Отправлено: 12.02.14 20:06. Заголовок: Добыть победу, но с тобою не расстаться.

Время действия - конец мая 1833 года, спустя несколько дней после событий эпизода "Ты гибель моя и спасенье..."

Место - Царство Польское, Белосток

Участники - Агата Доманская, Витольд Совинский.

 Отправлено: 09.12.14 19:30. Заголовок: - У меня нет права? ..

- У меня нет права?
Удивление Швейцера было абсолютно искренним.
- Голубушка, не забывайтесь. Это у вас нет права, - мужчина произносил слова так, как будто после после каждого из них ставил жирную точку, - отказывать мне. Очень не хочется лишний раз напоминать вам, что все это, - Павел обвел рукой кабинет, - включая возможность находиться на свободе, у вас есть только потому, что в моем праве позволить вам продолжать вести привычный образ жизни или коренным образом изменить его. Полагаю, объяснять, в какую именно сторону, не надо.
Взгляд, брошенный на женщину, был коротким, цепким, холодным. Не сулившим собеседнице ничего хорошего.
- Так что не согласиться вы не можете, дорогая пани Агата. Смею заметить, - Швейцер улыбнулся женщине, - что вы не только красивы, но и умны. И прекрасно осознаете, что противиться бессмысленно и даже вредно для вас. Потому предлагаю одуматься, оставить ёрничанье и отнестись к тому, что я расскажу, ответственно, серьезно и с полным пониманием того, что мне от вас нужно.
Карандаш снова оказался в руке Швейцера. Он придвинул к себе лист с неоконченным рисунком, не глядя на Агату, принялся дорисовывать его. И заговорил одновременно с этим - все так же тихо, вкрадчиво.
- Не мне вам рассказывать, какие настроения царят среди большей части польской шляхты. Слишком многие никак не успокоятся после восстания. Никак не смирятся с тем, что бесполезно продолжать лелеять мечту о независимости и всяких прочих вольтерьянских химерах. Что нет смысла искать корень зла в русском правлении,
измышляя всякие противогосударственные непотребства.
Оторвавшись от рисунка, Павел Генрихович взглянул на Доманскую, будто сверяясь, верно ли он передает на рисунке черты ее лица, и снова принялся за рисование, продолжая говорить.
- И самое неприятное, что вольнодумство это пустило корни не только в крупных городах, но и в самых, казалось бы, тихих и спокойных провинциях. Даже в Белостоке не так давно завелись карбонарии. Из местных, конечно же. И многие из них вхожи в то же самое светское общество, что и вы, дорогая моя пани Агата.
Мужчина чуть отодвинул от себя лист с рисунком, оценивающе разглядывая его. И снова карандаш заскользил по бумаге.
- Знаю, что вы бываете у Чаплинских. И даже довольно тесно общаетесь с пани Малгожатой. А посему вам несложно будет познакомиться с одним из давних ее друзей. С неким паном Совинским. Запомните, голубушка: Витольд Валериан Совинский. Поручик артиллерии в отставке, участвовал в восстании и в боевых действиях против наших войск, был ранен. Только благодаря этому избежал ареста и суда. Однако урок оказался ему не впрок. Сейчас он - один из местных заговорщиков, которые поставили перед собой цель физически устранить господина Романовского. Это, если вы вдруг не знаете, адьютант генерала Хвощинского. Скорее всего, заговорщики прочат на его место кого-то из сочувствующих полякам и имеющего влияние на доблестного воина. Генерал весьма далек от гражданской жизни и тонкостей политических интриг, к тому же еще и излишне либерален. Не будь его адьютантом Владмир Алексеевич, человек весьма крутого и жесткого нрава, о чем свидетельствует его поведение во время подавления восстания, в Белостоке поляки давно свысока поплевывали бы на русскую власть. Хвощинский и его адьютант - как две равновесные гирьки на чашах весов. Стоит заменить одну из них на какую-то с другим весом - и равновесие нарушится. А это сейчас совершенно непозволительно.
Швейцер еще раз придирчиво осмотрел свою работу. Опустил карандаш в карандашницу и перевел взгляд на Агату.
- К сожалению, ничего большего нам пока неизвестно. Видит Бог, я до последнего не хотел тревожить вас, но... Человек, на помощь которого мы рассчитывали, не справился с такой деликатной миссией. Немногочисленные добытые им факты говорят о том, что Совинский - один из наиболее опасных заговорщиков. И я не вижу никого другого, кроме вас, кто смог бы помочь в этом крайне важном и серьезном деле. Мне нужна информация, пани Доманская. Чем больше и чем быстрее - тем лучше. Кто входит в это тайное общество. Как осуществляется связь между его соучастниками. Когда и где состоится покушение. Кто будет исполнителем. То есть, устранителем Романовского. Готовящееся преступление надо предотвратить. Любой ценой.
Не сводя глаз с лица Агаты, Павел придвинул к ней рисунок. И замер, глядя на женщину так, будто ждал, как она отреагирует на его работу.

 Отправлено: 10.12.14 23:05. Заголовок: - Только не нужно п..

- Только не нужно пытаться меня запугивать, Павел Генрихович. Вы лучше остальных знаете истинные обстоятельства той истории, - голос Агаты прозвучал глухо, а обыкновенно мягкий и манящий к себе чуть лукавый взгляд синих глаз подёрнулся морозной изморозью.

Все это правда – сейчас она полностью в его власти. Словно марионетка, ниточки которой длинны и почти незаметны и потому иногда начинает даже казаться, что их вовсе нет. Тем не менее, стоит кукловоду захотеть – и они вновь крепко натянутся. А о том, что Павел Генрихович способен идти до конца в том, что задумал – невзирая на средства достижения поставленной цели, Агата знала как никто другой. Однако ведь и она уже далеко не та испуганная наивная девочка, какой однажды попала в его руки. Он научил ее многому из своего арсенала. И уж, конечно, знает, что Агата – способная ученица. Должно быть, именно поэтому предпочитает пока обходиться без прямых угроз, ограничиваясь лишь намёками, пусть и вполне прозрачными.

Презрительно дернув уголком рта, пани Доманская пропустила очередную порцию комплиментов, которые, с точки зрения Швейцера должны были подсластить для нее горькую пилюлю по-настоящему неприятных воспоминаний, о которых она действительно желала бы забыть. Да только как забудешь?

- Карбонарии – в Белостоке?! Но это смешно! Неужели у Третьего отделения не осталось более нерешенных проблем во всей метрополии, если очередь дошла до глухой польской провинции? – даже в нынешнем напряженном состоянии Агата не могла сдержать иронии. – Здесь нельзя укрыть от «светского», как вы изволили выразиться, общества банальный адюльтер, можно ли всерьез говорить о целой подпольной организации?! – воскликнула она и немного нервно рассмеялась. Однако Швейцер никак не отреагировал на ее сарказм, продолжая что-то сосредоточенно рисовать на листке бумаги. Агате было чрезвычайно любопытно, что именно, но демонстрировать это в открытую она полагала ниже своего достоинства. В какой-то момент поверив, что все это действительно какая-то ерунда и глупая шутка, она даже немного расслабилась и почти перестала слушать Павла Генриховича, уделив больше внимания тому, чтобы рассмотреть получше, как он теперь выглядит. Ведь не виделись они, и в самом деле, довольно долго. Почти четыре года. Сколько же ему теперь? Должно быть, уже за сорок?

Швейцер никогда не нравился ей как мужчина. Хотя тогда, когда они только познакомились – если это так можно называть, он был еще довольно молод и… нет. Привлекательным – обаятельным, красивым, он не был и тогда. Но от него всегда исходило некое ощущение власти и силы, очевидное для всякого, кто с ним общался. Прежде это немного завораживало Агату. Теперь все больше раздражало. Равно как и его странная манера почти не смотреть при разговоре в лицо собеседнику…

- Совинский?! – упоминание имени Витека заставило Агату отставить в сторону сторонние мысли и вновь мгновенно включиться в беседу. Вероятно, восклицание вышло более эмоциональным, чем ей этого бы хотелось, и Швейцер, оторвавшись от своего занятия, вновь поднял на нее глаза. – Да… я знаю его – совсем немного. Не имею представления, что у него в прошлом – впрочем, нечто подобное тому, о чем вы говорите, можно отыскать среди фактов биографии большинства местных мужчин. Но нынче, на мой взгляд, он просто обыкновенный помещик – один из десятка. Думаю, ваш информатор что-то напутал. А если даже нет, и вы уверены в том, что мне только что рассказали, почему бы просто не задержать его уже теперь?.. Что это?

Отвлекшись от обсуждения персоны Витольда Совинского, пани Доманская посмотрела на рисунок Швейцера, к слову, весьма похожий, а после перевела удивленный взгляд на его автора:

- Вы нарисовали мой портрет? Браво! Но теперь мне интересно, что будет следующим номером программы? Посвятите мне поэму, или может, лучше сочините ораторию в мою честь?

 Отправлено: 12.12.14 00:03. Заголовок: - Посвящать вам поэм..

- Посвящать вам поэму я не стану, - в тон женщине с улыбкой отозвался Швейцер. - Ваша красота достойна того, чтобы ее воспевал Пушкин, а не какой-то убогий и жалкий рифмоплет. Хотя я даже таковым не являюсь, потому что вообще никогда не пробовал писать стихи. И оратории сочинять мне тоже не по силам. Медведь на ухо не только наступил, но еще и сплясал на нем "Барыню". Поэтому как умею, так и пытаюсь увековечить ваши прелестные черты.
Много лет тому назад, когда Павел Генрихович был молод, а Анна вообще юна, не самый приятный случай свел их и заставил очень плотно общаться на протяжении довольно долго времени. Тогда-то мужчина впервые поймал себя на том, что иногда смотрел на свою подопечную совсем не так, как полагалось бы это делать женатому человеку, отцу семейства, обязанному являть собой достойный пример для подрастающего сына. Ему понадобилась определенная работа над собой, чтобы не дать едва зародившемуся в нем некоему романтическому чувству зайти слишком далеко. Тем более, что его расцвет был недопустим еще и с точки зрения профессиональной деятельности, поскольку навсегда поставил бы на его успешной карьере огромный жирный крест. К тому же он понимал, что женщины всегда очень быстро и точно улавливают подобные флюиды, умело используют свои знания о такой слабости мужчин и начинают вить из них веревки. По счастью, Анна, наверное, была тогда слишком неопытна в таких вещах, и не воспользовалась этим состоянием Павла, чтобы взять над ним верх. Однако при каждой новой встрече Швейцер нет-нет да и ловил себя на том, что иногда смотрит на Агату глазами того давнего молодого человека. Умения владеть собой ему было не занимать, и потому он очень быстро отгонял от себя это наваждение.
От внимания Швейцера не укрылось то, с какой излишней горячностью пани Агата кинулась защищать и выгораживать Совинского. Похоже, слова о том, что знает она его совсем немного, были полуправдой.
Улыбка сбежала с лица мужчины, когда он снова заговорил о деле.
- Вы можете смеяться, сколько вашей душе угодно, не верить мне, но... факты - вещь упрямая. И они как раз говорят о том, что вы несколько идеализируете здешнее общество. Да, скрыть адюльтер здесь невозможно. Как и в любом другом провинциальном городишке, где почти ничего не происходит, поэтому каждый бал и раут обсуждают в мельчайших подробностях. Порой здесь друг о друге знают непозволительно много, и всегда рады перемыть косточки какой-нибудь слишком смелой, по здешним меркам, личности, позволившей себе некий эпатаж.
Павел еле заметно усмехнулся.
- Но, как известно, лучше всего спрятать дерево можно в лесу. То есть, вольнодумцу лучше всего удастся укрыться там, где большинство разделяет его убеждения или просто сочувствует им. И здешний тихий омут со своими чертями в нем - по совместительству как раз и есть тот самый лес, где можно спрятать не одно дерево. То есть, сочувствующие карбонариям охотно обсудят с вами пресловутый адюльтер, но ни за что и словом не обмолвятся о ком-либо, ведущем антиправительственную деятельность.
Что, если она всерьез увлечена этим Совинским? Нет, не может быть. Она слишком рассудочна, чтобы позволить себе такое. По крайней мере, была таковой на момент нашей прошлой встречи.
- Информатор наш не мог ошибиться. Мне кажется, что вы недооцениваете пана Витольда. Возможно, не зная того, кем был его отец. Он - тот самый одноногий генерал Совинский, один из самых опасных мятежников, оборонявший во время восстания Волю. Там же, на редуте, и погибший. Ну, а его сын не только полностью разделял его убеждения, но и вместе с отцом воевал против русских. Чем лишний раз подтвердил поговорку о яблоке и яблоне. То есть, в первые ряды заговорщиков его наверняка привели и политические взгляды, и личные мотивы.
Швейцер хрустнул пальцами, задумчиво глядя куда-то поверх головы женщины.
- Вы спросили, почему бы нам не задержать его. Да потому, что такой шаг вызовет недовольство местной шляхты. Возможно, даже активное. А это, как вы понимаете, сейчас совсем ни к чему. И хотя я готов голову дать на отсечение в том, что пан Витольд - упорный продолжатель дела, за которое пал его родитель, улик, подтверждающих все рассказанное вам, у нас нет. Вот если вы, дорогая моя пани Агата, сумеете предоставить их нам, тогда дело примет совсем иной оборот.
Теперь он в упор смотрел в лицо Доманской.
- Очень хорошо, что вы знакомы с паном Совинским. Он, вроде бы, недурен собой. А вы не только прекрасная и умная женщина, но и замечательная актриса. Сыграйте увлеченность им, станьте его другом... Впрочем, что это я.... не мне учить вас тому, как вести себя с мужчиной такой красавице. В интересах дела, разумеется. Думаю, что вам понадобится совсем немного времени, чтобы предоставить мне необходимые сведения.

 Отправлено: 13.12.14 03:11. Заголовок: Напряженно вслушивая..

Напряженно вслушиваясь в монотонную речь Швейцера, Агата чувствовала, что с каждой минутой ей всё больше начинает не хватать воздуха. Это не мог быть Витек, просто не должен! Подчиняясь многолетнему профессиональному навыку, от которого никуда не деться – научившись плавать однажды, уметь уже никогда не перестанешь, Агата сопоставляла и сравнивала с собственными наблюдениями излагаемые собеседником факты, в надежде, что хотя бы какое-то из них окажется достаточным основанием, чтобы доказать Павлу Генриховичу – и всему Третьему отделению в его лице, необоснованность их подозрений. Однако с нарастающим внутренним отчаянием понимала, что все они, напротив, лишь подтверждают слова Швейцера.

Накануне они с Витольдом ни разу не обсуждали былое. Да и вообще, признаться, говорили мало, предпочитая тратить время отнюдь не на беседы. Но его военное прошлое мгновенно выдавала выправка офицера, хорошо заметная даже в гражданской одежде, а также многочисленные шрамы от ранений, которые Агата видела, когда одежды на нем не было… И все-таки, это не должен был оказаться Витек! Только не теперь и не на этой узкой дорожке, на которой им будет уже никак не разойтись, сделав вид, что ничего не произошло!

- «Другом»? Любовницей, вы, верно, хотели сказать, господин Швейцер? – Агата вновь усмехнулась, но на этот раз ирония вышла горькой. Господи, скорее бы уже ей, что ли сделаться безобразной старухой, чтобы, наконец, навсегда покончить хоть с такими заданиями – если уж невозможно полностью избавиться от этой навязанной ей однажды тайной жизни! – Но что же делать, если пан Совинский, например, предпочитает другой тип женщин? Или вообще – не женщин, такое ведь тоже иногда случается, правда? Или ваш агент доподлинно проверил и этот факт, а, Павел Генрихович?!

Уже понимая, что не сможет сказать ему нет, во всяком случае, наотрез и в открытую, Агата поставила целью добиться хотя бы того, чтобы Швейцер ненадолго утратил свою треклятую невозмутимость. Видя в этом некое подобие сатисфакции за, уже ясно, что неизбежный будущий моральный ущерб. Пусть наорет на нее, скажет грубость – только не смотрит при этом вот так, словно на неодушевленный предмет. Некий вспомогательный механизм, с помощью которого он хочет добиться своей цели. Отмычку для замка. Пожалуй, именно этот его взгляд, а даже не сами предписания подобного характера всегда оскорбляли и сильнее всего ранили её. Упорно вытесняемые на самую дальнюю обочину сознания, воспоминания об этом, казалось, уже забытые, нахлынули сразу и резко, причиняя боль и заставляя Агату вновь почувствовать себя ничтожной пылинкой, смахнуть которую при необходимости не составит никакого труда. И никто этого даже не заметит.

- Но даже если предположить, что у меня… получится то, о чем вы говорите… Вы утверждаете, что этот человек опасен и умен. И при этом полагаете, что он будет настолько доверчив, что позволит мне каким-либо образом соприкоснуться с чем-то по-настоящему для него важным? Все, что я смогу – это в лучшем случае увидеть, кто входит в его окружение, услышать, если повезет, обрывки каких-то разговоров… Право, стоит ли эта игра свеч?

 Отправлено: 14.12.14 03:32. Заголовок: Кошечка решила выпус..

Кошечка решила выпустить коготки?
- Ну что вы, пани Агата, - снова усмехнулся Швейцер, не обращая внимания на колкость, отпущенную собеседницей. - В моем понимании друг и любовница - это несколько разные типы взаимоотношений мужчины и женщины. То, чем могут поделиться с другом, не всегда расскажут любовнице. Хотя, возможно, бывают и обратные исключения. В общем, мне не важно, каким образом вам удастся добыть интересующие нас сведения. Ну, а если вы при этом еще и сумеете получить определенное удовольствие, то пусть оно станет для вас, как говорится, приятным бонусом.
Будем считать, что мы квиты.
- И да, игра стоит свеч. Любая информация в нашей ситуации имеет значение. Не мне вам рассказывать, как важно нащупать и ухватить нужный кончик нитки, чтобы постепенно размотать в отдельные клубки бесформенный моток цветной пряжи. Порой даже какой-то иносказательный обрывок разговора по логическому размышлению может навести на нужных людей. Впрочем, что это я...
Павел будто спохватился, что говорит о слишком очевидных для собеседницы вещах.
- Вы и без меня все это знаете, как никто другой.
Мужчина чуть склонил голову - как бы в намеке на легкий полупоклон.
- Желательно, конечно, поторопиться, чтобы не оказалось, что все наши усилия окажутся напрасными, и карбонарии сделают свое черное дело раньше, чем мы выясним все относительно него.
Снова безотчетно хрустнув пальцами, Швейцер вопросительно взглянул на Доманскую:
- Где вам было бы удобно встречаться со мной, чтобы сообщать о том, что удалось разузнать? На тот случай, если у кого-то, кто случайно увидит нас вместе, возникнут вопросы обо мне, можно будет представить меня бывшим поверенным вашего покойного супруга. Мол, приехал по служебной надобности, встретились случайно, по старой памяти пообщались. Кстати, остановился я в здешней гостинице, вполне приличной.

 Отправлено: 15.12.14 03:06. Заголовок: Агата никогда не счи..

Агата никогда не считала себя убежденной патриоткой отечества. Уже хотя бы потому, что за свои, в общем, небольшие годы успела сменить не только десяток имен, но и несколько национальностей, что, в конечном счете, изрядно размыло в ее сознании представление о чувстве родины как таковом. Потому работа – порой, довольно грязная, которую пани Доманская делала в течение всех этих лет, как предполагалось, во имя Отчизны, на самом деле, выполнялась ею не из чувства долга, так, как это, вероятно, было у самого Павла Генриховича, а прежде всего от страха вновь пережить то, что однажды довелось. Пожалуй, именно тогда, много лет назад, Швейцер и совершил свою главную ошибку, о которой, правда, пока не подозревал. Суть ее в том, что он не учел – всякий страх, даже самый жуткий, имеет особенность со временем ослабевать, не будучи подкрепляем вновь и вновь. Полностью и без сомнений уверенный в своей власти над Агатой, он будто бы забыл старинное правило: не можешь заставить уважать, заставь бояться. Уважения к нему Агата не испытывала и раньше. А страх… С некоторым удивлением обнаружив у себя сегодня способность возражать Павлу Генриховичу, которой прежде не ощущала, анализируя дальнейшие впечатления от новой порции общения с ним, она все отчетливее приходила к пониманию, что почему-то не испытывает больше того парализующую волю страха, который прежде заставлял безоговорочно исполнять все приказы и распоряжения этого человека.

К тому же, непроизвольное – хотя, может статься, что и намеренное уточнение, что будет нужна любая информация о заговорщиках, явно указывала, что доказательств на самом деле даже еще меньше, чем Швейцер желает показать, сетуя на затруднительное положение в котором оказалась их достопочтенная «контора». Стало быть, проявив определенную ловкость и смекалку, думала Агата, ей, может быть, удастся в течение определенного времени снабжать его ничего ни значащими и ничего значительным образом не меняющими в расстановке сил фактами. Возможно даже, настолько долго, чтобы тем временем успеть провернуть свой собственный план, идея которого постепенно оформлялась в ее голове, пока Павел Генрихович пространно объяснял суть стоящих перед нею задач.

- Все равно. Выбирайте место сами. Лишь избавьте меня от новых визитов в мой дом. Тем более, необъявленных – таких, как сегодняшний, – равнодушно откликнулась она в ответ на вопрос о месте будущих встреч, продолжая, тем временем, размышлять о своем. Оставался вопрос, и очень важный, который нужно было обговорить со Швейцером прямо сейчас. – А вот то, что я хотела бы знать наверняка: степень моей вовлеченности в это дело? Я просто поставляю вам информацию, или… предполагается более активное участие?

 Отправлено: 23.12.14 22:39. Заголовок: К числу мужчин, что ..

К числу мужчин, что самонадеянно мнили себя знатоками женских души и психологии, Швейцер никогда себя не относил. Поэтому даже в те времена, когда виделся с Анной-Агатой ежедневно и подолгу, он не льстил своему самолюбию и не считал, будто мог бы с уверенностью сказать, о чем думала его "ученица", глядя словно сквозь него и отвечая при этом на его порой провокационные реплики ровным и даже безразличным тоном. Обычно спокойная, иногда даже несколько отстраненная, сейчас женщина не смогла сдержать короткий всплеск эмоций. Правда, она тут же снова стала привычно равнодушной - и это заставило Швейцера неожиданно усомниться в том, что обязать ее собирать и предоставлять сведения о Совинском было правильной идеей. Он даже ощутил что-то вроде укола ревности, вдруг окончательно уверившись в том, что "объект" ей не безразличен. Однако идти на попятную было уже просто невозможно. Успокаивало только одно: в информации, предоставленной осведомителем об образе жизни пани Доманской, ни разу не упоминалось, что она проявляла какой-то интерес к кому-либо из здешних мужчин. Все ее общение с ними не выходило за рамки обычной светской жизни, предполагавшей ровное приветливое обращение со всеми представителями того светского круга, куда Агата была вхожа. Вряд ли она была настолько безупречным конспиратором, чтобы смогла долго скрывать от окружающих некие "особые" отношения с Совинским. Стало быть, они завязались настолько недавно, что осведомитель о них еще не успел ничего разнюхать. И можно было надеяться, что чувство долга и отчасти страха перед разоблачением возобладает над всем остальным, и заставит женщину все-таки выполнить задание.
- Рядом с гостиницей находится кофейня "У турка". Место вполне респектабельное, пригодное для того, чтобы двое старых знакомых могли встретиться там и побеседовать за чашечкой хорошего кофе. Я буду ждать вас там послезавтра, с полудня до двух часов дня.
Швейцер учтиво поклонился женщине.
- Засим, голубушка пани Агата, откланяюсь. Надеюсь, что не слишком утомил вас своим визитом.
Уже дойдя до порога кабинета, он неожиданно остановился и обернулся к женщине:
- Ах, да. Чуть не забыл. Неважно, каким образом мы с вами сможем предотвратить преступление. Информация полезна тогда, когда вовремя попадает к заинтересованным в ней лицам. И своевременно пускается в ход. Но если обстоятельства будут складываться так, что возможности для ее быстрой передачи мне не будет, а ситуация потребует немедленного разрешения, вам придется более активно вмешаться в... процесс. Любым способом.
Он чуть было не сказал "в игру". Потому что те действия, в которые Павел Генрихович намерено вовлекал Агату, действительно виделись ему игрой кошки с мышью, где роль кошки отводилась этой рыжекудрой красавице. Временами она действительно напоминала ему холеную и вальяжную красивую кошку, до поры умело таившую в мягких лапках опасные острые когти.
- Так что действуйте по обстоятельствам, пани Доманская. Любая мера, к которой вам придётся прибегнуть ради сохранения жизни господина Романовского, будет допустима и оправдана. Включая самую радикальную.
Гость еще раз поклонился хозяйке дома, на этот раз коротко. И покинул кабинет, аккуратно прикрыв за собой дверь.

 Отправлено: 28.12.14 03:58. Заголовок: Стоило лишь двери бе..

Стоило лишь двери бесшумно затвориться следом за покинувшим кабинет Швейцером, как маска ледяного безразличия, казалось, намертво застывшая на красивом лице пани Агаты, сменилась выражением лютой ненависти. А длинные тонкие пальцы ее правой руки, до того спокойно лежавшей на столе поверх только что нарисованного Павлом Генриховичем портрета, на который «натурщица» так и не удосужилась толком взглянуть, начали медленно сжиматься, безжалостно сминая бумагу, пока не превратили весь лист в бесформенный комок. Его пани Агата затем яростно порвала на мелкие клочки, которые брезгливо отшвырнула прочь, засыпав вокруг себя весь безупречно натертый паркет. Затем, опершись локтями на стол, женщина сжала виски, вцепляясь пальцами в свободно ниспадающие на спину и плечи рыжие волосы. И, тихо процедив сквозь зубы пару совсем не подобающих утонченной светской даме проклятий, довольно долго сидела, опустив голову и уставившись неподвижным взглядом в столешницу.

- Черт бы тебя побрал! – произнесла она через несколько минут уже более отчетливо. Так и не уточнив, впрочем, кому адресовано это недоброе пожелание – Швейцеру, Совинскому или ей самой. Последнее, хоть и могло показаться странным, но лишь только на первый взгляд: себя Агата винила пуще всех остальных.

Когда-то, раз и навсегда установив правило никогда не допускать в сердце тех, кто является ее очередным «заданием», минувшей ночью она впервые, пусть и сама того не ведая, нарушила его. И что теперь? Как ей стать «другом» того, от чьего малейшего прикосновения мутится рассудок? Того, кого она, кажется смертельно обидела, ощутив в себе эту опасную слабость и испугавшись ее больше, чем хотела показать… Разве сможет он, мужчина, простить жестоко растоптанное самолюбие? Разве сможет она предавать его, даже если каким-то чудом добьется прощения?

Бежать отсюда… Исчезнуть вовсе – уехать, раствориться в толпе. В другой стране. На другом континенте. Павел Генрихович может многое, однако, вовсе не все. Потому и она наверняка сумеет достичь желаемого, если как следует постарается. Таков был план, который Агата придумала не сегодня, но в необходимости воплощения которого в жизнь окончательно утвердилась во время разговора со своим злым гением, потому что поняла со всей очевидностью: он никогда не оставит ее в покое.

Но отступать Швейцер не привык. И значит… найдет ещё кого-нибудь, кто выполнит его задание. Того, кто, не сомневаясь, убьет Витека, если потребуется пресловутая «радикальная мера». От этой мысли Агате на миг сделалось не по себе. Нет. Побег – сейчас, пока он в опасности – для нее решительно невозможен. Она будет защищать его, даже если Витек об этом никогда не узнает. Не даст наделать глупостей, незримо убережет от возможной беды. А потом – просто исчезнет из его жизни. И пусть это станет ее наказанием за ошибку, ее просьбой о прощении.