Отправлено: 06.07.15 13:32. Заголовок: Мера за меру

Время действия - конец сентября 1833 года;

Место - Царство Польское, Белосток

Участники - Агата Доманская, Витольд Совинский, Владимир Романовский.

 Отправлено: 19.10.16 15:47. Заголовок: Сказать, что слова А..

Сказать, что слова Агаты больно ударили по самолюбию Швейцера, означало не сказать ничего. Причем, он сам не мог определить, что именно задело его сильнее: почти открытое обвинение в непрофессионализме или же абсолютно неприкрытое признание ее любовной связи с Совинским. Волна глухого раздражения, а потом и злости захлестнула Павла Генриховича. И как ни старался он скрыть свои чувства, получалось это у него из рук вон плохо. Может, выражение его лица и осталось прежним - взглянуть на себя со стороны Швейцер не мог при всем желании: зеркала к в комнате не было, но вот интонации, с которыми он заговорил с рыжей, разительно изменились.
- Ну что вы, пани Доманская! Подробности лучше оставьте при себе. Какими бы пикантными они ни были. А вообще вы меня переоцениваете.
Тон был ледяным, но в нем слышались нотки сарказма.
- Или же недооцениваете. Нет, случившееся не было моим замыслом. Смею надеяться, вы еще помните, что я предпочитаю работать в несколько ином стиле. Да, я не смог предотвратить покушение на князя Лебедева. Можете считать это моей оплошностью, но не спешите радоваться ей.
Павел Генрихович привычно хрустнул пальцами, выдерживая паузу.
- Потому что если мое начальство разделит эту точку зрения и сочтет меня виновным, вслед за моей головой полетит и ваша. Вы - мой агент. И ваша кандидатура для исполнения этого... деликатного поручения... утверждалась на довольно высоком уровне. Вполне достаточном для того, чтобы очень хорошо видеть с него ваше прошлое, и те места в значительном отдалении отсюда, где вы должны были бы сейчас находиться. Уже давно, между прочим. И без каких-либо намеков на роскошь существования.
Усмешка едва заметно искривила губы Швейцера.
- Видит Бог, я не собирался напоминать вам о том, чем вы мне обязаны. Ваша дерзость вынудила сделать это. И вот вам мой совет: прекращайте провоцировать меня и заставлять своим поведением пойти еще дальше, забираясь в более глубокие и потаенные дебри вашей биографии.
Пусть думает обо мне, что угодно. Зато будет знать на будущее, что такие выходки я не намерен спускать ей с рук.
- Так что отвечать перед высоким начальством за мою, - это слово он выделил, чуть повысив голос, - как вы считаете, некомпетентность, мы будем вдвоем. В равной степени. А вот наказание понесем разное. Меня могут понизить в должности - ну так что же, пускай, я и сам уже подумывал об отставке.
Сейчас Павел Генрихович говорил обычным будничным тоном, будто беседовал с давней хорошей знакомой, делясь с ней планами на будущее.
- А о том, что ждет вас, я даже думать не хочу. Но могу помочь вам. Предоставлю шанс реабилитироваться передо мной, и тем самым дать мне возможность замолвить за вас словечко. Поверьте, я весьма охотно сделаю это, если сейчас вы проявите благоразумие. Только так можно будет смягчить ждущее вас наказание.
Снова пауза, позволившая услышать, как где-то на улице играла шарманка.
- Как вы, конечно же, знаете, покушение не дало желаемого карбонариями результата. Князь был ранен, но по счастью никакой угрозы его жизни нет. А вот стрелок на свободе, и тот, кто организовал его побег, тоже. Да, мы пока не знаем, где они оба находятся. Но нам доподлинно известно, что освободитель ранен. В левое плечо. Хотите убедить меня в непричастности вашего любовника к покушению и к освобождению злоумышленника? Предоставьте доказательство его невиновности. Устройте мне встречу с ним, чтобы я своими глазами мог убедиться, что он здоров, не ранен.
Швейцер замолчал, буравя взглядом рыжую. За окном продолжала играть шарманка, слышался детский смех. Пауза затягивалась.
- Знакомить нас вам не придется. Мне достаточно будет просто увидеть его в вашем обществе. Целым и невредимым. Я хочу быть уверен в том, что вы не переметнулись в стан заговорщиков, не ведете какую-то хитрую двойную игру.
Павел Генрихович улыбнулся Доманской. Улыбка получилась вполне искренней. Почти отеческой.
- Жду вас обоих ровно в семь вечера в той кофейне, где мы раньше с вами встречались. И не задерживайтесь, не заставляйте меня беспокоиться о вас. А если вздумаете проигнорировать это мое приглашение... что же, тогда пеняйте на себя.

 Отправлено: 02.11.16 19:43. Заголовок: - Но это же соверш..

- Но это же совершенно невозможно! – вырвалось у Агаты прежде, чем она успела понять, что именно произнесла.

И взгляд Швейцера, за мгновение для этого абсолютно спокойный и равнодушный, тотчас вновь сделался острым и сосредоточенным, словно у хищника, который долго-долго караулил жертву в засаде и вот, наконец, увидел перед собой.

- Невозможно – сегодня, Павел Генрихович. А не вообще, - поспешила она исправиться, проклиная себя за подобную неосторожность и, дальше, упреждая закономерный вопрос, сразу же пустилась, импровизируя прямо на ходу, объяснять что-то про именины матушки Витольда, на которых, как раз нынче вечером, тот непременно обязан будет присутствовать.

- Всего лишь скромное семейное торжество. После смерти генерала его вдова и дочь – старшая сестра Витольда, возможно, вы знаете, что она не очень здорова, ведут уединенную жизнь в имении и не устраивают пышных празднеств. Поэтому приглашены только близкие… И нет, если интересуетесь, то меня там тоже не будет. Я стану ждать его возвращения в Совлянах, - молодая женщина, которой, наконец, удалось взять себя в руки, усмехнулась.

После чего вдруг неожиданно встала со своего места и подошла к столу за которым все это время сидел Швейцер, уперлась ладонями в столешницу и, чуть подавшись вперед, грациозно склонилась к мужчине, заметно опешившему, причем, явно не столько от внезапности самого этого маневра, сколько оттого, что в тот же самый миг аппетитнейшие перси пани Доманской, пикантно собравшись вместе, оказались ровно перед его глазами.

- Ну, вы же разумный человек, Павел Генрихович, - ласковым, почти интимным хрипловатым полушепотом пропела она, не сводя с его лица взгляда своих русалочьих глаз. – И гораздо больше меня разбираетесь в нашем общем деле. Поэтому понимаете, что и моя необъяснимая настойчивость, и уговоры отказаться от встречи с матушкой, к которой он очень привязан, скорее оттолкнут пана Витольда. Вызовут его недоверие, а возможно и ненужные подозрения. И тогда – если уж вы до сих пор всерьез считаете его одним из карбонариев, действительно можно ждать всего. Неужели я настолько вам безразлична?

Отведя взгляд в сторону, Доманская печально и глубоко вздохнула – отчего ее великолепный бюст, разумеется, в очередной раз волнующе всколыхнулся, и затем, наконец, отступила на шаг от стола, милостиво позволяя и Швейцеру заново обрести возможность дышать.

- Завтра, - проговорила она, спустя мгновение, уже свои обычным, деловым тоном. – Завтра я клятвенно обещаю вам, что ровно в семь вечера мы с Витольдом будем в этой кофейне, чтобы вы могли убедиться, что я не веду никакой, как изволили выразиться… «хитрой двойной игры». Равно как и в том, что с моим любовником… - впервые произнеся это слово вслух в присутствии кого-либо постороннего, Агата чуть помедлила, будто смакуя его на вкус, не в силах отказать себе в мстительном удовольствии поддеть собеседника, которому это явно не нравилось, - все в порядке.

 Отправлено: 28.11.16 03:19. Заголовок: Пани Агата была убед..

Пани Агата была убедительна. Настолько, что ей хотелось поверить. Может, не знай Швейцер ее настолько хорошо, он принял бы за чистую монету этот сбивчивый рассказ об именинах матушки Совинского. Но Павел Генрихович столько раз слышал ее голос, что навсегда запомнил, как меняются его мелодика и интонации в зависимости от настроения и состояния души ясной пани. Как расширяются ее зрачки и раздуваются ноздри, когда она испугана или взволнована. Он догадывался о причине пылкости, с которой Доманская отказалась выполнить его требование. И понимал, что никакая сила не сможет заставить его надавить на нее, принудить к беспрекословному исполнению возложенной на нее служебной обязанности. По вполне понятной причине. Особенно после того, как она встала с места, и по кошачьи грациозно подошла к столу, оперлась на него и подалась вперед, к не ожидавшему и поэтому не успевшему отшатнуться Швейцеру. Ее великолепная грудь, на которую он все это время старался не смотреть, напоминая себе о том, что пани Агата в первую очередь его агент, а уже потом уже восхитительно прекрасная женщина, оказалась прямо перед его носом. Вовремя отвести взгляд ему не удалось, как не удалось сразу восстановить прервавшееся дыхание и обрести потерянный дар речи. Пауза получилась длинной, слишком длинной - за это время он успел осмыслить то, как именно было произнесено то слово, услышать которое от Доманской он подсознательно боялся сильнее всего.
Любовник. Значит, все-таки любовник. Слово-то какое мерзкое...
Если бы не это фактически чистосердечное признание в интимной связи с подозреваемым, Павел Генрихович наверняка ответил бы пани Агате иначе. Не отстраненно ледяным тоном и не таким неожиданно осипшим голосом, напоминавшим скрип сухого старого дерева.
- Жду вас обоих завтра в кофейне в одиннадцать часов. И меня не волнует, что о вас подумают те, кто окажется там в такое ранее время. Никакие ваши возражения и доводы я во внимание больше не приму. Хватит с вас и того, что я иду на эту уступку. Но запомните: если ровно в одиннадцать вас не будет в кофейне, в половине двенадцатого ваш любовник будет арестован.
Выговорить это отвратительное слово оказалось совсем несложно. Гораздо труднее было со всей возможной сдержанностью и учтивостью поклониться Доманской и распахнуть перед нею дверь, выпуская ее из квартиры. Наверняка она заметила, как при этом предательски вздрагивали его руки - унять непонятно откуда взявшуюся нервную дрожь во всем теле Павлу Генриховичу никак не удавалось.

 Отправлено: 27.12.16 00:20. Заголовок: Конспиративную кварт..

Конспиративную квартиру и оставшегося там в одиночестве Швейцера Агата покинула в двойственных чувствах. Огонек мстительного торжества, испытанного в миг, когда ей удалось рассмотреть растерянность в его взгляде, все еще теплился в сердце. Но постепенно нараставший холодный сквозняк тревоги грозил вот-вот окончательно уничтожить его и вновь оставить молодую женщину наедине с сомнениями, которыми ей было совершенно не с кем поделиться. Между тем, неприятное ощущение, что на сей раз она заигралась, забыв о том, насколько опасен может быть ее личный демон, становилось все сильнее. А тут еще узкая и темная лестница, по которой Агата торопливо спускалась, отчего-то стала казаться совершенно бесконечной, прибавляя к душевному беспокойству новый, вполне себе натуральный, приступ физической дурноты. Да такой, что, едва успев добежать до двери, а затем пулей выскочив на улицу, дальше совладать с собой Доманская уже не смогла. На счастье, хоть рядом не случилось никого, кроме все того же верного Пьера. Однако на сей раз даже он не посмел вмешаться, лишь сочувственно посматривал со своего кучерского места на несчастную хозяйку, серую, словно каменная стена, за которую та судорожно схватилась рукой, утирая платком лоб, мгновенно покрывшийся крупными каплями пота, и дрожащие губы. Сама же Агата, тем временем, даже не решалась поднять на него глаз, испытывая мучительное чувство стыда и еще какой-то липкий, прежде неведомый ей даже в минуты натуральной опасности для жизни, страх.
Да что же это такое, в самом-то деле?!

Постояв на месте еще немного и кое-как собравшись с силами, молодая женщина, нехотя, оставила свою опору и нетвердым шагом направилась к экипажу. Умница Пьер, демонстрируя недюжинную деликатность, молча дожидался, пока, устроившись на сиденье, она придет в себя настолько, чтобы ехать – хотя обычно спрашивал сразу, стоило только захлопнуть дверцу.

Наконец, отдышавшись – насколько позволял проклятый корсет, Агата постучала по крыше, давая кучеру знак, что готова тронуться в путь. Однако в ответ на полу-вопрос, полу-утверждение: «В Совляны, мадам?», сразу же возразила.

- Нет. Вначале поедем к доктору Квятковскому. Ты же помнишь, где его дом?

***

Уверенный в том, что главный залог здоровья и долголетия состоит в правильной организации самой обычной, повседневной жизни, пан Мечислав Квятковский свято придерживался заведенного еще с юности строгого распорядка дня, нарушить который позволял себе лишь по причине неотложной работы. Медицина была его единственной страстью, совершенно не оставившей места никаким иным. Поэтому к своим уже довольно почтенным годам доктор подошел со славой убежденного холостяка и чудаковатого анахорета, что, впрочем, не мешало ему с интересом наблюдать за страстями других людей. По возможности, правда, удерживаясь от любого, кроме профессионального, вмешательства в их жизни и судьбы. Впрочем, случались и исключения. И одно из них – вернее, одна, и напомнила вдруг о себе, неожиданно явившись в его доме как раз в тот момент, когда доктор, довольный тем, что нынче выдался более-менее спокойный день, и пациентов набралось совсем немного, намеревался пообедать.

- Пани Агата! Вы в городе? – лично встречая гостью в передней, доктор с тревогой всматривался в ее лицо. – Но почему сами приехали? Пану Совинскому стало хуже?

- Нет, я здесь… по своим делам, доктор. Просто подумала, что раз уж так вышло, то я могла бы отвезти вас в Совляны в своем экипаже. Вы ведь все равно собирались навестить Витека, не так ли?

- Да, но… несколько позже, впрочем, не суть важно! – Квятковский, от внимания которого не ускользнуло, как пани Доманская назвала его пациента, сосредоточенно кивнул. – Если необходимо, я конечно готов отправиться с вами хоть теперь. Лишь только оденусь и соберу нужные инструменты.

- Нет-нет! Уверяю, никакой необходимости так торопиться, доктор, – поспешно возразила Агата и вдруг умолкла, не зная, как перевести разговор на интересующую ее в данный момент тему. И Квятковский, уже было направившийся к двери, опытным ухом человека, привыкшего внимательно слушать каждого из своих собеседников, остановился и вновь взглянул на свою прелестную посетительницу.

- В самом деле? Что же, тем лучше… Вы о чем-то хотели спросить, милая пани? – он улыбнулся, как можно более дружелюбно.

- Да, - она глубоко вздохнула и опустила глаза. – Я… пан Мечислав, скажите, прежде, чем мы поедем в Совляны, у вас не найдутся две минутки… для меня?

- Отчего же только две?! Конечно! Пройдемте в мой кабинет, и там обо всем спокойно поговорим!

 Отправлено: 20.03.17 20:47. Заголовок: Витольд открыл глаза..

Витольд открыл глаза и попытался понять, где он находится. В помещении царил полумрак, какой бывает, когда окна прикрыты плотными шторами. Слабо пахло какой-то травой. Запах был знакомым, но Витек никак не мог сообразить, откуда он его знает. Голова была пустой и горячей, мысли в ней разбегались, как весенние ручьи по улицам Белостока - ни догнать, ни остановить. Кое-как ему удалось вспомнить, что до этого пробуждения он находился совсем в другом месте, около него раздавались тогда мужские голоса. Стоило ему припомнить это, как рядом с ним послышались тихие шаги, и такой же тихий мужской голос радостно воскликнул:
- Niech żyje Maryja Niepokalana! Очнулся!
Над ним склонился Мартин, всмотрелся в лицо раненого.
- Пан Витек, вы меня слышите?
Витольд хотел сказать, что слышит, но спекшиеся от жара губы не подчинились ему - даже не разомкнулись. Он прикрыл и снова открыл глаза - воспользовался тем условным знаком, которую придумал Мартин, выхаживая его после первого ранения.
- Хорошо, - заметно обрадовался бывший ординарец.
- Вы в Совлянах, вас сюда совсем без памяти привезли. Ну-ка, выпейте это.
Мартин осторожно приподнял голову Витека и поднес к его губам приятное на вкус немного пряное питье. Именно им и пахло в комнате.
После нескольких глотков Витольд сумел едва слышно прошептать:
- Она была здесь?
Голос был настолько хриплым, что ему казалось, будто он царапает горло. Говорить было трудно. Витек произносил слова по одному, делая паузы.
Объяснять, кого он имел в виду, не потребовалось.
Мартин утвердительно закивал головой.
- Все время не отходила от вас. Недавно совсем уехала, сказала, в Белосток, и доктора привезет к вечеру. Ее кучер за ней приехал - наверное, что-то срочное было.
Он снова поднес травяной отвар к губам раненого, заставляя выпить все до последней капли. С последним глотком питья глаза Витека непроизвольно закрылись. Он почувствовал себя усталым и снова стал погружаться в сон - будто падал в какую-то глубокую тихую темноту.
Потом Витольд очнулся ближе к вечеру. В комнате было гораздо темнее, чем во время его предыдущего пробуждения. Возле постели дремал Мартин, сцепив руки на животе. Однако он сразу же проснулся, едва раненый пошевелился, поворачивая голову.
- Вот хорошо, - засуетился он, касаясь ладонью лба Витека, - жар уже не такой сильный.
Он принялся обтирать его лицо и шею влажной тканью, продолжая рассказывать о планах:
- Сейчас повязку сменим, пока пани Агата еще не вернулась. Зоська еще отвара лечебного сделала, выпьете как раз.
Сил на разговору Витольда не было, и он лишь молча слушал ординарца, думая о том, что хорошо было бы не уснуть сразу после перевязки и питья, а дождаться появления Агаты. Увидеть ее, заглянуть в глаза, почувствовать аромат ее волос и кожи - это было его единственным желанием.

 Отправлено: 22.05.17 22:36. Заголовок: - Понимаю, наскольк..

- Понимаю, насколько глупо прозвучит для вас этот вопрос. И все же, доктор. Вы абсолютно в этом уверены?

- А вот здесь, пани Агата, мне, пожалуй, стоило бы возмутиться. Или даже обидеться, - Квятковский негромко усмехнулся и мягко взял ее за изящную ручку, похолодевшую и немного влажную от вполне объяснимого волнения. – Однако я, разумеется, не стану.

А интересно было бы даже когда-нибудь попробовать сосчитать, сколько же именно женских лиц – как прелестных, так и совсем заурядных, видел он за всю свою долгую врачебную практику в эту сокровенную минуту их жизни. Дальше всегда по-разному. У одних безграничная радость, иные, бывает и такое, что ж скрывать, впадают в отчаяние, но вначале всегда непременно это – растерянность и будто бы недоверие: неужели это и правда случилось со мной?!

Нынешняя его собеседница – назвать пани Агату пациенткой, даже теперь, когда та действительно – редкий случай – обратилась к нему за медицинским советом, доктор Квятковский почему-то не мог даже в мыслях, конечно, владела собой куда лучше многих. Но, всматриваясь с все той же добродушной улыбкой в её зеленые глаза, пан Мечислав все равно видел так хорошо знакомые ему тревогу и смятение. И потому, предполагая их причиной лишь естественные страхи, о которых не принято говорить, напирая лишь на радости будущего материнства, и как-то забывая о том, что и сама по себе беременность нередко – довольно опасное предприятие, а что уж говорить о с каждой неделей все отчетливее маячащих на горизонте родах, постарался как можно быстрее ее успокоить:

- Вы ведь цветущая, молодая женщина, пани, нынешнее состояние для вас вполне естественно. И я практически уверен, что все и дальше пройдет гладко. И к тому же, только представьте, насколько счастлив будет пан Витольд, когда узнает…

- Он не узнает, - глядя прямо перед собой, внезапно проговорила Агата, заставив теперь уже самого доктора испытать род некоторого смятения.

- Но…

- Не теперь, - словно опомнившись, добавила она несколько мягче и вновь взглянула в лицо доктору, на сей раз умоляюще. – Прошу вас, пан Мечислав! Ничего ему не говорите… Пока. Он еще слишком слаб. И оттого даже хорошая весть может стать ненужным потрясением, - все еще не в силах сообразить, к чему она клонит, Квятковский лишь молча кивнул.

Конечно же он не собирался, подобные обсуждения – это исключительная прерогатива самих будущих родителей. Вот, что хотелось бы ему сейчас ей сказать, однако, и правда, скорее всего – не стоит.

- Благодарю за понимание.

Поднявшись с кушетки, Агата подошла к небольшому зеркалу, что висело прямо над рукомойником у противоположной стены, и привела в порядок свой внешний вид, придав туалету и причёске привычно выверенную до миллиметра чуть небрежную элегантность. А после, как ни в чем не бывало, с легкой улыбкой обернулась к пану Мечиславу:

- Если не возражаете, я подожду вас в карете.


****

По-видимому, Мартин еще издали успел как-то заметить их приближение. Поэтому, к моменту, когда английский экипаж мадам Доманской, шелестя рессорами и постепенно замедляясь, покатился на посыпанной мелким гравием подъездной аллее барского дома, уже вовсю высматривал с парадного крыльца, с кем именно она приехала, вытягивая вперед длинную худую шею, и усиливая тем без того очевидное сходство с большим деревенским гусаком.
Однако самой Агате было теперь не до натуралистских сравнений, потому, завидев ординарца Витека, который, вместо того, чтобы неотлучно, как велено, находиться подле него, бегающим туда-сюда вдоль порога, она вначале недовольно нахмурилась, а потом – испугалась. И, не успел еще Пьер толком затормозить, забыв обо всем, чуть ли не на ходу выскочила из кареты, устремляясь затем вверх по лестнице ему навстречу:

- Что?! – вымолвила она, наконец, с тревогой всматриваясь ему в глаза и едва дыша от волнения. – Что пан Витольд?

- Да ничего! Лучше, в себя даже пришел, про вас спрашивал, - растерянно моргая, пробормотал Мартин, не понимая, чего это она так переполошилась.

- Cholera! – только и смогла процедить в ответ Агата и, не сказав до смерти выпугавшей ее бестолочи более ни слова, устало побрела мимо него в дом.

Впрочем, к тому моменту, когда она отворила дверь комнаты Витека, от гнева или усталости на лице не осталось и следа.

Он лежал, прикрыв глаза, но не спал. Как и всякая влюбленная женщина, Агата уже успела научиться определять это даже по дыханию, не глядя. К слову, дыхание – с тех пор, как они последний раз виделись, тоже стало ровнее и спокойнее. Видя в этом добрый знак, она счастливо вздохнула и, бесшумно подойдя к кровати, опустилась на пол у изголовья. Туда же, где провела, словно часовой на посту, всю прошлую ночь.

- Так напугал меня вчера… - тихо и ласково шепнула она, наконец, осторожно касаясь ладонью кажущейся почти острой на осунувшемся лице скулы, заросшей темной колючей щетиной, и чувствуя, как больно сжимается сердце от безысходной нежности. Невыносимой и невыразимой никакими человеческими словами. – Любимый мой, как ты теперь, получше?

 Отправлено: 23.12.17 03:24. Заголовок: Повязку Мартин менял..

Повязку Мартин менял собственноручно, предварительно выставив из комнаты Зоську. Та принесла лечебное питье и холодный, только из погреба, с ледника, приятно-кислый смородиновый морс. Его Витольд выпил с куда большим удовольствием, чем очередной травяной настой, на этот раз такой горький, что он невольно кривился, глотая лекарство из поднесенной к губам чашки.
После перевязки Мартин ушел, бесшумно ступая, обернулся от двери и наставительным тоном велел Витеку поскорее заснуть. Совинский едва заметно усмехнулся, припомнив, как изводил его денщик своими нравоучениями, когда он выздоравливал после первого ранения, и едва почувствовал себя получше, начал вставать с постели, не дожидаясь разрешения доктора. Похоже, жар немного спал, а ягодное питье придало раненному сил. Витольд не провалился в забытье, а просто лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к доносившимся из-за неплотно прикрытой двери привычным домашним звукам. Вот в кухне звякнула упавшая на пол то ли крышка, то ли кастрюля. Привычно заворчала кухарка, ей в ответ огрызнулась и рассмеялась Зоська. Слов было не разобрать, но Витек и так знал наизусть все те эпитеты, которыми старая Марфа обычно награждала порывистую и резкую в движениях помощницу.
Наверное, он все же ненадолго задремал, устав вслушиваться в наступившую после короткой кухонной ссоры тишину. Но сон был каким-то легким и чутким - сквозь него Витольд услышал - или все же просто почувствовал? - как к дому подъехал экипаж Агаты. Он даже попытался приподняться, но сил на это не хватило. Зато при звуках шагов и шороха платья Агаты, от ее запаха, шепота, прикосновения к его щеке он ощутил какое-то ни с чем не сравнимое блаженство.
- Все хорошо, - ответил он еле слышным шепотом, напряженно всматриваясь в черты любимого лица и пытаясь губами дотронуться до ладони Доманской.
- Прости, что напугал тебя. Мартин сказал, за тобой приезжал Пьер. Что-то случилось?
- Вы только полюбуйтесь на него!
Держа слегка влажные только вымытые руки навесу перед собой, в комнату вошел Квятковский.
- Еще вчера пугал тут своим бредом всех подряд, а сегодня уже болтает, как попугай пана Самборского. Хорошо, что хоть не ругается, как та глупая птица.
Доктор старался сдерживать улыбку, но получалось это у него плохо.
- Пани Агата, вы позволите мне осмотреть его?

 Отправлено: 10.03.18 04:23. Заголовок: - Конечно, пан Мечи..

- Конечно, пан Мечислав. Чтобы вам не мешать, я пока побуду в гостиной, - кивнула Агата, тут же направляясь к выходу из комнаты.

- Да нет же, пани! Я вовсе не это имел в виду! – воскликнул Квятковский ей вслед, но было поздно: дверь спальни бесшумно затворилась. – Ох уж эти дамы! Отчего они все всегда понимают превратно?! – покачав головой, он несколько растерянно вздохнул, однако уже через мгновение вновь полностью сосредоточился на ожидавшем его пациенте.

Сама же Агата первым делом наведалась на кухню, где как всегда в это время дня хлопотала над плитой шумная и говорливая Марфа, а рядом с нею – то ли помощницей, то ли просто компаньонкой, молоденькая горничная Зоська. Помимо прочих обязанностей, она обычно прислуживала пани Доманской, если та задерживалась в Совлянах на несколько дней. Потому и теперь, завидев госпожу на пороге кухни, тотчас вскочила, решив, что ей что-то от нее понадобилось.

- Нет, сиди, пока ничего, - остановив ее жестом, Агата слегка улыбнулась. – Я просто зашла предупредить, чтобы стол сервировали на две персоны: у нас обедает доктор Квятковский… А для пана Витольда позже соберёте отдельный поднос, я накормлю его сама.

- Как прикажете, пани, - откликнулась Марфа, продолжая методично помешивать в кастрюле суп, а когда Агата вышла, вдруг бросила на стол черпак и резко обернулась к Зоське. – Нет, ну ты это видела, а? Ведет себя здесь, словно хозяйка!

- А что? – пожав плечами, та вскинула удивленный взгляд, отрываясь от своего занятия: очистки и нарезки очередной порции подоспевших яблок для дальнейшей сушки на зиму. – Разве это не вопрос времени? Не сегодня, так завтра пан Витольд ей сделает предложение… Если еще не сделал, конечно!

- Ох, не обрадуется пани генеральша такой снохе! Оно и верно: вон, девиц по пану сколько сохнет – одна краше другой, выбирай, не хочу!

- А мне нравится пани Агата, она красивая. И добрая. Бусики вот мне коралловые на прошлой неделе подарила! Я рада буду, если пан Витек на ней женится, может, она тогда меня к себе в горничные насовсем заберет?

- «Бусики подарила!» Эх, ты, туземка африканская – поманили тебя бусиками, ты и рада!.. Чужая она, хоть по-нашему и говорит. Изнутри чужая! И что он в ней нашел?

- Ой, Марфа, да ты прямо так сокрушаешься, будто сама за пана замуж собиралась, а он тебе изменил! – вдруг звонко хихикнула Зоська.

- Да что ты такое городишь, холера?! Он же мне в сыновья годится!

- Ну не всем это мешает! – заметив ее смущение, продолжила было зубоскалить ехидная девчонка. Но тут же оказалась вынуждена, бросив в таз с уже нарезанными аккуратными яблочными дольками свой ножик, спасаться прочь из кухни бегством, дабы не огрести еще раз по спине полотенцем, которое до того мирно себе покоилось поперек могутного Марфиного плеча, а теперь было обращено в орудие справедливого мщения за несправедливый поклеп.

Тем временем Агата, даже не подозревая, какие страсти бушуют на кухне, как и обещала доктору, пришла в гостиную и села за стол, на котором со вчерашнего утра так и остался стоять букет астр, подаренных ей Витеком. А подле него – корзинка, полная привезенных им же из Совлян яблок. Искоса на них взглянув, Агата, которую сейчас вновь ощутимо мутило, подумала, что кисло-сладкий вкус одного из сочных плодов будет как раз кстати, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения. Потому тут же, не глядя, потянулась к корзинке, где, выбирая себе яблоко поменьше, вдруг нащупала нечто странное, оказавшееся при ближайшем рассмотрении выпуклой сафьяновой коробочкой, в какие обычно упаковывают драгоценности. Уже догадавшись, что ждет ее внутри, она все же помешкала минуту, словно бы не решаясь сделать последний шаг. Но, в конце концов, все же открыла футлярчик, и на какое-то время замерла, с затаенной тоской во взоре разглядывая прелестный бирюзовый перстень, который был создан, чтобы стать символом помолвки и дальнейшего счастливого союза двух любящих сердец.
Однако не станет.

Полюбовавшись еще немного на кусочек бирюзы, сияющий в изящном золотом обрамлении лазурью весеннего неба, Агата поднесла перстень к губам, нежно поцеловала и, бережно уложив обратно на атласную подложку, закрыла футляр, а затем, осторожно, будто тот был сделан из тончайшего хрусталя, вновь поместила в корзинку, прикрыв сверху яблоками. После чего зажмурилась и плотно прижала к лицу и задрожавшим вдруг губам ладони…

- Пани Агата, вам дурно?

Голос Квятковского заставил ее слегка вздрогнуть и вскинуться.

- Что? Нет… То есть, да, немного, - поправилась она, вовремя сообразив, что так, вероятно, будет проще объяснить доктору покрасневшее лицо и заплаканные глаза. – Это все нервы. Вы же понимаете… Но неважно. Скажите лучше, как там Витольд?

- Ему много лучше! Именно об этом я и хотел рассказать вам в первую очередь! Вместе с благодарностью за помощь, так сказать. Ей-богу, мадам, возможно, однажды я все же сподоблюсь написать научный трактат о благотворном влиянии присутствия прекрасной дамы на скорость заживления ран у влюбленного в нее мужчины. И пускай ученые коллеги назовут меня за это романтическим ослом! Но, черт возьми, я видел это слишком часто, чтобы отрицать! Вот и наш дорогой Совинский тому очередное подтверждение. Еще вчера вечером я всерьез за него опасался, а посмотрите, что сегодня?! Нет, лихорадка все еще сохраняется, он по-прежнему слаб и нуждается в лечении, однако угрозы жизни я более не вижу. Теперь только время и уход. Ну и ваша целительная любовь, конечно, - усмехнулся он, вновь взглянув на Агату, которая, напротив, внимательно и сосредоточенно выслушала этот продолжительный спич.

- То есть, если возникнет необходимость, ему можно будет даже встать с постели? Например… завтра? – осторожно поинтересовалась она, проигнорировав все комплименты в свой адрес.

- Это еще зачем?! Если на то не будет неотложной причины, то, разумеется, нет!..– прекратив улыбаться, Квятковский прищурился. – Что вы задумали, пани Агата?

- Ничего, пан Мечислав. Просто уточняю. На всякий случай. Мы ведь оба понимаем, что вероятность его возникновения все еще сохраняется…

- Что же, не стану отрицать, - серьезно кивнул в ответ доктор. – Но в отсутствии подобной необходимости…

- Да, я понимаю. И всем сердцем надеюсь, что ее удастся избежать. Причем, не только для пана Витольда… Но оставим эту тему. Скажите лучше, не согласитесь ли вы отобедать у нас прежде, чем возвращаться в город?

- Нет, благодарю за приглашение, но боюсь, что на это совсем нет времени, надо ехать! Но, если позволите, то я взял бы с собой немного местных яблок – удивительное дело: в Белостоке вроде бы полно и своих яблонь, однако плоды их совсем не такие вкусные как от деревенских деревьев!

- О, разумеется, я тотчас прикажу дать вам с собой целую корзину – Витек говорил, что здесь уже не знают, куда их девать!

- Как это куда? Есть! И вам надо побольше фруктов – в вашем нынешнем положении, и самому Витеку, чтобы быстрее поправиться.

- Мы будем очень стараться, - ответила Агата и на губах ее, впервые за долгое время, промелькнула тень улыбки.

На том и расстались. Едва проводив доктора обратно в город, Агата позвала Зофью и велела нести в комнату пана Витольда поднос с его обедом.

- А как же вы, пани? – удивилась девушка. – В столовой ведь уже все накрыто?

- Ничего, я потом. Все равно сейчас не очень голодна.

Спустя несколько минут, Агата вновь вошла в спальню Витека и, подойдя к кровати, легла подле него, устроившись прямо поверх одеяла:

- Доктор сказал, что на тебя благотворно повлияла моя любовь и теперь ты, оказывается, просто прикидываешься больным. Вот и как тебе не стыдно?! –шутливо проговорила она, ласково прижимаясь щекой к его здоровому плечу. И вдруг прибавила иным, уже совершенно серьезным тоном. – Послушай, нам нужно поговорить. Это очень важно.