Отправлено: 03.11.10 23:28. Заголовок: Выбор Софии

Место - Богемия, Карлсбад.

Время - сентябрь 1833 года.

Участники - Софья Долманова, Денис Долманов, Евгений Брусилов.

 Отправлено: 03.11.10 23:33. Заголовок: Курортная жизнь Карл..

Курортная жизнь Карлсбада в этом году не потрясала разнообразием. Все те же спектакли в городском театре, не слишком интересные выставки местных художников, картины которых хоть и бывали порой недурны, но особенно воображения не удивляли. Единственным запоминающимся событием для Евгения Максимовича стал, пожалуй, лишь недавний концерт молодого французского пианиста польского происхождения по имени Фредерик Шопен, в котором они вместе с Юлией присутствовали около трех недель назад, почти сразу, как в очередной раз приехали сюда вместе с дочерью на воды. Это был их обычный способ проводить начало осени. Уже несколько лет подряд, с тех пор, как доктора, к которым она беспрестанно обращалась попеременно, то в Петербурге, то в Праге, не обнаружили у нее признаки истощения нервной системы после тяжело перенесенных родов. С момента появления на свет дочки прошло уже почти шесть лет и, по мнению самого Евгения Максимовича, меланхолический душевный настрой его супруги был просто частью ее натуры, собственно, он никогда и не знал ее другой. Но спорить с умудренными светилами, конечно, не собирался, поэтому, когда сказали, что для Юлии будет лучше жить в Европе, а не в сыром и промозглом Петровом городе с его климатом, словно бы специально созданным для того, чтобы терзать ипохондрические души, спокойно перебрался вместе с ней и дочкой в Прагу, наезжая в родной Петербург один-два раза в год, чтобы навестить собственных родителей.

В сущности, ему было все равно, где жить. Ведь род его деятельности позволял, лишь только посредством поддержания обширной переписки, оставаться в курсе всех литературных новинок. А ими известного литературного критика снабжали щедро, в том числе и сами авторы, присылавшие свои новые сочинения на рецензию Брусилову. В том числе – авторы известные. Вот и теперь Евгений Максимович, как обычно, прогуливался в районе «Почтового двора», пока Юлия принимала свои минеральные ванны в дамском бальнеологическом павильоне неподалеку, а в голове крутилась строчка из совсем нового стихотворения его лицейского приятеля, которое тот процитировал ему в своем последнем письме: «Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса…», в подтверждение того, что нынче на него напал настоящий творческий раж. Надо сказать, что Сашка, их замечательный “tigre-singe”, всегда обладал этой потрясающей Брусилова способностью складывать рифмы так, что, будучи раз услышанными, они навек впечатывались в мозг, легкие и естественные, как дыхание. Хотя именно в данном стихотворении сочетание – «очей очарованье» и «унылая пора» казалось Евгению Максимовичу чуть не родом оксюморона, о чем он и написал Пушкину в своем ответном послании, не без сарказма, хоть и весьма добродушного. И вот теперь ждал ответа, прекрасно зная, впрочем, что сей обладатель африканского норова наверняка станет горячиться и называть его, как обычно в лицейские годы, чертовым занудой, впрочем, тоже не всерьез…

Прискучив бесцельно слоняться по бульвару в ожидании жены, Брусилов занял столик в одной из бесчисленных уличных кофеен-веранд и теперь мог наслаждаться не только воспоминаниями о днях юности, которые – видать, верно, старость не за горами, в последнее время все чаще его посещали, но и отличным кофе по-венски. В нескольких аршинах от него, за другим столиком, уже довольно долго сидел пожилой усатый господин, в котором наблюдательный Брусилов безоговорочно распознал, во-первых, военного, что было, в принципе, не так сложно – осанка и манера держаться остаются у офицера на всю жизнь, даже если он уходит в отставку, а во-вторых – соотечественника. Почему Евгений Максимович решил, что перед ним именно русский, он и сам бы ответить затруднился, но был уверен, что если к нему обратиться на нашем родном языке, непременно окажешься понятым. И надо сказать, что случай подтвердить или опровергнуть собственную догадку представился незамедлительно – как по мановению волшебной палочки, он даже удивился. За все время, пока пил свой кофе, господин, за которым Брусилов вел ленивое наблюдение, успел выкурить несколько папирос, которые, одну за другой, извлекал из массивного золотого портсигара. Расправившись с очередной, мужчина достал часы, взглянул на циферблат, покачал головой и, призвав гарсона жестом, быстро рассчитался с ним за кофе, по-видимому, торопясь или опаздывая куда-то, встал из-за стола и пошел к выходу из крытой веранды, где находилось кафе. А тем временем, портсигар, который он все это время держал перед собой на столике, так там и остался.

- Милостивый государь, прошу прощения, - Брусилов произнес это по-русски, достаточно громко, чтобы мужчина мог слышать его слова, и когда тот обернулся, явно понимая, что именно было сказано, как и то, что слова эти относятся к нему, Евгений Максимович не смог сдержать улыбку, довольный, что догадка его оказалась верна. Он поспешно встал со своего места, сам взял со столика портсигар и поднес его соотечественнику, теперь уж в этом не было сомнений. – Вот, Вы, кажется, забыли свою вещицу…

 Отправлено: 04.11.10 01:00. Заголовок: Денис до этого на во..

Денис до этого на водах бывал два раза, и то не в Карлсбаде. Впервые - после ранения в Пруссии, во время войны с Наполеоном, а повторно, уже будучи женатым человеком, когда внезапно захворал маленький Ванюшка. И вот снова на водах, снова с женой и ребенком. Начало отдыха, как это обычно и бывает, прошло просто чудесно, в полной гармонии и понимании. А потом Денис начал скучать, нестерпимо, смертельно. Однако откровенно сказать об этом Софье не решался, это обязательно бы ее расстроило, а врачи и так сказали, что роды сильно подорвали Сонечкино здоровье. А все виной он, седой дурак, что не берег, не лелеял жену, когда та была в "интересном" положении, всячески ее беспокоил и нервировал, то этими письмами вероникиными, то своей болезнью, то ссорами, виновником которых Долманов-старший считал исключительно себя... Да, мужчина прекрасно понимал, что это лечение просто необходимо супруге, и ради нее, любимой и ненаглядной, был готов любые адские муки, пойти в огонь и в воду, сразиться с толпами врагов и отстаивать ее честь под пулями... но скука - это уже чересчур!
Барон закурил папиросу. Спустя неделю после их прибытия в Карлсбад, он встретил Игоря Сергеевича Пахмутова. Это было на утреннем променаде, который так любила Соня. Семейная пара чинно прогуливалась по аллее, когда за их спиной раздался глухой, низкий, едва понятный голос: "Долманов, старый пес!". В любой другой ситуации, барон немедленно потребовал бы сатисфакции. Но именно этот голос, эти интонации, не узнать было нельзя! Игорь, старый фронтовой друг, в прошлом повеса и гуляка, едва вытянувший до поручика, сейчас горделиво демонстрировал ордена и полковничьи знаки различия на новом мундире. Как летит время, ай-яй! Пахмутов всего-то на четыре года старше Долманова, а уже совсем белый, как первый снег в родном имении. Разговорились, Денис представил старого друга, лучшего друга в те, былые, годы, жене, хотел было пригласить заходить, но заметил, с какой неприязнью и опаской смотрит на Игоря Соня, и передумал, просто обещал зайти в офицерский клуб. В тот момент отставной капитан решил не спрашивать, что так не понравилось в его приятеле супруге, а потом как-то постоянно забывал. Но обида осталась, ведь не может не знать Софья Аркадьевна, что и он из этой среды вышел, а значит, и сам такой... и тогда... продолжать логическую цепочку не хотелось, и Денис снова закурил.
Он отметил, что молодой господин за соседним столиком уже довольно продолжительное время буквально не сводит с него глаз. Был бы красной девицей, обязательно зарумянился. А так просто чувствовал некоторое стеснение и дискомфорт. Что ему надо? Визуально, не знакомы... Денис пожал плечами, взглянул на часы, понимая, что жена закончит со своими минеральными ваннами еще часа через пол, вновь погрузился в думы, жестом приказывая гарсону принести еще одну чашечку кофе. С некоторых пор отставной военный сильно пристрастился к этому напитку... Итак, он скучал. А потом, наверное, в пику жене, пошел в этот клуб, без удовольствия и интереса, собираясь просто поговорить со старым другом, выпить бокал шампанского и вернуться в лоно семьи. Но... как оказалось, кроме полковника Пахмутова, здесь квартировали с семьями капрал Беллер Карл Витольдович и его старший сын Оскар, так же капрал. Разговор затянулся до самой ночи, а потом повторялся снова и снова. Долманов старался держаться сдержанно и степенно, как и полагается человеку его статуса и состояния, но иногда задорный нрав молодого Оскара заражал всю компанию, вновь вдохнувшую аромат молодости полной грудью. Давно уже Денис не чувствовал себя таким молодым и сильным, даже в обществе двадцатипятилетней Сони. Он как-то даже в этом ей признался, но не получил достойного отклика. Обидно...
Мужчина выкурил еще одну папиросу и вновь глянул на часы. Пора. Жестом приказал подать счет, расплатился и уже собирался уходить, когда сзади тот самый мужчина, наблюдавший за помещиком все это время, окликнул его.
- Забыл? - на долю секунды на "породистом" лице польского магната отразилось недоумение, а потом только он заприметил в руках его портсигар, подарок жены. На нем даже была дарственная надпись "Любимому мужу" и вензель. Потеря этой вещи сильно бы опечалила обоих супругов... - Благодарю вас, сударь. Торопился к жене и в спешке подзабыл. Даже и не знаю, чтобы делал, если бы не вы...
Барон хотел было уже идти, решив, что порция любезностей и благодарностей высказана. Но заметил, что и его "спаситель" направляется в ту же сторону. Видимо такой же муж-бездельник, как и сам Долманов. А потому отставной капитан даже решил представиться, чтобы скрасить оставшееся время ожидания:
- Барон Долманов, Денис Брониславович, - он улыбнулся одной из самых своих открытых и обаятельных улыбок. - В миру помещик, а ныне - один из орды мужей, ожидающих скорой поправки своих жен.
Он махнул рукой, указывая, что, кажется, не они одни собрались на бульваре около бальнеологического павильона.

 Отправлено: 04.11.10 04:07. Заголовок: - Право, не стоит б..

- Право, не стоит благодарности, - проговорил в ответ Евгений Максимович, после чего, посчитал свою миссию по возвращению семейной реликвии выполненной, а любопытство удовлетворенным. Поэтому отвлекся - сделал знак гарсону, чтобы дал расчет, расплатился, да и направился было сам следом за "Любимым мужем" - эту гравировку на крышке он успел заметить, прежде, чем вернул портсигар владельцу.

По его расчетам, Юлия должна была как раз сейчас завершать свои процедуры, а значит необходимо уже идти ее встречать, ибо негоже светской даме бродить по улицам в одиночестве. Впрочем, в одиночестве не пришлось брести и ему самому, потому как мимолетный собеседник, следовавший тем же путем, вдруг решил таки назвать Брусилову свое имя, против чего Евгений Максимович, разумеется, ничего не имел. Новые знакомства в курортных местах заводятся легко и быстро - сказывается краткосрочность пребывания, поэтому все стадии, что проходят человеческие отношения, значительно сокращаются, а то и вовсе исчезают. Что лишний раз доказывает давнюю мысль Брусилова о том, что светский этикет уж слишком все усложняет. Вот, к примеру, если бы они встретились так где-нибудь в Петербурге, разве завязалась бы между двумя, в общем-то, незнакомцами, столь непринужденная беседа, какая возникла между господином Долмановым, так его звали, оказывается, и Евгением Максимовичем лишь спустя минуты после того, как они представились и пожали друг другу руки?

Совместная прогулка их, впрочем, выдалась недолгой. Бальнеологический павильон был совсем недалеко от кафе, где произошла их встреча. И вскоре мужчины уже присоединились к остальной "орде мужей", как остроумно окрестил ожидающих своих супруг курортников, Денис Брониславович. Его чувство юмора определенно нравилось Брусилову, да и сам барон, несмотря на внешне сдержанную, даже суховатую манеру держаться, казался ему человеком очень приятным.

- Да уж! - усмехнулся он. - И отчего это только дамы говорят, что ждать и терпеть в семейной жизни - это исключительно их тяжкий крест? Видели ли Вы когда-нибудь, господин барон, вот такое столпотворение жен возле мужского павильона? И я уж не говорю, про то, как испытывают наше терпение и умение ждать всякий раз, когда часами выбирают, прости господи, оттенок цвета для шляпной ленточки... - внезапно Брусилов осекся и пристально взглянул в сторону выхода из лечебницы, из дверей которой только что показалась дамская фигурка. - Впрочем, мое ожидание, кажется, закончено. Прошу прощения, барон!

С этими словами Евгений Максимович ненадолго оставил Долманова одного, чтобы вскоре вернуться к нему под руку с невысокой, утонченной блондинкой в соломенной шляпке, изящно украшенной по-всей видимости, теми самыми лентами, выбор которых доставил ему столько мучений.

- Юленька, позволь представить тебе моего нового знакомого, барона Долманова, - сказал он, с улыбкой глядя ей в лицо. Сама же она изобразила на нем лишь некую тень эмоций. - И Вы, знакомьтесь, Денис Брониславович, Юлия Леонидовна Брусилова, моя супруга.

После всех положенных случаю условностей - кто-кто, а Юлия никогда не позволяла себе отступать от правил: нигде, ни в чем и никогда, она, хоть и ни за что бы, не сказала этого вслух, тем не менее, всем своим видом стала демонстрировать усталость. А потому, как и полагается заботливому мужу, Брусилов был вынужден искать достаточный предлог прощаться, несмотря на то, что сам-то он еще с удовольствием бы поговорил с бароном Долмановым.

- Ну что же, Денис Брониславович, были рады знакомству, но, увы, вынуждены Вас покинуть. Вскоре проснется от дневного сна наша дочка, а сия маленькая госпожа очень не любит, когда в этот момент оба ее верных пажа - то есть, собственно, мы с супругой, не оказываемся рядом с ней, - Юлия мимолетно искоса взглянула на него. Ну да, не совсем так. Паж у "маленькой госпожи" был всего один - он сам. Однако надо же было хоть что-то придумать, не так ли? - Так что прощайте, надеюсь, еще свидимся. Карлсбад - не Петербург, здесь трудно потеряться...

 Отправлено: 05.11.10 00:01. Заголовок: Обстановка всеобщего..

Обстановка всеобщего радушия, приязни и некоего странного братства "отдыхающих" частенько напоминала Долманову фронт. Здесь так же быстро завязывалась дружба, которая, иногда, в мгновение ока сменялась враждой, а то и жгучей ненавистью. Денис не раз слышал о дуэлях на водах, с летальным исходом ("Оздоровились, голубчики", - в таких случаях добавлял барон).
Евгений Максимович оказался человеком интересным, образованным и чрезвычайно приятным в общении. Тонкий юмор, острые замечания, умение вовремя поправить или дополнить собеседника - все это выдавало в нем человека, привыкшего к светским многочасовым беседам, терпеливого и умеющего скрывать свои мысли. Денис Брониславович неплохо знал такую породу дворян, старался держаться от нее подальше, справедливо опасаясь и никогда не желал видеть Ивана таким же. Но... кроме всех вышеперечисленных качеств, в Брусилове была еще и добрая, грустная мудрость. Почему-то, помещик мысленно окрестил нового знакомца байроновским Чайлд-Гарольдом. Одним словом, новый знакомый помещику понравился.
А вот благоверная его произвела не самое лучшее впечатление. Красота - понятие относительное, и зависит от того, как человек ее преподносит. Никого прелестнее и милее Сонечки для Дениса Брониславовича на всем белом свете не было, но он объективно понимал, что, если бы не болезненный вид, потухший взгляд и какая-то вялость всего образа, госпожа Брусилова могла бы считаться очень красивой женщиной даже по меркам избалованного Петербурга. Но... она ей быть не могла уже в силу болезненности и меланхоличности. По-крайней мере, сам барон не мог представить подле себя подобную спутницу и подивился выбору Евгения Максимовича. Разумеется, мысленно. Вскинул голову, и увидел легкую фигуру Софьи. Улыбнулся ей, прекрасно зная, что та его видит, помахал рукой.
Брусиловы собирались откланяться. Отставной офицер склонил голову в прощальном поклоне, улыбнулся:
- Также очень рад нашему знакомству, Евгений Максимович, Юлия Леонидовна. Надеюсь, что это не последняя наша встреча, и приглашаю навестить мое жилище, - как и любой воспитанный дворянин "прошлого поколения", Денис считал долгом чести принять нового знакомого у себя дома. Пусть даже этот дом временный и совсем не обжитый. - А то вам так и не посчастливилось познакомиться с моей супругой.

 Отправлено: 05.11.10 16:37. Заголовок: Встретив на чужбине ..

Встретив на чужбине соотечественника, часто относишься к нему чуть радушнее, чем, если бы знакомство происходило где-то в пределах родины. Проводя много времени вдали от России, Брусилов давно заметил эту любопытную особенность человеческих взаимоотношений. Впрочем, в случае с Долмановым дело было вовсе не в этом, а в сразу возникшем расположении к этому человеку, что случается иногда совершенно без видимой причины. Поэтому Евгений Максимович с удовольствием принял приглашение барона от имени своего и, конечно, супруги. Далее последовало краткое выяснение деталей – кто где живет в Карлсбаде, да когда лучше нанести визит… Решили не затягивать, поэтому договорились встретиться прямо завтра. Брусиловы обещались быть к пяти часам на чай, после чего, раскланявшись, распрощались, наконец, с Денисом Брониславовичем, который явно торопился встречать свою жену. Евгений стоял в тот момент спиной к выходу из павильона, а оглядываться, чтобы рассмотреть мадам Долманову, посчитал неловким.

- Где ты с ним познакомился? – спросила Юлия скучающим тоном, когда они отошли на приличное расстояние, чтобы барон не мог ее слышать.

- В кафе неподалеку, когда ожидал окончания твоих процедур. Барон Долманов сидел за соседним столиком и забыл свой портсигар, уходя, а я напомнил ему. Потом разговорились, выяснилось, что он тоже ждет свою жену.

- Как любопытно, - откликнулась она, и по тону было ясно, что ей это нисколько не интересно. Он давно привык к такой манере Юлии держаться, поэтому ничуть не обиделся.
Несколько минут супруги шли рядом, молча, а потом госпожа Брусилова проговорила. – Ты сказал, его фамилия Долманов? – Евгений Максимович кивнул. – Мне она сразу показалась знакомой. Но теперь, кажется, вспомнила, откуда. Несколько лет назад матушка писала мне про какого-то нашего деревенского соседа, у которого в семье произошла трагедия – жена упала с лестницы и расшиблась насмерть. Его фамилия была Долманов, не знаю, почему она отложилась в моей памяти.

- Действительно, странно. Но полагаю, это всего лишь однофамилец. Затем, что эта баронесса Долманова достаточно жива, для того, чтобы принимать минеральные ванны, не так ли? – усмехнулся Евгений Максимович, а Юлия вновь наградила его недовольным взглядом.

- Женя, ну зачем ты всегда такой язвительный? Я просто вспомнила. И вообще, почему ты так легко принял это приглашение? Наверняка, эта баронесса – скучная особа, ровесница своего мужа. Половину жизни провела с ним в гарнизонах и потому невыносимо провинциальна. Ну, о чем мне с ней говорить?

- Душа моя, да ты ведь ни разу не видела этой дамы, а уже составила о ней мнение! В конечном счете, никто не обяжет нас видеться с ними более одного раза, а единственный визит вежливости мы вполне в состоянии вытерпеть.

- Вот, опять, пожалуйста! Откуда ты знаешь, что я в состоянии вытерпеть, а что – не в состоянии? – Юлия Леонидовна всплеснула руками и в голосе ее появились нервические нотки, что весьма контрастировало с недавним почти апатическим ее настроем. – Женя, ты совершенно меня не знаешь, я всегда говорила!

Брусилов лишь вздохнул в ответ на эту тираду. Юля была права. Иногда ему тоже казалось, что он совершенно не знает ее. И семь лет брака ничуть не изменили этого. Они никогда не были особенно близки, а после рождения дочери и вовсе отдалились друг от друга. Впрочем, Брусилова устраивали такие отношения. Однажды он узнал, что сильные чувства могут сильно ранить, потому был даже где-то благодарен супруге за то, что она в свое время молчаливо согласилась подписать с ним этот «пакт о взаимном ненападении». И конечно, был благодарен ей за дочь. Уже из-за того, что в этом браке на свет появилась Солнышко, его нельзя было назвать случайным и неудачным. Вот и теперь, едва они вошли в дом, Евгений Максимович, как всегда, прямиком направился в детскую. Дочь, в самом деле, уже должна была проснуться и, действительно, всегда требовала его присутствия в этот момент. А он был рад стараться, и нынче провел с ней, наверное, больше часа, отвечая на миллион вопросов, рассказывая сказки. Надо сказать, что инфанта была исключительно разборчива в своих вкусах, и каждый день требовала новых историй, желательно, отцовского сочинения. Поэтому Брусилову пришлось очередной раз напрячь всю свою творческую фантазию, чтобы угодить ей. Юлия же, тоже, как и всегда, пошла к себе, желая отдохнуть после процедур до ужина. Обычный день, обычная жизнь. Все, как у всех.

 Отправлено: 06.11.10 14:44. Заголовок: Болезнь Дениса Брони..

Болезнь Дениса Брониславовича не прошла незаметно, по-крайней мере, для Сонечки. Каждый день она прилагала неимоверные усилия, чтобы всем казаться милой и веселой. А тревоги свои прятала так глубоко, что вскоре и сама начала верить, что все хорошо. Но, как известно – все потаенное выходит на свет в самый неподходящий момент. К концу зимы барон чувствовал себя настолько хорошо, что тут же, покинув ложе больного, переместился к себе в кабинет, наверстывать упущенное время. Он так много часов уделял работе, что Соня вдруг почувствовала невыразимую на него обиду. Она почти перестала его видеть. Так, за обедом да перед сном. Но Долманов по-прежнему был нежен с нею, даже чересчур. Сонечка начинала думать, что "положение" сделало ее столь непривлекательной, что барон теперь лишний раз даже поцеловать ее не хочет. Но виду она не подавала и опять была наутро весела и спокойна. Лишь Лизавете доставалось иногда от барыни за любую мелкую неловкость.

- Ну вот, что вы так нервничаете, Софья Аркадьевна, хорошо все у вас будет, - только и твердила девица, ничуть не обижаясь на свою хозяйку. Соня же смотрела на нее серыми глазами и думала про себя: «Почему все любят говорить – все будет хорошо? Ведь они же врут, и знают это!»

Тем не менее, жизнь в доме барона текла размеренно. Софья Аркадьевна все больше сближалась с Иваном, Ульяна Елизаровна, казалось бы, полностью примирилась с зятем, отношения между отцом и сыном тоже изменялись – медленно, но верно. И вот, в конце мая свершилось долгожданное событие. Сонечка разрешилась девочкой, крепенькой, здоровенькой. Лишь только сама очень тяжело перенесла эти роды. Начавшиеся ранним утром, они завершились только под ночь и измучили женщину настолько, что врачи уже готовы были ее пощадить, но упрямство баронессы взяло верх.

Но радость материнства не принесла облегчения Соне. Здоровье ее ухудшалось, она стала еще более раздражительной, нервной и теперь могла даже мужу своему сказать резкость. Впрочем, сразу же об этом жалела, и если утром с ним ссорилась, то вечером непременно старалась загладить свою вину. А уж с какой нежностью и любовью барон возился с их малышкой!

Но в конце августа с Сонечкой случилось что-то совсем непонятное. Она целую неделю не могла встать с постели. И не было никакой болезни, чтобы стать тому причиной, не было и волнений за последние дни. Но невероятная усталость просто лишила женщину сил. Врачи вынесли свой вердикт обеспокоенному мужу: нервы, волнения, страхи, роды – все смешалось и подорвало силы Софьи Аркадьевны. Ей советовали смену обстановки и лучшим местом посчитали Карлсбад.

Для Сонечки это путешествие стало невероятным. Ей раньше дальше Царского села выезжать не приходилось. А тут! Впечатления закрутили Соню, и она с таким детским восторгом впитывала в себя новые места, что уже через неделю была абсолютно прежней. И самой ей уже казалось, что ничего и не было. Она каждую минуту готова была рассказывать Денису впечатления, что возникали у нее от того или иного увиденного места. Дорога была долгой: ехали они через прибалтийские губернии, ехали и через польские владения Долмановых, что существенно задержало их в пути, так как Соне вдруг захотелось, чтобы муж показал их ей, да и в Праге им пришлось остаться еще на три дня, пока женщина не удовлетворила своего любопытства. И казалось Сонечке, что она сейчас счастливейшая из смертных.

Сам Карлсбад, такой переменчивый, что сложно было угадать, какая погода ждет тебя сегодняшним днем, поразил Соню своей степенной, размеренной жизнью. Там почти все происходило по часам, а потерять минуту означало сбиться с ритма жизни. Но и это ей казалось таким новым, что поначалу сильно забавляло. Вообще, все что происходило вокруг них было не так уж и важно – главным же баронессе казалось, что теперь они втроем составляют уютный семейный мирок, в который никто не имеет права вторгаться. От этого она с такой неприязнью и приняла знакомство с господином Пахмутовым, который ей показался грубым вторженцем из другого мира. И муж смирился с тихой мольбой ее глаз.

Так или иначе, но Соня, сама того не желая, заронила в душе мужа зерно обиды, а ей казалось все таким прекрасным. Вот и сегодня, выйдя из павильона, она радостно улыбнулась солнечным лучам, нежно ласкавшим ее кожу, и устремилась навстречу мужу. Он ее уже ждал.
- Ты давно здесь? – она подошла к нему, протягивая руки в тонких перчатках. Муж коснулся их губами по очереди, после чего Соня потянулась к его лицу и поцеловала в щеку. От мужа пахло табаком и кофе – Соня улыбнулась: заждался. - С кем это ты тут разговаривал?!

 Отправлено: 07.11.10 01:10. Заголовок: Денис проводил взгля..

Денис проводил взглядом семью Брусиловых, но тут же забыл о них, едва к нему подошла Софья Аркадьевна. Соня, Сонечка... Жена. Хотелось повторять это слово, с восторгом, гордостью, упоением. Никогда мужчина не думал, что сможет кого-то так любить, настолько преданно и всецело. Он нежно коснулся пальчиков супруги, а та в ответ поцеловала его в щеку. Мужчина не удержался от того, чтобы не прижать ее к груди.
- Я уже соскучиться успел, - притворно заворчал он. На вопрос Софьи Денис правдиво признался в том, что едва не потерял в кофейне ее подарок, портсигар с гравировкой, а этот человек нашел и вернул его, а также рассказал ему, что здесь так же отдыхает с женой и маленькой дочкой, а фамилия у них то ли Брусейные, то ли Кизиловы, не запомнил точно... И повинился, что пригласил семейную пару на чай, не зная, как еще отблагодарить доброго соотечественника.
- Ты же не сердишься?
Барон заглянул жене в глаза, выискивая признаки гнева или недовольства, мягко, словно бы извиняясь, улыбнулся, провел указательным пальцем по женской щеке.
Нужно было возвращаться домой, пока дочка не проснулась. В этой семье ребенка боготворили, и над кроваткой всегда склонялось две головы: седеющая - Дениса Брониславовича и золотистая - Сонина. Мужчина всячески пытался показать свою юношескую, неуемную радость от появления на свет малышки. От того, что этот ребенок - от любимой женщины, от того, что, со временем, дочка будет все больше походить на Соню.
Вечером барон снова отправился в офицерский клуб, хотя и чувствовал плохо скрытое недовольство жены. Она, конечно, ничего не говорила, просто не отрывала от него обиженного, грустного взгляда. Пристыженный, он никак не мог влиться в общее веселье, так что домой возвратился довольно рано, Соня только уложила дочку.

 Отправлено: 07.11.10 14:29. Заголовок: Они медленно шли дом..

Они медленно шли домой вдоль Теплы к дому, Соня слушала рассказ мужа о его маленьком приключении и то улыбалась, то качала головой. Теперь муж все меньше и меньше казался ей, нет – не старым, но превосходящим ее по возрасту. У него появился какой-то юношеский задор. И даже то, что он чуть не потерял ее подарок к его именинам, хоть и расстроило Сонечку немного, но больше насмешило.

- Куда же вы так спешили, барон? Уж не на свидание ли? – конечно, на свидание. С нею, с его законной супругой. Нет, она не могла на него сердиться. Как не смогла рассердиться и на приглашение, сделанное спасителю, имя которого Денис так некстати забыл. Соня улыбалась мужу, чуть качая головой, а глаза ее искрились от смеха. Да, она была счастлива – безоблачно, безгранично. Принадлежать только этому человеку, быть всегда подле него и знать, что он твой мир, а ты его.

Вернувшись домой – как быстро привыкаешь к новому месту, где не испытываешь никаких тревог и волнений и стремишься назвать его домом – супруги поднялись в детскую. Фройлен Минх, ставшая няней маленькой Ники, тут же поднялась им навстречу, торопливым шепотом пересказывая, как девочка поела, как уснула и как спит. Дотошной австрийке, с ее педантизмом, казалось важным с точностью до минуты сообщать все действия ребенка, тем более, таким отзывчивым родителям.

До самого вечера они были втроем. Все распоряжения насчет завтрашнего визита Соня отдала тут же, по возвращению, и ничто не должно было испортить семейного тихого вечера. Каждый раз она вспоминала те дни, что провела в деревне с отцом и матушкой. Когда был окончен ужин, ее отец брал книгу, мать рукоделие, а Сонечка устраивалась у ног отца на пуфе вместе с лохматым Тузом, и все вместе они слушали Аркадия Аристарховича. Правда, представить читающего вслух Дениса баронессе не удавалось, но смотреть как он возится с дочерью было истинным удовольствием. И все же, едва часы пробили семь, муж как-то торопливо поцеловал жену и взяв накидку, ретировался в клуб. Соня вздохнула – что она может сделать? Ее мужу с ней скучно, это она понимала, но что она могла изменить?!

Следующий день начался, как обычно: утренняя прогулка, завтрак, процедуры. Вернувшись домой, Софья Аркадьевна тут же поднялась наверх переодеваться, а после спустилась вниз. Все уже было готово – стол сервирован, сласти всевозможные уже ждали гостей, и хозяйка лишь для вида разглаживала складки на белоснежной скатерти, да поправляла цветы в вазе.
Едва стрелка часов остановилась на пяти, дверной колокольчик звякнул и возвестил о приходе гостей.

 Отправлено: 07.11.10 23:05. Заголовок: Как выяснилось еще в..

Как выяснилось еще вчера, чета Долмановых обитала в Карлсбаде совсем недалеко от того места, где располагалась вилла, которую обычно арендовали каждый год Брусиловы. Возле набережной Теплы, на Старой Луоке. Поэтому им даже не потребовалось брать экипаж, для чего, в сущности, если идти не более четверти часа, а теплая и солнечная погода ранней осени так располагает к моциону? В гости Евгений Максимович с супругой отправился, по русскому обычаю, не с пустыми руками. Гостинцем для новых знакомых должна была стать корзинка с какими-то винами, сырами – бог весть, что туда еще положила Юлия, он не заглядывал, а еще – букет для мадам Долмановой, его Евгений Максимович выбрал сам – яркие и пышные георгины.

Ровно в пять вечера они стояли у входной двери небольшой уютной виллы, утопавшей в зелени, таких здесь было предостаточно, они и сами жили в очень похожей. На звонок вышла горничная, понятно, что лакеев здесь держали немногие – к чему такие церемонии на курорте? Она же проводила чету Брусиловых в гостиную, где своих гостей уже поджидали хозяева, барон Долманов, а чуть поодаль, за его плечом – баронесса. Когда же она выглянула оттуда и с немного робкой улыбкой посмотрела на Брусилова, он едва не выпустил из рук принесенные с собой дары. Каким-то неимоверным усилием воли, Евгений Максимович сумел-таки удержать на губах непринужденную улыбку, несмотря на то, что был буквально ошеломлен, но и его жена, кажется, была потрясена не меньше.

- Софья?! – воскликнула Юлия, первой приходя в себя. От изумления она утратила даже привычную вялость. – Вот уж неисповедимы пути Господни! Мне и в голову не могло прийти, что баронесса Долманова – это Софьюшка Андрианова, дочь Аркадия Аристарховича, соседа нашего деревенского! – она обернулась к молчаливому, точно каменное изваяние, Евгению Максимовичу, на губах которого, казалось, застыла все та же улыбка. – Женя, ну что же ты? Вы ведь тоже знакомы с Софьей Аркадьевной и даже однажды танцевали – на том балу, в честь моих именин, летом перед нашей свадьбой, когда ты гостил у нас в Благодатном.

- Милая, я все же не настолько самоуверен, чтобы думать, что всякая дама, с которой я танцевал однажды, помнит об этом событии всю свою жизнь, - проговорил он, не сводя глаз с лица Сонечки, словно бы спрашивая, как ему себя вести. - Кроме того, Денис Брониславович, верно, не знает этой истории, а потому стоит дать ему возможность познакомить нас с Софьей Аркадьевной так, как это положено.

 Отправлено: 08.11.10 00:16. Заголовок: Денис ждал гостей с ..

Денис ждал гостей с несвойственным ему нетерпением. Он довольно часто принимал приятелей и сослуживцев у себя в Петербурге, но на балы супругу предпочитал вывозить, испытывая некоторую неприязнь к большому количеству посторонних людей в доме. А эти курортные знакомые явно были посторонними, ведь что, в сущности, про эту семью знает Денис? Русские, есть дочь, довольно состоятельные, если могут себе позволить отдыхать здесь. Ну и все, в принципе. Но курортная скука человека, привыкшего всегда чем-то занимать себя, будь-то работа или карты, заставляла ждать прихода этих чужих его семейству людей. Ну и Денис видел, как радовалась, как готовилась, как наряжалась Софья. Мужчина с умилением и невероятной нежностью украдкой наблюдал за ней все утро, а перед самым приходом гостей крепко поцеловал:
- Ты у меня самая лучшая.
Презирая великосветскую русскую привычку приходить с опозданием, Брусиловы позвонили в дверь их курортного домика ровно в пять, как и было уговорено. С собой они несли нехитрые подарки, как это было принято. В Петербурге это правило почти исчезло, а если где-то его и соблюдали, то подарки были дорогими и всегда со скрытым смыслом. Так что эта корзинка в руках у мужчины выглядела душевно и не по-провинциальному изящно. А вот дальше... то, что произошло дальше осторожному и, чего скрывать, порой страдающему ревностью отставному офицеру совсем не понравилось. Кажется, супруга недавнего спасителя барона была знакома с Соней. Да и муж ее тоже. Но больше всего Денису Брониславовичу не понравилась реакция Софьи на вошедших гостей. Если бы она сейчас приказала мужу вытолкать их за дверь, он охотно бы подчинился, желая оградить жену, у которой и без того сильно пошатнулось здоровье от очередных переживаний. Но Соня молчала, и Денис вынужден был играть роль гостеприимного хозяина.
- Как я вижу, вы знакомы? - в притворном радостном удивлении откликнулся бывший капитан. - Евгений Максимович, ваша супруга абсолютно права. Позвольте познакомить вас с моей любимой женой, баронессой Софьей Аркадьевной Долмановой, дочерью того самого Аркадия Аристарховича, о котором тут недавно упоминали. Сонечка, душа моя, познакомься с моим спасителем и его супругой - Евгений Максимович и Юлия Леонидовна... Брусиловы. Хотя, кажется, мои усилия излишни, и все здесь прекрасно друг друга знают.
С трудом, но мужчина все же вспомнил их фамилию.
- Вот так встреча! - резюмировал, наконец, барон.

 Отправлено: 08.11.10 01:48. Заголовок: Колокольчик звякнул ..

Колокольчик звякнул трижды, и может, это всего лишь глупое предчувствие, но сердце баронессы отчего-то екнуло. Она, наверное, просто не ожидала этого звонка, так внезапно нарушившего тишину. И все же какая-то смутная тревога, словно что-то вот-вот пойдет не так, посетила Софью. Денис уже поднялся навстречу гостям, голоса которых были слышны из маленькой прихожей, где они задержались не больше, чем на пару минут. Дверь открылась и они вошли в комнату.

На какую-то долю секунды баронесса потеряла всякое представление о реальности, и если бы не зажмурила глаза, то, наверное, упала бы. Комната так быстро закружилась у нее перед глазами и неподвижным лишь осталось лицо, его бледное лицо и замершая улыбка. Какой странный обман зрения! Баронесса крепко сжала руку мужа и тут же почувствовала его крепкое пожатие в ответ. Когда она открыла глаза, видение ее никуда не исчезло. Женя!

Сердце так громко стучало, что Сонечке стало стыдно – его же все, наверное, слышат! Но нет, неловкую паузу прервал женский голос – певучий, немного ленивый, но знакомый. Потом прозвучал его голос – тихий, успокаивающий. Госпожа Долманова с трудом понимала: кто и что говорит, она только переводила взгляд с гостей на мужа, тихо кивая в такт своим мыслям, но не их словам.

- Да, действительно знакомы, - наконец, вымолвила женщина, сама не узнавая своего надтреснувшего голоса, и доверчиво посмотрела в глаза мужа. Он не сводил от нее обеспокоенного взора – пришлось улыбнуться - немного натянуто, но весело, - Правда, мы так давно не виделись с Юлией Леонидовной. Сколько же лет прошло?!

Соня рассеяно взглянула на Брусилова, на его жену. Она бы и сама могла сказать не только, сколько прошло лет, но месяцев, дней. И все же промолчала. Юлия почти не изменилась – все та же бледность, вялость во взгляде, неспешность движений. А он? Он тоже не изменился, по крайней мере – внешне.

- Семь, Софья Аркадьевна, семь лет. Вот уже семь лет, как я счастлива в браке. Вы действительно не узнали моего мужа?!

- Нет, отчего же, я его вспомнила и даже тот танец, о котором вы упомянули, - говорила Соня таким спокойным и равнодушным голосом, что ей самой от него стало холодно. Она поежилась и ближе придвинулась к мужу, - Как вы поживаете, Евгений Максимович? Мой муж отзывался о вас в самых лучших словах. Вы действительно его спаситель.

 Отправлено: 08.11.10 23:08. Заголовок: Странное свойство че..

Странное свойство человеческой памяти – представлять, что в местах, откуда мы однажды уехали, жизнь замирает ровно в тот момент, когда это происходит. То есть, мы живем дальше, меняемся, случаются какие-то события, но там – все остается по-прежнему. Умом понимая, что это абсурд, что так не может и не должно быть, Брусилов отчего-то считал, что и Соня все еще по-прежнему там, в родной Андриановке. Юная и легкая, она так же каждое утро выезжает на прогулку, верхом на своем Рыжем, счастливая, носится на нем по родным просторам. И только он сам меняется с годами, обрастает какими-то проблемами, заботами, устает и становится старше. Впрочем, жизнь его протекает спокойно, без бед и особенных огорчений, так что жаловаться нечего, нужно просто идти по этому пути, стараясь не думать о той, которую оставил там, в стране своей юности. В реальной жизни их дорогам вновь не пересечься, – Брусилов был в этом убежден. Тем более, с некоторых пор у него появилась причина думать, что – и слава богу, а иначе… И вот она стоит перед ним: все такая же? Да – и нет одновременно. Та его Сонечка была почти подростком, милой барышней. Нынче перед глазами Брусилова стояла прекрасная молодая дама, каждое движение которой, даже невольное, было исполнено невероятной чарующей грации. Осознавала ли сама Софья силу своих нынешних чар? Кто знает… И один лишь только взгляд, доверчивый и прямой, который она устремила – нет, не на него, а на своего супруга, был прежним. И, когда увидел это, Евгений Максимович вдруг на миг утратил способность дышать от осознания, что она теперь принадлежит другому мужчине! Она, его Сонечка, – жена другого мужчины и мать его ребенка! И ровно в эту минуту словно бы кто-то перевернул невидимые «песочные часы» его воспоминаний. Нет, разбил их – и все песчинки событий, до того точно бы замерших на месте, сплошным потоком хлынули, перемешиваясь и разрушая стройную и логически выстроенную картину прошлого, все схемы и обоснования произошедшего в его жизни…

А Соня, тем временем, уже обращалась к нему. И голос ее был непривычно холоден и сух настолько, что, кажется, даже супруг несколько удивился, а уж Брусилов, который сейчас реагировал более на интонацию, чем на смысл произносимых речей, и подавно. Впрочем, ровно это же самое немного привело его в чувства и вернуло в реальность:

- Чт…что? А… да какой там спаситель, оставьте! – он махнул рукой и усмехнулся. – Не ожидал, что удалось произвести на господина барона столь благоприятное впечатление за такое короткое знакомство, но польщен, - он вежливо кивнул хозяину дома. - В свою очередь, абсолютно искренне возвращаю ему комплименты. А так же приношу свои – Вам, сударыня! Вместе с вот этими цветами.

Брусилов, наконец, освободился от корзины, занимавшей его руки, поставив ее на стол, а букет георгин преподнес мадам Долмановой, после чего протянул ей руку, ожидая, когда Софья вложит в нее свою – для поцелуя, как полагается. Какую-то долю секунды она, наверное, колебалась, но потом кожи его раскрытой ладони коснулась прохладная ладошка, а сам Брусилов склонился и прижался губами к ее пальчикам. Краткий миг длилось это прикосновение, но он успел, успел почувствовать, как они чуть ощутимо подрагивают! А значит – ей не все равно? Не зная, что ему делать с этим открытием, Брусилов скорее машинально, чем от души пожал руку Денису Брониславовичу. После чего гостей дома пригласили в столовую, где уже был сервирован праздничный стол, за которым Юлия Леонидовна оказалась рядом с бароном Долмановым, а Брусилов – по правую руку от Сонечки, с противоположной стороны стола. Невольно у него мелькнула мысль, а посадила ли она своего гостя именно таким образом, если бы знала его имя заранее? Или все же знала? Не может быть, чтобы муж не называл ей имя того, с кем познакомился накануне. И тогда, выходит, она сделала это специально?! Но для чего эта то ли шутка, то ли пытка? Теперь это особенно интересовало Брусилова, однако удовлетворить любопытство не представлялось возможным. Вместо этого приходилось поддерживать застольную беседу на отвлеченные темы. И нельзя сказать, чтобы она была принужденной. Нужно отдать должное Денису Брониславовичу. Барон оказался очаровательным человеком, чьи рассказы и байки из гусарского прошлого, а также пересказ относительно свежих петербургских событий, которые все равно являлись новостью для Брусиловых, не бывавших там с прошлой зимы, были на удивление живыми и остроумными. Кажется, Юлия была от него в восторге, Евгений не помнил, когда видел ее такой улыбчивой и оживленно участвующей в общей беседе. Вернее, в беседе с Денисом Брониславовичем, потому что остальные двое участников ее по-прежнему имели вид несколько отрешенный, то и дело упуская нить разговора. Впрочем, уже не так, как в первые минуты.

- Скажите, барон, а Вы с Софьей Аркадьевной надолго в Карлсбаде? – спросил он немного невпопад, просто, чтобы что-то сказать, решив, что дальше так продолжаться не может. – И как намерены провести время, свободное от лечебных процедур? Дело в том, что мы с Юлией Леонидовной так много раз бывали здесь, что можем уже, наверное, считаться местными жителями. Поэтому, возможно, могли бы показать Вам с супругой достопримечательности. Кроме того, здесь достаточно много красивых мест, которые простым туристам неизвестны – и в этом их прелесть… Ну, разумеется, если мадам Долманова не возражает.

 Отправлено: 11.11.10 19:30. Заголовок: Денис прилагал все с..

Денис прилагал все силы, чтобы казаться радушным и гостеприимным хозяином, хотя на душе все еще скребли кошки. Боже, как на этого Брусилова смотрела Соня! Удивление, испуг, растерянность... Все это было бы нормально для людей, не видевшихся семь лет. Но там был еще и страх... В свое время сам Денис смог, не без помощи жены, порвать с призраками прошлого, а сейчас, чтобы загладить вину перед сыном и тещей, даже назвал дочь Вероникой, хотя имя это долгие годы резало слух помещика и заставляло впадать в черную меланхолию. Теперь это имя его дочери, любимой и долгожданной, плода их с Софьей любви. Хочется верить, что взаимной. Как же наивно было думать, что у чистой и непорочной Сони не будет своих скелетов в шкафу!
Но если она раньше ничего об этом не говорила, значит не считала значимым. Значит, скажет позже, когда гости уйдут. А потому барон смеялся, рассказывал байки про старые подвиги и гусарские забавы, стараясь смягчить не самые добрые и достойные офицеров поступки шуткой или эпитетом, менял имена, не желая конфузить в обществе ныне высокопоставленных лиц, и всячески заботился о том, чтобы Брусиловы чувствовали себя "как дома". Отчасти получалось: Юлия Леонидовна смеялась над каждой шуткой поляка, даже не смешной, активно участвовала в беседе и не переставала улыбаться. Редкость для меланхоличной натуры, какой показалась госпожа Брусилова на первый взгляд. А может, это просто сам Денис ошибся?
Евгений же так и продолжал пребывать в хмуром молчании, буравил взглядом то Соню, то скатерть и отвечал невпопад. Та же "болезнь" наблюдалась и у супруги. Денис от беспокойства только сжимал губы. Его жег вопрос, что же было (или есть?) между этими людьми? Ревность скользким, холодным питоном вползла в разум мужчины и подняла узкую хищную голову.
- Да, мы здесь впервые и еще не успели побродить по окрестностям. Охотно верю, что Карлсбад место красивое и достойное. И если дамы не против, то я только за.

 Отправлено: 11.11.10 20:42. Заголовок: Горьковатый запах эт..

Горьковатый запах этих ярких осенних цветов был слишком символичен, словно он хотел напомнить Сонечке этим подарком об их прошлом. Далеком прошлом, застывшем в ее памяти такими же яркими всполохами, с таким же дразнящим запахом. Какая жестокость, какое странное стечение обстоятельств. Соня смотрела перед собой почти невидящим взором, мысленно ругая мужа за его забывчивость, которая еще вчера вызвала у нее улыбку. Если бы она только знала, то непременно была бы готова. Или нет? Можно ли было подготовиться к этой встрече?

Оставаться равнодушной, отстраненной было невозможно. И как хотелось баронессе, чтобы он ничего не заметил. Кто - «он», Соня с трудом понимала. И муж, который удивленно поглядывал на нее, и Брусилов, не должны догадаться о ее терзаниях. Новой встречи с Евгением Максимовичем она никогда не предполагала. Ей не то чтобы это казалась невозможным, просто Соня не задумывалась, что может с ним когда-нибудь вновь повстречаться. И конечно же – никогда не думала, как должна будет себя при этом вести. Единственное, что Софья знала наверняка, что Женя, тот нежный и добрый ее Женя, должен ненавидеть ее за малодушие и предательство. Наверное, так же сильно, как и она себя. И от этой мысли женщина вся содрогнулась, и рука ее невольно дернулась в его ладони.

Ее муж позвал гостей к столу, он даже отчасти взял на себя ее обязанности хозяйки – нет, барон не разливал чай и не предлагал гостям бисквиты, но старался поддерживать разговор. Софья Аркадьевна упорно старалась не смотреть на Брусилова. То ее занимал чай в чашке, то светлые локоны Юлии Леонидовны, то усы мужа, так забавно топорщащиеся, когда он смеялся. Да, он много смеялся сегодня. Она вдруг поймала себя на мысли, что желает чтобы Денис замолчал. И вообще, ей так хочется сейчас остаться одной, а не изображать из себя кого-то, кем она не может быть. И еще это почти физическое ощущение рядом с собой Жени.
Мадам Брусилова тоже была слишком живой сегодняшним вечером. Может оттого, что и она почувствовала что-то неладное.

- Да, сударь, мы знаем здесь все, - Юля повернулась к Долманову и принялась перечислять заповедные места, куда она и ее муж могут препроводить барона и его жену. Но больше всего настаивала Юлия Леонидовна о непременной поездке в замок, что находился в нескольких часах езды от Карлсбада. Чем привлекало эту меланхоличную особу сие унылое строение, было сложно понять, но она вся светилась рассказывая о нем. – Ну что вы скажете, Софьюшка?

"Софьюшке" вовсе не пришлось по душе то, как назвала ее Женина супруга. Или то, каким тоном она к ней обратилась? Еще меньше ей понравилось предложение куда-либо ехать вместе с Брусиловыми. Ну кому нужна эта пытка? И тем не менее, Соне пришлось мило улыбнуться – сначала гостье, потом мужу.

- Я не вижу причин отказываться. Но мне кажется, что мы навязываемся вам, Юлия Леонидовна.

 Отправлено: 12.11.10 22:19. Заголовок: - Ах, что Вы такое ..

- Ах, что Вы такое говорите?! Мы с мужем так рады, что встретили Вас здесь. Ведь, должна признаться, последние годы в Карлсбаде все меньше людей нашего круга, боюсь, что скоро нам с Евгением Максимовичем придется искать себе другое место для отдыха. Право, это будет очень жаль, – она вопросительно посмотрела на Брусилова, словно бы спрашивая взглядом поддержки, а он в этот момент чувствовал, как внутри нарастает раздражение.

Юлии всегда был присущ некоторый снобизм, однако последнее время он начал превосходить уже все границы дозволенного. И Евгений Максимович приватно уже не раз говорил супруге об этом, чем неизменно вызывал у нее недовольство и обиду.

Впрочем, именно сейчас раздражение у Брусилова вызывало даже не это, а явные, даже немного демонстративные попытки жены продемонстрировать Долмановым их невероятное семейное счастье вообще и своё влияние на него, в частности. Она часто так делала, Евгений давно привык к этому «счастью напоказ», и в другой ситуации это бы только позабавило его, но сейчас подобная бравада выглядела особенно фальшивой, поэтому – отвратительной.

- Ты права, дорогая, действительно будет жаль отказывать себе в удовольствии бывать в любимых местах из-за каких-то нелепых предубеждений, - ответил он довольно резко, отчего Юлия на мгновение вспыхнула, прекрасно понимая, что его колкость обращена именно на нее. Но быстро взяла себя в руки и несколько принужденно улыбнулась, быстро переводя разговор на какую-то иную тему.

Евгений осознавал, что и себя выставил не в лучшем свете, разговаривая на людях с супругой в подобном тоне. Даже заметил, как Долмановы украдкой переглянулись после этого его выпада. Однако внутреннее раздражение его от этого лишь наросло. И дело было уже не только – и не столько в Юлии. С той минуты, как миновало первое потрясение от встречи с Соней, Брусилов украдкой, но очень внимательно наблюдал за ней, пытаясь понять, каковы на самом деле ее отношения с мужем. Возможно, это был некий глубинный эгоизм, ни на чем не основанное чувство собственника, но зная Софью, как ему казалось, лучше всех на свете, Евгений просто не мог представить, что она вышла замуж за Долманова по любви. Но тогда – почему? Возможно, родительская воля, да, в конце концов, просто нежелание остаться одной на всю жизнь в сельской глуши! Что угодно это могло быть, но только не чувства, думал Евгений, усыпляя, таким образом, внезапно проснувшуюся жгучую и совершенно не имеющую право на существование в отношении этой женщины ревность. В то время как жена, едва не откровенно флиртующая – если вообще можно было представить подобное про Юлию – с другим мужчиной у него на глазах, была ему глубоко безразлична в этих своих попытках. Однако чем больше Брусилов наблюдал за четой Долмановых, тем больше оказывался вынужден признать горькую для себя правду – их отношения между собой, как раз, были примером абсолютной гармонии. И это вовсе не показное, в отличие от его собственной семьи. Итак, вечер, начавшийся для него, как исполнение самой заветной и глубоко укрытой от посторонних мечты – однажды вновь повстречать Соню, крушением этой же мечты и заканчивался. «Она замужем и любит своего мужа. А он – любит ее», - Брусилов повторил это мысленно раз двадцать за вечер, пытаясь внедрить, да нет – вдолбить буквально это в собственное сознание. Сделать это – и навеки расстаться с еще одним светлым воспоминанием юности. Сколько их уже было, этих разочарований? Одним больше, одним меньше, подумаешь… Самонадеянный идиот, как он мог думать, что Софья будет ждать его вечно? С чего бы, собственно, если учесть, как поспешно он сам тогда бросился под венец. Точно в черный омут нырнул. Вот и остается теперь жить в этом омуте, из которого уже не выбраться. А она… что она? Нашла свое счастье – и молодец. И муж у нее – человек прекрасный.

Когда разговор в их компании вновь зашел о том, когда и куда они все же отправятся вместе – Юлии эта идея, кажется, всерьез пришлась по вкусу – Брусилов молчал. Было, в общем-то, все равно. Хотя, его воля – он бы немедленно встал и ушел отсюда, чтобы больше никогда не видеть этого внимательного, с тихой нежностью взора Софьи, обращенного совсем не на него, не слышать ее нежного голоса, каким она задает вопросы – не ему, а мужу, выясняя какие-то подробности его былых военных приключений. Это, действительно, была пытка. И ему хотелось поскорее ее прекратить. Но от его желания мало что зависело, если он не хотел выглядеть совсем уж нелюдимым дикарем. А нынче, должно быть, он именно таковым и казался барону Долманову. Который, наверняка, не узнавал в этом угрюмом молчаливом типе, что сидел сейчас напротив него за столом, почти не принимая участия в разговоре, того любезного господина, с которым столкнулся накануне в кафе. Поэтому Евгений Максимович не нашел ничего лучше, чем просто пустить события на самотек. Будь, что будет.

 Отправлено: 13.11.10 00:43. Заголовок: Казалось, что этот в..

Казалось, что этот вечер не будет иметь конца. И все же Софье Аркадьевне удалось хоть и в малой степени, но овладеть собой. Может, это было отчасти благодаря супругу, может, оттого, что наше прошлое не должно иметь власти над настоящим. По крайней мере, Соня старалась это себе внушить. Но какой усталой и несчастной она себя почувствовала, едва гости с ними распрощались. Да и расстались они совсем ненадолго – ее муж и Юлия Леонидовна сочли возможным уже назавтра поехать на совместную прогулку и в связи с этим, договорились, что барон с супругой заедут к Брусиловым в начале одиннадцатого. Соня и Евгений Максимович участия в этом обсуждении планов почти не принимали – лишь баронесса едва заметно кивнула, а мужчина наградил жену свою странным взглядом.

Денис Брониславович пошел проводить гостей в холл, а Соня, не дожидаясь их ухода, поспешила в детскую, словно эта комната была убежищем от внешнего мира. Вероника уже спала, улыбаясь во сне, и крепко сжимая маленькие ручки в кулачки. Молодая мать с невероятной нежностью, переполнившей ее, смотрела на своего ребенка. На ребенка от любимого ею человека, ее мужа, доброго, нежного, преданного. И думая о нем, ей стало вдруг так стыдно, словно, сидя рядом с Брусиловым, она совершила страшный грех. А ведь она даже пыталась не думать о Жене, точнее – не вспоминать о том, что их связывало. Но невозможно бороться с памятью и как не старалась Соня отгонять сейчас от себя туманные картинки из прошлого, но все чаще перед ее внутренним взором возникало лицо молодого человека, так похожего на их сегодняшнего гостя. Только взгляд у того юноши был светлее. И улыбка часто гостила на его губах, а губы эти часто касались ее кожи… На щеках Сони выступил густой румянец, и она резко выпрямилась над колыбелью, глядя перед собой. Боже, она даже не слышала, как Денис вошел в детскую! Причем, похоже, давно. Его внимательный взгляд был обращен к жене.

- Они ушли? – вопрос был более чем глупый. Конечно же, ушли. Задавая его, Соня скорее хотела проверить, насколько спокойно может звучать ее голос. Вроде, получилось правдоподобно. Женщина ласково провела рукой по краешку кроватки и подошла к мужу, прижимаясь к нему, обнимая крепко-крепко. Да, глупая надежда, что рядом с ним призраки прошлого исчезнут.

 Отправлено: 14.11.10 01:59. Заголовок: С известной всем тве..

С известной всем толстокожестью Долманов смотрел на то, как Юлия Леонидовна практически открыто флиртовала с ним, отвечал вежливо, но как-то отстраненно. Кажется, этот вечер доставлял максимум удовольствия только ей. Соня и Евгений Максимович были напряженными, держались отстраненно, отвечали односложно. Господин Брусилов выглядел полной противоположностью тому веселому, полному жизни господину, каким показался Денису в кафе, с женой был резок, а с ним, Денисом, угрюм.
Что же произошло между этими двумя во время прошлой их встречи?
Барону приходилось говорить за троих, хотя беспокойство, любопытство и ревность душили все сильнее, заставляя считать каждую минуту до ухода гостей. Чтобы их задерживало здесь как можно меньшее, Денис уговорился встретиться с соотечественниками завтра, чтобы прогуляться по окрестностям и посетить так любимый госпожой Брусиловой замок. На прощание мужчина коротко, сухо поцеловал пальчики Юлии Леонидовны, уловив отблеск разочарования в ее грустных, больших и влажных, как у коровы, глазах. Рукопожатие, доставшееся Евгению было крепким, жестким, отрывистым. "Уходите!" - умоляло все в Денисе. Софья даже не вышла прощаться с гостями. Как только нашла удобным, удалилась в комнаты.
И Долманов-старший точно знал куда...
Вероника уже спала, смешно сморщив в улыбке милое, нежное, любимое личико. Отставной офицер стоял в дверях детской, привалившись плечом к косяку, закручивая усы, и смотрел то на ребенка, то на жену. Любимая, дорогая, родная... И такая чужая в эту минуту. Как такое может быть над кроватью их ребенка? Но именно таккое ощущение сейчас не покидало барона - он ее совсем не знает. Открываясь перед Софьей все время их брака, оголяя душу и залечивая раны подле нее, он так ни разу и не добился ответной откровенности, не узнал о ее помыслах и тайнах прошлого. Хотя, дурак и самовлюбленный глупец, считал, что и нет ничего подобного у молоденькой девушке, еще не прожившей и трех десятков лет. Девушки из глуши! Эх, городские, столичные предрассудки, снобизм, злую шутку сыграл он с бароном! Денис Брониславович видел, что сейчас все мысли его супруги были далеко, намного дальше и детской кроватки, и этой комнаты, и даже этого города. В прошлом, далеком и неизвестном прошлом, где были эти люди, Брусиловы... Обида.
Мужчина пошевелился, и Соня тут же обернулась, взглянула ему в лицо. Он подошел к кроватке, нежно провел рукой по перильцам, успокаивающе улыбнулся жене. Любимой и родной.
- Ну разве только они не организовали засады под окнами, - попытался пошутить он. И сразу же пожалел об этом: на лице Сони мелькнула тень испуга. - Да, ушли.
Прошептал он уже в ее светлые волосы, целуя макушку. Крепко-крепко прижал женщину к груди, силясь закрыть своими объятиями от всех невзгод и врагов, от всех неприятностей.
- Тихонько, тихонько, - повторял он. Вывел из спальни, плотно притворив дверь, чтобы дочка не проснулась. - Кто они?
Очень простой вопрос. На самом деле, на языке вертелся совсем другой вопрос: "Кто он?", но задавать его Долманов посчитал бестактным.

 Отправлено: 14.11.10 14:47. Заголовок: В их спальню Соня во..

В их спальню Соня вошла вперед мужа. Уже по дороге туда она стала выдергивать шпильки из простенькой прически, и когда волосы рассыпались по плечам, женщина вдруг ощутила некое подобие свободы. Может, из-за туго стянутых волос, у нее разболелась голова. В сущности – что такого произошло?! Запустив в волосы пальцы, Соня принялась массировать голову и ноющие виски.

- Кто они? – повторила за мужем баронесса и удивленно глянула на его отражение в зеркале. И тут заметила то, что целый вечер упорно не видела, погрузившись только в свои переживания. Денис стоял позади нее какой-то напряженный, в его глазах было что-то новое, тревожное. Виновато отведя взгляд в сторону, женщина как ни в чем не бывало, взяла щетку и начала расчесывать волосы, но муж подошел, и мягко забрав из рук жены расческу, посмотрел на нее.

- Ты прекрасно знаешь – кто они. Господин и госпожа Брусиловы, - нервная улыбка была так несвойственна раньше Соне, но теперь она появлялась довольно часто. - Люди, с которыми ты познакомился вчера и пригласил к нам на чай. Ах да, еще Юлия Леонидовна была нашей соседкой по имению прежде – особа скучная и невыразительная, не имеющая недостатков и достоинствами особыми не наделенная. Впрочем, главный ее недостаток – жалкое послушание матери!

Соня говорила, постепенно повышая голос. Она даже и не думала, что против этой женщины у нее столько негодования. Раньше, даже тем летом, к Юленьке она испытывала лишь жалость. Но сегодня дама эта предстала во всей красе, и Софья Аркадьевна почувствовала что-то сродни ненависти. А на мужа она вдруг обратила полный досады взгляд – как мог он так мило общаться с этой пустышкой?!

 Отправлено: 18.11.10 23:06. Заголовок: *прошу прощения за п..

Скрытый текст

*прошу прощения за паузу, как выражается жена, острый неписец*

Денис аккуратно, но уверенно забрал щетку, заглянул ей в глаза. И отвел взгляд, не способный выносить эту явную ложь. Он был воспитан на идеалах рыцарства и офицерства, то есть отважным и честным, но требовавшим и от других, а тем более от семьи, того же. И этот страх или нежелание рассказывать правду, вынуждающий ее осквернять себя ложью, удручал сильнее всего. Как она не может понять, что он ее любит настолько, что готов простить практически все?! А тем более то, что было давно, в прошлом, до их знакомства. Особенно, если учесть, что Сонечка - ангел на Земле, идеал, которая не может совершать что-то дурное и предосудительное. Она не он, у нее не может быть скелетов в шкафу, сопоставимых с его собственными.
Голос ее взлетел до высот, в нем появились истеричные нотки, так мало знакомые Долманову в этой женщине. Вероника любила все сводить к истерике, и он, ее муж, знал, как нужно с этим бороться. Но... Софья?.. И эта досада во взгляде устремленном на него, даже злость, а то и ревность. Неужели ее задело то, что он пытался казаться милым и радушным хозяином, в то время, как сама хозяйка дома пребывала в мрачном и замкнутом молчании на пару с господином Брусиловым... Барон хмуро посмотрел ей в глаза:
- Соня, не ври мне, пожалуйста. А тем более...так не ври. Я же не слепой и, надеюсь, не дурак. Я все вижу и понимаю... Кто он, этот Брусилов? - мужчина приподнял лицо жены за подбородок, чтобы та не смела опустить его, чтобы не смогла отвести взгляд. - Если ты не хочешь их видеть, то мы не поедем завтра никуда. И больше никогда-никогда не будем с ними поддерживать никаких связей. Только скажи... Я... очень не хочу видеть тебя такой.
Денис не пытался обнять супругу, не проявлял излишней эмоциональности, а эмоции выдавали разве что большие паузы между словами и глаза, в которых отставной офицер так и не научился скрывать истинные чувства.

 Отправлено: 19.11.10 13:58. Заголовок: Женщина едва не расп..

Женщина едва не расплакалась от его слов и взгляда. Было что-то отчаянное во всем этом, и она не знала, как поступить. Обмануть мужа?! Да разве она может его обмануть? Он самый прекрасный человек на свете, так тонко ее понимающий. Вот и теперь казалось, что он и без нее все уже знает.
- Не хочешь видеть меня такой?! Какой такой? – Сонечкино возмущение было вполне искренним. Но не оттого, что муж не верил ей, а оттого, что требовал сказать невозможное. Как признаться этому человеку, женой которого она стала больше от неизбежности, чем по велению сердца, что Брусилов едва не стал ей мужем по любви? Такое сказать Денису было невозможно. Она даже подумать не решалась, что может он сделать потом. Более того, она не видела смысла ворошить прошлое, которое не имело теперь для нее никакого смысла. Разве она не любит мужа, разве ее счастье - это не их семья?! Так зачем вспоминать о том, чего и не было?
- Что за нелепый допрос, я не понимаю? Я уже сказала тебе и мне показалось, что вполне понятно – мне неприятна Юлия Леонидовна, а при чем здесь господин Брусилов? Я его второй раз в жизни вижу.
Соня высвободилась из рук мужа и отошла от него, боясь снова быть уличенной во лжи. Не видеть их больше – какое заманчивое предложение! Что стоит ей повернуться к мужу и сказать:
- Да, не хочу, не желаю их видеть ни завтра, ни вообще – когда-либо!
Но Соне, вопреки всему, очень хотелось вновь увидеть Женю. Ненадолго, в последний раз. Для чего – она и сама себе не могла ответить.
- Не говори глупости, мы поедем завтра с ними, а после этого можно и порвать отношения.

 Отправлено: 22.11.10 02:08. Заголовок: Денис потупил взгляд..

Денис потупил взгляд, выпуская жену из своих объятий. Врет... Он всегда был уверен, что следует доверять своей женщине и уважать ее, тем более, что главой семьи в его детстве была именно мать. Но сейчас следовать своим принципам было бесконечно сложно: он любил Соню до беспамятства, до скрежета зубовного, но... сейчас, кажется, он столкнулся с ситуацией, когда не был уверен, что это никак не умаляет его чести и достоинства. А притворство супруги только оскорбляло отставного военного, предельно откровенного с ней, мягкого, никогда не смеющего осуждать... Сложно сказать, была ли это обида или еще не перегоревшая после чаепития ревность к Брусилову.
- Соня... Да что с тобой? - продолжал допытываться барон. - Что сегодня произошло за чаем? Вы себя вели, ты и господин Брусилов, не как едва знакомые люди. Вы молчали друг на друга так свирепо, что мне показалось, я не знаю чего-то. Чего, Софья Аркадьевна?
Долманов редко называл жену наедине по имени-отчеству, сразу же взяв на норму несколько фамильярное "Соня" или "Софьюшка", желая показать ей свое расположение. Он и сейчас говорил мягко, ровно, скрывая свои чувства, только запинался, что обычно было несвойственно для этого человека, одаренного умением складно говорить.
- Я могу... могу считать это... обещанием? Мы поедем с ними завтра, а потом... забудем о существовании этого...этих людей? - да, барон боялся, и стремился уничтожить любую угрозу своему семейному благополучию. Он подошел к супруге, провел ладонью по мягким золотистым волосам, поцеловал в макушку. Но уже не хотел смотреть в ее добрые глаза, боясь вновь увидеть в них обман. Как бы не понравился Брусилов Денису изначально, все положительное впечатление о нем улетучилось, как только он понял, что у него и Софьи есть...что-то было в прошлом. Общие воспоминания. Денис так дорожил появившимся счастьем, что просто боялся, дико, до дрожи в коленях, потерять то немногое, что есть: любовь и уважение семьи, почтение сына, дочь, тишину и уют быта.

 Отправлено: 23.11.10 23:21. Заголовок: Недоверие. Что может..

Недоверие. Что может быть хуже недоверия в семейной жизни?! Но одно дело, когда оно зарождается в душе ревнивого супруга и имеет достаточно оснований для своего зарождения. Но когда не доверяет жена своему мужу, не желает поведать ему сокровенные тайны своей души... Чего боялась Соня? Того, что муж воспримет ее юношеское увлечение более серьезно, чем нужно? Что заподозрит продолжение романа? Что просто не поймет ее? Она смотрела на свои руки, сомкнутые в замок, и не понимала, чего же она страшится и зачем ему лжет. Но теперь ей казалось вообще невозможным сказать ему правду, а оттого она с негодованием повернулась к нему и холодно отчеканила:
- Да какое ты имеешь право таким тоном разговаривать со мною? Будто я провинившийся ребенок! Я не сделала ничего постыдного, ни сказала тебе и слова лжи! А ты смеешь подозревать меня в том, что я обманываю тебя? Если я молчала за столом, на то была моя причина, и тебя она никак не касается. Хочешь знать, что заставило замкнуться господина Брусилова – так вот и спроси у него сам!
Соня вдруг резко замолчала, испугавшись и своего тона, и слов слетевших с побелевших губ, и взгляда мужа. Долманов редко был в ее присутствии разгневан, он умел скрывать от жены свои тревоги и огорчения, но сейчас на его скулах заходили желваки. А глаза потемнели настолько, что казалось там разверзлась бездна – страшная и опасная. Сонечка не сводила зачарованного взгляда со свирепого супруга, ожидая чего-то ужасного, и грудь ее взволновано вздымалась.
- Обещание?! Пусть будет – обещание. Никогда я не желаю больше их видеть.
Баронесса устало вздохнула и прикрыла глаза – как тяжело, неправильно все то, что сейчас случилось, и она уже жалела о сказанном, но возможности сейчас же все поправить не видела. А как бы ей хотелось прижаться к груди мужа, уткнуться лбом в ямочку у его плеча, словно специально для этого предназначенную, вдохнуть его запах. Сонечка сглотнула подступивший к горлу комок и села на край кровати, повернувшись спиной к Денису:
- Я устала и хочу спать.

 Отправлено: 01.12.10 21:25. Заголовок: *прошу прощения (опя..

Скрытый текст

*прошу прощения (опять ) дела-дела житейские*

Денис горделиво, но в его исполнении очень естественно, вскинул голову, услышав слова жены. В темных глазах, вероятно впервые, вспыхнуло негодование, ярость, а на скулах заходили желваки. Кажется, сейчас он откроет рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов вырвется звериный рык. Ладони, еще недавно такие обходительные и нежные, сжались в кулаки - на мгновение у него даже возникло желание ударить Софью. Мелькнуло кометой и пропало, оставив неприятный осадок и страх совершить непоправимое. Вам все еще сложно поверить в байки про то, что в прошлом Денис Брониславович был вспыльчив и запальчив, как и всякий гусар?
- Право? Я ваш муж! - громыхнул мужчина. Но тут же заставил себя замолчать, вновь испытывая все тот же страх сделать что-то, способное разрушить все то, что уже было между супругами. Или еще было? Мужчина гневно выдохнул, лицо его побагровело от сдерживаемого гнева. Он мог кричать, топать ногами, размахивать руками и бешено вращать глазами, но... что это даст? Разве что подорвет уважение к этому спокойному, уверенному в себе человеку, научившемуся держать в узде свои чувства и порывы. А потому Денис замолчал, не желая продолжать общение в таком тоне. Развернулся на каблуках сапог и вышел вон, хлопнув дверью.
Некоторое время мужчина молча сидел у себя в спальне, потом так же бесшумно расхаживал по комнате. Спать не хотелось, а потому отставной капитан уехал в клуб, откуда вернулся уставший, осунувшийся и еще более злой. И тут же приказал Артамону приготовить платье для прогулки на природу. Остаток утра мужчина продремал в кресле в гостиной, где до этого тщетно пытался прочесть хотя бы страницу книги.

 Отправлено: 02.12.10 20:34. Заголовок: Как он вышел из комн..

Как он вышел из комнаты Соня не видела, но слышала. Наверное, слышал и весь дом. В голове только мелькнуло: «Лишь бы Ника не проснулась!» Женщине хотелось заплакать, но она не могла выдавить и слезинки из себя, а от того лишь сидела и хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Да такой рыбой она и была. Все, что так привычно и бережно ее окружало, вдруг испарилось, и вокруг нее разверзлась голая пустыня. Соня с ужасом думала о том, что только что случилось здесь в ее спальне, и от чего она струсила перед мужем и не сказала ему той правды, которая ничем не могла его оскорбить. Но больше всего она испугалась того, что случилось во время чая. А вернее, того, что не случилось – она не обмолвилась ни словом с Женей, но сердце ее рядом с ним то замирало, то стучало подобно набату. Ужасно, ужасно и страшно – Сонечка сидела и заламывала руки, не зная, что делать дальше. Нет, она дала обещание, не мужу – себе, не видеть больше Брусилова и его жену, так будет лучше. А что завтрашняя прогулка может изменить или испортить? Да ничего – хуже уже и быть не может.
Утром за завтраком оба супруга были молчаливы, ни словом, ни жестом не напомнив друг другу о вечерней ссоре. Но при этом то напряженное молчание, а еще хуже – ничего незначащие фразы, остро ранили и Соню, и, наверняка, ее мужа. Они вышли из дому и сели в экипаж, который доставил их к дому, снимаемому Брусиловыми, ровно в назначенный срок. Пунктуальность, несмотря ни на что.
Евгений Максимович с женой тоже уже были готовы и вышли из дому, едва подъехали их спутники. Любезные приветствия, заверения в полном благополучии и прекрасном самочувствии с обеих сторон и выражение надежд на прекрасную поездку – это все, что было сказано в первые десять минут. Но дальше повисла неожиданная пауза, которую, как и вчера, собой заполнила Юлия Леонидовна, полностью завладевшая бароном Долмановым. А тот, казалось, ничуть не против. Может, и впрямь, после вчерашней их с Соней размолвки ему необходимо было хоть немного отвлечься. И все же – как мог он сам бросить жену в компании того, кем пенял ей вчера вечером? В душе Сони кипела такая буря негодования, что она и теперь едва сдерживала слезы. Но больше всего она боялась, что не сможет себя вести правильно в отношении Жени. Да и как ей себя с ним вести, с человеком глубоко в ней разочарованным и презирающим в душе!

 Отправлено: 06.12.10 16:48. Заголовок: Минувшей ночью Евген..

Минувшей ночью Евгений Максимович почти не сомкнул глаз. В последнее время он и так спал отчего-то не слишком хорошо, обычно укладываясь в постель заполночь, но вчера все сидел и сидел за столом в своем кабинете, несмотря на то, что часы в гостиной давно отзвонили двенадцать раз. Сначала пытался делать вид, что работает, перелистывая страницы какой-то из присланных на рецензию из России новых книг, но вскоре пришел к выводу, что совершенно не понимает смысла читаемого. Поэтому захлопнул том, встал, подошел к распахнутому окну, опершись ладонями на подоконник, и долго вглядывался в темноту сентябрьской ночи, думая о том, о чем запрещал себе думать в течение трех лет.

… Мать Юлии, Светлана Романовна Неволина, всегда казалась ее зятю женщиной властной, даже авторитарной, чью «абсолютную монархию» в ее семье никто никогда не подвергал сомнению. Вероятно, из-за этого она решила, что сможет подобным же образом влиять и на семью своей дочери, на первых порах ее замужества активно вмешиваясь в ее отношения с супругом. Нетрудно догадаться, что подобное вовсе не устраивало самого Евгения, поэтому так же легко представить, что его собственные отношения с тещей тоже были весьма прохладными, а встречи – кратковременными. Обычно всякий раз, когда они с женой навещали ее родителей, Брусилов предоставлял Юлии полное право наслаждаться общением с матерью, сам же, выдерживая ее общество лишь положенное этикетом время, обычно стремился удалиться куда-нибудь под благовидным предлогом, например, составляя компанию графу Неволину, с которым имел отношения вполне дружеские. Однако в тот день, сразу после совместного ужина двух семейств, Светлана Романовна украдкой отозвала его в сторону и попросила нынче вечером зайти к ней в личные покои, но сделать это так, чтобы никто не узнал. Брусилов, крайне удивленный такой просьбой, тем не менее, был еще и изрядно заинтригован, поэтому пообещал быть, и выполнил свое обещание.

Графиня Неволина встретила его спокойно, даже дружелюбно, задала пару каких-то ничего не значащих вопросов, а потом вдруг внимательно посмотрела ему в глаза и проговорила:

- Женя, вы ведь понимаете, что я неспроста позвала вас к себе, ведь, наши отношения не слишком напоминают идеал? – Брусилов молчал, не зная, как реагировать и все еще не понимая, что последует за этим «вводным словом». Не дождавшись ответа, Светлана Романовна усмехнулась и кивнула. – Что же, думаю, после того, что я хочу поведать сейчас, вы и вовсе не захотите со мной разговаривать. И будете, в общем, правы…

- Что вы имеете в виду, мадам? – Евгения стала утомлять эта игра в «пойми меня», он нетерпеливо дернул уголком рта. – Расскажите, и тогда я решу все сам.

- Хорошо. Но прежде позвольте еще один вопрос. Женя, Вам никогда не казалось странным, что ваш роман с мадемуазель Андриановой, по-всей видимости, весьма бурный, закончился… ничем? – он вскинул на нее взгляд, хотел что-то сказать, но Светлана Романовна остановила его жестом. – Да-да, представьте, мне известно о том, что вам довелось пережить тем памятным летом в нашем Благодатном. Точнее, конечно, не знаю достоверно, но догадываюсь. Вы ведь любили Сонечку, не так ли, Женя? А она любила вас. Но ничего не вышло. Так вы не думали, почему?

- Вас это не касается, мадам! – довольно резко оборвал ее Брусилов.

- Ошибаетесь, сударь! Все, что касается интересов моей дочери, всегда касалось и меня…

Спустя две четверти часа, когда теща, наконец, замолчала, ошарашенный услышанным только что, Евгений, который до того слушал все, что она говорила, молча, поднял на графиню измученный взгляд и произнес:

- Зачем?! Зачем вы это мне рассказали именно теперь?

- Затем, что теперь вы сами – отец, Женя, а значит, возможно, сможете понять мои чувства полнее. Это не попытка покаяния перед вами. Не вы мой судия, тем более что скоро я предстану перед совсем другим судом – последним. И именно он определит мою меру наказания. Впрочем, я уже наказана, зная, что моя дочь, которую я более всего старалась защитить, однажды станет по моей же вине глубоко несчастна. Ведь вы не любите Юлию! Она пока этого не понимает, но однажды поймет – и будет страдать. Я этого уже не увижу, ибо умираю – у меня рак, Женя, доктора дают мне не более трех месяцев жизни. Но мысль о том, что я испортила жизнь своей единственной и любимой дочери, терзает мою душу еще сильнее и быстрее, чем опухоль разъедает плоть.

- Вы испортили жизнь не только Юлии! Вы уничтожили надежды на счастье еще двоих человек – Сони и мою собственную! И рассуждаете об этом так… просто, словно сделали неверный ход в шахматной партии! Вы – чудовище!

- Но и вы ведь тоже не слишком держались за свое счастье? Признаться, мой план казался мне авантюрой, я не верю, что, испытывая столь глубокое чувство, о котором вы теперь мне говорите, можно так легко от него отказаться. Тем не менее – ни Соня, ни вы, Евгений, не сделали ничего, просто безвольно подчинились там, где нужно было бороться до смерти. Значит, не так и любили?

Даже, если этот удар не был рассчитан, то все равно попал в самую цель. Все эти годы Брусилов винил себя за то, что не плюнул тогда на все обиды и предрассудки, не пошел в Андриановку и не объяснился с Софьей лично, предпочтя сохранить свой образ обиженного Чайльд-Гарольда…

- Но вы же понимаете, что я теперь обо всем расскажу Юлии?! Уж лучше ей пережить развод, чем разочарование в жизни!

- Расскажете – и обречете на ненависть к матери? А еще на позор, которым наше доброе общество неизменно покрывает всякую разведенную женщину, не вдаваясь в обстоятельства ее жизни? А в отдаленной перспективе еще и дочери судьбу испортите, ибо кому будет нужна невеста из семьи с такой репутацией?

И все же, после того разговора Брусилов был полон решимости рассказать обо всем Юлии. Но, разумеется, не сию же минуту, ведь предстояло слишком многое обдумать и решить. Поэтому объяснения с женой по горячим следам не случилось. А потом Светлана Романовна слегла и, не прожив и отведенного ей врачами срока, прибралась в мир иной. И глядя на безутешно рыдающую на похоронах Юлию, он так и не осмелился рассказать жене все, что теперь лежало под тяжелым камнем в его собственной душе. Как раз в том месте, где Брусилов похоронил однажды свою мечту. В конечном счете, зачем? Что это изменит теперь? А со временем он научился прогонять даже и мысли о том, что могло бы быть, если… Во-всяком случае, так ему казалось.

Утро застало Евгения Максимовича спящим в кресле все там же, в его собственном кабинете. Он открыл глаза, поморщившись, потер затекшую от неудобной позы шею, затем, несколько времени еще посидел, задумчиво глядя перед собой. Потом тряхнул головой, словно бы отгоняя остатки сна, и потянулся за колокольчиком, чтобы призвать им своего камердинера. Необходимо было собираться на прогулку в рыцарский замок.

 Отправлено: 06.12.10 21:23. Заголовок: Как и в любом порядо..

Как и в любом порядочном доме, челядь Долмановых вставала далеко засветло, чтобы успеть приготовить дом и завтрак к тому моменту, когда господа изволят покинуть свои спальни. Трагедия слуг была в том, что и Денис Брониславович, и Софья Аркадьевна слыли "жаворонками". Сегодня же барон поразил всех, обнаруживши себя спящим тревожным, чутким сном в гостиной. Как только дверь с легким щелчком и едва уловимым скрипом отворилась, он вскинул голову, осмотрелся, ничего не видя перед собой со сна. Сна, который не принес ни утешения, ни забвения, ни отдыха. Физически Долманов ощущал себя препаршиво, словно после тяжелых упражнений или изнурительной болезни. На мгновение ему показалось, что выздоровление, отдых на водах и знакомство с Брусиловыми - это просто очередной его бред, вызванный пневмонией и жаром. И Денис испытал невероятное облегчение, а также огромный душевный подъем. А потом моргнул и... ничего не изменилось, перед ним была действительно стена их гостиной в Карлсбаде. А значит, все события минувшего дня - не дурной сон, а самая отвратительная явь. Боже, и чем я не заслужил счастья?
Мужчина поднялся, чувствуя себя стариком, разбитым и ненужным никому, кроме верного Артамона, тут же поспешившего подхватить Дениса под локоть. Вместо благодарности, помещик ощутил раздражение и оттолкнул седого слугу.
- Который час? - со сна голос звучал хрипло, а оттого страшно, зло. Вместо конкретных цифр, ему сообщили, что Софья Аркадьевна уже встала. И предложили, переодевшись, пройти в столовую - завтракать. Весь остальной день прошел в натянутой вежливости и отстраненном, замкнутом молчании. Давно уже Денис не ощущал такой отстраненности от супруги, а главное - такого же ответа от себя самого. Когда-то ему казалось, что он сломил этот барьер между ними, ведь... на свет появилась дочь, плод их любви. Никогда в своей жизни Денис не прикоснулся к женщине без ее на то желания. И Соня не была исключением. А то, что она могла спать с ним, ощущая только недоверие и отчуждение... абсурд!
... Тяжелее всего было по дороге к дому Брусиловых. Один на один, лицом к лицу. Денис Брониславович сосредоточенно смотрел под ноги, изучая носки своих сапог. Изредка он поднимал взгляд на жену, но тут же отводил его, не в силах выдерживать то, как сама она смотрела куда-то в сторону, мимо супруга. И думала уж явно не о нем, и не об их размолвке.
А потому, когда были произнесены приветственные фразы, заготовленные для Брусиловых, барон мгновенно отвлекся на глуповатую, но словоохотливую Юлию Леонидовну, своим щебетанием постоянно отвлекавшую его от мрачных мыслей и желания обратиться к этим двоим, Евгению Максимовичу и Софье, напрямую, без учтивых экивоков и задать всего лишь один вопрос - "что между вами?"

 Отправлено: 07.12.10 12:32. Заголовок: Похоже, что одна Юли..

Похоже, что одна Юлия Леонидовна не была отягощена какими бы то ни было думами – ни печальными, ни терзающими душу. Она была весела, насколько могла быть таковой, довольна прогулкой и мило улыбалась то Денису, то Софье, то мужу. Впрочем, кроме барона ее улыбки никого особо не занимали. Соня не могла понять, знает ли Юлия все то, что могло связывать их с Брусиловым. Пожалуй – знает, и в душе смеется над ней. Да какое там в душе - вот она, ее улыбка, такая ясная, демонстрирующая превосходство. А баронесса Долманова гадала – рассказала ли мать ей или муж ту давнюю историю?! Соня посмотрела на Юлию Леонидовну, которая рассказывала барону о недавнем их с супругом путешествии по Италии, и устыдилась своих мыслей. Что же это за наваждение такое, ведь разве нельзя думать о чем-то другом! И тогда она стала думать, точнее заставлять себя думать – о Нике, об Иване и Ульяне Елизаровне, об отце и родной Андриановке. И опять мысли ее увели совсем не туда, куда она желала. Ей вспомнилась душистая белая сирень и темная гладь озера, и удивленные глаза того незнакомца.

Софья Аркадьевна вздрогнула и отогнала навязчивые мысли. Похоже, небо хмурилось в ответ на хмурые лица участников поездки. Соня уже давно заметила, что Карлсабд и его окрестности - очень странное место, где никогда нельзя угадать, выглянет солнце или начнется дождь. Но сегодня она была уверена – солнце не согреет их своими лучами, а установившееся между ней и Денисом отчуждение противным холодком вползало в душу, и Соня ежилась, кутаясь плотнее в свою накидку. Экипаж, тем временем, медленно подъезжал к замку, пейзаж на протяжении всего пути едва менялся, но теперь впереди на высоком холме показалась серая громада, скорее вызывающая невольную тоску, нежели восхищение. Но мадам Брусилова заметно оживилась и начала рассказывать разнообразные легенды о замке, и о его прежних обитателях, которые ей были известны. Слушал ее внимательно лишь барон, и Юлия решила не терять столь благодарного слушателя - тем более, что ее собственный муж все равно это уже знает. Поэтому мадам Брусилова, положив руку на локоть Дениса Брониславовича, отправилась с ним по тропе вперед к замку. Соне ничего не оставалось, как принять вежливо предложенную помощь от Евгения Максимовича, но лишь тихое «благодарю» было ему ответом. Они шли позади первой пары все в том же молчании, искоса бросая друг на друга любопытные взгляды. Пару раз муж обернулся к ним и пристальный взор его, как всегда, отметил все малейшие изменения в ее поведении. Но Денис тоже умел быть хорошим актером – ни один мускул не дрогнул на его лице, и он вновь обратился в слух, повернувшись к Юлии Леонидовне. Соня начала тяготится этой поездкой еще вчера вечером, но теперь же она стала для нее сущим адом. Настолько, что она немедленно захотела броситься к Денису, потребовать, попросить, умолить его отвезти ее домой. Нет, не в маленький домик на берегу Теплы, но прямо в Петербург! И все же, удержалась от этого порыва. Ведь это бы значило, что муж ее прав в своих догадках, это бы показало Евгению Максимовичу, что она его боится.

Молчание их теперь казалось ей еще более странным и способным выдать все, что могло быть у нее на душе, а оттого Соня вдруг заговорила. Голос ее был спокойным, а слова, обращенные к Евгению Максимовичу, просты и нисколько не указывали на ее душевное волнение. Впрочем, Сонечке приходилось для этого прилагать достаточно усилий.

- Странная здесь погода, не находите, Евгений Максимович? Мне чем-то напоминает Петербург. Вы давно были в столице? – говоря, Соня ни разу не повернулась к мужчине, а смотрела под ноги, на усыпанную красным песком дорожку.

 Отправлено: 07.12.10 21:57. Заголовок: Когда они, наконец, ..

Когда они, наконец, достигли цели своего маленького путешествия, то серые стены замка, выстроенного в готическом стиле, на фоне делающегося буквально на глазах свинцовым неба показались Брусилову архитектурным воплощением его нынешнего душевного настроя. А тут еще Юлия, вообще-то молчаливая и меланхоличная, с назойливостью сентябрьской мухи все рассказывала и рассказывала что-то, ничуть не интересуясь, нужны ли кому-то ее рассказы. Впрочем, нет. Один слушатель у нее все же был – барон Долманов. Он держался с мадам Брусиловой подчеркнуто заинтересованно, и Евгений не мог отделаться от впечатления, что это неспроста. Тем более что успел заметить, точнее – почувствовать, что между Соней и Денисом Брониславовичем что-то произошло с того момента, как он видел их в последний раз. И теперь больше всего на свете желал бы узнать – что именно.

Тем временем, Юлия, вероятно, решив окончательно лишить Дениса Брониславовича путей к отступлению, и полностью поработить его волю к сопротивлению своим мастерством рассказчицы, подхватила барона под локоть, уводя его от открытого экипажа, остановившегося на дальних подъездах к замку, по тропинке вперед. Разумеется, Евгений Максимович тотчас же предложил руку Софье, и та, с какой-то обреченной покорностью устроив на ней свою ладонь, шепотом поблагодарила его и пошла рядом. В отличие от первой пары, где шла довольно оживленная беседа, их диалог все никак не складывался. Однажды – в той, другой, уже далекой жизни, они шли вот так, рядом, не зная, что сказать друг другу, но тогда молчание не было таким тягостным. Напротив, казалось чем-то естественным. Теперь же Брусилов мучительно перебирал в голове различные темы, которые можно было бы обсудить, но отчего-то все они казались ему глупыми, ненужными, не о том… О том же, что, действительно, его интересовало, поговорить возможным не представлялось, а потому было лучше молчать. Впрочем, у Сони, вероятно, было другое мнение на этот счет.

- Давно… - эхом откликнулся Евгений на ее вопрос о том, когда последний раз был в Петербурге. – Настолько давно, что, кажется, уже начал и забывать. Видите ли, последние годы обстоятельства таковы, что мы с женой избегаем родных пенат, на глазах превращаясь в чету европейских провинциальных обывателей, - невесело усмехнулся он и кончиком трости поддел один из выступающих кусочков красного гравия, которым была посыпана их дорожка. – Так что это Вы, сударыня, теперь столичная жительница. Стало быть, Вам и рассказывать мне о том, каков теперь Петербург и погоды в нем. Денис Брониславович сказывал, что увез Вас туда сразу после свадьбы… Верно, Аркадий Аристархович очень переживал расставание с любимой дочерью? – она искоса взглянул на Софью, которая в ответ на его вопрос лишь кивнула, не поднимая глаз. – Что же, этот момент однажды наступает в жизни всякого отца повзрослевшей дочери. Моя собственная – еще совсем кроха, а в голове уж и то, порой, рождаются мысли о том, как тяжело будет отпустить ее от себя. А Вы, Софья Аркадьевна, не скучаете ли в Петербурге по былым дням своей жизни – по родным местам, людям, простоте сельских обычаев и отношений?.. - отстраненное любопытство, казалось бы, но Евгений почувствовал, как ладонь Сонечки, покоящаяся на его локте, чуть вздрогнула. – Счастливы ли Вы теперь?

 Отправлено: 07.12.10 23:36. Заголовок: - Столичная жительни..

- Столичная жительница?! – Соня чуть удивленно приподняла брови, не оборачиваясь к Евгению, и посмотрела перед собой. Вот уж кем она себя никогда не сможет считать! Даже Ульяна Елизаровна, прожившая в своей глубинке столько долгих лет, была более светской дамой, чем она. - С чего вы так решили? Место жительства не обязательно должно изменить человека, и уж точно не меня!

Некоторая категоричность в голосе удивила ее спутника, по-крайней мере – посмотрел он на нее в эту минуту удивленно. Впрочем, резкость Сони была вызвана тем, что вопросы Евгения Максимовича, хоть и были естественны, вполне отвечая законам светской беседы, но показались ей со скрытым подтекстом. Да и почему именно – показались?

- Мы часто навещаем отца, правда, сам он отказывается к нам приехать. В последние годы так увлекся хозяйством, что теперь усадьбу и не узнать – все так переделал. Впрочем, думаю это вам не интересно, господин Брусилов. Вас и впрямь, деревенская жизнь не прельщает, вы ведь тоже со своей супругой не пожелали жить в имении ее родителей.

Но вот на последний его вопрос сейчас дать ответ Софья не могла. Нет, спроси ее кто другой об этом еще два дня назад, Соня, не задумываясь, ответила бы «да». Она счастлива, у нее есть любимый и любящий супруг, прелестная дочь, в их семье сгладились все недоразумения, но теперь, сегодня… Она печально улыбнулась вопросу, который возник в ее душе – а действительно ли она счастлива? Ведь когда-то она дала согласие барону лишь потому, что не хотела огорчить отца. Нет, замуж она вышла не по любви и взрастить в своем в сердце любовь к мужу ей стоило труда. Да и что была ее любовь к Денису? Уважение, почитание, доверие, но не пылкая страсть, которая владела ее сердцем тогда, с Женей. Однако, до нынешнего момента, она ничуть не сомневалась в своей любви к мужу. Достаточно вспомнить, как ее сердце чуть не остановилось, когда мужа привезли из имения при смерти. И что теперь? Одна неожиданная встреча с человеком, которого она давно позабыла, вдруг полностью переменила ее отношение к собственному браку? Сонечка не могла понять, как такое случилось, но упрекала в произошедшем только себя.

- Разумеется, счастлива. Я замужем за прекрасным человеком, лучшим человеком, которого я когда-либо знала, - ведь счастье - это не безрассудство, не опрометчивый брак, но взвешенное решение. Разве не так?! Но, похоже, и обдуманный брак не всякому мог принести счастье – и не тому ли пример шагающий рядом с нею мужчина? Если бы Соня захотела приглядеться повнимательнее к Жене, то непременно увидела бы это.

Тем временем, они, пройдя через двор замка, оказались у его дверей, где поджидал их привратник, выполняющий роль сторожа, смотрителя, а иногда и экскурсовода. Встретив гостей, он предложил им пройти внутрь, тем более, что хмурившееся все утро небо начало извергать пока еще редкие, но достаточно крупные капли дождя, который скоро грозил обернуться настоящим ливнем. Юлия и барон в компании сторожа все так же шли впереди, только теперь роль рассказчика взял на себя пан Прохазка, Соня же с Евгением Максимовичем шли чуть позади. В одном из залов она невольно остановилась перед пейзажем, наверняка написанным где-то в окрестностях замка. Но Софья готова была поклясться, что на картине изображен пруд в Андриановке, окруженный зарослями сирени и покрытый белыми головками лилий. Может, если бы она его увидела в другой момент, то даже и не обратила бы внимания на это поразительное сходство. Но теперь так неожиданно было увидеть это, что баронесса Долманова совсем забыла о своих спутниках и молча любовалась незатейливой картиной не самого искусного художника.

 Отправлено: 08.12.10 23:01. Заголовок: Кажется, впервые за ..

Кажется, впервые за эти два дня Брусилов получил шанс поговорить с Соней в относительном уединении. Так, чтобы рядом не было ни ее мужа, ни Юлии. Они все еще шли под руку, теперь уже по коридорам замка, и все сказанное ими друг другу улетало ввысь, под стрельчатые своды высоких потолков. Впрочем, сказали-то они как раз весьма немного. Возможно, Евгений сам неверно выбрал тему, заговорив о прошлом, а может быть, это Соня усмотрела в его словах какой-то скрытый смысл, но отреагировала она на них довольно резко. Брусилов прежде не знал ее такой, поэтому удивленно взглянул на Софью, не понимая, отчего она так резко отреагировала на его вопрос.

- Отчего же – неинтересно? Поверьте, мне интересно все, что касается Вас и Вашего окружения. Кроме того, я ведь немного знаком с Аркадием Аристарховичем, поэтому посчитал возможным спросить о том, как нынче складывается его жизнь. Простите, если ненароком сунул свой нос туда, куда не надобно, - Брусилов улыбнулся, но в голосе его по-прежнему слышалось недоумение. – А что до того, почему мы с Юлией уехали тогда из Благодатного… Ну так лето кончилось, а основным местом обитания наших с ней семейств был и остается все же Петербург.

Он выпустил руку Софьи из своей, чтобы отворить перед нею дверь в одну из комнат замка, куда пан Прохазка предложил им зайти в первую очередь. И ближайшие несколько минут рассеянно слушал рассказ их импровизированного гида на ломаном немецком, из которого следовало, что данное помещение в прежние времена было покоями супруги одного из владельцев замка. С именем этого представителя славного семейства была связана одна мрачная история. Совершенно в шекспировском духе, ибо, по легенде, сия дама была удушена супругом в порыве ревности за измену. Настоящую ли, мнимую ли – об этом легенда отчего-то умалчивала. Благо произошел этот жуткий случай лет триста тому назад, потому подробностей не сохранилось. Зато рассказывают, что с тех самых пор тишину в замке изредка нарушают звуки, похожие на всхлип или горестные вздохи. А кому-то даже доводилось видеть бледную женскую тень, весьма похожую внешне на портрет той самой несчастной убиенной, который все еще висит в галерее замка. Историю эту он слышал не впервые, она всегда казалась Евгению тривиальной выдумкой, к тому же – не слишком умной и интересной, но Юлию привела в восторг. И это выглядело тем более странным, что уж они-то с женой были здесь не впервые, а значит, она тоже наверняка ее слышала, чтобы выражать свои эмоции столь бурно. Сразу после этого мадам Брусилова увела свою несчастную жертву, барона Долманова, в ту самую галерею, а Соня и Евгений вышли чуть позже. Ни у кого из них не было желания разглядывать портреты былых владельцев замка. Вместо этого Брусилов предложил ей зайти в другую комнату, которая когда-то выполняла здесь роль гостиной, а потому, на его взгляд, была менее мрачной, чем прочие помещения.

Дорогой, Соня вдруг решила ответить на вторую часть его вопроса – о том, счастлива ли она. И рассуждала об этом так, словно всеми силами пыталась доказать – да, счастлива! Вот только кому: ему или себе?

В гостиной, где они пару минут бродили молча, Соня вдруг замерла у одной из картин. Евгений присмотрелся повнимательнее к пейзажу, изображенному на ней – и не нашел ничего необычного: просто какой-то пруд и заросли вокруг него. Но Соня рассматривала его, точно завороженная. И когда обернулась, наконец, к нему, то Брусилов готов был поклясться, что видел, как в глазах ее блеснули слезы. Этого ему было достаточно для того, чтобы забыть обо всем – о той неловкости, которая существовала между ними с момента новой встречи, об осторожности, в конце концов… Случилось невероятное, перед ним сейчас стояла прежняя – его Сонечка. Стояла и, кажется, готова была заплакать.

- Что?! – в мгновение ока он оказался рядом и взял ее за плечи, пристально вглядываясь в ее глаза. – Что случилось, милая? – она не ответила, лишь по-прежнему, не мигая, смотрела на него своими серыми глазами, взгляд которых снился Брусилову все эти годы.

Не говоря ничего больше, он прижал ее к груди, заключая в объятия. Да и сама Соня прижималась к нему так, словно боялась, что он – призрак и растворится в воздухе, подобно той несчастной даме из легенды, стоит отпустить его хоть на сантиметр…

- Хорошая, маленькая моя девочка, - шептал Евгений куда-то ей в волосы, прижимаясь губами к макушке Сони. – Я знал, знал, что ты не забыла… Я тоже все помню… любимая моя, радость моя… Как же я жил без тебя? Как я мог думать, что живу?

 Отправлено: 09.12.10 00:29. Заголовок: Денис тяготился поез..

Денис тяготился поездкой не меньше, чем Евгений или Софья. Но был слишком хорошо воспитан для того, чтобы показывать свои чувства окружающим. Мать всегда учила, что истинный дворянин, истинный потомок рода Пацев, не имеет права на слабости, не имеет права на ошибки. И любой его просчет ложится тенью на всю семью. И с детства приученный к этой коллективной ответственности, мужчина всегда находил в себе силы не посрамить заветы матери. На поле брани или во время заключения сделок это было проще, в светском обществе - труднее. Сейчас барон собрал все свои силы, чтобы не скривиться, когда Юлия Леонидовна в очередной раз обратилась к нему, превратил гримасу усталого раздражения во вполне себе приветливую улыбку, но украдкой бросал взгляды на идущих позади жену и Брусилова. Пальцы супруги Евгения Максимовича будто жгли локоть, вместо нее очень хотелось видеть и ощущать рядом любимую Соню. Но та шла, опираясь на руку литератора, и о чем-то с ним беседовала. Денис то и дело бросал на них раздраженные взгляды, желая присоединиться к беседе, когда будет удобный случай, но всякий раз Юлия Леонидовна начинала очередной неимоверно скучный рассказ, и Долманов, как истинный джентльмен, с вымученной улыбкой обращал на нее свой взгляд, горящий мрачным нетерпением. Видимо, женщина принимала их на свой счет, томно вздыхала и начинала все новые повествования.
А замок, между тем, Долманову понравился. Суровый, монументальный, мрачный, но надежный. Таким он был и сам до второго брака, когда переживал кончину Вероники, отдаление сына, одиночество, чувство вины, которое усиливалось облегчением от того, что кошмар его жизни закончился в тот миг, когда первая супруга испустила последний вздох. Но, кажется, Бог рассудил, что нельзя все блага класть в одну корзину, а потому, наделив Долманова внутренней силой, удачей в делах, деньгами и славой древнего рода, обделил счастьем в личной жизни.
Барон все чаще одаривал совершенно недружелюбными взглядами Брусилова. Находиться рядом с ним и не скрежетать зубами от обиды и ревности он не мог, а потому начал отдаляться от основной группы, наконец, предоставив Юлию Леонидовну самой себе. Та еще пыталась привлечь его внимание, но, погруженный в черные, злые мысли, отставной офицер не уделял ей должного внимания. Дама надула губки и отошла от враз посуровевшего Дениса Брониславовича. Он ходил по старинным коридорам замка, чья средневековая мрачность идеально совпадала с думами помещика, угрюмый, молчаливый, сосредоточенный больше на своих переживаниях, чем на историях каштеляна. Мысль о том, что Софья могла ему изменить с мужем давней знакомой просто в голове не укладывалась... Как? Когда? Разве что в Петербурге, но... Брусилов говорил, что они почти не бывают в столице, и Юлия Леонидовна это подтверждала. Не станет же супруга покрывать измены мужа, хотя... они крайне холодны друг с другом. И все же, вариант того, что Софья изменяет ему с момента заключения их брака - отпадает по ряду причин. Тогда почему? Когда? Денис был бы рад объявить себя параноиком, ревнивцем, но прекрасно понимал, что это не так. Сердцем чувствовал... Только в спальне одной из жен владельца замка, удушенной ревнивым мужем, помещик проявил интерес и заговорил:
- Бедный муж, - вздохнул он. - Это ж как его нужно было довести, чтобы тот решился поднять руку на любимую женщину...
И, заложив руки за спину, вышел из комнаты раньше остальных. Продолжая бродить по коридору, осматривая картины, но не запоминая ни одной из них, он не заметил, как Софья и Евгений удалились в другую комнату. Юлия следовала за ним тенью, тщетно пытаясь возобновить беседу. Но рассыпаться в ничего не значащих шутках сейчас было сверх сил мужчины. Он только молча кивал в такт женским словам и давал сбивчивые односложные ответы. Наконец, чтобы спрятаться от надоедливой мадам Брусиловой, что ужасно невежливо и недостойно офицера, разумеется, он собирался было шмыгнуть в одно из помещений, судя по вычурной двери - гоcтиную, но тут госпожа Брусилова выразительно "ойкнула" и сделала вид, что ей дурно. Проклиная все на свете, костеря про себя едва ли не всех женщин планеты, мужчина отпустил ручку двери и подошел к Юлии Леонидовне. Та томно закатывала глазки, проводя рукой по лбу, очень жеманно и картинно. На злой и очень выразительный взгляд, она только прошептала:
- Мышь...
Самое печальное, что изначальный испуг был очень натуральным. Тяжело вздохнув, Денис Брониславович предложил женщине уйти в другое помещение, а лучше выйти в сад. Сам он с сожалением оглянулся на спасительное помещение... и последовал за Юлией Леонидовной, подчиняясь нормам полученного воспитания. И моля Бога закончить побыстрее эту пытку.

 Отправлено: 11.12.10 22:54. Заголовок: Комнаты и слова пана..

Комнаты и слова пана Прохазки были скорее фоном для переживаний самой Сони. Рассказ об убиенной неверной жене лишь заставил вспомнить ее шекспировские драмы, но не задуматься о правдивости этой истории. Впрочем, ей было все это не так уж и интересно. И воспоминания, и мысли, занимавшие ее весь день, так окутали ее, что баронессе начинало казаться, что ей и шагу невозможно ступить, не наткнувшись на знаки из прошлого. И этот пейзаж казался ей именно таким знаком. Зачем они с таким упорством преследуют ее? Она отвернулась от картины, и в глазах ее, наполненных ужасом и тоской, видимо, мелькнул призыв о помощи, который и увидел Евгений Максимович. Какое это было странное чувство – вновь оказаться в его объятиях, слышать его ласковый и взволнованный голос, слышать удары его сердца, так четко отдающиеся о ее ладони. На миг Сонечка забыла, где она, кто она и что привело ее в это место. Осталось только бесконечно мучительное чувство запретного счастья.
- Женя, Женечка, - тихо-тихо, одними губами произносила она. Но тихие шаги в коридоре и едва слышный возглас из-за дверей заставил ее насильно вернуться из мира грез в мир земной. Она с некоторым ужасом отшатнулась от обнимавшего и нашептывавшего тихие слова успокоения и любви мужчины. В голове тут же мелькнуло ужасное осознание, что их могли сейчас увидеть вместе, вот так прильнувших друг к другу, словно нежные любовники. И сердце ее бешено застучало от мысли, что это вполне мог быть и Денис. Нет, не обвинений его она боялась, ибо не могла считать себя виноватой в том страшном преступлении, которое мог бы приписать ей муж, но было ужасно представить, что ему придется пережить подобную сцену. Ей было страшно, что Денис может разочароваться в ней, поверить своим глазам, а не ее словам, и она уже жалела, что не поведала ему вчера о своей связи с Брусиловым. Но больше всего ей внушило страх, что муж может совершить что-то непоправимое, ужасное!
- Евгений Максимович, простите, мне стало нехорошо, только и всего. Последние месяцы это со мной бывает. Оттого и врачи рекомендовали нам с мужем ехать на воды. Я думаю, что нам стоит вернуться к ним, наверное, Денис Брониславович уже беспокоится, где мы, - Соня уже повернулась к дверям и хотела выйти, чтобы отыскать супруга и просить его увезти ее домой, сославшись на ту самую дурноту, которую сейчас описала Жене. А после исполнить и данное ему обещание – больше никогда не встречать чету Брусиловых. Но едва баронесса взялась за ручку двери, как его ладонь легла ей на руку, останавливая ее. Соня удивленно посмотрела на Брусилова и едва сдержалась от тихого стона, готового сорваться с ее губ. Еще пару мгновений назад, когда он произнес свои слова утешения, которые она теперь старательно старалась изгнать из своей головы, молодая женщина почувствовала, как предательски дрожат руки, и как в ней все сильнее загорается запретная мысль: «А что, если…» Но подобным мыслям не должно быть места, тем более – на них она не имеет ни малейшего права. Однажды она могла все сделать по-другому. Но тот миг давно утерян в прошлом и мечтать что-либо поправить безрассудно. А если в голосе этого человека и прозвучала нежность, прозвучало скрытое желание и тоска, то значит, это могло означать лишь одно – она им прощена, а большего ей и желать не стоило.
- Евгений Максимович, позвольте мне выйти.

 Отправлено: 12.12.10 16:47. Заголовок: Слова Софьи прозвуча..

Слова Софьи прозвучали для Брусилова каким-то странным и неуместным диссонансом с тем, что они оба испытывали в эту минуту. Да, именно, оба! Он слишком хорошо знал ее, чтобы ошибиться, чтобы не заметить - их близость, их объятия и прикосновения волнуют Соню ничуть не меньше, чем его самого. Он ждал от нее каких угодно слов, любых действий. Видит бог, если бы Соня в эту минуту сказала, что хочет сбежать отсюда – неважно, куда! – он увел бы ее. Плюнул на все – и увел! Но она заговорила про какие-то будничные и обычные вещи, и Брусилов почувствовал себя отчего-то обманутым. Ни слова не говоря, Евгений выпустил Соню из своих объятий и отступил на шаг. Не поднимая глаз, он рассматривал узор на дубовом паркете под ногами и молчал, понимая, что все, сказанное Софьей – верно.

- В самом деле, мы совсем забыли он них, - проговорил он, наконец. И в словах этих было достаточно горького подтекста, столь очевидного им двоим. – Простите меня, Софья Аркадьевна.

Он сделал еще один шаг в сторону, давая ей возможность пройти, крепко сжав при этом руки в замок за спиной. Соня подошла к двери, положила ладонь на ее ручку. Еще мгновение – и она уйдет. Уйдет – не просто из этой комнаты, но из его жизни, потому что, если бы назвать момент, когда все, что происходит сейчас между ними, можно еще остановить, то вот он – этот момент. Точка невозврата. Разум и порядочность твердили Брусилову, что нужно дать ей уйти, избавить от мучительной необходимости делать этот выбор самой. Но, видимо, в жизни всякого человека случается такой момент, когда он отказывается внимать его голосу, даже если понимает – все, что последует дальше, принесет лишь страдания…

- Нет, погоди минуту! – Брусилов положил свою руку поверх Сониной. – Одна встреча! Назначь сама время, место, условия… Я на все согласен заранее. Умоляю тебя…

 Отправлено: 12.12.10 20:02. Заголовок: Зачем? Для чего? Что..

Зачем? Для чего? Что еще мы можем сказать друг другу, не причинив страданий? – Соня посмотрела на просящего и не посмела высказать свои сомнения, не смогла отказать. Если она и не призналась бы в этом себе, то это вовсе не означает, что она не хотела этой запретной, ненужной, бесполезной встречи. С другой стороны, это будет повод сказать окончательное «Прощай». И забыв, что обещала мужу больше никогда после сегодняшней прогулки не встречаться с Брусиловыми, покорно склонила голову.

- Хорошо, Евгений Максимович, если вам это угодно… Я напишу вам записку, где назначу встречу. Не знаю для чего она вам, но отказать не могу. А теперь вернемся к нашим спутникам.

И не дожидаясь его ответа, она поспешно вышла из комнаты и так же поспешно пошла прочь от того места, где остался стоять Женя. Мужа и Юлии она не встретила, зато почти сразу натолкнулась на пана Прохазку и спросила, не видел ли он барона и его спутницу. Страж замка согласился сам проводить пани Зосю к ее супругу, заодно и дорассказать ту часть истории, которую Соня пропустила. Именно благодаря ему и его легенде, Софья Аркадьевна смогла успокоиться и придать своему лицу, если не душе, выражение спокойствия. Вместе с паном Прохазкой они вышли в сад и уже через пару минут догнали и Юлию, и мужа Софьи.

- А где же мой супруг, баронесса? Ведь он был с вами,– мадам Брусилова выглядела, задавая этот вопрос, если не встревоженной, то крайне удивленной. Соня же сумела сохранить спокойствие на лице и даже улыбнуться женщине, чей муж должен был сопровождать ее.

- Не знаю, Юлия Леонидовна, мы, кажется, потерялись в верхней галерее и если бы не пан Прохазка, я ни за что не отыскала бы вас, - Соня подошла к мужу и попыталась взять его руку в свою, но барон хоть и позволил ей это, был крайне напряжен и холоден. Женщина, испытывая волнение в душе и неясную тревогу, все же улыбнулась ему, и эта улыбка ничем не отличалась от улыбки его прежней Сонечки.

- Как это похоже на Евгения! Он вовсе не умеет вести себя в свете, - воскликнула Юлия, - Только он мог оставить женщину и потерять ее.

- Но, смею надеяться, что мой супруг вел себя по отношению к вам с большим вниманием? - спросила Соня, бросая на Юлию немного сердитый взгляд, ибо такой упрек в адрес Жени показался ей крайне несправедливым. Тем временем, и сам Евгений Максимович появился в конце аллеи и следуя указанием сторожа, вскорости присоединился к их обществу. Баронесса все это время не отворачивала лица от своего супруга, словно старалась угадать его мысли и желания, но то ли барон ни о чем не думал и ничего не желал, то ли так умело это скрывал, что кроме затаенной грозы, которая была там еще со вчерашнего вечера, Сонечка ничего нового прочесть не сумела.

- Я думаю, что стоит возвращаться домой. Дождь хоть и перестал лить, но кто знает – на долго ли? Да и Вероника уже, наверное, заждалась нас? – в вопросе, обращенном к мужу, не было ничего особенного, но ей хотелось услышать от Дениса хоть слово ободрения, немного поддержки, которыми она могла бы заглушить муки совести за данное Жене обещание.

 Отправлено: 19.12.10 00:53. Заголовок: Напряжение после инц..

Напряжение после инцидента с участием Юлии Леонидовны и безымянной мыши, буквально сковавшее все мысли, чувства и желания барона, никак не спадало. Его движения были зажаты, отрывисты и излишне четки, словно у солдата на плацу. Солдата, ненавидящего свою службу. Как это всегда бывало в подобные минуты, Денис Брониславович посерьезнел, в жестких чертах его стали очевидны признаки увядания, а темные глаза наполнились скукой и усталостью. Как же все это надоело... хотелось бросить все, Брусиловых, жену, честь, совесть, состояние и уехать. Куда? Не важно - в Польшу, в родовое имение, на Кавказ... куда угодно от всех этих тайн, интриг, недомолвок, неурядиц. Неужели он сделал недостаточно, чтобы заслужить спокойную счастливую старость?..
А вот и жена вернулась. Супруга была бледна, чем-то взволнована, а то и опечалена. Раньше первым порывом мужчины было бы защитить, утешить ее, разделить ее печали и закрыть от бед этого мира спиной. И сейчас мало что изменилось... Только сегодня порыв этот утонул в душе барона - с некоторых пор он перестал доверять Софье, перестал считать, что у них одна жизнь на двоих и нет никаких секретов. Она отмолчится, отмахнется и скажет, что все прекрасно... ладно, значит, пусть у них у всех будет "все прекрасно", как и положено в образцовых аристократических семьях.
Денис, разумеется, позволил жене взять его под руку, но держался сухо. Хоть ее близость и действовала губительно на его решение отстраниться от супруги. В нем сейчас говорило разочарование и огорчение, но даже они никак не могли пересилить его любовь к Софье. Эту последнюю страсть уже немолодого человека, нежность, желание оберегать, всепрощение, страсть и физическое влечение... Долманов стиснул зубы и натянуто улыбнулся подошедшему к ним Евгению.
- Ты мне льстишь, дорогая, все мои мысли все время были только о тебе, - поцеловал барон руку супруги, когда та высказала надежду, что он был любезен с мадам Брусиловой. - Но да, ты совершенно права, погода продолжает портиться, а возвращаться в город по дождю, держу пари, неприятно. К тому же, мы не принадлежим себе, когда дома нас ждут дети. Евгений Максимович, было приятно провести с вами день. Юлия Леонидовна, мне не хватает слов для комплиментов.
Денис Брониславович жестом приказал подать их коляску. Да, особенно было приятно провести день с Брусиловым, который спихнул на него свою женушку, а сам где-то бродил с ЕГО женой, с Софьей. Сложно вывести Долманова из себя, еще сложнее настроить против кого-либо, он всегда отличался дипломатичностью, умением находить положительные стороны и гибкостью суждений. Но сейчас Денис буквально физически чувствовал, как начинает ненавидеть этого человека, такого приятного на первый взгляд.
По дороге домой Долманов изредка отпускал язвительные замечания, смешные, но мрачные. А по приезде удалился к себе до самого ужина.

 Отправлено: 21.12.10 22:19. Заголовок: Вечером за ужином Де..

Вечером за ужином Денис Брониславович сообщил жене, что получил приглашение на обед у Пахмутова, который состоится через два дня и собирается его принять. Конечно, если Софья не возражает. Осведомился явно только ради приличия, но она и не посмела бы противиться встрече с его другом, даже если в душе этого друга принять не смогла. С другой стороны, это станет некоторым искуплением за ее собственный проступок. Ведь муж тоже имеет право общаться с людьми, неприятными лично ей, равно как она сама общается с Брусиловым. Кроме того, она ведь еще собиралась исполнить данное Жене обещание. Но сделать это так, чтобы Денис никогда не узнал. И это приглашение к Пахмутовым, означавшее, что мужа не будет дома как минимум несколько часов, давало прекрасный шанс осуществить ее план в кратчайшие сроки.

После ужина, когда осталась одна в своей спальне, Соня села к секретеру и принялась сочинять послание Евгению, но слова никак не желали складываться в строки. Она уже начинала сомневаться, нужно ли ей это, нужна ли им эта встреча, но вспоминала исполненный тоски и муки взгляд возлюбленного и продолжала терзать перо. Наконец, короткое послание было готово. В нем она назначала день и время, но места придумать не смогла. Пригласить его к себе – немыслимо! Приехать к нему – безрассудно! Пусть же он сам решит – где им встретиться. Но единственное условие, которое ставила перед ним Софья, это то, что встреча их останется тайной, и никто никогда о ней не узнает. Попади эта записка в руки супруга, и Денис наверняка поймет все не так, как надо. А впрочем, почему - "не так"? Ведь и впрямь – она назначала тайное свидание человеку, с которым ее связывает тайна, далекая, но общая.
Записку свою Софья отправила с мальчишкой-посыльным, строго-настрого приказав передать ее лично господину Брусилову. Весь день после этого была, как на иголках, ожидая ответного послания. И когда его получила, благодарение Богу – незаметно от Дениса, то уже не могла сдерживать нервного напряжения и чуть живая, поднялась к себе наверх, чтобы немедленно прочесть ответ.

Брусилов выражал ей свое почтение, заверяя, что никто и никогда не узнает об этой встрече, местом для которой он предложил маленький пансион мадам G*, расположенный на выезде из города. Соня вспыхнула, прочтя это – от стыда, от неожиданного и странного возбуждения. Странное дело, но когда заранее знаешь, что совершаешь что-то запретное, преступное в глазах общества и притом – абсолютно невинное в твоих собственных, чувствуешь пьянящее упоение, странное головокружение, словно пускаешься в опасное путешествие, грозящее смертью, но от этого не менее манящее.

Все последующие дни Денис был с ней ровно вежливым, ничем не выражая тех чувств, что таились у него на душе. И от этого Софья Аркадьевна начинала чувствовать себя уже не виноватой, а обиженной. Уж лучше бы кричал на нее, сердился, но такое пренебрежение только сильнее настраивало ее делать все наперекор мужу. Возможно, и это свидание в другой ситуации она непременно бы отложила, наплевав на те чувства, которые в ней пробудила встреча с Женечкой. Но муж словно бы сам дал ей повод пойти на него.

Наемный экипаж, в который села Соня, наняв его в двух кварталах от своего дома, медленно подъехал к означенному в записке пансиону. Баронесса, закутанная в легкую накидку, с густой вуалеткой на лице, не скрывающей ее бледность, но полностью маскирующей черты лица, вошла в холл и тут же увидела его.

 Отправлено: 22.12.10 18:49. Заголовок: Вечером того же дня ..

Вечером того же дня Евгений получил от Сони короткую записку. Даже по почерку, немного размашистому, неровному, было заметно, что она сильно волновалась, когда писала ее. Собственно, информации было немного, только день и час, а место она предлагала назначить сама. Но это как раз показалось Брусилову разумным. В конечном счете, Соня в Карлсбаде впервые, а он – уже и со счета сбился, какой раз. В один из этих «разов», несколько лет тому назад, когда еще только изучали местные нравы и устои, они с женой, по столичной привычке, стараясь избегать шумных мест, и поселились в маленьком пансионе на окраине города, полагая, что там им будет спокойнее, чем в центре, заполненном праздной курортной публикой сутки напролет. Но прожили там тогда всего пару дней. Ибо даже для них с Юлией, не слишком склонных к шумным развлечениям и веселью людей, местная усыпляющая атмосфера показалась чрезмерной. Впоследствии, вновь приезжая сюда на воды, Брусиловы снимали жилье уже в самом городе, так как быстро убедились, что даже самый центр Карлсбада – это вовсе не Петербург. Однако, с позиции нынешних нужд Евгения и Софьи, пансион мадам G* представлялся Брусилову местом, практически идеальным. Поэтому в ответной записке Евгений, не колеблясь ни секунды, указал его адрес. Ибо был уверен, что там, действительно, никто из знакомых им не встретится. А стало быть, тайна их встречи, о которой так беспокоится Соня, будет сохранена. К слову, эта ее просьба несколько задела Брусилова: разве можно было представить, что он станет кому-либо рассказывать об их свидании? Впрочем, он быстро отодвинул эту мимолетную обиду подальше. В конце концов, нетрудно понять, что она – дама, поэтому, соглашаясь на такое, рискует репутацией гораздо сильнее его, мужчины. Ровно по этой же причине, спустя два дня, он приехал пансион приблизительно на три четверти часа раньше назначенного времени, предварительно зарезервировал комнату, а сам устроился в холле с чашкой кофе, чтобы сразу заметить Софью, когда она приедет.

Все это время Брусилова не оставляло легкое ощущение дежавю: он вновь ждал ее, как… восемь лет тому назад. Вот только местом ожидания тогда был храм Божий. И цель – диаметрально противоположной: дать клятву верности, а не… нарушить ее. Ведь оба они давно взрослые люди, а значит, соглашаясь на эту встречу, Соня вполне осознает, чем она может закончиться.

Крамольная, где-то даже циничная мысль, но честная по своей сути. Ею Евгений все эти дни защищался от укоров собственной совести. Барон Долманов, муж Сони, был симпатичен ему по-человечески, однако в сложившейся ситуации их интересы, пусть пока и незримо, но пересеклись. Возможно, если бы Соня наотрез отказалась тогда, в замке, от этого свидания, Брусилов бы тоже отступился, дал уйти и жить так, как она сочтет нужным, но раз уж согласилась, допустила подобное развитие событий хотя бы мысленно – значит, уже наполовину решилась на него…

Так он рассуждал, пока ждал Софью. Однако все эти логические и не очень выкладки очередной раз выветрились из мыслей Евгения, когда он увидел через окно холла, как к парадному входу пансиона подъехал наемный экипаж, из которого легко выпорхнула, озираясь по сторонам невысокая и хрупкая женская фигурка в неприметной накидке и шляпе с густой вуалью, сквозь которую черты лица разглядеть было практически невозможно. Но ему это было и не нужно. Оставив на журнальном столике монету рядом с так и недопитой чашкой кофе, Брусилов поспешно встал и пошел через маленький холл к входной двери. Заблудиться или потеряться здесь было невозможно, но он все равно не хотел доставлять Сонечке и малейших неудобств.

Едва она вошла внутрь, Евгений молча взял ее под руку и, стараясь прикрыть собою от взгляда портье, который был здесь весьма нелюбопытен, но, тем не менее, повел Софью прямиком в зарезервированные апартаменты. И лишь, когда собственноручно повернул ключ в замке с внутренней стороны двери, наконец, обернулся к ней и проговорил с чуть грустной улыбкой:

- Здравствуй, любимая! В этот раз я тебя все же дождался.

 Отправлено: 22.12.10 23:21. Заголовок: Дорогой она почти не..

Дорогой она почти не могла думать о предстоящей встрече. Да и как можно было думать, когда в голове засела одна единственная мысль, которая на все лады терзала Сонин разум и совесть – Зачем? Зачем ты согласилась? Зачем ты ему писала? Зачем едешь туда? Зачем спрашиваешь себя теперь? Зачем?

Ответ на него она надеялась получить там, в том маленьком пансионе, от ожидающего ее мужчины. Едва она вошла в дверь, как он тут как тут появился перед ней, и предупредительно взяв под руку, не произнеся ни слова приветствия, увлек по лестнице на второй этаж в маленькую комнату. Женя взял ее за руку, и не было в этом прикосновении ничего, сверх того, что могло в нем быть, но сердце ее затрепетало от странного смешения восторга и испуга. Она не противилась и отправилась за ним, вошла в приготовленную комнату, позволила ему запереть дверь. Чуть отступив внутрь комнаты, Сонечка повернулась к Жене, и из-под темной вуали продолжала молча разглядывать его, более пристально и откровенно, чем пару дней назад. Молодая женщина ждала, что он ей скажет, и все-таки слова его стали для нее такой неожиданностью, что щеки вспыхнули и кровь обожгла их. Она задохнулась, не смея ничего сказать в ответ.

- Зачем… - с губ тихим шепотом слетело заветное на сегодня слово, - зачем вы такое мне говорите, Евгений Максимович?! Я пришла, как обещала, вы что-то хотели сказать мне. Но если продолжите говорить подобные вещи, я уйду! Уйду сейчас же и больше не стану слушать, - в голосе, дрожавшем от волнения и негодования, Брусилову должна была послышаться и та решимость, которая владела сейчас ее помыслами. Соня выпрямилась и крепко сжала дрожавшие руки, а он, поняв, что поспешил, не словом, но коротким движением руки просил ее успокоиться. Соня осталась стоять, где стояла.

- Я уже жалею, что позволила себе поддаться на вашу просьбу. Ничего хорошего нам эта встреча не принесет. Прошлое нужно оставить в прошлом и забыть его, каким бы оно ни было - хорошим или плохим. Евгений Максимович… Женя, я прошу тебя, забудь, забудь все!

Господи, но почему их встреча не случилась раньше? Почему не год назад она вновь увидела его, а теперь? Как причудливо тасует колоду жизнь и почему нельзя сжульничать и вытащить другую карту, а ненужную спрятать в колоду? Вот было бы здорово просто так, невзначай, убрать несколько лет жизни и все начать по-другому! Но, увы, это было так же невозможно, как заставить Солнце вращаться вокруг Земли.

 Отправлено: 23.12.10 22:31. Заголовок: Не этого он ожидал о..

Не этого он ожидал от нее. Черт знает, чего, но не этого, почти менторского тона, каким Соня вдруг принялась убеждать забыть обо всем, что между ними когда-то произошло. Вернее – не произошло. Брусилов видел, что она волнуется, но желает казаться спокойной – и это тоже отчего-то было ему неприятно. Пусть бы плакала, пеняла ему на судьбу, но нет! Софья, стояла в другом конце комнаты, практически отгородившись от него своей почти непроницаемой вуалью, сквозь которую Евгений никак не мог толком разглядеть истинного выражения ее лица, глаз… Чувствуя, как внутри быстро нарастает раздражение, некоторое время он безмолвно слушал ее слова, вначале, замерев у двери, а потом – отойдя и отвернувшись к окну, ибо не хотел видеть ее такой – чужой. Однако в момент, когда Софья заговорила о том, что надо все забыть и оставить в прошлом, чаша терпения его переполнилась, и Брусилов вдруг со всего размаху стукнул ребром ладони по подоконнику, желая таким образом прекратить – словно бы обрубить бесконечный поток ее слов. И добился своего. Даже стоя к ней спиной, он почувствовал, как Соня вздрогнула и замолчала, а когда, наконец, обернулся, губы его были плотно сжаты в подобие саркастической ухмылки, а в горящем взоре плескалась боль:

- Забыть… оставить в прошлом… - тихо и немного устало заговорил он, глядя куда-то сквозь Софью. – Ты говоришь очень правильные вещи, Сонечка. Да только не тебя мне им учить. Видишь ли, с некоторых пор я – гроссмейстер в искусстве забывать и «оставлять прошлое в прошлом». Ты даже не представляешь, как я изощрился в этом искусстве, любимая! Сперва мне пришлось – по непонятной причине – забыть о любви, которую испытываешь, возможно, раз в жизни. И я сделал это. Был слаб, признаю, не боролся за нее. Но никогда не понимал этого странного занятия – борьбы за любовь. Ее следует отпускать – и ждать, вернется ли. И если вернется, то… Впрочем, это не так уж важно. Моя ко мне не вернулась. И я пережил это. Забыл! Начал ту самую пресловутую проклятую новую жизнь. И для чего?! Лишь для того, чтобы однажды узнать, что этой попыткой, на самом деле, убил себя! Соня, я мертвец! Вот уже три года я чувствую себя изнутри мертвым, даже если моя внешняя оболочка отчего-то выглядит, как живая: а именно ест, пьет, говорит и что-то там делает! Но я – настоящий я – умер в тот момент, когда узнал всю правду о том, что случилось тогда, восемь лет назад. Глупая, дурацкая интрига, исполненная глупой недальновидной женщиной, которая понятия не имела, что разрушает не только наше с тобой счастье, но и судьбу той, ради кого она старалась, - Брусилов сфокусировал взгляд на лице Софии и горько ухмыльнулся. – Да, милая. Моя драгоценная теща, незадолго до своей смерти решилась-таки облегчить свою душу. И рассказала о простой комбинации, в которой мы с тобой, дорогая Соня, были всего лишь жалкими пешками. Настолько уязвимыми в своих представлениях о порядочности и чести, что нами можно было вертеть, как угодно, ничем не рискуя…

Соня, которая, словно подкошенная, рухнула на стул, что стоял рядом со столом, слушала его дальнейший подробный рассказ, упершись локтями в столешницу и закрыв ладонями лицо. И Брусилов не пытался понять, плачет ли она или просто молчит до тех пор, пока, не рассказал все, испытывая притом странное, почти мстительное удовольствие. В конечном счете, это справедливо: почему он должен нести этот груз в одиночестве?!

- Что было потом… вскоре она умерла. Болела тяжело, страшно, хоть и недолго, но очень мучилась. При этом считала, что сие – ее кара. Простил ли я ее? Простил, представь себе. Никогда бы не подумал, что смогу это сделать, но вот – смог. Оставил прошлое в прошлом, как ты говоришь. И никогда бы не стал ворошить его вновь, если бы не эта встреча с тобой. И теперь мне больше всего интересно, что это – судьба? Но если так, то… зачем? - в эту минуту Софья, по-прежнему не вставившая ни слова в его пространный монолог, вдруг громко всхлипнула и зарыдала уже в голос: отчаянно и безутешно.

И, в мгновение утратив свой философический настрой последних минут, Брусилов бросился к ее ногам, опускаясь на колени перед ней, распутывая, развязывая, разрывая густую вуаль, скрывающую ее лицо, уничтожая эту проклятую препону между ними, целуя, сперва нежно, потом - с все нарастающей страстью, ее глаза, щеки, губы, с радостью и облегчением чувствуя, что его порыв, кажется, находит у нее отклик…

 Отправлено: 23.12.10 23:45. Заголовок: Начав говорит, Женя ..

Заговорив, Женя уже не старался щадить ни ее чувств, ни своих. Пусть горькая правда, но она, жившая в его душе столько лет, просилась наружу. И Соня должна была услышать ее. Но слушать его слова, хлеставшие словно кнут ее душу, оставляя болезненные рубцы, а тем более – отвечать, ей было не под силу. Едва не лишившись чувств от внезапной слабости, накатившей подобно морской волне и чуть было не увлекшей Соню в свою пучину, она тяжело опустилась на стул. Лицо пылало, а глаза горели от слез еще не проступивших, но вот-вот готовых заструиться по щекам.

Мертв?! Что это значит – мертв?! О, какие жестокие слова он произносит, и какой ужасной чувствовала она себя по отношению к нему! Ведь она смогла пережить эту боль. И ей даже казалось – полностью позабыть свою любовь к нему, а он так и не изгнал ее из своей души. Какая же она сама низкая, гадкая! Нет, если им не суждено было быть вместе – это судьба. Ибо недостойна она была стать женой такого человека, она бездушная, не умеющая любить!

Рыдания долго удерживались в ее груди, но, наконец, силы окончательно покинули Соню. Бороться с собой стало невозможно, и слезы ручьем потекли, а глухой стон сорвался с губ. Всю ее затрясло мелкой дрожью, никогда раньше она не испытывала такого нервного напряжения. Не слышала Соня уже и его слов, только голос еще доносился до ее сознания, и то – приглушенный, далекий. Как он оказался перед ней, как начал утешать – все это Соня поняла не сразу, лишь покорно позволила убрать тонкую ткань с лица. Сквозь пелену слез Жениного лица ей было почти не различить, но ей не нужно было ей зрение, чтобы видеть каждую черточку его лица, помнить каждый лучик у его глаз. Он целовал ее щеки, глаза губы, а следы от этих поцелуев на ее коже оставались томительной лаской. И в какой момент она позабыла себя и позволила ответить на его поцелуй, пожалуй, определить было уже невозможно, но в ту секунду мир для нее исчез.

И оказалось, что она не забыла его вовсе – все, что было так глубоко запрятано в душе, в миг ожило и теперь требовало реванша за упущенные годы. Слезы уже высохли на ее глазах, теперь горящих каким-то лихорадочным блеском. Сонечка обняла своего возлюбленного, отвечая на его поцелуи, шепча его имя и жадно, словно живет последнюю минуту, ловила губами воздух.

Брусилов, вдохновленный этим порывом, подхватил ее на руки, и как прежде, Соня испытала то волшебное чувство невесомости. И даже опустившись вместе с ней на кровать, он не переставал ее удерживать, словно боялся, что Соня может исчезнуть, растаять, испариться. В какой-то миг в ее глазах мелькнуло что-то, вроде испуга или сомнения, но тотчас же исчезло, и осталось только его имя.

 Отправлено: 24.12.10 05:35. Заголовок: А он все еще никак н..

А он все еще никак не мог поверить, что все это действительно происходит с ним в реальности, что Соня – настоящая, а не из мечты, теперь находится в его объятиях, отвечает на его ласки, поцелуи, шепчет что-то нежно-бессвязное… Хотя, наверное, это странно, но даже в тех редких грезах с ее участием, что Евгений позволял себе, не было ничего особенно откровенного. Скорее всего, это было вызвано тем, что их роман тогда, много лет назад, так и остановился на той грани отношений, когда платоническое, в общем-то, чувство еще не перешло в стадию, когда влюбленным друг в друга людям нужно больше, чем взаимные прикосновения, поцелуи и объятия. А может, он слишком благоговел тогда перед своей Сонечкой, ставил на слишком высокий пьедестал, чтобы низменным чувствам, вроде вожделения, оставалось место в его помыслах. Евгений никогда не был ни монахом, ни аскетом в отношениях с женщинами, но проявлять малейшую нескромность с Соней казалось ему чуть не кощунственным. И вот теперь – она была в его объятиях, и Брусилов подумал, что ради этого, он, вероятно, и явился на свет – чтобы любить ее. Ласкать эти нежные щеки, все еще чуть влажные от слез, следы которых он стремился осушить своими поцелуями. Невесомо дотрагиваться губами до ее алых полураскрытых губ, чтобы через мгновение целовать их уже по-настоящему, требовательно, даже немного грубо… Вынимать одну за одной шпильки из ее волос, давая им свободу рассыпаться по ее плечам, чтобы, вдоволь налюбовавшись этим зрелищем, убрать их за спину, но лишь для того, чтобы без всяких препятствий, лелеять эти плечи, которые только что избавил от плена ткани платья. Для того чтобы, окончательно осмелев, спускаться поцелуями ниже, к ее груди…

Все еще стоя на коленях перед сидящей Соней, Брусилов немного отодвинулся и взглянул ей в глаза. Обычно серые, они потемнели, стали почти черными, бездонными из-за расширившихся зрачков, они откровенно желали и манили его, и он не видел причины сопротивляться. Поэтому немедленно встал, поднял ее на руки и понес в соседнюю комнату, которая здесь была отведена под спальню, после чего бережно усадил на край кровати, сам устроился рядом, и, не выпуская из объятий, продолжал целовать, одновременно расстегивая застежки ее платья. Сначала Соня лишь позволяла ему раздевать себя, но потом – словно бы очнулась и тоже стала помогать избавиться от сюртука, лихорадочно расстегивая пуговицы его жилета. Некоторые из них отчего-то не поддавались, поэтому, чтобы избавить любимую от этой мороки, а еще потому, что невозможно было терпеть самому, Евгений резко дернул за его края. И кусочки перламутра полетели в разные стороны, позволяя Софье вступить в новый поединок с еще одним отрядом этой упрямой армии – теперь уже на сорочке. А потом она прижалась губами к коже его обнажившейся груди, и Брусилов, шумно вдохнув, замер на мгновение, после чего мягко, но настойчиво потянул ее чуть дальше на кровать, укладывая на спину, сам притом расположился на боку, рядом. Теперь его руки гладили ее колени, медленно приподнимая вверх нижний край пышной юбки, путаясь в пене батиста и кружева ее белья, выискивая участки, где кожа не была защищена тканью от его прикосновений, и находя их… Верхняя часть платья Софьи давно уже была отброшена ими куда-то в сторону, вместе с сюртуком и галстуком Евгения, борьба с ее корсетом тоже вышла недолгой, поэтому теперь почти ничего – лишь тончайшая нижняя сорочка – не укрывало от его вожделеющего взора великолепного зрелища – ее груди, бурно вздымающейся от прерывистого, почти судорожного дыхания. Брусилов вновь нашел в себе силы оторваться, приподнявшись над ней, став на одно колено, он неотрывно смотрел на Софью, лежащую навзничь, с раскинутыми в стороны руками, чуть закусившую нижнюю губу, в этом расхристанном, полурастерзанном платье, с задравшейся юбкой. Она ждала, пока он окончательно избавится от сорочки, расстегнет запонки, мешавшие ему вынуть руки из рукавов, и вновь продолжит их обоюдное безумие. Нет, сейчас она ничуть не напоминала Евгению ту, чей образ все эти годы бережно хранила память – милую, нежную девочку из его прошлого. Теперь рядом с ним была женщина: страстная, горячая, алчущая его не меньше, чем он сам… совсем другая Соня, но он любил ее!

- С ума меня сводишь! – тихо проговорил Брусилов и, расправившись, наконец, с сорочкой, кинул ее куда-то вместе с запонками, вновь склоняясь к Софье, прижимаясь губами к ее губам…

 Отправлено: 24.12.10 13:51. Заголовок: Этот невероятный пор..

Невероятный порыв страсти, что захватил их обоих, был внове для Сонечки, сдержанной и рассудительной во всем. В своей жизни знавшая лишь одного мужчину, который относился к ней даже в минуту самого пылкого их единения с невероятной почтительностью, Соня теперь боялась и не узнавала себя. Она хотела, жаждала и не могла ждать – неизвестно, чего. Ей было мало его поцелуев, они стали казаться слишком краткими, она сама становилась все более требовательной. И, так же, как и Женя, никогда раньше не переступавший в своих мечтах дозволенной грани, она – не имевшая вовсе таких фантазий, теперь была ошеломлена происходящим.

Соня позволяла ему раздевать себя. При этом не оставалась безучастной сама. Странное сражение с одеждой, борьба за каждый новый освобожденный участок тела, который тут же подвергался атаке губ. Неразборчивые фразы, которые говорились неосмысленно, но исторгались прямо из глубин души. Затуманенные взоры, которые, меж тем, позволяли видеть яснее обычного все происходящее.

Когда же из одежды на Соне осталась лишь тонкая сорочка и несколько кружевных юбок, ее, как и пару минут назад, сотрясла нервная дрожь. Но если тогда она была признаком крайнего потрясения, то теперь причины были противоположными. Тонкая ткань служила лишь номинальной преградой для любовников. Сонечка чувствовала жар тела Брусилова, который склонился к ней с пылающим благоговением и страстью взором, и вновь стал целовать. Руки ее скользили по обнаженным плечам мужчины, спине, возвращаясь. и вновь пускаясь в свое путешествие по его телу. С губ ее слетали и слова любви, и мольбы о прощении, но блаженная улыбка не покидала их теперь. Женя же, в конец утратив над собой контроль, ласкал ее все более откровенно. Когда его руки вновь коснулись ее ног, поднимая пенный ворох кружевных юбок, Соня стыдливо прикрыла глаза ладонью, изнемогая от томительных ласк мужчины. И в ту же минуту, как ладонь ее легла на разгоряченный лоб, кожу на нем обожгло что-то холодное. Глаза она приоткрыла удивленно. Женя целовал ее плечи, грудь, а Соня в этот минуту заворожено смотрела на свою руку.

Холодным зеленым блеском на тонком пальчике баронессы сверкал изумруд – подарок мужа, который тот преподнес ей в памятный вечер, когда она впервые увидела письма Вероники к матери. Подарок мужа. Он словно противился горячей страсти, охватившей этих двоих. Кольцо не нагрелось от жара кожи Сонечки, а оставалось холодным. Замерев в каком-то немом ужасе от созерцания кольца, Соня издала приглушенный стон. Женя недоуменно посмотрел на ее в миг побледневшее лицо, на вновь появившиеся в уголках глаз слезы и хотел было снова осушить их поцелуем, но Соня властно остановила его движением руки.

Боже мой, как же так?! Как же это произошло?! – сердце так сильно застучало в ее груди, а кровь прилила к голове, что на миг весь мир вокруг застлал красный туман. То ли лицо ее выражало такой испуг и отвращение – к самой себе в первую очередь, то ли Женя почувствовал, что потерял ее, но он разомкнул объятия и молча следил теперь за ней, лишь несмело поглаживая ее светлые пряди, разметавшиеся по подушкам. Перед закрытыми глазами молодой женщины больше не вставал образ милого возлюбленного, но другой мужчина не покидал теперь ее мыслей. Вот он с печальными глазами смотрит на нее, вот страсть озаряет его лицо, вот он гневается на нее из-за ее упорного желания молчать, но всегда – всегда – в его образе светится любовь к ней. А она?! Она тоже любит его. Только его.

 Отправлено: 24.12.10 21:41. Заголовок: Что-то изменилось. Е..

Что-то изменилось. Еще мгновение назад, Соня была с ним, шла за ним и уже готова – он знал, отдаться окончательно, но вот Евгений почувствовал, как тело ее в его объятиях словно бы напряглось, сжалось – и больше ему не принадлежало. Сначала он решил, что сделал что-то не так, возможно, чрезмерно поторопился, испугал ее – это бывает, ведь они никогда прежде не были близки, а Соня всегда была такой скромницей. Поэтому тут же прекратил свои ласки, поднял голову от ее живота, где сейчас медленно целовал кожу вокруг пупка, наблюдая, как она подрагивает от сокращающихся непроизвольно мышц, и посмотрел Софье в лицо. В глазах ее, действительно, был заметен не то испуг, не то смущение, и Брусилов, чувствуя, как нежность захлестывает его с головой, улыбнулся. Ну, конечно! Ей же просто неловко!

- Любимая… - он подтянулся на руках повыше, намереваясь целовать ее глаза до тех пор, пока это выражение не исчезнет из их бездонной глубины. Он готов был ждать, сколько она захочет. Но Соня не позволила ему больше целовать себя, отвернув лицо в сторону. И слезинка, затаившаяся в уголке ее глаза, использовала этот момент, чтобы, быстро скатившись по щеке, найти себе новое прибежище – уголок ее плотно сомкнутых губ. – Что…

И вдруг все понял! Улыбка немедленно сползла с губ Брусилова, а сам он с глубоким вздохом отодвинулся от Сони.

- Уходи! Сейчас – уходи, или я… - не договорив, Евгений уткнулся лицом в подушку рядом с нею. Что он сделает, если Софья сейчас не уйдет, Брусилов и сам не знал. В самом деле, что? Возьмет ее силой, ударит? Или, может быть, уйдет сам, оставив ее здесь одну? Все это было одинаково глупо, мелодраматично и… жалко. Быть жалким он не хотел. Поэтому молча, отвернувшись к стене, ждал, слушая, как Соня, всхлипывая, поспешно собирается, приводя себя в порядок, насколько это было возможно. Потом, прошептав ему: «Прости меня!», она ушла, бесшумно затворив за собой дверь. Ее торопливый шаг некоторое время был слышен в коридоре и по лестнице. Еще через несколько минут с улицы до слуха Брусилова донесся топот конских копыт и шорох гравия под колесами наемного экипажа, который Соня не отпустила, когда приехала сюда. Это было очень предусмотрительно и правильно. Она всегда все делала правильно, его Соня. И теперь она тоже была права.

 Отправлено: 24.12.10 22:09. Заголовок: Десять минут, что по..

Десять минут, что потребовались Софье, чтобы одеться, оказались самыми тяжелыми минутами в ее жизни. Она изо всех сил старалась не смотреть в сторону кровати, где молча, ссутулившись, сидел он. Но даже, несмотря на пережитый ею шок, на трясущиеся пальцы, Соня смогла одеться и привести в порядок платье и прическу, настолько, что даже самый придирчивый наблюдатель не мог бы сказать, что с нею приключилось. Уходя из комнаты и оставляя там навсегда Женю и их чувства, Соня не обернулась, лишь еле слышно произнесла «Прости меня!», сомневаясь, что он мог ее услышать.

Домой баронесса добралась тем же способом, что и утром. Экипаж довез ее до города, там она вновь попросила остановиться за два квартала от своего дома. Но теперь это была не столько предосторожность, Соне было тесно в этом экипаже, ей хотелось пройтись пешком. Она надеялась, что эта короткая прогулка поможет вернуть силы и самообладание, ведь через четверть часа ей предстояло явиться перед мужем. И то, что он увидит… Молодая женщина прижала руки к вискам, там отчаянно пульсировала кровь. Головная боль, дурнота, слабость - все так внезапно накатило на нее, что Соне пришлось остановиться посреди улицы и опереться о стену дома. Проходящая мимо женщина участливо поинтересовалась ее самочувствием, баронесса ответила, что с ней все хорошо. Когда же она вошла в затененный холл своего дома, то тут же принялась отшпиливать шляпку от волос, так дергая ленты завязки, словно они удушали ее. Навстречу ей вышла горничная, которая и приняла из рук хозяйки шляпку и перчатки, не скрывая любопытного и удивленного взгляда на нее. И впрямь, мадам Долманова выглядела до крайности бледной, даже губы были почти белыми, а глаза лихорадочно блестели.

- Мой муж? – дрожащим голосом поинтересовалась Соня.

- Наверху, в детской. Девочке нездоровится с утра, у нее небольшой жар. Ваш муж, как только вернулся из гостей, тут же поднялся к ней. Не волнуйтесь, доктор сказал – зубки режутся, - горничная хотела еще что-то добавить, но поняла, что Софья ее почти и не слушает.

- Хорошо. Я поднимусь к ним, принеси мне стакан воды.

- Сию минуту, мадам.

Девушка скрылась за поворотом в кухню, а Соня подошла к лестнице. Кровь по-прежнему стучала в висках так сильно, что голова, казалось, разорвется, перед глазами плыл все тот же красноватый туман, еще по улице баронесса шла, скорее автоматически передвигая ногами. Теперь же, оказавшись дома, она почувствовала, что силы вот-вот покинут ее. Рука легла на холодное темное дерево перил, и контраст этот с мертвенно белой кожей был разителен и страшен. Соня вдруг почувствовала, что не может больше дышать. Она поднесла руку к груди, попыталась позвать на помощь, но лишь слабый сип вырвался из ее пересохших губ. Она осела на первую ступеньку и потеряла сознание.

***
Пришла в себя Соня уже под вечер. Вместе с сознанием пришло и осознание случившегося, а за этим - и внезапное спокойствие. Слабость, которую она ощущала еще до обморока, усилилась из-за того, что пришедший по срочному призыву обеспокоенного барона доктор, пустил женщине кровь. Да еще сильнодействующая микстура, которую заставили принять Соню, ничуть не укрепила ее. Правда, в голове уже не так отчаянно стучало, осталась неприятная пульсирующая боль, которая давала о себе знать лишь при резком движении.

Барон сидел подле ее постели и смотрел на свою жену, Соня слабо улыбнулась:
- Видно судьба у нас такая: сменять друг друга в постели в качестве больных и тревожиться друг за друга, - Соня с тоской глянула на мужа, который от звука ее голоса и сам ожил. - Какая глупая, ужасно глупая тебе досталась жена. И вовсе недостойная тебя.

Соня вздохнула так, словно это был ее первый вдох за всю жизнь – глубоко и с наслаждением, а потом прикрыла глаза. Со стороны могло показаться, что она уснула, таким спокойным стало ее лицо. На самом деле она думала и, едва муж поднялся, чтобы уйти и не беспокоить ее сон, Соня еле заметным прикосновением удержала его руку.

- Погоди, не уходи. Ты все еще сердишься на меня? Нет, не говори – знаю, что сердишься. И пожалуй, ты прав, я заслужила этого. Знаешь, я вот, о чем думала сейчас, - она замолчала и на губах ее мелькнула загадочная улыбка, - я думала, что, пожалуй, нет чувства, сильнее первой любви, и она остается в тебе навсегда. Ведь верно, как ты полагаешь?

Взгляд барона Долманова был более чем красноречив, но он промолчал и продолжил слушать жену.

- Я вот сегодня в это поверила… Мне сон приснился сейчас: на дворе был март месяц, знаешь, когда снег сероватыми грязными шапками лежит на полях, и земля вся раскисает от его таяния? Мне было лет тринадцать, я сбежала из дому гулять в лес, хотя матушка запретила. Ну и конечно же, домой вернулась промокшая, схватила простуду. Что и говорить, ругали меня долго, но так как заболела, все же окружили заботой: кутали в перины, Аграфена носила чай с вареньем. И представь, как назло, в этот день к батюшке приехал гость. Мне было запрещено не то, что спускаться, но даже из кровати вылезать. И все равно, едва я заслышала лошадиный топот, вылезла из-под одеял и босиком пробралась к окну. Там, во дворе, на вороном жеребце красовался настоящий офицер, молодой мужчина, статный, с усами... А вечером я прокралась к лестнице и подслушивала его разговоры с родителями в гостиной. Думаю, если бы меня в тот момент поймали, то мало мне не показалось бы, но я была осторожна, а любопытство сильнее страха. И знаешь, я тогда уже загадала, что непременно выйду замуж за такого же необыкновенного человека. Правда, вечером матушка, когда зашла пожелать спокойной ночи, рассказала мне, что у папиного гостя есть и жена, и сын. Но ведь мечтать никто не запретит? Я грезила им долго-долго. Потом, когда уже умерла матушка, и мы остались с отцом вдвоем, много всего случилось, я уже и не вспоминала о том детском моем переживании. А вот сейчас оно мне приснилось, и теперь я могу сказать, что любила тебя так давно, что даже сама забыла, насколько

 Отправлено: 24.12.10 23:27. Заголовок: Выждав еще некоторое..

Выждав еще некоторое время, Брусилов встал с кровати и тоже принялся собираться домой. Одежда его теперь имела весьма потрепанный вид, поэтому Евгений занимался этим довольно долго и тщательно: натянув рубаху, аккуратно застегнул каждую пуговку, завязал шейный платок. Запонок не нашел, поэтому, когда стал надевать сюртук, испытывал изрядные неудобства, просовывая руки в рукава так, чтобы манжеты не задирались – отвратительное чувство, да и неудобно, но справился и с этим. Сюртук, кстати, тоже пришлось застегнуть наглухо, ибо пуговиц на жилете не хватало…

Проходя в холле мимо стойки портье, который куда-то в тот момент отлучился, Брусилов небрежно бросил ключи от комнаты в блюдце, специально для этого предназначенное, и вышел на улицу. Нанять экипаж здесь, на окраине городе, вот так, сразу, не представлялось возможным. Поэтому он решил идти пешком, однако, едва первый же свободный извозчик попал в поле зрения, остановил его и, не торгуясь, согласился на совершенно грабительскую цену, которую тот назначил, приняв несколько странного на вид господина за неопытного туриста, верно, не знающего здешних мест и заблудившегося – потому, согласного на все.

Дома он вошел в гостиную, где, вопреки обычаю спать в это время, отчего-то сидела над книгой Юлия. Завидев мужа, она отбросила чтение в сторону и метнулась к нему навстречу. В глазах ее был немой вопрос, ответом на который стал его властный настойчивый поцелуй. Не говоря ни слова, мрачный Брусилов поднял несколько обескураженную Юлию на руки и отнес в спальню, где буквально бросил на постель и без лишних ласк и долгих прелюдий, овладел ею. Никогда прежде в их ровных и спокойных супружеских отношениях, в том числе интимных, он не проявлял себя с нею таким деспотом, и чувствовал бы себя из-за того премерзко, если бы с удивлением не осознал, что ей, кажется… нравится, когда он такой.

Когда, спустя некоторое время, Юлия задремала, Брусилов поднялся с постели и направился к себе в кабинет, где залпом осушил одну за другой сразу несколько порций коньяку, после чего – налил еще, но пить больше пока не стал, опустился в кресло, закурил. И так сидел, пока сумерки не стали накрывать его убежище, глядя на огонь в камине, куря сигару за сигарой и методично, по мере опустошения бокала, подливая в него коньяк из графинчика, стоявшего здесь же, на письменном столе.

Он был уже изрядно нетрезв, когда в дверь в его темную комнату бесшумно отворилась и туда вошла переодетая в пеньюар Юлия, которая, видимо, совсем недавно проснулась.

- Почему ты сидишь в темноте, Женя? – он не ответил, сделал какое-то неопределенное движение плечом, продолжая тупо смотреть в угасающий уже камин, и не оборачиваясь. А Юлия, тем временем, зажигала свечи, расхаживая за его спиной, потом остановилась, помахала перед своим лицом ладонью. – Боже, накурил-то как! – вновь не дождавшись ответа на свою реплику, да, возможно, и не ожидая ее вовсе, мадам Брусилова подошла к креслу, в котором сидел ее муж, склонилась, опустила голову, упершись подбородком в его затылок, и тоже принялась смотреть на догорающие дрова, словно это было какое-то невероятно интересное зрелище. Потом – осторожно и как-то робко протянула вперед руку и положила ее на грудь Брусилову.

- Солнышко нынче весь день была капризна, все плакала, не хотела засыпать днем. Сандрин даже решила, что она больна, позвала меня в детскую, - услышав упоминание о дочери, Брусилов немедленно стряхнул с себя задумчивость, дернулся, чтобы взглянуть на Юлию, но она остановила его, чуть сильнее прижав ладонь к его груди, удерживая в прежнем положении. – Нет, успокойся, она здорова. Однако стоило больших усилий убаюкать ее, наверное, часа полтора рассказывая сказки. И за это время я вымоталась так, будто держала экзамен перед самым строгим из профессоров. Причем, не уверена, что выдержала. Ты же знаешь нашу маленькую Софи. В качестве сказочника она признает только своего папу-писателя. Мамины истории в данном случае совершенно не котируются, - она усмехнулась, чувствуя, как от подобной же усмешки дрогнуло плечо Брусилова. – Разумеется, уложив ее, сама я заснуть уже не смогла, поэтому читала, пока ты… не пришел.

- Как она сейчас?

- Проснулась, спрашивала о тебе. Сандрин сказала, что все в порядке, жара как не было, так и нет. Поэтому она недавно накормила ее ужином и теперь готовит ко сну… уже поздно.

- Я не буду заходить к ней сегодня, хорошо? - он кивнул на опустевший графин из-под коньяка, Юлия согласилась, что это, действительно, неуместно.

- Схожу к ней сейчас сама, скажу, что папа очень занят работой. Надеюсь, меня не испепелят взором до смерти.

- Сходи… - Юлия, столь же бесшумно, как и вошла, выскользнула из комнаты, вновь оставляя Брусилова в одиночестве, размышлять, что в литературе всякая драма имеет свою развязку. Жизнь – не пьеса, но все же, всякий сюжет должен иметь в ней начало, продолжение и финал. Не всегда счастливый. И переписать его, в отличие от вымышленного, нельзя. Можно лишь прожить и принять все, как есть. Отныне литератор Брусилов был в этом абсолютно уверен.

 Отправлено: 29.12.10 01:23. Заголовок: Ужин у Пахмутова... ..

Ужин у Пахмутова... Игорь был очень радушным и бесконечно добрым другом и хозяином, но сейчас Денис не особо хотел видеть фронтового товарища, считающего, что все раны сердца лечатся молодым вином, резвыми скакунами и новыми женщинами. Сам Илья был женат, но это мало изменило его привычки и взгляды. А потому, ехать в своем теперешнем душевном состоянии к полковнику помещик не хотел, но... прожить еще один день в состоянии позиционной войны с супругой один на один желал еще меньше. А если вдруг еще этот Брусилов со своей благоверной заявится!.. Поэтому Долманов решил принять приглашение Пахмутова, о чем сообщил Сонечке загодя, за обедом. Та не особо противилась, кивнула головой, признавая за мужем право посетить приятеля, пусть и не особо нравившегося ей. Удивительно, но то, что Сонечка быстро и легко пустила его на этот обед, не только не обрадовало отставного капитана, но, наоборот, огорчило... Не любит. Она же никогда его не любила, да и как это может быть возможно, ведь между ними двадцать лет разницы! Это целая жизнь, непреодолимая пропасть!
Сам обед у полковника Пахмутова утомил Дениса. Будучи хорошим офицером и, в целом, неплохим человеком, Илья Александрович оказался чертовски косноязычным. Ситуацию спасали его племянник и еще несколько гостей. Но Долманов вскоре понял, что складно шутить и произносить тосты в то время, как у самого на душе скребли кошки и из-за очередного безосновательного разлада с женой, и от необоснованной, острой ревности, было чертовски сложно и почти физически больно. Каждую секунду мужчине казалось, что сейчас все заметят, как сквозь седеющую шевелюру его покажутся остренькие козлиные рожки... И всякий раз он одергивал себя, уверяя, что Софья не та, кто станет ему изменять, она слишком добра и проста для этого. Очень честна... если поймет, что любит другого, то просто скажет об этом супругу и уйдет. Легче от подобных мыслей не становилось. Возможно, стоило бы с кем-то об этом поговорить, но... Пахмутов предложит надраться и пройтись по местным увеселительным заведениям, а больше никому свои личные и семейные тайны поляк бы не доверил.
Проявив чуть ли не героизм, Денис Брониславович досидел до конца обеда и покинул дом Пахмутовых одним из последних...
В собственном же доме помещика ждали только слуги и дочь. Куда отправилась Софья Аркадьевна, никто не знал. Изображать равнодушие было сложно, но, кажется, Денис справился. Однако забыться с помощью книгой не получилось, он беспокоился, переживал, ждал... Это походило на ночь перед боем. Такое же нетерпение, хотя прекрасно знаешь - не факт, что все закончится жизнью, победой, орденами и чинами. Хотя есть уверенность, что будет тяжело и больно в любом случае.
Так и было. Когда пришла супруга, помещик не слышал. Он почти весь остаток дня провел в детской с дочерью. Вероника по большому счету спала, только иногда открывала глазки, серьезно смотрела на усы папы, тянула к лицу родителя ручонки, а когда получала желаемое, быстро теряла интерес и, убаюканная его мерным напевом, засыпала снова. Мужчине нравилась такая возня с дочерью. В его возрасте многие уже тетешкают внуков, а это его дочь... Его кровиночка, милая, родная... И такая похожая на Софью. У нее ее теплые, глубокие глаза. Да, цвет их - как у отца, но взгляд, даже в столь раннем возрасте, как у матери. Как и в целом, выражение личика - серьезное и вдумчивое. Соня говорит, что Ника похожа на него, он просто не замечает и путает, но Денису же виднее! Он-то уже считал Веронику самой красивой на всем свете, после Сони, разумеется. Но когда-нибудь его мнение будет разделять все высшее общество Петербурга, лучшие женихи станут добиваться милости и руки Ники, а он, седой и суровый, будет хранить ее покой и счастье... И всегда в его фантазиях рядом, рука об руку, была Софья, но... так ли это? Может, в будущем рядом с ним будут только слуги, изредка Иван, и худший из ночных кошмаров, закадычный враг его - Ульяна Елизаровна. Недавно ему пришло письмо от сына, в котором тот сообщал, что влюбился и желает познакомить родителя и его супругу с невестой. Отказать сыну, наследнику, с которым отношения только-только начали налаживаться, Денис Брониславович не мог... Если Соня захочет остаться, он не будет против... Он вообще не будет против, лишь бы она была рядом. Рогоносец - значит рогоносец. Гордость потомственного магната, единожды взбрыкнув от такого решения, тут же заткнулась. Если надо, он готов сам себя обманывать, закрывать глаза, даже снять для Софьи и этого Брусилова апартаменты... Барон нежно коснулся еще коротких светло-русых волосиков дочери. Очень похожа на мать.
Он так увлекся своими мыслями, что даже не услышал, как дзынькнул колокольчик входной двери, извещая о возвращении жены. Об этом Долманов узнал только тогда, когда в детскую вошел озабоченный Артамон и известием, что Софья упала в обморок на лестнице. Барон опрометью бросился вниз, к жене. Он знал, что она имеет дурную привычку лишаться чувств от эмоционального перенапряжения, а потому терялся в догадках, что стало первопричиной сейчас... Неужели она так волновалась перед разговором с ним, в котором хотела известить об их разрыве? Денис, бледный и напряженный, держал супругу за руку все время, пока та не пришла в себя. Ее реплику про то, что судьба их - переживать друг за друга во время болезней, мужчина встретил горькой, усталой улыбкой. Без слов склонился над все еще бледной супругой, поцеловал ее в лоб, вдохнул запах ее кожи и волос. И предпочел не думать о том, что кроме родного и любимого аромата, учуял и чужой, едва уловимый, почти исчезнувший. Фальшивая нота в идеальной, гармоничной мелодии, про которую нет нужды и думать.
- Неправда. У меня самая лучшая жена.
Софья молчала, и Денис подумал, что она вновь уснула. И встал, чтобы больше не тревожить ее сон, когда ее холодная рука удержала его. Удивленный и встревоженный, мужчина обернулся. И остолбенел от признания супруги. Любит... его! Столько лет помнит о его первом приезде к Андриановым, даже о том, какой масти был конь. Значит, все его переживания, мрачные фантазии - просто фантазии, просто беспочвенные страхи? Не беспочвенные - чужой запах, который так и не удалось забыть, тому порукой. Но Соня абсолютно не умела лгать. В силу специфики занятий, Долманов часто имел дело в вралями и подлецами, с дельцами и лихоимцами, и знал, когда говорят неправду. Любит. Она его любит... Барон расплылся с теплой, мягкой улыбке, опустился на колени у кровати жены и поцеловал женщину в губы. Поцелуй был долгим, страстным, немного грубым и очень искренним, рассказывающим о всех страхах и терзаниях Дениса Брониславовича, о том, как сильно любит он супругу. Мужчина заставил себя отстраниться от Сони и озвучил главную свою мысль вслух:
- Я тебя люблю, жизнь моя, душа моя, - он гладил ее по светлым волосам, ласкал шею, запястья, чувствуя, как быстро бьется ее сердце, целовал кончики пальцев. Внезапно он выпрямился, хотя с колен не поднялся. - Соня, мне Ваня писал... он хочет жениться, просил вернуться в Петербург, чтобы я благословил его. Нужно ехать...
Он не решился напомнить ей о своем обещании никогда не видеться с Брусиловыми, это было низко, подло и... как-то бесконечно далеко сейчас, неважно. Денис с восхищением смотрел на супругу, самую умную, добрую, красивую... последнюю страсть человека, переживающего осень жизни...

 Отправлено: 02.01.11 12:07. Заголовок: Покой в семье Долман..

Покой в семье Долмановых наладился быстрее, чем можно было ожидать. Софья Аркадьевна вновь стала прежней – тихой и спокойной, всецело погруженной в свое маленькое семейное счастье. И если и всплывали в ее памяти на секунду события из пансиона мадам G, то так же быстро и затухали, словно воспоминания о дурном сне. Может, это было не очень справедливо по отношению к Брусилову, но сделать с этим она ничего не могла, да и не хотела. Странно было думать о смущении, овладевшем ее душой и мыслями, теперь, когда она так ясно понимала – иного дома, иного мужа, чем Денис ей не нужно. Себе же она пообещала, что как только вернутся домой, постарается, конечно же – без лишних подробностей, которые могут расстроить Долманова, рассказать супругу о своей встрече с Брусиловым в то лето в Андриановке. А пока, понимая, сколько муж выстрадал всего за несколько этих безумных дней, она окружила его заботой и вниманием, словно прося прощения за свое безрассудство. Их общая радость усиливалась еще и полученными из Петербурга вестями от Ванечки. Денис ходил гордый и довольный – его сын, как-никак, решил остепениться. Сонечка же просто радовалась Ваниному счастью.
Едва ее здоровье поправилось настолько, чтобы отправиться в путь, семья Долмановых тотчас покинула Карлсбад. Пребывание водах, вопреки советам врачей, на пользу Софье не пошло, скорее даже наоборот – чуть не навредило, и поэтому все последующие выезды на лечение, если их когда-нибудь назначат, было решено, по обоюдному согласию, проводить в Андриановке, у Аркадия Аристарховича, и так уже ждавшего их в гости.
Прежде, чем покинуть маленький курортный городок, их экипаж проехал по центральной улице, словно давая чете Долмановых проститься с теми местами, которые могли стать им дороги. Однако муж и жена почти не смотрели в окна. Они разговаривали, гадая о невесте их сына – Соня вполне уже свыклась с тем, чтобы называть так Ванюшу, несмотря на то, что "сын" был младше мачехи на пару лет. Каждый из супругов пытался угадать имя девушки, которая стала судьбой их мальчика, а Соня еще и удивлялась, отчего им не написала Ульяна Елизаровна. Но так или иначе, а правду им суждено было узнать только по возвращению, которое состоится не раньше, чем недели через две быстрого хода, а то и все три. Осень уже вступала в свои права и дороги от начинавшихся дождей становились все хуже.