Отправлено: 09.07.13 19:40. Заголовок: То был ведь выбор твой - себя лишь и вини

Место действия: Лондон, Великобритания
Участники: Джоанна Кэмпбелл, Антон Стасов, Генри Сэвидж
Время: декабрь 1832 - июнь 1833 года

 Отправлено: 18.02.14 23:44. Заголовок: Облегчение, которое ..

Облегчение, которое испытал Стасов, убедившись, что герцогиня пришла в себя, сменилось новой тревогой. Лицо женщины исказила мука, которая красноречивее слов демонстрировала, что падение все же не прошло для нее даром. А при попытке сесть, с ее губ и вовсе сорвались такие слова, которые приличной даме произносить не полагается не при каких обстоятельствах. Благо, Антон смог притвориться, что ничего не понял, тем более что язык Данте и Петрарки он и вправду знал весьма поверхностно. Тем временем, Джоанна смогла собраться с силами и коротко объяснить свою беду.

- Позволите? – по взгляду женщины было сложно что-то понять, но ее жест – будто попытка отмахнуться от назойливой мухи, отчего-то даже позабавил Антона. Сдвинув подол платья, он получил доступ к изящным лодыжкам прекрасной герцогини, по пояснениям Стаффорда, полюбоваться которыми были бы не прочь многие мужи Англии, но только избранным доводилось удостоиться подобной чести. Выходит по всему, что он – удостоился! Едва заметно усмехнувшись своим мыслям, Стасов вновь заставил себя сосредоточиться на травме леди Аргайл.

- Я не медик, но кое-какое представление о переломах имею, - пояснял он ей, надеясь отвлечь, пока аккуратно ощупывал пострадавшую лодыжку, стараясь не надавливать слишком сильно, но совсем не причинить боли, видимо, было невозможно. Впрочем, леди стоически вынесла ее, издав лишь единственный, похожий на змеиное шипение, вздох. К облегчению, перелома у нее не было, скорее всего, при падении Джоанна лишь повредила связки. Возможно – потянула или даже порвала, если судить по болевой реакции, которую вызывали у нее его манипуляции.

Сообщив свое мнение относительно травмы, Антон целомудренно вернул на место край подола и поднялся на ноги. Оглядевшись, тут же с досадой обнаружил, что конь, которого он оставил не привязанным, спеша на помощь даме, успел куда-то сбежать. Впрочем, в нынешнем состоянии леди Джоанны, верховая поездка для нее все равно была бы сплошным мучением. А далее взгляд Стасова на секунду остановился на бьющемся в предсмертных конвульсиях Годольфине, и он с досадой проговорил:

- И что за варварство такое – эта ваша охота! Даже нормального оружия при себе нет, иначе хотя бы была возможность прекратить его страдания! - после чего отвернулся и, резко сменив тему, предложил герцогине вставать – разумеется, с его помощью, а затем поднял ее на руки и стал пробираться по направлению к дороге.

Следует сказать, что вкупе с тем путем, что еще лишь предстояло проделать пешком, леди Джоанна во всем своем охотничьем облачении показалась Стасову весьма увесистой ношей, заставив того в какой-то момент даже малодушно жалеть о проявленном гуманизме. Впрочем, не показывать же этого даме? Попытки завязать разговор тоже потерпели неудачу. Да, по правде сказать, и не горел Антон Юрьевич пылким желанием рассуждать о погоде и новых французских романах. Рыжеволосая красавица тоже не проявляла рвения к светской беседе, и вскоре оба окончательно замолчали, а еще через некоторое время Антон заметил, что герцогиня то ли задремала, то ли вновь провалилась в беспамятство, но не стал пытаться ее тормошить. Так будет лучше для них обоих, решил он, убедившись, что женщина, скорее всего, просто спит. Зато теперь, наконец, появилась возможность спокойно разглядывать ее лицо. И Стасов понял, что был весьма несправедлив к леди Джоанне в первый вечер знакомства. Она по-прежнему не казалась ему красавицей в том каноническом понимании красоты, к которому стараются подогнать свою внешность все женщины в мире. Но, будучи абсолютно безмятежными в своем спокойствии, черты ее лица выглядели вполне приятными. А молочная белизна кожи, контрастирующая с рыжими локонами, выглядела даже интересной. Цвет же волос и вовсе мог поспорить яркостью с окрасом меха лисицы, ради клочка шерсти которой была устроена вся эта нелепая гонка.

«А мне, стало быть, посчастливилось поймать ее целиком», - невесело подшучивал над собой Стасов, вышагивая по дороге и почти уже выбившись из сил, когда вдалеке, наконец, показались очертания усадьбы.

 Отправлено: 21.07.14 08:38. Заголовок: Ваноцца не принадлеж..

Ваноцца не принадлежала к числу тех странных людей, которым по нраву боль. Женщина не любила причинять её кому бы то ни было (летающие по будуару туфли, драгоценности и прочие мелочи не в счёт - они были, скорее, необходимой для спектакля бутафорией, да и строилось представление с расчётом на то, что жертва успеет увернуться), а о том, чтобы терпеть страдания, и речи быть не могло. Но когда пальцы русского бесцеремонно ощупали её лодыжку, герцогине Аргайл пришлось призвать всё самообладание, дабы предотвратить возможный дипломатический скандал: объяснять родственникам Фреда, почему на лице у подданного иностранного государства след её, Джоанны, ботинка, не хотелось.

- Si fueris Romae, Romano vivito more, - заметила женщина, с трудом поднимаясь с насиженного местечка. С упражнениями в латыни и остроумии следовало бы повременить, но какой в том был бы толк? Тем более, оппонента больше занимали опасения за здоровье герцогини, чем поиски достойного ответа: леди Аргайл ни за что не собиралась вставать на повреждённую ногу, а балансировать на здоровой, страдая от сильнейшего головокружения, было непросто. Крепко вцепившись в своего невольного спасителя, имевшего вид мученика, Ваноцца сумела выпрямиться, но ей не дали и мгновения, чтобы спокойно подышать морозным воздухом и принять хоть сколько-нибудь независимый вид. Джоанна Агнесса Стефания Кэмпбелл, герцогиня Аргайл, позорно взвизгнув от неожиданности и испуга, оказалась на руках этого русского и немедленно разозлилась. Чтобы с ней обращались вот так, как с никчёмной вещью, не спрашивая дозволения... О, такое не прощается! И, увлечённая выдумыванием планов мести за вторично пережитое по вине этого человека унижение, женщина пропустила мимо ушей все вежливые реплики. Отвлеклась от размышлений она лишь единожды, когда мужчина недооценил коварство зимнего леса и запнулся о какой-то сук, а её ощутимо тряхнуло. Ваноцца коротко посоветовала следить за дорогой и вернулась к более приятному занятию, теперь сопровождавшемуся лишь сопением спутника и треском веток под его ногами. Правда, к ним вскоре добавилось сильное головокружение - столь сильное, что она была вынуждена сжать в кулак лацкан фрака в надежде, что не оторвёт его и тем самым убережёт себя от случайного падения. На шестнадцатом пункте плана "Как одержать верх над русским и выдворить его из Лондона" дурнота взяла верх, и герцогиня Аргайл сдалась на милость накатившей слабости, ускользнув в хрупкую дрёму на самой грани забытья.

Появление в усадьбе не слишком удачливой всадницы и её весьма необычного скакуна наделало столько шуму, сколько было возможно в одном из лучших домов доброй старой Англии. Джоанна к этому времени проснулась и была готова раздавать указания, невзирая на паршивое самочувствие и не слишком удобную позу, но ей этого не позволили. По поведению слуг можно было вообразить, будто в этот особняк каждый день приносят едва не убившихся на охоте высокородных дам. Невозмутимость дворецкого внушала ужас. Одного из лакеев немедленно послали за врачом, другому поручили найти горничную герцогини Аргайл, а русскому со всем возможным почтением предложили избавиться от его ноши. Этот вариант показался Ваноцце далеко не таким удачным, каким полагали его остальные участники действа: перемещаться с рук человека хоть и противного, но благородного по праву рождения, на руки слуг... Женщина, коротко охнув, дёрнула всё ещё сжатый в кулаке лацкан алого фрака.

- Что вы встали? Мне больно! Отнесите меня наверх, и покончим со всем этим.

Стаффорд-Холл был большим домом. Очень большим, особенно для того, кто вынужден шагать по бесконечным ступеням лестницы, держа на руках смертельно обиженную женщину. Впрочем, всем ещё повезло, что до вердикта лекаря Ваноцца собиралась ограничиться только обидой, а замешанный на ней гнев был куда опаснее прочих способов испортить настроение гостям и хозяевам поместья. Так было даже лучше, потому что герцогиня Аргайл намеревалась в самых ярких красках расписать обществу, какие ужасы таит в себе Стаффорд-Холл и какими дурными наклонностями обладает его будущий хозяин. Но пока охотники беззаботно веселились, в доме было тихо и пусто. От традиционного развлечения отказались немногие... и как раз один из них с книгой в руках брёл навстречу величественно плывущей над полом Джоанне.

- Если дочитаешь до Второго пришествия, Генри, найди в себе силы поинтересоваться моими делами, - ядовито произнесла женщина.

 Отправлено: 31.07.14 22:38. Заголовок: Внутренняя упорядоче..

Внутренняя упорядоченность и способность к логическому мышлению всегда полагались Генри Сэвиджем одними из наиболее явных признаков высокого развития человеческой личности. По всей видимости, отсутствие внутренней упорядоченности и способности к логическому мышлению, хорошо заметное любому, кто более-менее близко узнавал сэра Генри Стаффорда, было врожденной чертой представителей всех поколений его рода, собиравших семейную библиотеку. Вывод этот напрашивался сам собой. Ничем иным объяснить заполнение книжных стеллажей томами, ни по каким законам формальной логики и смысла не связанными со стоящими по соседству, было невозможно. Потому, промаявшись около часа в попытках понять, что Адам Смит делает рядом с Шекспиром, и почему Уильям Блейк делит одну полку с «Метаморфозами» Апулея, Генри со вздохом взял в руки удачно подвернувшийся на глаза томик сонетов Джона Донна, своего любимого поэта. Умение последнего говорить о самых пылких страстях с некоторой иронией всегда приятно отличало его в глазах графа Риверса от иных авторов, чрезмерно идеализирующих любовь. И тем создающих в неокрепших умах неправильное представление об этом, в сущности, весьма приземленном чувстве, основывающемся вовсе не на высших материях, а на природных инстинктах, лишь слегка прикрытых покрывалами цивилизованности.

Проведя за приятным чтением достаточно времени и почувствовав, как это нередко с ним случалось с тех пор как в его жизнь вошла Джоанна с ее необузданным темпераментом по ночам, приступ сонливости, граф Риверс взглянул на часы и обнаружил, что еще есть возможность пойти в комнату, отведенную ему в качестве спальни, и перехватить часок-другой здорового и безмятежного сна, прежде чем охотники вернутся в дом на обед, отдых и подготовку к вечернему балу. Непрочитанную до конца книгу из библиотеки он при этом решил забрать с собой, опасаясь, что в творящемся вокруг бедламе в другой раз попросту ее не отыщет.

Спокойно и размеренно брел Сэвидж по дому, кажущемуся пустынным в отсутствие хозяина и большинства приглашенных им гостей. Звук шагов его отдавался гулким эхом где-то высоко под сводами стрельчатого потолка – до тех пор, пока из-за поворота длинного и темноватого даже днем коридора второго этажа навстречу не вынесли… всю ту же герцогиню Аргайл. Генри возвел глаза к небу и тяжело вздохнул. Последнее время всерьез начинало казаться, что Джо и рождена была на этот божий свет лишь затем, чтобы отнимать каждую минуту его покоя.

- Сокровище мое, это снова вы! И как же ваши дела? – послушно осведомился он, делая вид, что ничуть не удивлен, а может, даже вовсе и не заметил ее потрепанного внешнего вида и расстроенного выражения на лице. Бросив короткий взгляд на лакея, в руках которого нынче пребывала герцогиня, граф затем вновь перевел его не женщину. – Странное дело, миледи. Когда мы виделись последний раз, ваш… скакун показался мне несколько крупнее, чем сейчас. И иной масти. Что вас заставило его переменить?