Отправлено: 17.10.09 01:35. Заголовок: Лето в деревне

Время - лето 1832 года.

Место действия - имение Нечаево, неподалеку от Павловска.

Участники - Лев Нечаев, Евгения Нечаева, Элеонора Нечаева, Максим Мещерский, Семен Васильев и другие.

 Отправлено: 23.02.11 16:02. Заголовок: Такое могло привидит..

Такое могло привидеться только в страшном сне. Эти шаги на лестнице, этот громоподобный стук в дверь, этот голос – ну почти, как у Пушкина, в «Каменном госте». Только вот не хотелось Мещерскому ощутить себя в полной мере дон Жуаном. Да какой из него Жуан?! Внутри его сознания возопила совесть, если, конечно, это была она – неудачник! – голосил тоненький фальцет и дрожал, цепляясь за легкие Максима, стискивая их так, что дышать было трудно.

- Черт побери! Что это значит, господа, по какому такому праву вы врываетесь к нам в комнату! – голос оказался на удивление твердым, наглость, доведенная до состояния крайнего испуга, бывает на удивление сильной. Максим узнал брата своей избранницы еще тогда, когда он бился в дверь. Можно подумать, у Льва Владимировича просто нюх врываться в самые интимные моменты. Второй раз, это надо же! Дальше все происходило с такой стремительностью, что сам Мещерский не успел бы ничего сделать. Следом за Нечаевым появился тот, кого по праву можно было назвать «каменным гостем». Голос. Лицо, движения были так спокойны и величественны, что у Мещерского в миг пропало желание что-то говорить и возмущаться. Спустя пару минут, Женю выпроводили за дверь. И хоть она проявляла некое подобие сопротивления, оно начинало угасать и кажется, сменялось пониманием того, что могло произойти. Полковник вышел следом за удрученной девушкой. И хоть компания Васильева была ей неприятна, но теперь Жени было все равно. Максим в растрепанном состоянии остался один на один с Львом Владимировичем, с которым они скрестились взглядами и некоторое время стояли в молчании. За это время молодой человек смог вернуть себе толику самообладания.

- Что же это вы так поторопились, Лев Владимирович? Я вижу, вы вовсе не удивлены? У вас манера дурная – портить женщинам вашей семьи все удовольствие! Это что, своего рода зависть?

Мещерский нарывался, грубо и настойчиво – проиграл, так чего уж там. И впрямь, неудачник. Вечно битый судьбой, так что себя в этот раз беречь?

 Отправлено: 25.02.11 01:05. Заголовок: Открыть дверь, конеч..

Открыть дверь, конечно, никто и не подумал. И тогда Нечаев, собравшись с силами и наплевав на раненую руку, ударил в проклятую преграду всем телом - раз, другой, чувствуя, как она подается. Довершающий удар распахнул дверь, и глазам Льва предстала ожидаемая картина. Нет, все же неожиданная... Обнаженная сестра в объятьях этого негодяя... Уж лучше бы на ее месте опять оказалась мачеха. Но у нее в этом спектакле была, похоже, совсем иная роль.
Смазливая физиономия соблазнителя Жени была в точности такой, как и тогда, когда они с отцом застали его в охотничьем домике. Он отлично владел собой. Растерянность быстро сменилась нагло-высокомерной гримасой, которую очень хотелось стереть пощечинами. Зато Рыжик была вне себя от ярости. Пожалуй, такой ее Лев никогда и не видел. Ее граничащая с истерикой гневная тирада, обращенная сперва к нему, а потом и к полковнику, на какое-то мгновение лишила его дара речи. За это время Васильев успел вывести ее за дверь. И едва Жени исчезла за ней, как заговорил этот хлыщ. Давя в себе желание отхлестать его по щекам без свидетелей, Нечаев молча открыл теперь уже не полностью закрывавшуюся дверь, и крикнул в коридор полковнику, который наверняка еще не успел спуститься вниз:
- Васильев, Женя, вернитесь! Хочу, чтобы вы оба слышали то, что я сейчас скажу.
В это момент Льву было абсолютно безразлично, что его слышит слишком много "лишних ушей". Голос звучал властно, отметая неповиновение приказу.
-Мне следовало сделать это раньше, но... Я слишком оберегал тебя, Рыжик, от всего, что могло омрачить твою юность. А результатом стало то, что ты попалась в грязные сети, расставленные этим подлецом.
Штабс -капитан коротко взглянул на негодяя, и снова повернулся к сестре.
- Ты любишь его? Ты станешь его женой? А для чего ему нужно это, тебе известно? Думаешь, он пленен тобой, влюблен без памяти, денно и нощно мечтает прожить с тобой в любви и верности до конца дней своих? А знаешь ли ты, что он - любовник нашей мачехи? И что именно он виновен в смерти нашего отца? Я видел этого подлеца с Элеонорой вдвоем в беседке в Ракитном, и они там совсем не чаек попивали. А потом мы с отцом случайно застали их в охотничьем домике в точно такой же пикантной ситуации, как тебя с ним сейчас. Родителю нашему увиденного хватило, чтобы не оправиться от такого подлого удара. Но у меня нервы покрепче.
Нечаев попытался улыбнуться - получился какой-то злобный оскал. Говорил он довольно громко, голос его звучал почти ровно, несмотря на то, что тело периодически словно ознобом охватывала нервная дрожь.
- И вот теперь, Жени, подумай сама. Любит ли тебя этот мерзавец или лишь хочет использовать в качестве ключика от спальни благонравной вдовы, чья честь останется незапятнанной, в отличие от твоей? Своим ли скудным умишком он додумался до этой шахматной комбинацию или ему ее подсказал некто, обладающий более изощренным разумом? Может, именно потому этот "некто" сейчас спокоен и доволен жизнью, как домашняя кошка, предвкушающая в ближайшем будущем ежедневную миску сливок?
Нечаев замолчал, переводя дыхание, и шагнул к хлыщу.
-Я прав? Только не вздумай врать - придушу, как цыпленка.

 Отправлено: 25.02.11 21:30. Заголовок: - Только правду?! – ..

- Только правду?! – Макс ухмыльнулся и посмотрел на Льва с вызовом. Потом, чуть сокрушенно покачав головой, перевел взгляд на остановившуюся Жени, пораженную откровением брата. - Да, Лев Владимирович сказал правду, но лишь отчасти! О, помолчите, Нечаев, ваши возражения ничего не значат. Вы так стремитесь очернить меня! Элеонора Валентиновна и впрямь была мной увлечена и не по моей вине, скорей даже наоборот. Она долго добивалась моего внимания – и не мне ее винить – при таком-то муже! Но я очень быстро понял, как ужасна наша связь. А случай с вашим батюшкой лежит до сих пор камнем на моей душе. Но когда я увидел тебя, Жени, я забыл напрочь всю свою юношескую увлеченность твоей мачехой. Даже более того, посмел дать ей отпор – с того момента она ополчилась против меня. Ключ от дверей ее спальни! Да как вам могло придти такое в голову! Боже, какой кощунство, я люблю вашу сестру! И я женюсь на ней, как честный человек! Неужели вы думаете, что после того, что сейчас между нами было, я позволю вот так увести ее от себя. Я не могу допустить ее позора. Да я жить без нее не смогу, уж лучше будет умереть!
На щеках Мещерского горел румянец, речь была столь пылкой и убедительной, что он даже начинал себе местами верить. Как там говорил Нерон?! «Qualis artifex pereo!» И впрямь, погибает. Нет, он этого не допустит – есть еще справедливость на земле. Женя, кажется, слушала его и верила ему, судя по увлажнившемся ее глазам и попыткам вернутся в комнату, которые так нагло пресекал этот хлыщ.
- Ну что же вы стоите, Лев Владимирович? Может, вы хотите придушить меня, так пожалуйста, вот он я весь. Я вам повторяю, без вашей сестры жить мне не зачем!

 Отправлено: 27.02.11 20:50. Заголовок: Властный окрик полко..

Властный окрик полковника произвел на Жени эффект, сходный по действию с ушатом холодной воды. Она резко замолчала, а потом стала быстро собираться, потихоньку всхлипывая от обиды и унижения. Ни на брата, ни на Васильева старалась не смотреть, периодически бросала умоляющие взгляды лишь на Максима. Отчего же он молчит?! Ведь нужно же что-то сказать, сделать, не позволить увести ее вот так, точно сбежавшую от своего хозяина крепостную девку! Но Мещерский, кажется, был настолько растерян сам, что так и не вымолвил ни слова даже тогда, когда несносный Семен Романович чуть не силком потащил Жени прочь из комнаты, очередной раз демонстрируя полное отсутствие хороших манер. А ее старший брат, вот еще один участник немой сцены, тоже, кажется, не собирался препятствовать творимому своим дружком-солдафоном произволу.

- Пустите! – сквозь зубы бросила ему девушка, стряхивая тяжелую руку полковника, повелительно опустившуюся ей на локоть. – Я сама пойду!

Впрочем, ушли они совсем недалеко. Внезапно, точно, наконец, опомнившись, Лев попросил их вернуться обратно в комнату. Жени со злобным торжеством взглянула на Васильева, у которого на лице в этот момент мелькнуло недоумение.

- Что, полковник, не очень-то нравится, когда ваши приказы отменяют?!

Едва не оттолкнув Семена Романовича, девушка опрометью бросилась на зов брата, почему-то она была искренне убеждена, что Лёвушка непременно передумал, что разрешит ей выйти за Мещерского. А то, что она ему только что наговорила – это все просто сгоряча, и она, конечно, попросит прощения, потому что совершенно так не думает, ну в самом деле! Все это Жени успела передумать за те краткие мгновения, пока добежала до комнаты. И уже открыла рот, чтобы тут же и высказать свои соображения, но слова буквально застыли у нее на языке, стоило лишь встретиться с ним взглядом. Нет, похоже, не передумал…

Ну, а дальше… Дальше мир Жени начал рушиться. Слова брата, словно пушечные ядра, крушили все, во что она до сих пор верила и все, что она знала. У Максима роман с мачехой?! Он виновен в смерти отца?! Судорожно хватая раскрытыми губами воздух, она беспомощно смотрела то на жениха, то на брата, не зная, кому из них ей теперь верить. Обвинения Льва были слишком абсурдны, чтобы им поверить, но с другой стороны – такое просто невозможно придумать, находясь в здравом уме. А в его рассудке ей сомневаться не приходилось ни разу.

- Что… что он говорит? Максим, это правда? – проговорила Жени, и Мещерский ответил, но вовсе не ей. Хоть и смотрел в эту секунду на девушку, разговаривал он теперь с ее старшим братом и от его слов ощущение того, что происходящее – какой-то кошмарный сон только усиливалось.

- Какая гадость… боже мой! Как можно так говорить про женщину… в любом случае? – теперь она говорила почти шепотом, словно бы и не желая, чтобы он слышал ее слова. Как бы ей сейчас хотелось, чтобы все оказалось сном, но, увы…

Макс стоял посреди комнаты, щеки его ярко горели румянцем, точно так же, как и у самой Жени в эту минуту, но причины были совсем разные. Он пылал от возмущения, девушку же снедал стыд. Словно бы пелена вдруг упала с ее глаз. И теперь Жени отчетливо видела театральность, деланность и расчет в каждом слове, жесте и взгляде того, кто совсем недавно казался ей образцом искренности.

- Замолчи! – прошептала она, обращаясь к Мещерскому, точно умоляя, но он по-прежнему был «в образе» и явно наслаждался своей игрой. Слушать далее о том, как он влюблен в нее Жени стало невыносимо. И тогда, зажав уши ладонями и зажмурившись, она изо всех сил взвизгнула. – Замолчи!!! Ненавижу! Всех вас ненавижу! – после чего, развернувшись на каблуках, кинулась бегом прочь, сама не зная, куда бежит.

 Отправлено: 28.02.11 18:09. Заголовок: Общая картина происх..

Общая картина происходящего была Васильеву ясна, и сопротивление Евгении было им ожидаемо, ее злость, обида, все это было понятно. Некоторая растерянность Льва - тоже, одно дело на войне храбрость свою показывать, другое - сестру полуобнаженной в объятиях негодяя видеть. Растеряешься тут. Но страшного с Жени ничего не произошло, и позволил бы он ему увести ее. Незачем продлевать девочке пытку, лучше дать время пообижаться, перебеситься, потом она непременно придет в себя, и все снова станет хорошо. Он уедет из Нечаево, и все даже думать забудут об этом происшествии. Но Лев зачем-то позвал их внутрь, а Семен не смог удержать бесноватую в руках. Жени рванулась обратно так, будто ее там что-то хорошее ждало. А хорошего ожидать не следовало, судя по голосу Льва. Пришлось возвращаться…

А в комнате свистопляска началась с удвоенной силой. Лев бросал какие-то непонятные обвинения. И Васильев уж и задумался бы, не помутился ли его товарищ рассудком, но Элеонора Валентиновна сама признавалась, что брак ее был не самым счастливым из возможных. А несчастье в браке может подтолкнуть женщину к непредсказуемым глупостям. А Лев, молодой он еще, горячий, но лучше бы до дома потерпел со своими секретами, не ему Элеонору Валентиновну судить. Мещерский же и не думал отрицать свою связь, а только пылко оправдывался, продолжая ломать комедию, которая стала противна даже Жени. А сама она снова сумела его удивить. С той же страстностью, с которой только что защищала своего воздыхателя, теперь на него и набросилась, проявив сразу и гордость женскую, и женскую солидарность. И объявив, что ненавидит их всех, затем выбежала из комнаты. И это было хорошо, Семен готов был терпеть ее ненависть, если вместе с ним страдал и Мещерский. Он уже к этой ненависти привыкнуть успел. Вечер вообще выдался богатым на открытия, Васильев уяснил еще один урок в области отношений между мужчиной и женщиной: если и было что, надо все отрицать до победного конца.

Васильев вышел вслед за Жени, которая натыкалась на все, что оказывалось на ее пути. Лишь потому Семен и сумел догнать горячую девчонку.

- Едемте домой, Жени, не нужно здесь более оставаться, - Васильев не рисковал предложить девушке даже руку, понимая, что каждое прикосновение может спровоцировать новый приступ ярости. Он старался говорить с ней спокойно, убедительно, чтобы уверить в том, что волноваться нет больше причин, что все кончилось. И она, на удивление, послушалась, но и сам Семен больше не сказал ни слова. Молча она сама, без его помощи, залезла в экипаж и, так же молча, они проделали затем обратный путь, довольно-таки долгий. Беглецы успели отъехать на приличное расстояние от дома. По приезду в Нечаево, Жени не стала отвечать ни на чьи вопросы, а просто ушла в свою комнату. Васильеву даже стало ее жалко, такой вид бывают у приговоренных к смерти. В мыслях своих они уже сложили головы, а ходят, смотрят, дышат скорее по инерции, по привычке.

 Отправлено: 02.03.11 03:37. Заголовок: Определенно, избранн..

Определенно, избранник Жени относился к "славному" племени тех, у кого не было ни чести, ни совести. Это стало еще более очевидным, когда мерзавец заговорил. Мещерский,- всплыла в памяти фамилия хлыща, названная Лизой Алексеевой в тот самый вечер, когда Нечаев случайно увидел его и Элеонору в беседке. И тут-то Лев со всей отчетливостью понял, что не мачеха была автором плана соблазнения Рыжика. Какой бы ни была "мадама" по отношению к ныне покойному Владимиру Николаевичу, она ни за что не стала бы сама домогаться этого ничтожества. Тоска и одиночество бросили ее в объятья Мещерского, способного вскружить голову не только наивной Жени. Томящейся в вынужденном заточении деревенской глуши женщине наверняка было тяжело осозновать, что перспективы ее самые безрадостные: годы уходят, она не нужна никому - ни пьющему мужу, ни его взрослым и чужим ей детям. Ощутить себя хоть ненадолго молодой и желанной - вот что подтолкнуло ее к интрижке со "сладкоголосым" краснобаем. Да, ее цена оказалась слишком высокой - и это отвратило Элеонору от Мещерского. Все остальное, устроенное им, было местью за постигшее его фиаско. Внезапное понимание этого, словно хмель, ударило Льву в голову настолько сильно, что он шагнул к Мещерскому, не слыша крика сестры.
- Подонок. О какой любви ты говоришь? Единственное, на что ты способен - это бесчестьем калечить чужие жизни. А значит, твою собственную лучше прекратить.
Нечаев говорил почти ровным голосом, и лишь лихорадочный блеск глаз да дрожавшие пальцы выдавали его душевное состояние, когда он стягивал с раненой руки перчатку, которую швырнул в лицо юнцу.
- Завтра я пришлю секунданта.
Штабс - капитан развернулся, и не оглядываясь направился вслед за Васильевым
Весь обратный путь они проделали молча, и только оказавшись дома и дождавшись, пока Жени скроется в своей комнате, Лев заговорил: попросил полковника быть его секундантом на дуэли с Мещерским.

 Отправлено: 02.03.11 21:48. Заголовок: Дуэль. Все банально ..

Дуэль. Все банально и предсказуемо. Ответить Нечаеву на его вызов самому Максиму уже не представилось возможным. Лев Владимирович поспешно удалился вслед за исчезнувшей Женей и полковником. Максим так и простоял пару минут в расстегнутой рубахе, поджав губы и зло уставившись в опустевший дверной проем. Вскоре в нем осмелился показаться Селиван, который с видом побитой собаки просунул голову в дверь и поглядел на графа. Мещерский все еще стоял неподвижно и даже не отреагировал на возникшую рожу. Он думал, что теперь можно и нужно делать. Можно было просто дать деру, наплевав на все и к черту послать эту дуэль. Нужно же было принять вызов, стреляться и либо дать пристрелить себя, что было бы уже прекрасным финалом для подобной драмы, либо пристрелить Нечаева и этим отомстить ему за все свои злоключения. Самое ужасное, что при любом раскладе Прасковья Павловна узнает правду и прощай ее милость к племяннику. Тогда, лучше дать пристрелить себя. Тем более, что Лев - военный, он должен прекрасно владеть огнестрельным оружием.
- Черт возьми! – сквозь зубы выругался Максим и наклонился наконец поднять с пола перчатку, - А все из-за чего? Из-за того, что вы, папаша, пообещали жениться на этой купеческой дочери!
С зажатой в кулак перчаткой Максим Модестович погрозил потолку, словно там, и в самом деле, был его батюшка. Какая ирония, кончить так же, как и его отец!
- Барин, что теперь делать-то? - Селиван посмел подать голос, и Максим, к его радости, посмотрел и ответил ему спокойно.
- Поедем в Алдановку. Тетке ни слова! Понял? – тут до Мещерского начали доходить и другие мысли, явно призванные осложнить его возвращение и завтрашний день. Дуэль дуэлью, а где же ему взять этого чертова секунданта? Это был вопрос серьезный.
Спустившись вниз, где его ждал Селиван с экипажем и разозленная хозяйка гостиницы, Максим вдруг увидел решение своей проблемы в обнимку с графином сливовой настойки. Наспех сунув женщине в руку деньги и отмахнувшись от ее нравоучений, Мещерский подсел за стол к господину, коротавшему вечер в обществе алкоголя. На вид приличный.
- Сударь, позвольте представиться, Мещерский Максим Модестович, - мужчина кивнул и подвинул Мещерскому только что наполненную рюмку. Максим противиться не стал и опрокинул в себя сладкую, но крепкую настойку, от чего сразу и по небу, и по глотке разлился огонь, приятно разгоняя тягость с души.
- Алексе-ей Виктор-рович Павлов, – коротко отрапортовал новый знакомец и снова налил рюмашку, теперь уже для себя, - честь име-йю!
- Сударь, только вы в силах мне помочь, - начал уговаривать Максим, - мне нужен секундант, срочно!
Осоловевший Павлов глянул на Мещерского, и что-то мелькнуло в его взгляде.
- Согласен, - а раз согласен, Максим времени даром терять не стал и тут же поволок не сопротивляющегося Алексея Викторовича к своему экипажу. По дороге он ему растолковал, что да как, постаравшись в своем рассказе не выглядеть последней сволочью. Тетке, явившийся к полуночи Максим, объяснил подвыпившего господина, как того самого приятеля, к которому он ездил с утра.
- Запил, мерзавец, буду лечить.
Наутро ожидали секунданта от Нечаева.

 Отправлено: 02.03.11 21:50. Заголовок: Все те несколько час..

Все те несколько часов, в течение которых продолжались поиски сбежавшей Жени, Элеонора Валентиновна не находила себе места и металась по дому, готовая рвать на себе волосы. Нет, вовсе не от тревоги за падчерицу, а от злости и досады на нее. Черт возьми, она всегда считала Жени глуповатой, но предположить, что та окажется настолько дурой, чтобы устроить то, что произошло сегодня, все же не могла бы. Понимает ли она, что теперь погублена не только ее собственная репутация?! Да теперь над ними станет потешаться вся округа! Этим деревенщинам ведь только повод дай поисходить ядом и желчью над теми, кто в чем-либо превосходит их: по положению, по уровню достатка, по уму, в конце концов! Какого труда Ленор все эти годы стоило строить вокруг себя «башню из слоновой кости»! Как трудно было научиться быть той холодной, блестящей и внешне неуязвимой столичной аристократкой, у которой все просто прекрасно и замечательно, а то, что творится на самом деле: пьяница-муж, его сын, который никак не повзрослеет настолько, чтобы простить отцу попытку жить дальше после смерти первой жены, и тоска… тоска… тоска – мучительная, одуряющая тоска и полное отсутствие цели в жизни – так вот, все это лишь пыль на краю подола ее модных платьев, которую она легко может отряхнуть, входя в свою башню, спасаясь там от этого в идеальном мире, выстроенном так, как это должно быть сделано правильно. Теперь же, эта отвратительная гогочущая толпа, от которой как-то удавалось отгородиться все эти годы, непременно ворвется туда, все испачкает и разрушит. И что ей останется? Как пережить позор?

Впрочем, злилась Ленор не только на несчастную идиотку-падчерицу. Себя она казнила не меньше, но опять-таки, вовсе не за то, что не досмотрела за Жени, а за то, что не поняла, на какую глубину низости, в конечном счете, окажется способен негодяй Мещерский. Вот уж не ожидала, что он, жалкий трус, вдруг явит ей – и миру – такую решимость, добиваясь приданого Жени, чтобы убедить ее бежать с ним! Думая об этом, Ленор испытывала такую ярость, что, вероятно, придушила бы Макса своими руками, если бы тому теперь не посчастливилось оказаться рядом с нею. Убить его мало! Что такое смерть, в сравнении с пожизненным унизительным бесчестием, в котором теперь придется жить ей? Да, она собирается уехать из России, но вовсе не рассчитывала, что отъезд этот будет для всех выглядеть, как попытка бегства. А теперь все именно так и решат…

При этой мысли, Элеонора Валентиновна очередной раз не сдержала стон и, сжимая виски ладонями, покачала головой. Внезапно до ее слуха будто бы донесся шум приближающегося экипажа. Метнувшись к окну, мадам Нечаева увидела, как в порядком уже сгустившихся сумерках на подъездную аллею, действительно, выворачивает экипаж, а следом, верхом, едут два всадника. Понять, вместе с беглянкой ли вернулись Лев и Семен Романович – а это были они – было невозможно, отправляясь на поиск Жени, карету намеренно взяли закрытую. Поэтому Ленор поспешила покинуть свой будуар, где провела безвылазно почти все это время, и вышла из дому, благо и карета уже успела подкатить к крыльцу, а слуги с зажженными факелами бросились навстречу спешившимся мужчинам, чтобы увести их измученных лошадей в стойла. Еще через пару минут кто-то из них, кажется Семен Романович, открыл дверцу экипажа, откуда вышла Жени. Одна. Не говоря ни слова, она пронеслась мимо Ленор, громко хлопнув входной дверью. Лев, бледный, осунувшийся, с плотно сжатыми губами, тоже молча прошел мимо нее. Лишь на лице полковника Васильева Элеоноре удалось разглядеть какие-то человеческие эмоции. Кажется, это было сожаление. Но тут уж сама она не решилась заговорить с ним первой.

А потом было еще две четверти часа мучительного ожидания, когда кто-либо из мужчин, уединившихся в кабинете, выйдет оттуда и хоть что-нибудь ей объяснит. И вновь это оказался Васильев, явившийся оттуда первым.

- Семен Романович! – она встала с кресла и бросилась к нему навстречу, сжимая руку полковника и заглядывая ему в лицо. – Умоляю! Расскажите… что… что теперь будет?

 Отправлено: 02.03.11 21:55. Заголовок: Чего-то в этом роде ..

Чего-то в этом роде Васильев и ожидал, хотя вовсе не желал. И теперь во всем винил себя самого, возможно, если бы не заговорил в той комнате о чести, то вызова на дуэль можно было избежать. Он отправлялся вместе со Львом, чтобы помочь, а теперь ему казалось, что Лев и сам разобрался бы во всем много лучше. Какая дуэль с его-то ранением?! Но отказаться быть секундантом он не мог. Отказать другу в таких условиях было бы еще более тяжким оскорблением и предательством. Жизнь оказалась куда сложнее войны. Здесь нужно было уметь где-то схитрить, где-то поддаться, где-то сделать вид, что ничего не заметил. На войне следовало придерживаться простых правил долга, чести, преданности. Здесь же эти простые понятия приобретали иное значение, и у каждой медали находилась обратная сторона.

- А что может быть? Скоро эту историю забудут, мало ли, что случается... – он пытался найти слова, способные успокоить, но их не было. И оттого еще сильнее ощущал свою вину перед всем семейством Нечаевых.

На следующий день Васильев узнал имя секунданта Мещерского и отправился договариваться с ним обо всех условиях дуэли. Решено было стреляться на рассвете в небольшой дубовой роще, на расстоянии в двадцать шагов. Если Васильев ничего не перепутал, то именно в этой роще и устраивали свои встречи Жени с Мещерским. Где роману случилось начаться, там ему суждено и завершиться. Оба секунданта договорились привезти с собой дуэльные пистолеты, и уже на месте решить, из каких следует стреляться.

Секундант Мещерского сначала произвел на Васильева странное впечатление, он казался обескураженным своей ролью, к тому же от него очень явственно ощущался винный запах. Но скоро Семен изменил о нем свое представление, несмотря на обильные вчерашние возлияния, тот оказался очень толковым малым, и скоро все вопросы были решены.

Обо всем этом Васильев и рассказал Льву в приватной беседе. Оба мужчины скрывали то, что дуэль состоится, но Элеонора, кажется, начала догадываться. Она сразу это почувствовала, еще когда они вернули Жени домой. Она уже тогда выглядела встревоженной, обратилась к нему за поддержкой, а он и тут не сумел помочь. Что он мог ей рассказать после того, что узнал сам?

После его возвращения от Мещерского, в доме повисла напряженная атмосфера, и лишь Жени, не замечая ничего, предавалась своей печали. Но так было даже лучше, можно быть уверенным – она бы устроила устроила феерический переполох, какого Васильев уже снести бы не смог. Было даже удивительно, что до Жени еще не дошли слухи о дуэли, если о ней и не говорили вслух, то шептались почти все. Каким-то неведомым способом весть эта стала известна и среди слуг.

Выезжали из поместья еще затемно, но летом светает скоро. Когда Нечаев с Васильевым появились в роще, небо только начало светлеть, но уже спустя несколько минут солнце пролилось на верхушки деревьев. Вскоре подъехал врач, с которым Васильев договорился накануне.

 Отправлено: 11.03.11 15:54. Заголовок: В который уже раз п..

В который уже раз по возвращении домой Лев мысленно благодарил некие высшие силы, ниспославшие ему встречу с Васильевым. Полковник не только согласился с ролью секунданта и выполнил все предписанные дуэльным кодексом формальности, но еще и взял на себя труд переговорить о случившемся с Элеонорой Валентиновной. Это избавило Льва от необходимости лишний раз упоминать в разговоре с мачехой имя злого гения их семьи. Он почему-то не сомневался, что воспоминания, так или иначе связанные с Мещерским, теперь Элеоноре особенно неприятны.
Отмеренное до дня дуэли время тянулось невыносимо медленно, будто чья-то незримая рука сдерживала ход часового механизма. В немалой степени этому ощущению способствовала гнетущая атмосфера, воцарившаяся в доме и во дворе усадьбы. Дворня, явно знавшая о грядущей дуэли (наверняка с легкой руки, а точнее - с длинного языка Любаши, которой Дрон несомненно в красках рассказал обо всем) старалась не попадаться Нечаеву на глаза. Жени не выходила из своей комнаты, куда то и дело ненадолго заскакивала ее горничная, постоянно заплаканная и хмурая. Тишина раздражала, и поэтому штабс-капитан был несказанно рад тому, что вечером накануне дуэли полковник заглянул в кабинет, и они проговорили допоздна обо всем, открыто и честно, как и положено старым друзьям.
Всю последовавшую за этим ночь Лев был занят написанием писем. Их было всего-то два, и одно, содержавшее распоряжения документально-хозяйственного толка, необходимые в случае определенного исхода поединка, он написал довольно быстро. А со вторым, адресованным непосредственно сестренке, он промучился до самого выезда к месту дуэли. Нужные слова то не находились вообще, то, оказавшись написанными на бумаге, внезапно становились глупыми и бессмысленными. От беспрестанной писанины стало сводить судорогой раненную руку, и Лев, окончательно разозлившись на себя, кое-как нацарапал на листке несколько сумбурных фраз и запечатал его в конверт. Уходя из дому, он подсунул письмо под дверь комнаты Рыжика.
К месту дуэли, находившемуся за дальней рощей, на поляне у озера, за которым начинался сосновый бор, Нечаев и Васильев прибыли первыми. Лев отдал полковнику деловое письмо, и растянулся на траве в ожидании приезда противника.
Мещерский уложился в допустимое протоколом время опоздания. Секунданты разобрались с пистолетами, жребием и прочими формальностями, сопутствовавшими поединку. Нечаев поднялся с травы, отряхивая прилипший к одежде мелкий сор, и направился к барьеру, ощущая в ноющей нездоровой руке знакомый холодок и тяжесть оружия, направленного, как предписывалось кодексом, дулом вертикально вверх. По команде он прицелился - и едва не выругался вслух, когда в момент выстрела предательская судорога снова мучительно свела пальцы, мешая нажатию на курок. Ему все-таки кое-как удалось выстрелить, осознавая, что ни о каком попадании в цель речи нет и быть не может. Лев перехватил пистолет левой, здоровой рукой, и щурясь от ярких солнечных лучей, стал ждать ответного выстрела Мещерского. Не было ни страха, ни нервозности - непонятно откуда внезапно появилось удивительное чувство удовлетворения, понимание правильности происходящего и какое-то глубокое безмятежное спокойствие.

 Отправлено: 11.03.11 21:52. Заголовок: В доме Прасковьи Пав..

В доме Прасковьи Павловны никто не нервничал, бессонницей не страдал, и лишь странный гость мучился с похмелья, но стараниями старого теткиного дворецкого, который знал сто рецептов на все случаи жизни, и этой беде помогли. Мещерский же, вернувшись домой, прошел к себе в комнату и заснул сном праведника или младенца, на которых он ни коим местом не походил в действительности. Предстоящая в скором времени дуэль его волновала постольку поскольку: убьют – такая судьба, не убьют – значит… а значит, тоже судьба такая.

Рано утром господину Павлову предстояла беседа с полковником, где они и условились обо всех подробностях дела, о времени и месте, а также оружии. Но когда Алексей Викторович сообщал это все Максиму, тот молча кивал и с аппетитом наворачивал уху, предлагая и Павлову последовать его примеру. В конце концов, секундант поневоле сдался на уговоры и день перед дуэлью в доме госпожи Алдановой провели тихо, без лишних волнений. Тетка так и не узнала о проделках своего горячо любимого племянника и продолжала свои навязчивые о нем заботы, а теперь еще и о его госте. Ну, а на следующее утро они поднялись задолго до того, как их могли хватиться в доме. И не записки, ни на словах Максим Модестович своей родственнице ничего передавать не велел. Принесут ей к завтраку хладный его труп, ну, так сказать, – «Bon appetit».

Нечаев с полковником уже ждали их. Алексей Викторович последний раз переговорил с Семеном Романовичем и началось. Когда в руке Максима оказался пистолет, его смутила эта непривычная тяжесть. Возможно, впервые этот самоуверенный молодой человек почувствовал что-то сродни страху, но бояться именно теперь времени не было. Дальше пришлось лишь слушать ровный голос полковника, который взял на себя роль руководителя, и по его команде секунданты начали сходиться, затем Мещерский увидел направленное на себя дуло пистолета Льва Владимировича, после чего грянул выстрел, и облачко дыма на минуту скрыло лицо Нечаева. Максиму потребовалось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее и то, что так и не случилось. Мещерскому знал о ранении своего противника, когда-то Жени говорила об этом, но держать в памяти такую малозначительную подробность сам молодой мужчина не считал нужным. И потому теперь не мог взять в толк, как вышло, что офицер - и вдруг промахнулся?! Ведь самым страстным желанием этого Нечаева было стереть с лица земли его, Мещерского Максима Модестовича, злого развратителя и совратителя, охотника за чужими деньгами, а вышло что? Все это пронеслось в голове Мещерского за считанные секунды, и вот уже он сам нажимает на спусковой крючок, и раздается ответный выстрел. И вновь за облачком порохового дыма лицо Нечаева становится неразличимым.

 Отправлено: 22.03.11 16:31. Заголовок: Пока дуэль не начала..

Пока дуэль не началась, Васильев еще мог сохранять видимое спокойствие, и речь его текла так же плавно, как обычно, но на команде сходиться, голос его дрогнул. Он не хотел этой дуэли, потому вопрос, не желают ли господа завершить историю мирным путем, был далеко не так формален. Разумеется, оба отказались. Когда дуэлянты пошли навстречу друг другу, то полковнику стало казаться, что они движутся как будто замедленно. Он успевал замечать малейшее изменение мимики, каждое движение любого из них, и это было странно. Будто кто-то специально задержал ход времени, чтобы Семен смог осознать всю трагичность момента. Нечаев прицелился, но перед тем, как раздался выстрел, по его лицу вдруг скользнула гримаса боли. Мещерский замер, словно оглушенный резким пороховым хлопком, но скоро понял, что остался невредим. Васильев судорожно следил за ним, гадая, что тот предпримет. Мог бы выстрелить в воздух, тогда дуэль можно будет считать завершенной. Он сумел бы уговорить Льва не продолжить этот поединок, ведь великодушный поступок мог бы в некоторой степени искупить вину Мещерского. Семен надеялся на лучшее, ни война, ни предательства, ни одиночество не смогли сломить его веру в людей. Он продолжал надеяться… Но тут грянул второй выстрел. Секунду Васильев думал, что Мещерский промахнулся, - по собственной ли воле или по счастливой случайности. Но Лев вдруг резко побледнел и начал медленно оседать на землю. Дуэль была завершена.

Полковник бросился к Нечаеву, его дыхание было тяжелым, а сам он уже находился в полуобморочном состоянии. Расстегнув сюртук друга, Васильев распахнул его полы и только тогда увидел, что Лев ранен в левое плечо. По ткани рубашки расплывалось алое пятно. Семен поднял на руки раненого, Дрон стал ему помогать, и вдвоем они сумели уложить Льва в экипаже. Сознание к этому моменту уже покинуло его, но иногда Лев приходил в себя, и плечо, потревоженное неловкими движениями Васильева или Дрона, пронзало сильной болью, доставляя мучения. К счастью, Нечаев довольно быстро снова проваливался в милосердное беспамятство. Время столь медленно тянувшееся несколько минут назад, вдруг убыстрило свой ход, Васильеву казалось, что теперь драгоценные мгновения пролетают с безжалостной скоростью. С каждой секундой из тела Льва выходило все больше крови, несмотря на предпринятые попытки полковника остановить ее. По дороге к дому Нечаев еще несколько раз приходил в себя. Несмотря на все старания Дрона, экипаж сильно трясло на ямах и ухабах сельской дороги. Васильев изредка бросал взгляд на часы, надеясь, что домашний врач Нечаевых, которого полковник попросил приехать, не опоздает. И действительно, сразу вслед за ними подъехал врач. Он же и помог полковнику вытащить Льва из экипажа, а также перенести его в комнату, где он намеревался провести первый осмотр и перевязку. А меж тем, за пределами комнаты послышалась какая-то возня. И дом, принявший их спокойной тишиной, вдруг наполнился множеством звуков.

 Отправлено: 22.03.11 21:51. Заголовок: Уклончивые слова пол..

Уклончивые слова полковника в ответ на ее вопрос о том, что будет дальше, ничуть не успокоили Элеонору Валентиновну. При этом возможности разузнать какие-либо еще подробности произошедшего у нее просто не было. Сразу после их краткого разговора, Семен Романович, извинившись, оставил ее и ушел в кабинет покойного Нечаева-старшего, где, после возвращения, уединился Лев, чтобы затем провести с ним там весь оставшийся вечер. Было совершенно очевидно, что Ленор там делать нечего. Поэтому следующие несколько часов она бродила по дому, не зная, к чему себя приложить. Несколько раз подходила к дверям комнаты Жени, откуда, словно из могилы, не доносилось ни звука. Возможно, падчерица просто спала? Хотя, самой мадам Нечаевой было бы удивительно, если после такого позорного происшествия, Жени смогла бы вот так просто взять, и заснуть. Впрочем, она всегда была странной девочкой. Все они – Нечаевы, всегда были очень странными, Ленор никогда до конца не понимала никого из них. Живут, словно в каком-то своем мире, в который никого из посторонних не пускают. А она так и осталась для них посторонней, хоть, видит бог, вначале и пыталась что-то изменить, только тщетно! Испытав приступ раздражения по этому поводу, женщина решила, что раз ее так тщательно сторонятся, то нет и причины предлагать свое участие. Кроме того, в душе неприятно шевелилось чувство, похожее на неловкость. Ведь, где-то, в том, что случилось, есть и ее собственная… нет, даже не вина, но ее собственное попустительство, пусть даже и намеренное. Но особенно она себя все же не казнила. Что бы не получил Мещерский в результате – он получил по заслугам. А Лев и Жени… Брату тоже следовало смирить амбиции и принимать хотя бы немного большее участие в жизни и воспитании своей сумасшедшей сестрицы, тогда бы ничего подобного не случилось. Теперь же результат налицо: если эту историю не удастся скрыть, ее испорченность и взбалмошность станут очевидны всем. Да и пусть! Пусть разбираются вдвоем, а она скоро уедет.

Рассудив подобным образом, Ленор вернулась в свою комнату. Ее появление там было встречено громким лаем, пополам со скулежом. В суматохе происходящего, мадам Нечаева совсем забыла о щенке, для которого, сразу после приезда, распорядилась найти корзину попросторнее, чтобы прямо в этой новой «квартирке» оставить малыша в ее спальне. И теперь он, напуганный новым местом и намочивший подстилку, жалобно скулил.

- Ах ты, бедняжка! – Ленор подошла к корзине, извлекла оттуда зверька и взяла на руки. – Забыли про тебя совсем, да? Ну, прости-прости! Я больше тебя не брошу, обещаю!

После чего позвала Любашу и отругала за нерадивость – ведь велено было позаботиться о собаке, а не мучить ее! – а потом приказала надутой, словно мышь на крупу, горничной, поменять подстилку в корзине и принести для Трезора молока. И далее, провела остаток вечера, развлекая себя общением и игрой со щенком, что даже отогнало мрачные мысли и позволило относительно легко заснуть. Разумеется, с питомцем под боком…

Пробуждение на утро вышло вовсе не таким мирным, как отход ко сну накануне. Ленор резко села в постели, мучительно пытаясь сообразить, что за шум и возня происходят сначала у парадного подъезда, а потом и внизу, в холле. Вскоре послышались какие-то причитания и всхлипы. Испуганная мадам Нечаева, набросив на себя салоп, как была, неприбранная, поспешно выскочила из комнаты и побежала туда, откуда доносились все эти крики.

Спустившись по лестнице, Ленор, похолодев, замерла на одной из нижних ступеней, когда увидела, как Семен Романович и еще один мужчина, в котором она сразу узнала доктора Бронникова, вдвоем заносят в кабинет ее пасынка. Сказать, жив ли он, или нет, на первый взгляд не представлялось возможным. Лев был смертельно бледен, глаза закрыты, но не это испугало Ленор, а то, как безвольно, словно плеть, болтается его рука – правая, левая была туго прибинтована к груди, и на ткани бинта виднелось ужасных размеров кровавое пятно. Следом за Романовым и Бронниковым шел понурый Дрон, прижимающий к себе отчаянно рыдающую Любашу. Это ее причитания до того слышала мадам Нечаева. Спрашивать, что произошло, не имело смысла. Ленор почувствовала приступ дурноты и осела на ступеньку, прижимая дрожащие ладони к губам, чтобы не закричать. Но крик все же раздался – за ее спиной, откуда-то сверху. Обернувшись, Ленор увидела Жени, которая, тоже в одной ночной рубашке, стояла на лестничной площадке, изо всех сил вцепившись в перила. На ее бледном лице был написан неподдельный ужас.

 Отправлено: 25.03.11 21:07. Заголовок: Ночь, которую случил..

Ночь, которую случилось пережить Жени нынче, определенно была одной из самых ужасных в ее жизни. А может, и самой. Девушка чувствовала себя не просто униженной и опозоренной, она была раздавлена. То, во что она до сих пор, по чистоте душевной, верила слишком искренне – благородство, любовь, - все оказалось фикцией. Дурной пьесой, в которой ей заранее была отведена роль глупой простушки, которой главный интриган управляет, словно марионеткой, в то время как сама она уверена, что действует исключительно по собственной воле. Многое, что до сих пор с нею происходило, словно бы открылось в новом свете. Необъяснимая взаимная приязнь мачехи и Мещерского, то, как она поощряла его визиты в Нечаево, если и не потворствуя, то и не препятствуя тесному общению между самой Жени и Максимом… А потом – столь же необъяснимое отторжение. Вернее, в тот момент необъяснимое. Теперь Жени понимала, как все было на самом деле. Ею, её чувствами, действительно, играли – одна ли мачеха это придумала, либо же Мещерский тоже был в курсе, что бы он теперь не говорил об этом – все было не важно. Главное, что в результате Ленор-таки удалось наказать его, если уж она к этому стремилась. Вот только платить за грешки неудачливого ловеласа отчего-то придется, в том числе и Жени. «Дура! Какая же дура!» - в отчаянии проклинала сама себя девушка, понимая, что ничего не в силах изменить. Не пройдет и трех дней, как слухи об ее неудавшемся побеге облетят всю округу. Такие, как она, неизменно становятся париями, их не принимают в «приличных гостиных», не берут замуж в «хорошие семьи». Жени никогда особенно не интересовалась слухами и сплетнями, но несколько раз и до нее доходили такие вот истории, рассказываемые ее петербургскими подружками исключительно наедине и шепотом. Обстоятельства были разными, но финал всегда один: «ее репутация погибла безвозвратно». Скоро точно так же начнут шептаться и о ней самой. Девиц, оказавшихся в подобном положении, обычно, родители, если имели такую возможность, старались отослать из Петербурга с глаз своих подальше в какую-нибудь дальнюю провинцию. Но Жени уже сейчас находилась в деревне, к тому же, принадлежащей теперь той, по чьей злой воле, во многом, и произошло ее падение. Так куда же уехать ей? Где спрятаться от своего позора?

В тягостных думах девушка провела весь вечер и ночь, отказываясь от еды, которую пыталась упросить ее принять верная Любаша, а также – от общения с кем бы то ни было. Впрочем, никто и так не стремился с нею общаться. Брат, верно, был слишком сердит. Полковник – да ему все равно, наверное, что может пронять это мраморное изваяние? А мачеха… что испытывает сейчас Элеонора Валентиновна, Жени даже думать не хотела. Торжествует, вероятно…

Несмотря на уверенность, что заснуть этой ночью не сможет, под утро девушка все же задремала. Сказалось нервное истощение и вторая подряд бессонная ночь. Но сон ее вышел недолгим. Разбуженная шумом на первом этаже дома, в утренней тишине особенно громким и тревожащим, Жени выскочила из своей спальни в общий коридор и прислушалась к звукам, доносящимся снизу, но толком ничего не поняла. Поэтому решила спуститься и уже с лестничной площадки увидела жуткую картину, заставившую ее громко вскрикнуть от нахлынувшего в одно мгновение ужаса.

- Лёвушка! Боже, нет! – стремглав, девушка метнулась было вниз по лестнице, но мачеха, которая, видимо, тоже, испытывая схожие чувства, в этот момент сидела на одной из нижних ступеней, прижимая руки к губам, когда Жени к ней приблизилась, вдруг резко вскочила и попыталась ее задержать. Но разве возможно это было? – Пустите, пустите меня, вы не смеете!

Обескураженная ее напором, мадам Нечаева разжала руки, выпуская запястья Жени, и та побежала дальше, в кабинет, куда недавно внесли ее брата, чтобы оказаться там как раз в тот момент, когда доктор Бронников разрезал бинты, которыми перевязали Льва полковник и Дрон, чтобы осмотреть его рану. Невольной свидетельницей этого же зрелища стала и Жени. Раздробленное пулей плечо брата представляло собой ужасающее зрелище, она невольно зажмурилась, прижалась к стене, чтобы не упасть в обморок. В суете ее появление в комнате не заметили. Полковник и доктор стояли к ней спиной, склонившись над старым диваном в углу комнаты, на который до того уложили Лёвушку.

- Боюсь, положение более серьезное, чем мне показалось на первый взгляд, пуля повредила плечевую кость, - тихо проговорил доктор, обращаясь к Семену Романовичу. – К тому же, судя по всему, Лев Владимирович потерял слишком много крови. Я сделаю все, что смогу, но шансов мало. Если даже не погибнет от кровопотери, то вполне вероятен сепсис, который разовьется, как следствие ранения. Отчего вы не сказали, что будет дуэль и позвали меня сюда, а не на место поединка? Непростительная оплошность! Видит бог, окажись я там, смог бы принести больше пользы, а теперь… - Бронников с досадой махнул рукой и полез, было, в свой саквояж за нужными инструментами.

Но именно в эту минуту Жени, которая до того боялась вздохнуть, жадно слушая каждое слово доктора, истерически разрыдалась и бросилась к брату, не в силах более сдерживаться.

- Что ты наделал?! Зачем, Лёвушка, как же так?! Пожалуйста, пожалуйста, не умирай, умоляю, я просто не смогу без тебя! Не оставляй меня, хотя бы ты не оставляй! – причитала она, а двое мужчин, казалось, только и увидевших ее в комнате, ошарашено смотрели на это душераздирающее зрелище в течение нескольких секунд. Наконец, опомнившись, Бронников резко окрикнул Семена Романовича:

- Ну, что вы смотрите?! Уведите ее немедленно, все равно, куда – просто уведите! – полковник молча кивнул, хватая сопротивляющуюся Жени в охапку и увлек ее за собой прочь из комнаты, не слишком церемонясь и соблюдая манеры. Привел, а вернее, притащил он Жени в расположенную как раз рядом библиотеку, где, наконец, выпустил из объятий, прислонившись спиной к двери, чтобы девушка не смогла покинуть комнату. Так они и стояли какое-то время друг напротив друга, когда Жени, взглянув на Васильева с ненавистью, сквозь всхлипы проговорила:

- Как же вы это допустили?! Какой вы после этого друг? Надо было остановить его! А теперь, если Лёвушка… умрет… - она не смогла продолжать говорить и вновь разразилась громкими рыданиями.

 Отправлено: 28.03.11 22:39. Заголовок: Присутствие Жени в к..

Присутствие Жени в комнате Семен обнаружил лишь тогда, когда она бросилась Льву на грудь и начала истерично вопить. Вой на некоторое время оглушил Васильева настолько, что вряд ли он бы вышел из состояния ступора самостоятельно. Благо, Бронников оказался много хладнокровнее полковника, и сумел быстро прийти в себя после демонстрации вокальной силы, быстро сориентировался и заговорил с Васильевым в той манере, которая была ему сейчас понятней всего. Гораздо проще выполнять чьи-то приказы, когда сам находишься в растерянности, и Семен с готовностью принялся исполнять возложенное на него поручение.

Жени сопротивлялась, но, слава богу, молча. Сопротивление физическое против Васильева было бесполезным, он дал ей это понять еще во время побега. Да разве так сложно пресечь сопротивление хрупкой девочки? Признаться, полковник испытывал даже некоторую неловкость, удерживая Жени силой. А потому с радостью выпустил ее, когда они оказались в библиотеке. Здесь она могла голосить, сколько ей вздумается. Стеллажи, заставленные книгами, приглушат крики, и она никого не потревожит. Конечно, Жени была против такого развития, но Васильев встал у двери, надежно преграждая собственным телом выход из комнаты. Девушка с ненавистью смотрела на него, что было ожидаемо. Вовсе не удивил и сам факт обвинений с ее стороны - в отличие от их содержания. Полковник думал, что она станет пенять ему за скрытность, говорить, что смогла бы повлиять на события этого утра (что сомнительно), но суть вопроса представлялась иной. Оказывается, он был плохим другом, раз не сумел остановить Льва! Обвинения эти были несправедливы, но Семен ощущал не только горечь незаслуженной обиды. Дело в том, что, несмотря на все разумные доводы, он и сам считал себя в этом виновным. Но что ему оставалось делать? Разве можно было сделать что-то еще?

- Не ради моей репутации он рисковал своей жизнью! Не я сбежал из дома, наплевав на брата, не задумываясь о том, какой позор навлеку на его голову! О ком ты вообще думаешь, кроме себя самой? Он прошел войну, был ранен, но остался жив, а теперь умирает из-за глупой девчонки, которая не удосужилась задуматься о последствиях своего поступка! Но виноват в этом, конечно, я. Нужно было отпустить тебя с Мещерским. Он, кстати, мог завершить дуэль выстрелом в воздух, Лев уже промахнулся... - последнее известие о подлости избранника произвело на Жени впечатление, она прижала руки к губам и уже не пыталась спорить с Семеном. Он осекся на полуслове и был этому даже рад. Стоило бы еще многое сказать ей, растолковать, насколько обреченной была бы ее жизнь с таким, как Мещерский. Уж он-то слишком хорошо это знал. Но слова его и без того ранили девочку в самое сердце. И Семен совершенно не знал, что нужно делать, чтобы ее успокоить. Поэтому просто оставил Жени в библиотеке одну, а сам вышел в коридор.

 Отправлено: 31.03.11 21:53. Заголовок: Слова полковника нап..

Слова полковника напоминали пушечные снаряды. Они были неимоверно тяжелы и били точно в цель. Когда Васильев открыто обвинил Жени в произошедшей дуэли, она не отпиралась – это была горькая правда, с осознанием этой вины ей придется жить всегда. Однако до этой минуты девушка не думала, как она будет жить с этим, если Лев, действительно, умрет от своей раны. Сможет ли она вынести такой крест? Кроме того, дополнительным потрясением стала новость о том, как повел себя во время поединка Максим. Оставшись одна в кабинете, опустившись в потертое кресло за столом, Жени пыталась – все равно пыталась найти какое-то объяснение, понять причину, почему он поступил именно так. Ведь она рассказывала ему о ранении брата, и не раз. Разумеется, никто не утверждает, что из-за этого Мещерскому нужно было позволить Льву убить себя, но если уж вышло так, что брат промахнулся, отчего же он выстрелил в него, когда, действительно, мог бы в воздух? Да еще и целился не куда-нибудь, а в сердце – ведь Лев ранен в левое плечо. Стало быть, сам хотел его убить? От этой мысли Жени почувствовала, как в висках зашумела кровь, и к горлу подкатил приступ дурноты.

Откинувшись на спинку кресла, она закрыла глаза и сжала ладонями виски. Какой кошмар! Какая неимоверная подлость, а главное, неужели он думал, что после этого сможет смотреть ей в глаза? «Да нет же, господи!» - озарение пришло так внезапно и оказалось таким болезненным, что Жени глухо застонала. Да ведь Макс, после того, как понял, что его план рухнул, вовсе и не рассчитывал ни на какое «потом» в отношении нее! А значит, Лёвушка говорил правду – Мещерский никогда ее не любил. Но даже если бы вышло так, как он хотел, и они все же обвенчались – такое замужество стало бы для нее не просто позором, но и пожизненным унижением. Горький урок, за который ее брат заплатил, возможно, своей жизнью… Но самое ужасное, что она даже не может попросить у Лёвушки прощения. Вернее, просить-то может, да только слышит ли он ее теперь? А значит, может выйти так, что та ужасная сцена, которая произошла на постоялом дворе, где она бросала брату в лицо чудовищные и несправедливые упреки, станет последним их общим воспоминанием? Жени вновь захотелось плакать, но она неимоверным усилием воли взяла себя в руки. Глупо сейчас лить слезы, а она и так сделала уже столько глупостей, что вовек не исправить. Вместо этого следует пойти и предложить свою помощь доктору – неважно, какую. Что угодно, лишь бы не сидеть без дела. Иначе она просто с ума сойдет от ощущения собственного бессилия.

Бронников все еще занимался раненым, когда Жени вновь вошла в кабинет. Пулю он уже удалил, рану обработал и теперь накладывал новую повязку. Полковник, который тоже вернулся сюда, видимо, сразу после их разговора, встретил ее появление мрачным взглядом, на который девушка постаралась не реагировать. Вместо этого, подошла прямиком к доктору и, замирая сердцем, спросила, что она может сделать для брата и каков прогноз теперь, после всех манипуляций, получив закономерный ответ, что все отныне в руках Божьих, а сделать можно лишь одно – усердно молиться за здравие болящего, в надежде, что молитвы будут услышаны. Кроме этого, по мнению Ивана Исаевича, молиться следовало еще об одной вещи, чтобы слухи о дуэли не дошли до уездных властей. Затем, что дело это подсудное, и даже если выкарабкается, Лев Владимирович может получить огромные неприятности с законом, достаточно вспомнить о том, как рьяно в последнее время стали искоренять старинный дворянский обычай улаживать дела чести. Впрочем, об этом Бронников поведал уже Семену Романовичу, когда они вновь остались наедине. Жени же, последовав совету, вновь уединилась в своей комнате, проведя весь вечер этого дня и почти всю ночь в истовой молитве за здравие брата, ища заступничества не только у Богородицы, но и у собственной покойной матушки, которую тоже умоляла помочь своему первенцу. Ибо, если в отношении того, где теперь пребывает батюшка, еще были какие-то сомнения, то о том, что Лариса Глебовна уж точно в раю, ее дочь была уверена.

Помогли ли молитвы, или же искусство доктора, но за ночь состояние Лёвушки не ухудшилось. Только и лучше не стало. Он все еще был без сознания, а Иван Исаевич по-прежнему не давал никаких гарантий. Поэтому, проведя у постели брата некоторое время, девушка отправилась в церковь к заутренней, чтобы продолжить возносить молитвы уже там, надеясь, что так они будут лучше услышаны. И там сразу же поняла, что слухи о происшествии уже распространились по округе. Ведь многие из тех, кто прежде любезно с ней раскланивался, теперь попросту отворачивались, а если не отворачивались, то одаривали такими холодными взглядами, что впору было превратиться в ледяную статую. Чувствуя себя, точно пария, Жени, тем не менее, выдержала службу от начала до конца, чтобы под шушуканье за спиной покинуть храм в таком состоянии, что впору руки на себя наложить. Впрочем, кого винить? Нужно привыкать, теперь, где бы она не появилась, подобный прием будет ожидать ее везде…

Дома ждал новый удар – который уже по счету? У Левушки вновь открылось кровотечение из раны, а если учитывать, что уже пришла лихорадка, и больной метался в бреду так, что удержать его было трудно, дела его были совсем плохи. И собрав всех членов семьи и, конечно, Семена Романовича, доктор Бронников сказал, что следует быть готовыми ко всему. И в этот самый момент Жени вдруг с необъяснимым спокойствием подумала, что если Лев умрет, то незачем жить и ей. Это будет справедливой платой за то зло, которое она ему причинила.

 Отправлено: 04.04.11 23:22. Заголовок: Васильев и представи..

Васильев и представить себе не мог, что весть о дуэли распространится так скоро, тем более не мог он предполагать, что это событие повлечет за собой последствия такого масштаба. Уже на следующее утро явились из жандармерии. У Льва как раз случился приступ лихорадки, в довершение всего вновь открылось кровотечение. Жени переживала дико, Васильев это видел, и снова винил себя. Чувство вины постоянно было с ним с тех пор, как он приехал в Нечаево. Семье своего лучшего друга он пока принес одни лишь несчастья. На самом деле, чувство вины появилось значительно раньше. Судьба как будто, давала ему еще один шанс, чтобы все исправить. Он выбрал иной путь, нежели в прошлый раз, но и он казался неверным. Разве мог быть еще один вариант, или он проглядел его?..

Доктор не отходил от Нечаева ни на шаг, стараясь делать все, что только было в его силах. Но надежда, кажется, таяла уже и у него. Элеонора тяжело переживала происходящее, но более всех страдала Жени. «Бедная девочка», - так теперь думал о ней, и мысленно называл ее Семен. Злость и обида совсем прошли, оставив место только жалости. И он уже на задавался вопросом, о чем она думала, когда бежала с Мещерским. Разве она могла подумать, что все так страшно случится? Дитя, не верящее в зло, не знающее жестокости мира. Она и сама была по-детски жестока, и все же была ребенком в свои восемнадцать лет. Иным девушкам удается сохранить эту детскость даже и в более зрелом возрасте, но теперь она постепенно уходила из ее черт. Вместо жажды жизни на лице появилось безвольное смирение. И страшна была Васильеву эта перемена, которую он заметил, когда Бронников объявлял о том, что надеяться теперь можно только на Бога. Жандармы явились как раз в этот момент. Они долго присматривались к каждому, вели разговоры о незначительных вещах. Потом решили устроить допрос в библиотеке. Первым вызвали Семена, разумно решив, что он причастен к делу. Версия его была проста. Лев чистил ружье, но оказался недостаточно аккуратен. Васильев сразу же уговорился с Бронниковым придерживаться именно этой версии. Разумеется, ему никто не поверил, допрос длился несколько часов, но результатов не дал. Следствие затягивалось, у Льва случился очередной приступ, и отвлекать от него врача сейчас было преступлением. Жандармы были сильно раздражены задержкой, потому отослали Жени, которая одним своим видом действовала им на нервы. Девушка покорно поднялась к себе в комнату и оставалась в ней весь оставшийся вечер, и к ужину не спустилась.

Кровотечение удалось остановить, и ближе к полуночи, Лев перестал метаться в бреду. Хоть жар и не спал, но это было хорошим знаком. Спокойный и глубокий сон мог пойти ему только на пользу. Бронникова вызвали на допрос, но и он подтвердил, что характер ранения таков, что Нечаев, действительно, мог пораниться и сам. Следователь, говоривший с ним, понимал, что это неправда, но сделать ничего не мог. Вызывали на допрос и прислугу, но они не выдали своего барина. Под утро все закончилось, поняв, что следствие зашло в тупик и дальнейшие расспросы ничего не дадут, жандармы уехали.

После того, как это произошло, Семен решил подняться в комнату Жени. Он хотел успокоить ее, рассказать, что следствие прекращено, к тому же она не знала и о том, что кровотечение удалось остановить. Возможно, лихорадка могла возобновиться вновь, но с той же вероятностью этого могло и не случиться. Главная опасность миновала. На стук в дверь и просьбу войти, Жени ответила разрешением, но стоило ему войти в комнату, девушка поднялась ему навстречу и вдруг стала оседать на пол. И без того бледный цвет ее лица сделался даже каким-то серым, Семен едва успел подхватить ее. Уложив девушку на кровать, Семен сел рядом и склонился к ее лицу, провел пальцами по ее щеке, кожа была ледяной. Скоро Жени начала приходить в себя, несколько секунд она еще бездумно смотрела на него, будто не осознавая, кто находится рядом с ней, но в какую-то долю мгновения взгляд ее прояснился. Жени села на кровати, и тут с ней случилась настоящая истерика. Сначала она пыталась его ударить, отталкивала от себя, и все же Семен, с непонятной для себя самого настойчивостью, пытался поймать ее в свои объятия. Она рыдала и что-то невнятно бормотала, дыхание ее постоянно перебивалось, будто она забывала дышать. И все же Семену удалось прижать ее к себе, он начал повторять, что все будет хорошо и в какой-то момент поцеловал ее в висок, как маленького ребенка. Жени затихла, и как будто начала вслушиваться в его слова.

- Они уехали, Лев поправится, вот увидишь, все будешь хорошо, – он не пояснял, кто такие «они», имя брата действовало на Жени лучшего всего, и тогда Семен совсем перестал говорить о жандармах. Он рассказывал Жени, как будет ей хорошо жить, когда Лев поправится, как все будут счастливы, и она слушала его внимательно и серьезно. А у Семена сердце по-прежнему сжималось от страха, ведь более всего он боялся женских истерик. Ему казалось, что Жени только что была на грани безумия, хоть он и очень плохо разбирался в дамских чувствах. Усталость и горе делали безумными и более сильных, нежели эта маленькая девочка.

 Отправлено: 07.04.11 03:51. Заголовок: Появление в Нечаево ..

Появление в Нечаево жандармских дознавателей из Павловска означало, что информация о дуэли дошла и туда. Жени не знала, что подобные вещи караются по закону, это ей пояснил доктор Бронников, когда они остались с ним вдвоем у постели Лёвушки, в то время как Васильева пригласили в кабинет, где решено было проводить допрос. И новость эта усилила и без того безмерное ощущение вины и отчаяния, которое девушка испытывала. Разумеется, полковник не выдаст друга, но Мещерский, у которого, наверняка, уже тоже побывали, или поедут после – что расскажет он? А значит, тяжелая рана, осложненная лихорадкой - это еще не единственная беда из тех, которые она навлекла на брата.

Разговор Васильева и старшего из жандармов длился довольно долго, все это время Жени не находила себе места. Однако когда он, в сопровождении второго жандарма, вернулся в комнату расспросить, как все прошло, было невозможно. А по выражению его лица – такому суровому, ничего нельзя было понять. Доктора решили пока не привлекать, потому что он был нужен раненому, а с самой Жени у следователя разговор был короткий: не замечала ли чего странного, не видела ли, чтобы брат с кем-либо ссорился… На вопросы она ответила отрицательно, но чувствовала, что этот господин с пронзительным взором ей вовсе не верит. Вообще, казалось, что он и без расспросов все знает, а потому – презирает ее. Да и тон, которым с ней общались, явственно свидетельствовал об этом. После нее в кабинет пригласили Элеонору Валентиновну, Жени же было велено идти к себе. Последние два дня мачеха провела еще большей затворницей, чем она сама, то ли на самом деле переживая, то ли изображая нервное потрясение. Жени, в общем, было все равно. Вот и сейчас, проходя мимо ее спальни, дверь в которую оказалась отчего-то приоткрыта, девушка бросила равнодушный взгляд в ту сторону, и вдруг заметила стоящий на подоконнике за занавеской почти полный пузырек с лауданумом, который мачеха лишь изредка потребляла в качестве снотворного, опасаясь привыкания и передозировки. А она, как строго-настрого предупредил доктор, прописывая его, может стать даже фатальной. Действуя, словно по наитию, Жени заскочила в комнату и, схватив склянку, бегом бросилась к себе, заперла дверь, поставила пузырек на стол, а сама села на стул и долго разглядывала его содержимое сквозь темное коричневое стекло.

Мысль о сведении счетов с жизнью, появившись однажды, больше не оставляла ее. Напротив, Жени находила все больше и больше причин к тому, чтобы сделать это. Для чего ей теперь жить? Чтобы быть вечным символом позора своей семьи, обузой, от которой не избавиться? И это даже в том случае, если Лев останется жив. А если нет… то кого так уж сильно расстроит ее собственная смерть, не мачеху же, в самом деле? Нет, по всему выходило, что жить ей теперь решительно незачем. И принять для этого настойку морфия было бы даже в некотором смысле символично – ведь им не только успокаивают, но и снимают боль. Причина «боли» для всех членов семьи сейчас, собственно, сама Жени и есть – и лауданумом легко это устранить. Только бы знать наверняка, что этого хватит…

Поток размышлений девушки прервал стук в дверь. Это оказался полковник, и вид его был таков, что Жени, в ее нервном состоянии, показалось, будто он, словно моцартовский «черный человек», принес ей ту самую дурную весть, которой все теперь так боялись. Она поднялась к нему навстречу, а дальше… дальше последовал какой-то провал. Пришла она в себя, лежа на собственной кровати. Васильев был рядом, он молчал. И вновь его молчание было красноречивее всех слов. И от мысли, что она теперь осталась совсем одна, с Жени сделалась истерика. Впрочем, кратковременная, потому что испуганный мужчина, наконец, вспомнил о том, зачем пришел, и поведал, что жандармы уехали. А дальше последовали уже привычные пустые слова о том, что брат поправится, и все будет хорошо, в ответ на которые хотелось схватить его за плечи и трясти, чтобы очнулся и понял, что ничего хорошо с ними уже не будет! Никогда! А если, вдруг, каким-то чудом и наладится, то – без нее, главной виновницы обрушившихся на всех несчастий. Но вместо этого Жени, неимоверным усилием, заставила себя успокоиться, согласно кивнула и послушно повторила вслед за Васильевым, кажется, чувствующим себя вполне убедительно в роли утешителя безутешных дев, что все будет так, как он говорит. Да и почему, собственно, «будет», если уже есть? И спасибо, что утешили, но теперь ей стало бы легче, если бы можно было остаться наедине с собой… Семен Романович не стал перечить, еще раз спросив, не нужно ли ей что-нибудь, он тихо вышел из комнаты. А Жени, выждав, пока он отойдет на несколько шагов, на цыпочках подбежала к двери и попыталась неслышно запереть ее, но ключ в замке предательски загрохотал. Возможно, именно этот звук привлек его внимание, а может, еще что-то, но через минуту, полковник уже вновь стучался в двери ее комнаты и куда решительнее, чем в первый раз.

- Да! – девушка резко распахнула перед ним дверь. – Вы что-то забыли здесь, господин Васильев?!

Однако он смотрел не на нее, а куда-то поверх головы Жени, обернувшись, она поняла, что взгляд мужчины прикован к пузырьку лауданума. Попытавшись оттеснить ее от входа без лишних церемоний, Семен Романович, было, пошел к столу, на котором стояло лекарство, но Жени была проворнее, оказавшись там прежде него, схватила пузырек и спрятала его за спину. Совершенно детский жест – и бессмысленный. Она была растеряна и подавлена, но решимость, подхлестнутая упрямством, никуда не делась.

- Не подходите! – полковник сделал шаг к ней навстречу, протягивая руку, и попытался что-то сказать. – Нет! Вы меня не остановите. Никто меня не остановит! – с этими словами Жени выдернула пробку из пузырька и залпом выпила все его содержимое.

 Отправлено: 15.04.11 01:21. Заголовок: Жени не хотела, чтоб..

Жени не хотела, чтобы он и дальше был с ней, и Васильев решил, что лучше не настаивать. Девочке нужно время, чтобы прийти в себя, и, конечно, ей не хочется, чтобы он был свидетелем ее слабости. Полковник и сам не любил, когда кто-то пытался пролезть к нему в душу, когда этого не требовалось. Он сделал для нее сейчас все, что мог.

Черт знает, что заставило Васильева медлить у захлопнувшейся двери, но стоило шагнуть на лестницу, как он услышал щелчок дверного замка. Тихий и аккуратный. Это и насторожило Васильева, и он решил проявить навязчивость. Пусть это будет выглядеть глупо, зато ему не придется себя потом упрекать в бездействии. Взволнованный, он постучал в дверь, и она тут же отворилась. Что-то во взгляде Жени Васильева даже не удивило, не заинтересовало, но испугало. Безумный блеск, который он успел заметить во время ее истерики, никуда не исчез, но еще добавился к нему некий фанатизм. Выдерживать этот взгляд было уж очень тяжело, он посмотрел мимо нее, и вдруг понял, что она задумала. Флакона, который теперь стоял на столе, когда он выходил, там точно не было. Жени проследила за его взглядом, и едва он успел сделать несколько шагов к столу, чтобы забрать пресловутый флакон, выскочила вперед полковника, ловкая и прыткая, схватила склянку в руки и спрятала за спиной. Даже в такой напряженный момент Семен не мог не заметить гибкости ее молодого тела, она вся была жизнь, однако помышляла о смерти. Если бы в ее руках было что-то другое, он бы не сумел удержаться от улыбки. Если бы в ее взгляде была хоть капля озорства, которое прежде прорывалось через все ее маски, Жени была бы неотразима этой заражающей красотой молодости и жажды жизни. Но ничто не могло сильнее испугать Васильева, ибо видел он теперь совсем иное. Фанатизм, происходящий от безысходности, делал лицо Жени пугающе трагичным. Сделав шаг навстречу, Семен медленно протянул девушке руку, надеясь, что она сама положит флакон в его ладонь. Он даже не разобрал слов, которые Жени выкрикнула ему, заметил лишь, как ее опухшие от недавних слез губы прижались к холодному стеклу - он сам почти ощущал этот холод. И, сделав несколько быстрых глотков, девушка выпила содержимое флакона до самого конца.

- Господи, глупая! Какая же глупая! – Васильев обхватил Жени, она более не сопротивлялась. Флакон выпал из ее безвольно повисших рук и со звоном вдребезги разбился. Семену казалось, будто он тащит уже безжизненное тело, хоть смертельное снадобье и не могло подействовать так скоро. Жени смирилась со своей участью, но Семен еще не смирился.

- Опасность миновала, слышишь, он выживет?! – орал он ей в лицо, пытаясь докричаться до ее разума.- Смерть Льву уже не грозит! – Жени непонимающе уставилась на него, и в этот момент, на шум явился Бронников. Он сразу понял, что произошло, стойкий запах опиумной настойки не мог вызвать сомнений. Подхватив Жени из рук Васильева, он отослал того прочь, заверив, что справится здесь и без посторонней помощи.

 Отправлено: 15.04.11 19:09. Заголовок: Несмотря на то, что ..

Несмотря на то, что лекарство, в самом деле, не могло начать действовать так скоро, едва выпив его, Жени тотчас же ощутила резкую слабость во всем теле и буквально упала на руки к вовремя подхватившему ее полковнику. Она не потеряла сознание, но находилась в каком-то измененном его состоянии. Вероятно, сначала от страха, а потом уже и потому, что опий, принятый в немалой дозе, все же начал свою игру с ее разумом. Звуки теперь доносились до Жени искаженными, точно из-под воды, предметы выглядели расплывчатыми. Поэтому слова Васильева, который он выкрикивал ей в лицо, были практически лишены для Жени смысла. Она взирала на него, ничего не говоря. Потом в комнате появился еще один человек. Перехватив Жени, точно куклу, из рук полковника, он уложил ее на кровать, а потом тоже принялся отдавать какие-то распоряжения. Затем стал хлестать ее по щекам – боли Жени почти не чувствовала, но была очень удивлена: за что он ее бьет, этот странный человек? Хотелось остановить его, девушка пыталась поднять руку, чтобы хотя бы отмахнуться, но руки ее сделались тяжелыми, точно свинец. По всему телу разливалось приятное тепло, она улыбнулась и попыталась отвернуться к стене, с интересом наблюдая за тем, как удивительно красиво оживает узор на шелковых обоях – распускаются цветы, шевелятся, как от ветра, листья… Жени даже отчетливо слышала их шум, словно в летнем лесу. Да она и была теперь в лесу – на залитой солнцем поляне, а вокруг было полно удивительных цветов, совсем таких, как те, что она когда-то видела на обоях в собственной комнате. Сорвав один из них, Жени обернулась и увидела родителей – мама и отец стояли совсем рядом с ней и выглядели так, как во времена ее детства. И этот странный диссонанс – она взрослая, а родители – молодые, вовсе не удивлял, а казался совершенно естественным. Единственное, что расстраивало – рядом с ними не было Лёвушки. А ей очень хотелось, чтобы и брат увидел эти замечательные красивые цветы, услышал приятный шелест листьев... А потом все вдруг резко закончилось. И Жени погрузилась в какую-то душную тьму, в которой было так мало воздуха, что невозможно даже вздохнуть толком. От этого у нее мгновенно разболелась голова, а вскоре сделалось настолько дурно, что не было сил сдерживать рвотные спазмы. Кто-то все это время находился с нею рядом, давал воду, заставляя пить, хотя каждая новая выпитая ею кружка, казалось, тотчас же исторгалась вновь наружу. Было так плохо, что Жени умоляла о пощаде, просила своего мучителя оставить ее в покое, дать просто полежать спокойно хотя бы пару минут, но он вновь и вновь заставлял ее делать глоток за глотком. Его лица она, по-прежнему, не могла разглядеть – болели глаза, их не хотелось открывать. От постоянной рвоты охрип голос и даже мольбы о пощаде у Жени теперь выходили почти беззвучными. Вскоре ей стало невыносимо холодно, дрожь сотрясала все тело, зуб не попадал на зуб, и сил сопротивляться этой проклятой дрожи не было совершенно. Когда ее, наконец, перестали терзать и оставили лежать в постели, укрыв несколькими одеялами, Жени не знала, на каком свете она теперь находится. Ее единственной мечтой теперь было ничего не чувствовать. И каким способом она могла бы это получить – заснуть или умереть – было совершенно все равно…

Когда она вновь открыла глаза, то вновь увидела подле себя двух человек – мужчину и женщину. Но это были уже не родители. Рядом с ее кроватью на табурете устроилась мачеха, а у окна, прислонившись спиной к подоконнику и сложив на груди руки, стоял все тот же полковник Васильев. В момент ее пробуждения они молчали и выглядели, словно некая композиция из двух скульптур, но стоило Жени чуть пошевелиться, тотчас бросились к ней.

- Уходите... – хрипло прошептала девушка, – я не хочу вас видеть, - Ленор и Васильев переглянулись. – Вы, мадам! Я к вам обращаюсь!