раньше. Кажется, он немного старше вас годами… Он прекрасный и добрый человек, воспитывает после смерти жены двух маленьких дочек… Но это сейчас не важно. Важнее то, что, поселившись в родных краях, он делает очень многое, для благоустройства не только своего родного имения, но и всей округи. Впрочем, об этом тоже лучше в другой раз…

Смущаясь под взглядом мужа, который сделался, кажется, несколько более заинтересованным, чем прежде, стоило ей начать говорить про Фролова, Тася умолкла и опустила глаза, принявшись ковырять вилкой в собственной тарелке какой-то салат, ругая себя за наивность. Наверняка, Степанида – среди прочих «горестей» уже успела упомянуть частые визиты Андрея в Павловку. А значит, и вопрос Алексей этот задал неспроста, а она «купилась», и словно дурочка, тут же принялась расписывать ему достоинства его соперника.

- Думаю, вскоре у вас будет возможность познакомиться с ним лично, - прибавила Тася, спустя минуту, не уточнив, что «скоро» это наступит гораздо быстрее, чем кажется. Уже завтра. Но такая определенность тоже могла бы натолкнуть Алексея на некоторые ненужные мысли. Если еще не натолкнула…

- Я тоже! – вновь вскинув глаза, Тася поспешила как можно быстрее – чтобы не вызвать сомнений, откликнуться на слова супруга о том, что он скучал. Хотя и не слишком в них верила. В конце концов, разве не от скуки – рядом с нею – в свое время он сбежал на ту войну? Так, когда же понял, что хочет обратно? – И я рада, что вы вернулись, - в который уже раз за сегодня она твердила эту фразу – словно надеялась, что бесконечным повторением заставит поверить в это не только Алексея, но и себя. – Кстати, о празднике, - вдруг проговорила она, резко меняя тему, надеясь тем отвлечь его внимание от опасной темы. – Полагаю, что нам следует устроить его… не только для крестьян? Я понимаю, что вы устали и вряд ли хотите пышных торжеств. Но не сразу, не на будущей неделе даже… Только нам ведь все равно нужно будет организовать что-то и для соседей, которые наверняка тоже буду рады поприветствовать ваше возвращение?

 Отправлено: 30.03.15 11:54. Заголовок: Как всё же недооцене..

Елизаров спокойно выслушал ушей почти компрометирующий (после болтовни Стеши) рассказ жены о другом мужчине, "чуть старше него самого ", но мгновенно заметил и показавшуюся излишней поспешность с откликом на его признание, и сразу последовавшую за ним попытку вернуть их беседу на светский лад, что совсем не входило в его собственные планы.

- Праздник для соседей? Может и организуем, вот обзаведусь новыми костюмами, и устроим. Но сейчас намерен отложить все разговоры о делах со своей красавицей-супругой до завтра. Хотя сама она, чувствую, и не слишком-то пока рада рассказать мне что-то про себя лично. Что же, тогда, может быть, я сам попробую развлечь ее разговором? К слову, Таисия Николаевна, может быть, вам хочется чего-то еще, а не этот несчастный и измученный вашим невниманием салат? Нет? Вижу, вы не слишком также хотите, чтобы я утруждал себя и ухаживанием за вами, своей супругой? Огорчительно, но покоряюсь вашей воле. Итак, о чем же мне рассказать вам? Последний десяток лет моей жизни мало подходит для легкой застольной беседы, а о событиях в мире мне ничего не известно... Давайте, я тогда расскажу вам одну историю? Старую бретонскую сказку , - Алексей отвлекся от непрестанного созерцания супруги и перевел взгляд на окно перед собой.
- Погожим осенним деньком, когда природа сама себя украшает, юная дева с матерью прогуливались по лесу, когда перед ними выскочил конь, несший на себе высокого и пригожего на лицо всадника, герцога тех мест, - взгляд Елизарова снова остановился на супруге, и нежность плескалась в его глазах.
- И он в то же мгновение был сражен каштановым шелком ее волос, сиянием тонкой белой кожи и манящей полнотой губ. Когда же они встретились взглядами, то несчастный окончательно погиб, утонув в ее невозможно-синих глазах. Да-да, именно как я тону в ваших, Таисия Николаевна, - Алексей победно улыбнулся, добившись смущения Тасеньки, и снова перевел взгляд на окно, продолжая рассказ.
- Вернувшись домой, он немедленно послал сватов к прекрасной деве, и совсем скоро они сыграли свадьбу, после которой герцог увёз её в свой замок. В первый же день он передал ей связку ключей с наказом свободно ходить по всем комнатам, и лишь никогда не трогать самый маленький, вымазанный синей краской ключик. Сказал так, побыл совсем немного рядом и уехал надолго по делам. А его молодая жена осталась одна в огромном замке. Двери в нём исправно открывались вверенными супругом ключами, но тайна маленького синего ключика непрестанно терзала её любопытство. Надо сказать, что слуги герцога беспрекословно слушались его молодую жену, хоть и не проявляли любви, которую она заслуживала. И только одна рыжая пастушка относилась к хозяйке со всем почтением. Измотанная холодностью остальных слуг, герцогиня вскоре приблизила ее к себе и даже рассказала про маленький синий ключик. И однажды эти две молодые особы решились попробовать раскрыть его секрет. Понадобилось для этого немало времени, комнат в замке было предостаточно, но однажды все же смогли они отыскать маленькую дверь, в чью скважину как родной нырнул заветный ключ. И оказалась за нею келья, камни пола которой были густо залиты кровью бывших жен герцога, а на стенах, на огромных крючьях, висели полуистлевшие тела самих этих несчастных, и лишь один крюк был оставлен пустым. Насмерть перепуганные, женщины как могли спешно закрыли страшную дверь, но скрыть, что они здесь были, им было не суждено – синий ключик внезапно окрасился кровью, и никак не хотел отмываться. Вскоре вернулся домой герцог, и сразу потребовал назад свои ключи: "Теперь все дела - моя обязанность!" Мертвея от страха, но продолжая улыбаться, герцогиня ответила: "Что же ты, муж мой, сразу о делах, и даже не умоешься с дороги?" – он послушался, но после вновь повторил свою просьбу. И снова стала пытаться отвлечь его супруга: и не поел он еще, и не отдохнул, и то, и другое, и третье... А сама все это время посылала свою верную пастушку в башню высматривать, не едут ли её братья. И вот те, наконец, подъехали к воротам замка. А когда же разомлевший герцог снова спросил, где его ключи, то ворвались они прямо в обеденную комнату и отрубили несчастному голову, - Елизаров пересказывал сказку доброжелательно, но чуть отстраненно, на Таисию при этом даже не смотрел, вновь взглянув ей в лицо лишь умолкнув. Увидев в её глазах страх, он понял, что шутка вышла не слишком удачной, потому поспешил исправиться с помощью еще одной:
- Это я к чему? Мы ведь не братьев ваших в гости ждём, Таисия Николаевна? - лицо жены как-то совсем побелело, - Простите, глупость сказал. На самом деле я лишь хотел узнать: мне почему-то кажется, что вы боитесь меня, Таисия Николаевна? Почему? Я точно знаю, что в нашем доме нет никакой таинственной комнаты, и вы не могли отыскать никакой моей страшной тайны. Стало быть, дело в другом. Может, вы полагаете, что после пережитого я сам буду для вас опасен? Слишком зол на весь этот мир, который заставил меня страдать? И вы, как единственная, кто близок ко мне, пострадаете больше всех?

 Отправлено: 31.03.15 21:30. Заголовок: Вопрос мужа заставил..

Вопрос мужа заставил женщину удивленно поднять глаза: он действительно не понимает, почему?! В самом деле, считает, что из них двоих именно она, а не он ведет себя странно и необычно? Со всеми этими настойчивыми расспросами, непонятными долгими сказками и не менее туманными намёками на чувства, которых, кажется, отродясь к ней не питал и не раз прежде говорил об этом, желая побольнее задеть и без того израненное бесконечным унижением сердце? Да как только смеет он – после всего – попрекать ее холодностью? Как может, пренебрегавший любыми отчаянными попытками понять и принять его таким, какой он есть, примириться, пробиться сквозь толстую стену непонимания, которой он себя отгородил, лишь на мгновение до того показавшись иным, и тем притворством увлекший и очаровавший ее неопытную душу?

Да, теперь Таисия Николаевна узнавала его окончательно. Ведь именно в этом – в полном неумении увидеть что-либо дальше собственного носа, в неукротимом самолюбовании и себялюбии, пожалуй, и была заключалась истинная натура Алексея, отчетливо проявляющаяся и теперь, даже после всех перенесённых им бед и страданий, самая суть его личности, которую ничего не способно кардинальным образом изменить. Вот только сама она теперь другая. Повзрослела, поняла себе цену и научилась стоять за себя – пусть и тихо, без громких деклараций о вольности. Потому больше и не намерена пускать никого в свою душу. А уж особенно – его, этого совершенно чужого ей человека, по-прежнему почему-то убежденного, что имеет право врываться туда без стука по первому своему желанию лишь на том основании, что по нелепой и фатальной прихоти судьбы оказался ее законным мужем.

Чувствуя, как внутри постепенно закипает раздражение – совершенно несвойственное ей в обыденной жизни, молодая женщина напряглась изо всех сил, желая подавить его, спрятать как можно глубже. Это всегда было обычной тактикой ее тирана: заставить растеряться, выбить из-под ног почву, почувствовать себе неуверенно – и уже после разить, безжалостно и беспощадно. И прежде Тася раз за разом попадалась на эту удочку. Прежде, но не теперь. Уроки не прошли даром и господин учитель будет доволен своей прилежной ученицей, блестяще выдержавшей экзамен, чего бы это ей после ни стоило.

- Отчего мне вас бояться, сударь? - еще больше выпрямив и без того напряженную спину, максимально спокойно и дружелюбно проговорила она в ответ. И даже улыбнулась. Для этого, правда, пришлось покрепче – до побелевших костяшек, сжать в замок спрятанные под расстеленной на коленях крахмальной льняной салфеткой пальцы. – Вы мой муж, человек, которому я принадлежу душой и телом и на которого во всем полагаюсь. Однако за годы разлуки я… нет, мы оба отвыкли друг от друга, потому вначале будет немного сложно… У меня мало жизненного опыта, Алексей Николаевич, да и тот в основном почерпнут из книг. Вы же знаете гораздо больше и потому, наверняка, понимаете это не хуже меня. А значит, должны быть снисходительны. Не настаивайте на моей полной откровенности прямо теперь. Если вы действительно хотите помочь мне, то вот она, моя просьба о помощи. А с организацией бала в честь вашего возвращения я справлюсь и сама. Это будет совсем не сложно, хотя, признаться, я давно не практиковалась.

Умолкнув, молодая женщина окончательно отодвинула от себя тарелку с недоеденным кушаньем, давая знак, что считает оконченным и их нынешний разговор. Меж тем, старинные красного дерева напольные часы в углу столовой мелодично пробили пять раз. Отвернувшись от лица собеседника, Таисия Николаевна демонстративно посмотрела на циферблат, а затем перевела взгляд на окно. За ним вечернее солнце уже отчетливо льнуло к горизонту, сообщая проникающему в комнату сквозь стекло свету теплый оттенок, красноватый с примесью оранжевого.

- Вечереет, - проговорила она, кивком указывая в сторону окна, - солнце скоро сядет и быстро станет темно, осень все же. Вы говорили, что хотели бы выйти к нашим людям во время праздника. Если это пожелание по-прежнему в силе, то нам стоит поторопиться. Конечно, вас станут ждать, сколько потребуется, но у крестьян все еще очень много работы, и потому назавтра им подниматься ни свет ни заря... В отличие от нас с вами, - прибавила Тася через мгновение, но тотчас же осеклась и потупилась, надеясь, что Алексей ничего не заметил и не воспринял это как приглашение провести наступающую ночь вдвоем. Этого ей хотелось, пожалуй, меньше всего на свете.

 Отправлено: 01.04.15 08:28. Заголовок: Их первый обед как-т..

Их первый обед как-то неумолимо превратился во что-то обескураживающее и равно удивительное для обоих супругов. Алексей Николаевич со всем рвением пытался разгадать мысли жены, но та словно сошла с полотен великих мастеров, и никак не желала становиться понятной непостоянному и не слишком преданному ценителю. Елизаров не стал задавать новых вопросов или настаивать на более развернутых ответах на уже заданные, кажется, он действительно не помнит чего-то очень важного. И пока память или понимание не вернутся к нему, не стоит поднимать столь интимных тем.

Полностью согласившись с доводами жены, Алексей вышел из-за стола и предложил ей свой локоть, все ещё раздумывая, случайно ли ему, проведшему десять лет в сильно стесненных условиях, послышалось обещание чего-то очень приятного в этом завершающем "в отличие от нас с вами". Данная мысль занимала его всю дорогу до парадного крыльца, перед которым собрались их крепостные во главе со старостами и управляющим. Чету хозяев встретили радостными криками. Как только ликование немного унялось, Елизаров обратился к пришедшим на праздник:

- Я очень рад вернуться домой. К Таисии Николаевне, и ко всем вам. Порадовали вы своего барина. Все содержали в наилучшем порядке, я всем доволен. Пейте-ешьте, да не забывайте благодарить Господа, за милость Его к нам с вами.

Под снова раздавшиеся здравицы Алексей спустился с крыльца. Люди подходили к нему, и он искренне старался вспомнить каждого, и с некоторыми это даже получалось. И тогда он расспрашивал о жизни, семье, ремесле; узнавая о каких-то радостях, хлопал по плечу, трепал по волосам крутившихся под ногами любопытных детей. Женщинам и девицам благосклонно улыбался. Спокойно отвечал на робкие расспросы, но больший интерес проявлял к делам других. Наконец, долгое приветствие закончилось, всеобщее радостное возбуждение схлынуло, и стал ощущаться не летний вечерний ветер. Забеспокоившись, Алексей отвлекся от разговора с отцом Германом, их приходским священником, и подошел к супруге.

- Таисия Николаевна, холодает, как бы вам не простыть. Может, пойдете в дом? А я еще немного послушаю про ваши победы и свершения, да и последую за вами, но прежде зайду пожелать доброй ночи. Хорошо? Вы не против?
Получив согласие, Алексей Николаевич не стал отказываться от удовольствия еще раз поцеловать ей руку, и лишь затем отпустил от себя прочь.

Как и говорила Тася, стемнело очень скоро, потому пора было расходиться. Елизаров объявил, что оставшиеся от праздника кушанья люди могут взять с собою на гостинцы своим родным и детям, которых по малолетству уже увели или вообще не приводили, и даже предупредил в шутку, что если завтра встретит хотя бы одного голодного ребенка, то строго накажет за то его родителей. Попрощавшись с крестьянами, он, однако, попросил старост и управляющего задержаться и пойти с ним в малую гостиную, поговорить о делах в спокойной обстановке. Незнакомого ранее с барином управляющего, было попробовавшего возразить, что все необходимые ведомости уже переданы барыне Таисии Николаевне, быстро одернул Ипат, предупредив, что не только спорить, но и вообще говорить хозяину "нет" ему не стоит.

Впрочем, нынешним вечером никому из приглашенных строгого экзамена Елизаров устраивать не стал, попросил только обрисовать важные перемены, произошедшие во вверенном им хозяйстве, нынешнее положение дел, да ближайшие планы. На что вновь получил трехактную оду супруге с быстро надоевшим рефреном про Андрея Егоровича Фролова и его ценную и незаменимую помощь барыне. Несмотря на усталость и связанную с ней раздражительность, Елизаров усердно держал себя в руках и сосредотачивался на приятных новостях, вроде построенной в имении новой мельницы, школы для крестьянских детей, строго соблюдаемых планах ремонта и перестройки хозяйственных построек, о новых ремеслах, освоенных крепостными и прочем. Порадовала сердце также и, высказанная в лёгком хмелю, простодушная радость Ипата, что теперь-то можно точно не бояться, что из "елизаровских" они вскоре станут "фроловскими". Что, впрочем, не помешало заметить мелькнувшую, но тотчас исчезнувшую гримасу неудовольствия у управляющего. Никита Фомич явно не имел ничего против прямого подчинения главному помощнику Таисии Николаевны. Алексей решил не привлекать к этому внимания сегодня, но разобраться как можно скорее и наказать в первую очередь за недостаточную преданность барыне. Что до Фролова, то лёгкое любопытство относительно персоны этого человека постепенно перешло в жгучее желание скорейшей встречи с ним.

Наконец, в десятом часу Елизаров распрощался со своими работниками, поднялся наверх, постучался в комнаты жены и, дождавшись разрешения, вошёл.

- Таисия Николаевна, ваши успехи выше всяких похвал! И если бы я уже не был на вас женат, то теперь немедленно сделал бы предложение. Лучшей хозяйки мне нигде не сыскать!

 Отправлено: 03.04.15 00:44. Заголовок: Выйдя на порог парад..

Выйдя на порог парадного крыльца под руку с мужем, Тася в первое мгновение почувствовала себя несколько обескураженной при виде того, сколько людей собралось перед домом приветствовать его возвращение и какой большой праздник, напоминающий то ли ярмарку, то ли масленичные гуляния зимой, удалось устроить всего-то за несколько часов, что прошли с тех пор, как об этом стало известно. Однако сам Алексей удивленным вовсе не выглядел. Обратившись с речью вначале ко всем присутствующим, он спустился в самую гущу толпы и еще довольно долго общался уже с отдельными людьми, явно довольный происходящим и наслаждающийся вниманием к своей персоне, а также ролью всеобщего благодетеля. Которую, склонный к всевозможным внешним эффектам, любил и прежде, вызывая обычно особенный восторг у людей наивных и простых, вроде крестьян, которые окружали его теперь со всех сторон, выражая совершенно искреннюю радость по случаю чудесного спасения своего «отца родного».

Никогда не умевшая изображать восторга, если не испытывала его на самом деле, Таисия Николаевна взирала на происходящее перед ее глазами счастливое воссоединение «отца» и «чад его», довольно спокойно. К счастью, Алексей был слишком увлечен общением, чтобы заметить это и расценить как род демарша. На самом деле, Тася этого и не желала, но и праздника ей сейчас совершенно не хотелось. Впрочем, годами воспитываемая привычка сдерживать чувства и эмоции помогала ей не показывать этого слишком явно.

- Вот уж сюрприз так сюрприз, Таисия Николаевна! Верно говорят, что неисповедимы пути господни! – Никита Фомич Волков, главный управляющий всем хозяйством в имении, назначенный госпожой Елизаровой на эту должность по рекомендации Фролова после увольнения проворовавшегося прежнего, подошел к ней сзади и почти неслышно. Поэтому женщина слегка вздрогнула от неожиданности, услышав подле себя принадлежащий ему тихий скрипучий голос.

Служивший прежде по хозяйственной части в уезде на какой-то ничтожной должности, он был бесконечно благодарен Андрею Егоровичу – и Таисии Николаевне, разумеется, за свое «возвышение». Внешность у господина Волкова тоже была не самая располагающая: мал ростом, лысоват, подслеповат, однако дело свое управляющий знал досконально. Андрей говорил, что на Никиту Фомича всегда можно положиться, потому Тася ему доверяла. А еще в душе сочувствовала его жалкой наружности и одинокой жизни, в которой не было, кажется, ничего, кроме службы. Приятелей среди местных завести ему мешало высокое – по их меркам – происхождение, роду Волков был не крестьянского, а из уездных мещан, пусть и живших беднее многих елизаровских крепостных. Потому своим для них никогда не был. Держался немного в стороне от всеобщего веселья и теперь, чувствуя себя посреди него лишним. Оттого, видать, и осмелился обратиться к барыне, также не принимавшей в нем участия. А еще Таисии Николаевне иногда казалось, что Волков – единственный, кто догадывается об их отношениях с Андреем как о более близких, нежели простое деловое партнерство. И весьма доволен таким развитием событий…

- Сюрприз, - задумчиво кивнула она, лишь мельком взглянув на остановившегося подле нее Никиту Фомича. – Но приятный!

- Ну, это уж, несомненно, сударыня! Счастливое избавление из басурманской неволи – большая редкость и удача! – кивнул Волков. И, вновь ненадолго умолкнув, они стали наблюдать за тем, как поют и пляшут у разгорающихся все ярче на фоне начинающего синеть уже по-вечернему ясного неба, высоких костров.

- А что Андрей Егорович? Вы ведь должны были нынче видеться с ним в конторе? Он… ему уже рассказали про… нашу радость? – как бы невзначай, поинтересовалась госпожа Елизарова, приветливо махнув рукой мужу, который как раз в эту минуту отвлекся от разговора с отцом Германом и решительно направился в ее сторону.

- Не могу знать, Таисия Николаевна! Но, кажется, нет. Я сам ему ничего не говорил. Какое же я на то право имею-с?

- Спасибо, Никита Фомич! – одними губами прошептала Тася и, ничего не говоря более, сама двинулась навстречу Алексею, который, меж тем, сразу же предложил ей отправиться домой, ибо становится холодно. Не заставляя себя просить дважды, женщина с радостью воспользовалась этой возможностью, надеясь, что таким образом ей удастся не только согреться, но и успеть до возвращения Алексея домой улечься в постель и уснуть. И тогда, возможно, он не решится ее потревожить хотя бы сегодня ночью…

Приготовления ко сну в этот вечер также получились совсем не такими, как всегда. Обычно, привычные ритуалы купания, расчесывания, переодевания в ночные одежды происходили под неумолчный аккомпанемент Катюшиной болтовни, которая, хоть и была чаще всего совершенно пустой, но обыкновенно развлекала Таисию Николаевну, и потому она порой даже с удовольствием принимала в ней участие. Но сегодня в будуаре и спальне царило напряженное молчание. То ли все еще обижаясь по поводу старой, то ли побаиваясь новой вспышки гнева барыни, Катя за час едва проронила десяток слов. Да и те, в основном, касались лишь выбора платья и украшений на завтра. После того, как горничная оставила ее, пожелав спокойной ночи, против своего первоначального намерения сразу же отправиться в постель – поняв теперь уже точно, что сразу заснуть не сможет, Таисия Николаевна еще некоторое время пыталась занять себя чтением. Однако никак не могла вникнуть в смысл написанного, и вот уже, наверное, полчаса, как пыталась прочесть один и тот же абзац, одновременно прислушиваясь ко всем звукам и шорохам, что доносились до ее ушей из-за дверей спальни. Но, несмотря на это, тихий стук в нее, раздавшийся через какое-то время, все равно заставил молодую женщину встрепенуться и вскочить на ноги. Стараясь умерить дрожь в голосе, она разрешила Алексею войти. Он явился, и принес с собой не только легкий аромат дыма костра, но и еще нечто – тревожное, будоражащее, чужое. Уже десять лет ни один мужчина не переступал порог ее спальни, и, что бы Тася ни думала по поводу желанности этого визита, в ее нынешнем волнении от присутствия мужа был не только страх, но и, пожалуй, любопытство.

- К сожалению – или к счастью, некоторые вещи можно сделать лишь один раз, Алексей Николаевич, - ответила она. И, ощутив на себе его заинтересованный взгляд практически как физическое прикосновение, потуже запахнула пеньюар, и без того, впрочем, не слишком открытый. Предложив супругу присесть в свое кресло, сама садиться не стала, отошла к окну, сделав вид, будто что-то в нем рассматривает.

- Праздник уже закончился? – спросила она спустя минуту, оборачиваясь. – Вы, верно, очень устали. Долгая дорога и ни минуты покоя за целый день. Пока вы еще общались с людьми, мне доложили, что уже полностью готова ваша комната. И если вам угодно, то можете прямо теперь, наконец, насладиться уютом собственной постели. Должно быть, на чужбине вы не раз об этом мечтали?

 Отправлено: 03.04.15 19:46. Заголовок: Интересно, есть ли н..

Интересно, есть ли на свете супруги, которые после одиннадцати лет брака могут похвастаться не просто отсутствием постылости и обреченности в отношениях, но ярким чувством азарта, воодушевления и взаимной готовностью к свершениям? Елизаров отлично понимал завуалированную просьбу Таисии Николаевны убраться как можно скорее из ее спальни, помнил и слова жены о том, что после стольких лет порознь они словно чужие люди. Понимал и помнил, но не злился. Потому что видел её страх, так отчаянно скрываемый, но пока что заслоняющий все остальные чувства. Она просила времени, чтобы вновь привыкнуть к его присутствию в их доме. Елизарову же было нужно, чтобы жена видела в нём друга, а не врага, верила его словам и доверяла ему. И это стоило того, чтобы сегодня и сейчас сдержаться. Глупо отрицать желание крепко обнять, немедленно почувствовать её запах, ощутить мягкость тела, напитаться её теплом. Прямо здесь, сейчас, немедленно! Но это была бы ошибка неопытного человека, набросившегося на еду после долгого голодания. И на пользу не пойдет, и нанесет вред здоровью. Алексей порадовался, что достаточно созрел для понимания этого. А потому, ещё немного беззастенчиво полюбовавшись прелестями супруги, так выгодно подчеркнутыми кружевами пеньюара на фоне залитого лунным светом окна, поднялся, чуть склонил голову в поклоне и, пожелав Таисии Николаевне спокойной ночи, просто вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В спальне его встретила одна из горничных по имени Варвара. При ее виде, Алексей едва скрыл досаду из-за того, что рано расслабился, позволив себе не слишком скрывать хромоту. Пройдя к окну, как совсем недавно Тася, он отвернулся от девушки, показывая, что хотел бы, чтобы она поскорее ушла, но та все равно медлила.
- Варя, ступай к Степаниде и скажи, что завтра в восемь утра я договорился о визите в контору управляющего. Пусть распорядится насчет завтрака и всего остального. А твоя помощь мне сегодня больше не нужна, выполни это поручение и иди отдыхать.
Договорив, Елизаров, все еще стоя лицом к окну, стал ждать, когда раздастся хлопок закрывающейся двери, но почему-то не дождался даже звука удаляющихся шагов. Тогда он обернулся и увидел, что горничная уже развязала тесемки на своей рубахе и теперь стягивает её вместе с сарафаном. Открывающееся взгляду обнаженное женское тело было весьма привлекательным, но вызвало, однако, раздражение.
- Варвара! - недовольный глупостью распутной девки, грозно рыкнул Елизаров. - Я, кажется, велел тебе идти к Степаниде! Вон отсюда!
Неподдельная суровость барина проняла крепостную, и, еле слышно пискнув от страха, полуодетая, она выскочила из комнаты.

Рассвет застал Алексея за попытками разобраться в амбарных книгах, с которыми вчера билась Таисия Николаевна. Ночь не была спокойной, несмотря на то, что больше никто его не побеспокоил. Однако с этим успешно справилась память, большую часть ночи, пытавшаяся убедить своего обладателя, что никакого побега на самом деле не было, он всё еще валяется в темноте на земляном полу черкесского зиндана, а это всё – просто горячка, которая накрыла его приятным бредом. Тем не менее, несмотря на тревожные видения, тело получило необходимый отдых, и его хозяин был уже вполне готов к запланированным на этот день подвигам. А ещё настроение подняла забота Степаниды, заставившей нескольких девок за ночь подогнать по нынешним меркам его старую одежду. Глядя на себя в зеркало, Алексей не удержался от мысленной иронии: «Всего второй день дома, а уже красавец писаный. Воображение жены поразить пытаешься? Рановато. До щеголя, за которого она замуж выходила, тебе ещё слишком далеко!»

Захлопнув очередной талмуд, который наверняка из природной вредности не желал делиться с ним знаниями, Алексей, наконец, признался себе, что сегодняшняя встреча с Никитой Фомичом - очень важное дело, требующее много внимания, осмотрительности и выдержки. Отсутствие практики сильно сказалось на его способностях к ведению дел поместья и для приобретения необходимой уверенности в управлении ему потребуется помощь. Одним из возможных помощников-наставников мог стать как раз Волков: его ценит Таисия Николаевна, уважают старосты, результаты работы даже на первый взгляд более чем удовлетворяют. Но к управляющему придется искать подход. Пока сам Елизаров для него чужак, да ещё и опасный, к тому же обязан своим положением он его супруге или же Фролову, но никак не Алексею Николаевичу. Есть ещё сложность, заключающаяся в неравенстве их положения, работника и нанимателя; но в ней же заключена и чуть большая свобода действий для Елизарова. Впрочем, ею пользоваться он намерен только в крайнем случае. А пока лучше начать с элементарной вежливости и явиться на встречу в уговоренное время.

 Отправлено: 03.04.15 21:59. Заголовок: В комнату вбежали дв..

В комнату вбежали две девочки-близняшки и замерли перед отцом. На их хитрых мордашках читалось явное ожидание. Каждое утро перед Фроловым разыгрывалась одна и та же сцена. Дочери представали перед ним, и он должен был угадать, кто же из них которая. Ему это не составляло труда. Андрей знал своих крошек с самого их рождения, знал, что у Нюты на левом ухе маленькая родинка, а Соня, разговаривая, чуть кривит верхней губой. Нюта имеет привычку щуриться, когда о чем-то спрашивает, а Соня – непоседа. Но каждое утро подыгрывал дочкам, изображая полное недоумение.

- Ну и задачку вы мне поставили, сударыни! Давайте-ка разберемся! – обходя девочек вокруг, он разглядывал их платьица, банты и начинал перечислять приметы:
- Нюша у меня любит лиловый цвет – вот тут у нас лента лиловая в косе. Сонечка вчера пролила чернила и измазала локоть. Вот пятнышко не отмылось, - девочки начинали хихикать и конечно, видя что они специально поменялись лентами и нарисовали одинаковые чернильные пятна, Фролов намеренно ошибался.

- Папочка! Ну как же так! Ты нас перепутал!

- Вижу, теперь вижу!

- А мы поедем с тобой сегодня к Таисечке Николаевне? – едва познакомившись с мадам Елизаровой, девочки сразу же прониклись к ней искренним доверием. А с каждой следующей встречей все больше привязывались, что не могло не радовать самого Фролова.

- Нет, сегодня вы останетесь дома.

- Ну, во-от! – протянула Соня, чуть скривив губы в недовольной гримасе, - А мы ей подарки приготовили! Я нарисовала наш шалаш у реки, а Нюта цветов там нарвала.

- Я буду вашим гонцом и доставлю подарки точно адресату.

Дорога в Павловку была не близкой – восемь верст, через соседнее имение Трофимова. И при хорошей погоде занимала около двух часов в бричке, запряженной парой. Осенью, когда начинались дожди, и дорога раскисала, Фролов к соседке ездил верхом. Но сейчас, пока еще стояла теплая, по-летнему, погода, велел запрягать Фомке пару гнедых

Если бы кто-то прежде сказал Андрею Егоровичу, во что смогут перерасти его обычные соседские отношения с Таисией Николаевной Елизаровой, он бы вряд ли поверил. Тогда, пять лет назад, когда он объезжал имения окрестных помещиков с целью приобщить их владельцев к своей идее строить мельницы на реке. Соседей тогда, да и теперь, можно было разделить на несколько категорий. Первая – это самодуры-помещики, с которыми не было никакого сладу. Они всерьез считали себя повелителями маленького мирка, отделенного границами их владений, в пределах которого крестьяне обязаны содержать, кормить и поить своих небожителей. И неважно – как они с этим справляются, если результаты барина радовали. Был среди них один уж совершенно яркий экземпляр, с которым Фролов виделся лишь дважды – Архип Велицкий. Вообразив себе, что живет во времена царя Ивана Грозного, тот сам одевался боярином и рядил всю домашнюю челядь в старинные кафтаны, даже полотер ходил в бархатном одеянии с длиннющими рукавами, которыми мел за собой дощатый пол. Ко второй категории, в представлении Фролова, относились помещики, которые в крестьянах своих видели орудие, способное повысить их благосостояние. И значит, нужно было умело этим орудием пользоваться. Они внимали советам Андрея Егоровича, вступали с ним в деловые сношения, но большей частью – лишь для своих личных выгод. Но оставалась и еще одна, совсем маленькая коалиция местных дворян, которая сошлась вокруг него по иным причинам. Им Фролов всерьез предлагал совершенно иные пути развития хозяйства, другое отношение к крестьянам. Советовал учить их, заботиться о них не ради сохранения рабочего материала, а ради простой человеческой жизни. Кто-то из-за этого над Андреем подтрунивал, иные осуждали, полагая, что образованный крестьянин хуже чумы: ладно, коли вместо работы в поле начнет книжки читать, а ежели ему какая революционная крамола попадется на глаза, и ум его неокрепший воспримет это за истину?! Некоторые по этой причине даже подозревали владельца Высоких Горок в родстве мыслей и идей с теми, кто вышел на Сенатскую площадь в 1825 году. Но на деле, ничего подобного не было. Фролов лишь лучше многих понимал, что прежний уклад жизни устаревает, тянет всех, кто за него истово цепляется, назад, точно в трясину. И потому боролся с этим по мере своих сил.

Вот и к мадам Елизаровой он ехал вначале просто с предложением изменить кое-что в ее имении, вложить деньги в строительство мельниц. Но неожиданным образом принял участие и в ее судьбе. Еще только въезжая в Павловку, он увидел покосившиеся избы, праздно шатавшихся и не всегда трезвых крестьян. Главный дом усадьбы также смотрелся неухоженным. Внутри было чисто и по-женски уютно, но все равно чувствовалось некоторое запустение. Посреди всего этого он и увидел ее в первый раз – растерянную и печальную. Скорее тень женщины, чем живое существо. Тогда Андрей еще ничего не знал ни о ней, ни об ее судьбе. Но уже на обратном пути домой, проезжая через имение Трофимова, отчего-то заехал к соседу, у которого и выведал историю о юной столичной барышне, по глупости своей угодившей в сети распутного и бестолкового молодца. О Елизарове, которого знал еще мальчишкой, Филипп Юрьевич отзывался не слишком ласково, помня человеком несдержанным и в целом, слишком распущенным. Впрочем, отзываясь о нем подобным образом, тут же делал своеобразный жест рукой, будто ключом смыкал уста, и напоминая себе и собеседнику, что о мертвых либо хорошо, либо ничего. О супруге – или уж вдове Елизарова, Трофимов ничего плохого сказать не мог. Но и хорошего тоже, полагая городской барынькой, которая вовсе не в силах справиться с ведением хозяйства в таком большом имении. Оставшись после исчезновения мужа на весьма шатком положении при свекрови, Таисия Николаевна ничем не занималась, а после ее смерти, когда пришлось взвалить на свои плечи совершенно непонятные ей заботы, совсем растерялась. Немудрено, что все вокруг стремились ее обмануть – экономка тащила себе кусок послаще, оставляя хозяйке, что придется. Управляющий, продавая втридорога урожай, записывал в приходную книгу лишь половину прибыли, вторую оставляя себе. Крестьяне, не желая пополнять карманы вороватого управляющего, работали спустя рукава и также стремились утянуть себе в обход хозяйских закромов.

Много потребовалось усилий, чтобы привести все это в должный вид, но Фролов справился. Таисия Николаевна, которая за эти годы как-то незаметно вдруг сделалась для него Тасей, была не только хорошей ученицей, а еще и приятной во всех отношениях женщиной с чуткой душой горячим сердцем, хоть и запертым на тысячу замков. Лишь когда их отношения стали гораздо интимнее, Андрей осмелился спросить о сокровенном – была ли она счастлива замужем. Тася тогда опустила голову и пожала плечами как-то совсем неопределенно, но большего Фролову и не требовалось. Она нравилась ему, нравилась его дочерям. И поэтому он всерьез рассчитывал, что скоро сможет назвать ее своей женой и наконец-то подарить то счастье, которое она давно уже заслуживала. Помехой к этому казалось лишь неопределенное положение – ни жена, и не вдова. И вновь тогда, со всем свойственным ему по природе упорством, Андрей принялся все выяснять и устраивать ее жизнь и собственную в придачу. И своего снова добился, а Тася отчетливо дала понять, что скоро – очень скоро даст ему окончательный ответ на самый главный вопрос...

На пороге господского дома в Павловке, напротив которого его кучер остановил бричку, Андрея Егоровича, как обычно, пожеланиями доброго дня встретил мужик, исполнявший в доме Таисии работу дворецкого. Привычно кивнув ему, Фролов хотел пройти внутрь, но слуга, загадочно улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу, остановил его на пороге.

- Что такое, Таисии Николаевны дома нет? – удивился Андрей, в одной руке которого были гостинцы от дочерей, в другой – большая плетеная корзина с еще теплыми пирогами, которые Тасе прислала его кухарка.

- Отчего нет. И она дома, и муж ейный дома. Вернулся наш барин давеча! Радость для нас для всех великая, а для барыни – особливо! – как-то особенно ударяя на последнее слово, произнес мужик и посторонился, наконец, от дверей.

По-прежнему еще не понимая, что мелет этот мужик, с утра видать набравшийся, Фролов прошел через хорошо знакомые ему комнаты в гостиную, где его встретила одинокая Тася.

 Отправлено: 08.04.15 21:56. Заголовок: Проснувшись на друго..

Проснувшись на другое утро довольно рано, и узнав, что Алексей Николаевич, оказывается, встал еще раньше, а потому уже позавтракал и уехал в контору встречаться с управляющим, Тася ощутила нечто, вроде облегчения. Хотя и понимала, что чувство это более всего похоже на то, какое, верно, испытывает приговоренный к пожизненному заключению, узнав о краткой отсрочке перед тем, как его навсегда запрут в мрачном узилище. И все же, вынести без хотя бы небольшой передышки еще целый час с мужем наедине – если ему вдруг опять захочется разыграть пьесу наподобие той, что имела место вчера во время обеда, было бы слишком мучительно даже для такого сдержанного и терпеливого человека, как она. Кроме того, Тасе очень не хотелось, чтобы с Алексеем – сразу, без какой бы то ни было подготовки, встретился Андрей. И потому вначале она даже хотела послать ему записку с просьбой приехать как можно быстрее, но после раздумала, решив, что этим может навлечь совершенно ненужные подозрения.

В одиночестве позавтракав, молодая женщина поднялась из-за стола с намерением, как обычно в это время, заняться делами поместья. Но, уже практически дойдя до кабинета, вдруг вспомнила, что отныне в ее участии в управлении больше нет никакой необходимости. Алексей недвусмысленно дал это понять еще вчера, когда очертил для нее новый круг обязанностей, которые даже в тот момент показались Тасе скорее декоративными. А сегодняшний отъезд на встречу с управляющим ни свет, ни заря лишь подтверждал серьезность намерений как можно скорее забрать из ее рук все бразды правления. Конечно, все это объяснялось лишь заботой и желанием дать ей отдохнуть после десяти лет неустанного труда… Однако Тася не могла отделаться от весьма гнетущего чувства, что этим Алексей скорее хочет ей указать на ее подчиненное положение. Вновь загнать в привычные и удобные – для него, разумеется, рамки и границы, заступать за которые со временем вновь станет не просто не нужно, но и нельзя. И мотивировки для этого – со временем – тоже непременно найдутся. Но ведь она-то уже привыкла жить иначе! Потому вряд ли сможет так легко принять во второй раз правила, навязанные впервые, тогда, десять лет назад, когда сама она была еще слишком юна и неопытна и так легко и покорно подчинялась любому влиянию…

Предаваться безделью оказалось весьма утомительным занятием. Вернувшись обратно в гостиную, Тася долго и бесцельно смотрела в окно, раздумывая вначале над тем, не пойти ли гулять, но быстро отказавшись от этой идеи – в любой момент в Павловку мог приехать Фролов, и тогда они просто разминутся. Затем долго вспоминала, как обычно проводила свои дни раньше, когда не было необходимости заниматься ничем, кроме себя самой – при жизни свекрови даже домашние дела управлялись без участия его номинальной хозяйки. Что же она тогда делала целыми днями? Как не сошла с ума от тягостных мыслей и отсутствия возможности хотя бы куда-то себя приложить? Послав девушку, заглянувшую в гостиную, чтобы переменить букет цветов в большой фарфоровой вазе на столе на более свежий, в свои комнаты за непрочитанной накануне книгой, Таисия Николаевна решила сходить на кухню, узнать, как готовится обед. Но кухарка Клавдия, натура талантливая в плане кулинарии, знающая себе цену и от этого своевольная, встретила явление барыни с едва скрываемым раздражением, удивившись ее вопросам относительно меню:

- Так ведь еще в воскресенье все расписали, барыня! И вы со всем согласились!

- В воскресенье? – растерянно переспросила Тася. Занятая более серьезными вопросами, она уже давно не глядя одобряла все передаваемые с кухни раз в неделю на утверждение к хозяйке меню, считая это если и не полной ерундой в сравнении с остальными заботами, то, во всяком случае, не придавая особенного значения. – Ах, да. Прости, - кивнула она, сделав вид, что все вспомнила и вышла вон из кухни, под сопровождение грохота посуды, которую Клавдия демонстративно начала переставлять с места на место, словно показывая, насколько она занята, и как Таисия Николаевна мешает ей, отвлекая от важного, чуть ли не государственного дела: приготовления обеда. Желание пытаться делать еще хоть что-нибудь и настроение ее при этом уверенно стремились к нулю, несмотря на то, что еще пару часов тому назад было вполне себе бодрым.

В гостиной, куда Таисия Николаевна вернулась в очередной раз, спустя еще четверть часа, оставленная горничной на столе, ее ждала книга. Накануне ей так и не удалось понять, о чем там, собственно, речь, поэтому мадам Елизарова решила, что лучше будет начать ее заново. Однако, едва вникнув в сюжет, вновь отбросила книгу прочь, испытав род мистического чувства. А все из-за сюжета, где главный герой, французский полковник, которого все считали погибшим в сражении под Эйлау, спустя какое-то время возвращается домой, в Париж, к жене. Но та, будучи вполне довольной своим положением наследницы его имущества, даже успела вновь выйти замуж, и потому теперь упорно отказывается признать в «воскресшем» офицере своего первого мужа. С опаской разглядывая – с некоторого расстояния, словно злосчастный том был змеей или мерзким пауком, обложку, Тася пыталась вспомнить, откуда взялась в ее доме эта книга, и почему она попалась ей на глаза именно теперь? Воистину, точно специально! Но так и не смогла, чувствуя себя от этого еще более несчастной, беспомощной и готовой заплакать от обиды на несправедливость судьбы. Однако приближающийся из смежной с гостиной комнаты звук хорошо знакомых шагов, заставил ее хотя бы в эту минуту отвлечься от горьких дум и вскочить, едва удержавшись от желания тотчас же броситься Фролову – а это, наконец-то, был он – на шею. Впрочем, практически так она и поступила, повременив для приличия разве что пару минут и позволив ему лишь освободиться от принесенных с собой по обычаю подарков.

- Андрей! – всхлипнув по-детски громко и безнадежно, Тася метнулась к мужчине, явно ошеломленному подобной реакцией на свое появление, и, уткнувшись лицом в сукно его сюртука, впервые за эти полтора дня дала волю слезам, разом оплакивая все несбывшиеся надежды и разбитые мечты.

 Отправлено: 10.04.15 21:31. Заголовок: Ощущением странной т..

Ощущением странной тоски повеяло на него, стоило лишь переступить порог комнаты. Это было что-то сродни предчувствию, которое настигает человека за несколько мгновений до готовой вот-вот обрушиться на его голову беды. Предчувствию, которое не делает тебя сильнее, не приготавливает должным образом к неизбежному, а только лишь усиливает общее гнетущее впечатление.

Тася встретила его взглядом, полными тоски. Поставив на стул корзину, пристроив на ней маленький букетик и Сонин подарок – свиток с рисунком, перевязанный голубой лентой, Андрей повернулся к ней, намереваясь узнать, что же все-таки стряслось, но тут, не дожидаясь вопроса, она сама бросилась к нему и прижалась к груди, уткнувшись лицом в сюртук. Не зная, как реагировать, Фролов растерялся: Тася плакала горько и отчаянно, судорожно всхлипывая и не реагируя ни на какие попытки ее утешить. И тогда, не зная, что еще сделать, Андрей просто крепко обнял ее плечи и прижал к себе, поглаживая по спине, как обыкновенно утешал дочек в минуты их детских горестей. Выждав некоторое время, пока минует первая волна рыданий, сотрясавших Тасино тело в его руках, Фролов чуть отстранил ее от себя, заглянул в лицо и повел к дивану, на котором женщина сидела до его появления.

Никогда прежде он не видел ее в таком состоянии. Даже в самом отчаянном положении Тася никогда не показывала слёз на людях, а может, и не плакала вовсе. Что же могло ее настолько огорчить ее сегодня? Вынув платок, Андрей бережно промокнул глаза, из которых, как крупные дождевые капли, одна за другой все еще стекали горячие слезинки, и после велел ей несколько раз вздохнуть и успокоиться.

- Милая, да скажи же, наконец, что случилось? Зачем ты так себя истязаешь? – спросил он, когда убедился, что Тася успокоилась хотя бы настолько, чтобы вновь суметь связно разговаривать, от собственного волнения, меж тем, уже и позабыв про глупого мужика на крыльце и его странные речи. И тут она вновь взглянула на него своими огромными глазами, которые сейчас казались черными от расширенных почти до предела зрачков, а после, едва шевельнув дрожащими губами, шепотом произнесла: «Он здесь!» Это прозвучало настолько по-детски зловеще, что даже немного смешно. По-прежнему не понимая, о чем речь, Андрей не смог сдержать из-за этого невольной улыбки:

- Кто «он», дорогая? – И тут ее снова затрясло, словно от лихорадки. Пряча лицо в ладонях, Тася опять заплакала, и потребовалось еще какое-то время, чтобы вновь ее упокоить. На сей раз, обладая уже каким-никаким опытом, Андрей чувствовал себя более уверенно. Забрав в свои ладони ее руки, вначале он осыпал поцелуями каждый пальчик любимой, потом прижался губами к ее мокрым от слез щекам, к горячему лбу, к которому прилипли выбившиеся из прически тонкие прядки волос…

Тася не противилась его ласкам, но была слишком безвольна, слишком покорна, чем действительно вызвала у Фролова беспокойство – не случилось ли чего такого, что навлекло временное помутнение рассудка? Наконец, собравшись духом, она окончательно сумела взять себя в руки и рассказала обо всем внятно. И тут уже настал черед Андрея подумать, а не сошел ли с ума он сам? Губы его при этом все еще были растянуты в улыбке, но теперь она больше напоминала мимическую судорогу.

- Ты уверена? – услышав недоверие, которое невольно прозвучало в его голосе, Тася взглянула на него с удивлением – как не быть уверенной, если кошмар длится еще со вчерашнего дня? И, да, хорошо бы, если бы это был лишь морок, наваждение из тех, что поутру развеиваются, да только все, к несчастью, чистая правда. Правдивее некуда.

Тут Фролов вдруг почему-то и вспомнил того мужика, который сказал, что возвращение барина для всех – большая радость. Ну и где же она, спрашивается?

- Что же он теперь?... Где он? – Андрей с трудом подбирал слова. Тася была столь же скупа на ответы. Он чувствовал, как она напряжена, как она страдает, хоть и старается успокоить себя.

- Милая моя, радость моя! – притянув в объятия, он снова ее поцеловал, - Ты не бойся, я ведь теперь с тобой! Мне лишь одно теперь надо знать: считаешь ли ты сама его по-прежнему своим мужем? И кто для тебя я? Сможешь ли жить с ним, или позволишь мне быть с тобой рядом? Если меня любишь, поверь, я ничего не пожалею, чтобы освободить тебя! Все силы приложу, чтоб забрать из этой неволи! А хочешь, прямо сейчас увезу тебя отсюда к себе домой, от всего мира спрячу и никому не отдам? Ты только позволь, Тася, милая, и я так сделаю! И никто во всей губернии, слышишь – никто! – нас не осудит!

Чувствуя, как в груди поднимается волна праведного гнева против этого пока еще незнакомого ему человека, осмелившегося стать на его пути, Андрей вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате, пытаясь немедленно придумать выход. Тася молчала, не спешила с ответом, но он давно уже знал, как несладко жилось ей в этом браке. Потому не сомневался: мужа она не любит, а только боится. А он, в свою очередь, вряд ли сможет настолько измениться, чтобы вновь вернуть ее доверие. Да и что их теперь, по сути, связывает? Ничего – ни общих чувств, ни – слава Богу – детей!

- Я смогу добиться разрешения на твой с ним развод. Я сделаю это! Ты только ответь мне – да или нет?

 Отправлено: 12.04.15 01:20. Заголовок: Вместе со слезами, в..

Вместе со слезами, выплеснувшимися наружу настолько бурным потоком, что Тася и сама бы, верно, не поверила еще вчера, что способна на подобную истерику, пришло некоторое облегчение. К тому же слова Андрея – такие правильные и нужные именно здесь и сейчас, действительно успокаивали, дарили надежду на избавление. Их хотелось слушать еще и еще. В них хотелось верить. Да только по мере успокоения, возвращалась и способность рассуждать, а не только надеяться. А с ней накатывала и новая волна отчаяния, и не такого, чтобы вновь зарыдать – горячо и горестно, но холодного, тяжелого, сковывающего сердце толстым панцирем льда. Заставляющего уже не бежать от несчастья, но замереть перед его лицом в ожидании, ибо нет больше смысла бегать от неминуемого.

Молча наблюдая за тем, как Андрей мечется по комнате, точно раненый зверь, Тася горестно качала головой в такт своим невеселым мыслям, все еще изредка прижимая к глазам платок Андрея, ткань которого несла на себе легкий шлейф его одеколона, казавшийся женщине сейчас ароматом чего-то несбывшегося. Того, что никогда уже не случится в ее жизни, как не проси об этом Господа, потому что Он своих планов, в отличие от человека, никогда не пересмотрит…

Андрей же по-прежнему продолжал строить какие-то планы, которые все больше казались теперь Тасе родом фантазий: добьется для нее развода… как? На каком основании? В качестве кого он вообще при этом собрался за нее ходатайствовать? Горькие эти вопросы роились в голове, точно стая диких пчел. И издаваемое ими «жужжание» в конечном счете, стало женщине настолько нестерпимо, что она зажмурилась и закрыла ладонями уши, как будто подобным образом от них можно было избавиться. Заметив эти действия, Фролов прекратил ходить туда-сюда, вновь подошел, присаживаясь на корточки перед диваном, и спросил, не дурно ли ей, не принести ли нюхательные соли. Но Таисия Николаевна лишь помотала головой и, размыкая ресницы, вновь взглянула в его честное, открытое лицо, чувствуя себя если не предательницей, то той, кто вот-вот разрушит все мечты этого хорошего человека. Он же, убедившись, что Тася не намерена упасть в обморок, теперь явно ждал ответа на свой последний вопрос, заданный с предельной откровенностью: да или нет? Это выглядело практически ультиматумом, и потому – даже в нынешнем, предельно напряженном состоянии, а может – и непосредственно из-за этого, вдруг вызвало у Таси какое-то необъяснимое ощущение отторжения. Прежде Андрей никогда ни в чем на нее не давил. И этим больше всего отличался от Елизарова, который всегда был убежден, что сам знает, как именно его жена должна поступить в каждом из предлагаемых обстоятельств. И ей предоставлялся только один вариант ответа: согласиться и сделать так, как считает правильным Алексей. Соперник его даже теперь давал ей целых два, но перед глазами Таисии Николаевны в этот миг все равно тотчас же будто бы вспыхнул невидимый больше никому предупредительный огонек: неужели ею вновь пытаются манипулировать? А иначе, зачем ставить ее перед выбором сейчас, когда еще совсем ничего не понятно. И неизвестно, как в дальнейшем еще может повернуться? Да и вообще, совсем не таким представляла она тот судьбоносный разговор, который сама себе загадала устроить в качестве подарка на Рождество. И хотя понятно, что того Рождества уже не случится, все равно, было что-то неприятное в стремлении Андрея добиться своего окончательно именно сейчас, когда она взволнована и не может рассуждать до конца здраво, к чему стремилась в течение всей своей жизни. И чему, кажется, неплохо научилась за последние десять лет.

- Я… Андрей, ты только выслушай меня, не перебивай сразу! – тихо проговорила она, наконец, глядя на него просительно и даже сложив, будто в молитве, перед собою руки. – Я не знаю… То есть, я знаю, что хочу быть с тобой, но не знаю способа этого добиться. Честного способа, хочу сказать – и это важно! Пойми, Андрюша! Мы в западне, как бы ни хотелось обратного. Алексей вернулся и он жив. И пока он жив – я его законная жена. И ты не сможешь ничего изменить. Даже если дойдешь до Священного Синода!

 Отправлено: 13.04.15 19:55. Заголовок: Выслушав слова Таси,..

Выслушав слова Таси, Фролов ощутил себя так, будто она вылила на него ушат ледяной воды. И дело даже не в словах, сами интонации голоса вызывали в душе мужчины настоящий озноб – сразу хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть изо всех сил, чтобы привести в чувство. Как можно говорить такое, как можно по своей воле отрекаться от счастливой жизни с ним, с его дочерями, о которой – и Андрей знал это наверняка – она так же мечтала?! И все же, если суметь полностью отрешиться от всех чувств, следовало, к несчастью, признать, что толика разума в словах Таси присутствует. И немалая. Если уж он действительно возьмется избавить ее от уз постылого брака, то так, чтобы ничем ее при этом не скомпрометировать. А что касается – «дойти до Синода» – так это ему вполне под силу.

- Послушай, Тася, - смирив бушующие внутри эмоции, Фролов взял ее за руку и попытался заглянуть в глаза, - все, что сейчас происходит, лишь кажется тебе неизбежным и неразрешимым. Но ты сильная женщина, я это знаю, и ты сумеешь выстоять. Мы сумеем. А пока я буду искать для нас возможность быть вместе, ты не бойся. Ты, главное, мне верь!

С этими словами он склонился к лицу женщины и нежно коснулся ее губ. Она ответила на поцелуй, но коротко – почти сразу же отстранилась, словно лишний раз напоминая о своем нынешнем положении. Андрей не стал настаивать, тем более они дома не одни и мало ли, кто из шпионов Елизарова может там притаиться. Ведь не было для Андрея также секретом и то, что слуги так и не приняли Таисию Николаевну как полноправную хозяйку, несмотря на десять лет отсутствия ее мужа. Подчинялись, были всегда предупредительны, но что-то в глазах некоторых из них порой настораживало даже его. Так что, во избежание недоразумения им с мадам Елизаровой теперь стоило общаться здесь лишь официально, по-соседски.

Тася отошла к зеркалу, привести себя в порядок, а гость тем временем вспомнил про то, что приехал не с пустыми руками.

- Забыл совсем! Тут ведь Софи и Нюта прислали тебе подарки, а еще Акулина пирог испекла. Только перед обедом просила в духовке потомить, чтобы теплый был.


Тася обернулась к нему, будто вопрошала – как, разве ты не уйдешь? Но нет, теперь уходить Андрей точно не собирался. Уж очень хотелось ему лично познакомится с новоявленным соседом и понять, с какой стороны едят это заморское кушанье.

 Отправлено: 14.04.15 23:21. Заголовок: Снова ярко светило с..

Снова ярко светило солнце. Снова перед Елизаровым была дорога домой. День перевалил через свою середину, но все еще не обещал столь желаемого хозяином Павловки отдыха. Ну да на него Алексей и не рассчитывал, полагая, что вначале должен полностью разобраться с делами имения. Хотя даже на первый взгляд они были в весьма приличном состоянии, но именно в этом Елизарову и виделся определенный подводный камень. Все действительно было налажено, настроено успешный и эффективный лад. Вот только сделано это было не им самим, и даже не его матерью. Потому, объезжая собственные владения, Алексей все равно чувствовал себя так, будто бы вторгается на чужую территорию. И пусть ему сданы хорошие карты, следует еще подумать, как ими по уму распорядиться.
Во время встречи в конторе, управляющий был с ним подчеркнуто вежлив, всячески показывал свою готовность служить, но что-то в выражении его глаз и лица, тем не менее, заставляло Елизарова держаться напряженно, не упуская контроля над собственными мимикой и словами. Казалось, что буквально каждое из них, каждый его взгляд придирчиво рассматривают, взвешивают и делят на "годится" и "не годится". Разумеется, это следовало расценивать как попытку изучить и приноровиться, ведь с возвращением барина, положение Волкова становилось уже не таким устойчивым, как прежде. Чем больше узнавал Елизаров о том, как много она успела сделать, тем сильнее желал отблагодарить, порадовать, убедить, наконец, в том, что его возвращение принесет покой и счастье не только тем, ради кого она старалась, но и ей самой.
Ведь теперь, как следует осмотревшись, он чувствовал в себе уверенность справиться с управлением ничуть не хуже, чем прежде, несмотря на годы неволи и отрыва от нормальной человеческой жизни. Пусть даже с приложением более серьезных усилий, чем раньше. И в осознании этого был для него приятный итог разговора с управляющим. А еще в том, что Никита Фомич, несмотря ни на какие возможные в будущем мелкие разногласия, разделяет его главное убеждение, что благополучие помещика не может существовать без благополучия людей, живущих на его земле. Строгость хозяйской руки необходима, но только вместе с отеческой же справедливостью. А что до ощущения своей нынешней власти, то Елизаров видел в ней прежде всего широкие возможности, открывающие путь к улучшению окружающего мира. Именно о них он мечтал десять лет, именно за них готов был теперь сражаться с кем угодно, исключая, разве что, супругу.
Вернувшись из деревни обратно в поместье, Алексей решил сам отвести коня на конюшню, у выхода их которой его и подкараулил Степан.
- Простите, барин. Подождите чуток, дайте слово сказать. Посетитель у вас дома. Андрей Егорыч Фролов в гости пожаловали. Давно уже с Таисией Николаевной беседуют-с, кажись, вас дожидаются. Вы только не серчайте на нее. Не прогонять же ей его было...
По тому, как мялся дядька, как отводил глаза, да трепал в руках шапку, Алексей догадался, что слуга хочет предупредить его не только об этом, однако говорить совсем уж на прямоту – стесняется. Ну что же, скоро сам все увидит и разберется. Тем более что про человека этого за сегодня Елизаров уже успел услышать и узнать от управляющего немало: и о делах его на благо губернии, и о возможностях немалых. Да и о том, что говорила про Фролова Тася, Алексей тоже хорошо помнил. Помнил, но намеренно не решил не торопиться с выводами хотя бы до первого личного знакомства. Как выяснилось, ждать его пришлось совсем недолго. Молча кивнув Степану, Елизаров нарочито неспешно направился к дому, там – прежде чем выйти к гостю, вначале привел в безупречный порядок внешний вид, а уж только затем спустился в гостиную, войдя туда тоже весьма неторопливо. Будто показывая присутствующим, что дает им возможность приготовиться. Остановившись в дверях, он выдержал небольшую паузу, позволившую внимательно рассмотреть всю диспозицию, но затем сразу тепло улыбнулся жене, и, пройдя через комнату, остановился рядом с нею, учтивым поклоном приветствуя ее благодетеля и спасителя всего их поместья:
- Андрей Егорович, полагаю? Сердечно рад нашей встрече и счастлив знакомству, милостивый государь. Второй день как дома, а уже весьма и весьма наслышан о вас. Позвольте представиться: поручик Кавказского корпуса сорок первого полка, Алексей Николаевич Елизаров, к вашим услугам.

 Отправлено: 17.04.15 21:49. Заголовок: За те четверть часа,..

За те четверть часа, которые прошли в ожидании хозяина дома, Тася успела почти полностью успокоиться и привести себя в порядок. И лишь едва заметно краснеющий кончик носа выдавал недавние слезы, да и то – разве что тому, кто знал ее очень хорошо.

Еще когда Андрей вручил ей подарки девочек, Тася вдруг вспомнила, что в свою очередь обещала передать Соне свежий сборник нот. Весь последний год продолжались эти занятия: мадам Елизарова подбирала для девочки простенькие пьесы, и та всегда старательно разучивала их к ее приезду. «Интересно, - подумал в этот момент Фролов, - а можно ли попытаться сохранить традицию этих уроков?!» Предлог этот выглядел достаточно благовидным с любой стороны. А если Тася продолжит приезжать в Высокие Горки ради уроков музыки с Соней, то возможность увидеть ее, конечно, будет и у самого Андрея. Правда, имелось одно существенное препятствие и решить, как его обойти, только лишь еще предстояло. Пока же мужчина просто размышлял над этим вопросом, рассеянно листая страницы нотного сборника, а Тася занималась скромным букетом полевых цветов, красиво располагая его в вазе, а после разглядывала рисунок. При этом оба они молчали, обменявшись еще лишь парой ничего незначащих фраз. Андрей так и не понимал, хочет она, чтобы он ушел или же все-таки остался. Но сам ждал встречи с ее мужем. И, наконец, дождался.

Когда в комнату, не спеша и совершенно по-хозяйски, вошел Елизаров, Андрей сразу же поднялся ему навстречу и коротко кивнул, выслушивая все обращенные в его адрес слова приветствия. Эти же несколько секунд дали возможность Фролову рассмотреть Алексея Николаевича – и понять, что ничего особенно примечательного он в нем не видит. Мимика лица не особенно выразительная, а черты его слишком неприметны, чтобы по ним судить о характере; взгляд сдержанный, и будто на мутное стекло смотришь – ничего за ним не видать. Цвет их, да и волос тоже никак не определить каким-то одним словом – будто линялые они. Одет немного старомодно, но сюртук добротный. И главное – держится уверенно и спокойно, будто и не уезжал из дома на добрый десяток лет, а напротив – живет тут безвыездно, всех знает и рад у себя приветствовать нового знакомца как гостеприимный хозяин.

«И ни рогов, ни копыт, ни серного, тебе, запаха!» - подумалось Фролову, который от мысли этой едва сдержал улыбку на губах. И вправду, не понять, отчего он уже вообразил себе этого человека исчадием ада, зная лишь по чужим словам? Этаким чудовищем с бешеным взором и искаженным лицом? Впрочем, что внешность? Она, как известно, бывает и обманчива…

- Рад вас приветствовать, Алексей Николаевич, – Андрей сделал шаг вперед, протянул Елизарову руку, - Да вы и сами просто герой приключенческого романа, я о таких возвращениях прежде только в книгах читал, признаюсь! Так что не скрою, удивлен. Да и по губернии весть эта наделает шуму, когда слухи разлетятся. А может, и за ее пределами тоже. Мне вот Таисия Николаевна поведала вкратце! Невероятно.