Отправлено: 11.08.18 09:43. Заголовок: После тебя

Время - 1908 год

Место - Москва, Ялта

Участники - Дмитрий Игнатьев, Ольга, Тата и Степан Веригины, НПС

 Отправлено: 25.07.19 00:01. Заголовок: *с принцессой* Проб..

*с принцессой*

Пробыв вместе с нею с самого утра и до обеда, и словно бы, на самом деле, надумав исполнить высказанную накануне угрозу замучить собственным присутствием, отлучившись несколько раз лишь по понятным надобностям, да еще один – когда Анна, заглянув, сказала, что его зовут к телефону, во второй половине дня Стёпка все-таки жалобно попросил разрешения ненадолго съездить в университет, где студентам его курса сегодня вновь обещали продемонстрировать «преинтересное вскрытие». И Тата, конечно, отпустила, обозвав на прощание «Джеком-Потрошителем» и пожелав не измазаться сильно в крови. Шутка вышла мрачноватой, но это было между ними принято и прежде, так что обозвав её в ответ «огнепоклонницей» и показав язык, тот, ничуть этому не удивившись, вихрем улетел в себе, переодеться. И уже через пять минут Тата услышала резвый топот по ведущей на первый этаж лестнице.

Оставшись, впервые за этот день, в уединении – мама, вероятно, занималась какими-то своими делами, поэтому уже довольно долго не заглядывала, она решила еще немного поспать, пользуясь редкой, и тоже не поощряемой у них возможностью, хоть весь день проваляться в постели. Да не тут-то было! Сон не шел. И прокрутившись с боку на бок, Тата встала и подошла к зеркалу, решившись – также впервые за сегодня – подробно рассмотреть, что у неё все-таки с лицом.

Ссадина на скуле, которую мама еще вчера обработала мазью, выглядела не так уж страшно, зато окружавший её синяк… Ощупав его и морщась от боли, девушка едва не плакала, представляя, сколько времени придется просидеть, не выходя из комнаты, пока эта «красота» не сойдет и не появится возможность вновь показаться на глаза людям. Да хоть тем же Прозоровым, которым сказали, что она «просто немного приболела»!

Именно в этом ужасном настроении она пребывала, когда дверь её комнаты вновь внезапно распахнулась и на пороге неожиданно показался…

- Дядя Поль! Боже мой! Откуда! – немедленно вскочив на ноги, она метнулась к нему навстречу и повисла на шее,

- Ну тише, тише, прелестная принцесса, ты меня ей-богу задушишь! - воскликнул он, впрочем, отстраниться не спешил. – Мама сказала, что ты тут немножко… «приболела», – проговорил он чуть позже, когда первая радость улеглась, и вдвоем они уселись на софу. – Тогда, думаю, тебе как раз будет кстати имеющееся у меня на такой случай лекарство!

- Лекарство?! – удивленно вскинув брови, Тата тут же тихонько охнула и непроизвольным жестом прикоснулась к виску, на котором напомнил о себе кровоподтёк, доставляющий ей основной дискомфорт.

При виде этого зрелища, улыбка на красиво очерченных губах графа Чернышева вновь стала деревянной, а челюсти сжались сильнее обычного. Но только на миг. Уже в следующий, он оживленно рылся в карманах своего пиджака, выискивая что-то, лишь ему ведомое, в их бездонных недрах.

- Нет, это кажется не то, - он снова запустив руку в карман уже с внутренней стороны своего пиджака и достал портсигар. После чего нахмурился: - Ты ведь еще не куришь? Нет? Хорошо, тогда это тоже не для тебя. А, ну вот же! – провозгласил он, извлекая на свет очки, - Что, у тебя еще нет проблем со зрением? Тебе повезло больше, чем мне, дорогая. Кажется, у меня еще и проблемы с памятью. Куда я мог ее засунуть?

Когда в результате из кармана брюк все же была извлечена маленькая коробочка, обтянутая голубой кожей, Тата, любопытство которой уже дошло до опасного предела, готова была сама броситься ему на помощь.

- Ну вот, наконец!

Отщелкнув застежку, Павел Дмитриевич откинул крышечку, на обороте которой стояло всем известное клеймо «Фаберже». И внутри, на замшевой подкладке, девушка увидела маленькую серебряную брошь, исполненную в виде палитры художника, по которой будто бы «растекались» мазки краски, нанесенные цветной эмалью, а из отверстия торчали крохотные кисточки.

- Увидел её случайно, но просто не смог пройти мимо этой прелести! – немного слукавил Чернышев, так как брошь эту заказал изготовить для племянницы специально. – Нравится тебе?

- Да, господи, конечно же, да!!!

Едва не завизжав от восторга, Тата почти выхватила из рук дяди футлярчик и, расцеловав того в обе щеки, вновь побежала к зеркалу, примерять обновку. И теперь, вместе с ней, даже собственное отражение уже не казалось ей таким уж уродливым.

- Это самый лучший подарок в моей жизни! Я буду всегда ее беречь!

- Носи на здоровье, - только и улыбнулся в ответ Павел Дмитриевич.

Он провел у племянницы целый час, рассказывая той о Португалии и ее сказочной столице - Лиссабоне, а потом на мгновение умолк, словно что-то ему вдруг пришло в голову и спросил:

- Я тут подумал, а что бы сказала твоя мама, если бы весной мы все отправились бы вместе куда-нибудь на юг Италии? Я обещаю показать вам самые волшебные места. А тебе, юная художница, Италия просто необходима – мечтать писать картины и не побывать там, где родились все гении старого искусства! Упущение, ужасное упущение!

***

- Я надеялась, ты останешься у нас обедать?! - сокрушалась Ольга, которой так и не удалось убедить Поля задержаться до прихода Степки и Саньки.

- Да не переживай ты так, Оленька, обещаю, что обязательно приеду к вам завтра хоть на целый день. А сегодня у меня просто есть еще одно дело, которое следует решить незамедлительно. И, кстати, когда я вернусь, надеюсь увидеть у вас на столе поднос с тем самым печеньем, которое так удается твоей кухарке!

 Отправлено: 28.07.19 03:12. Заголовок: Так и не дождавшись,..

Так и не дождавшись, в результате, к полудню следующего дня из Сокольников ни звонка, ни даже самой формальной записки, Дмитрий Кириллович решил, что все-таки должен позвонить Веригиным сам. Говорить, впрочем, намеревался вовсе не с Ольгой. Хотя и допускал возможность, что трубку поднимет именно она, а не горничная, как случалось раньше чаще всего, если только дело происходило не в их обычный, условленный заранее час. Что будет делать в таком случае, как поведет себя и что скажет, Игнатьев решил заранее не обдумывать, предоставив право решить это судьбе. Но когда из телефонной трубки донесся голос Анны, все же вздохнул с облегчением.

Представившись – хоть это было излишне, камеристка Ольги узнала его голос – он попросил пригласить к аппарату Степана Александровича. Когда же юноша ответил, сразу, без предисловий, поинтересовался, как дела у его сестры. Невольно подхватив эту суховатую, сдержанную интонацию, Стёпа тоже кратко, почти по-военному, доложил, что Таня спокойно проспала ночь, уже проснулась, позавтракала и чувствует себя достаточно хорошо. Вновь, как и вчера по дороге домой, ни словом не обмолвившись при этом о матери. В результате Игнатьев так и не понял, догадался ли он, что не стоит обсуждать данную тему, или же, по молодой невнимательности, попросту упустил из виду…

«Да, впрочем, какая разница? Если она сама столь недвусмысленно, и, главное, уже не впервые, даёт знать, что попросту вычеркнула тебя из своей жизни?» - напомнил он себе вновь. И, распрощавшись со Степаном, опустил трубку на рычаг, решив отныне считать для себя и эту историю завершенной.

А далее снова потянулся еще один обычный день с четко установленным распорядком. Проглядев доставленную почту, Игнатьев отправился играть в теннис, полагая спорт одним из лучших средств избавиться от лишних мыслей, наравне с быстрой ездой в автомобиле и алкоголем. Однако последний с годами привлекал всё меньше. Поэтому, не планируя далее ничего в подобном духе, сразу после тенниса, Дмитрий Кириллович поехал к матери, пробыл там еще несколько часов, задержавшись и на обед, на котором у Лидии Николаевны нынче собрались её приятельницы. Еще лет десять тому назад граф сторонился подобных посиделок, точно демон святой воды. Но теперь, когда были пристроены замуж все дочери и племянницы – а для юных внучек уже и сам граф Игнатьев в свои сорок один не выглядел такой уж завидной партией, это вновь сделалось относительно безопасным развлечением. Остаток же вечера он намеревался скоротать в своём клубе. Поэтому, нежно распрощавшись с маменькой и её гостьями, сразу после трапезы, ненадолго вернулся к себе. А там, лишь сменив одежду на более подходящую случаю, вскоре снова уселся за руль, направляясь теперь уже на Тверскую. И спустя несколько времени, привычно остановив свой автомобиль прямо напротив «львов на воротах», вошел в здание через главное фойе, где со средней площадки парадной лестницы на всякого посетителя благосклонно взирал портрет государя Николая Александровича.

В сегодняшний вечер в залах клуба было немноголюдно. Хотя традиционно теплилась жизнь в газетной комнате, где собирались любители посидеть в тишине. Раскланявшись с несколькими попавшимися на глаза знакомыми, Дмитрий Кириллович прошел библиотеку, не задержавшись, направляясь сразу в «говорильню», где всегда царило особенное оживление, потому что именно тут находились ломберные столы.

Зал этот с его прямоугольными, украшенными прихотливой резьбой колоннами члены и гости клуба издавна звали между собой также «инфернальной». И увидев внезапно за одним из столов среди игроков собственной персоной господина Баумгартнера, граф отчего-то сразу же об этом вспомнил. Вот уж воистину – «земля треснет, черт выскочит», подумалось ему в тот миг. А следом горячей волной поднялось возмущение: выходит, вчерашний разговор не возымел должного действия? И барон решил, что он этак вот пошутил, угрожая ему оружием? Или же, может, просто читает себя достаточно отважным, чтобы противостоять?

«А вот это, дружок, напрасно!» - произнес про себя Дмитрий Кириллович, так и замерший вначале от этой неслыханной наглости. Направляясь после не то, чтобы сразу к Баумгартнеру, который тем временем, кажется, тоже его заметил – но продолжал свою карточную партию, а скорее пока лишь просто обозначая свое присутствие. И устроившись в непосредственной близости так, чтобы заодно не привлекать к этому слишком много внимания окружающих.

 Отправлено: 29.07.19 23:47. Заголовок: *с тем, кто не умеет..

*с тем, кто не умеет останавливаться*

- Ну вот, господа, капризная леди Фортуна изменила мне! Я пас, - бросив со смехом карты на стол, Баумгартнер встал со своего места. Ему везло весь вечер, но два последних кона, ровно с той минуты, как в зале появился Игнатьев, игра не шла. Барон не считал себя суеверным, поэтому, естественно, не стал связывать одно с другим. Просто, не может же везение без конца сопутствовать одному человеку. К тому же, выигрыш и так был неплохим. Поэтому, вполне им довольный Евгений Францевич решил закончить на сегодня с картами, подошел к буфету и взял бокал бренди, намереваясь после найти себе какой-нибудь укромный уголок в библиотеке. Да вдруг передумал, вновь почти физически ощутив на собственной спине взгляд Игнатьева.

Ну что же, если ему действительно так хочется пообщаться…

- Вы, ваше сиятельство, не вознамерились ли часом дыру во мне глазами прожечь? – негромко осведомился он, подходя поближе к креслу, в котором расположился граф и остановившись рядом, вполоборота. – Столь пристальное внимание к моей скромной персоне, конечно, исключительно лестно. Но не боитесь, что подобный неуёмный интерес кто-нибудь, в конце концов, истолкует превратно?

- Да нет, господин барон, не боюсь, - холодно откликнулся Игнатьев, тоже поднимаясь на ноги, чтобы, разговаривая с ним, не задирать голову. – Те, кто меня хорошо знает, давно в курсе моих привычек и предпочтений. Мнение остальных не имеет значения… А смотрел так пристально, потому что задумался, отчего это вы всё еще в городе? Поезда отменили, или билет не достался?

По-прежнему глядя мимо собеседника, Баумгартнер удивленно вскинул брови, сделал глоток бренди и чуть заметно повел плечами.

- Да я и так всего неделю, как из-за границы, и что-то не горю пока больше желанием путешествовать, - произнёс он, наконец, обращаясь к нему лицом и спокойно выдерживая очередной острый холодный взгляд. – А вы, что же, всерьез думали, что я брошусь в бега после вашей вчерашней эскапады? Однако это забавно! Впрочем, хочу сразу сказать, что не держу на вас из-за нее зла. И потому предлагаю отныне считать инцидент исчерпанным.

- Ваше предложение меня не устраивает, - только и бросил в ответ Дмитрий Кириллович.

- Вот как, – желая подавить все более нарастающее раздражение, барон незаметно перевел дух и усмехнулся. – Послушайте, но это уже ей-богу как-то странно! Мы взрослые люди и прекрасно понимаем, что продолжать ворошить данную историю не выгодно никому, включая известное нам обоим семейство. Да еще и не слишком великодушно с вашей стороны. Учитывая, что вам-то наверняка достался желанный приз, а я вот в результате оказался у разбитого корыта… Нет-нет, я не завидую! Просто констатирую факт. Хотя и не представляю, что может привлекать в мамаше, когда рядом есть столь обольстительный fruit vert, как дочь?

- Не сомневаюсь, - кивнул Игнатьев, - ибо для этого прежде надобно иметь представление о том, что есть честь и совесть.

- Следует ли рассматривать ваши слова как упрёк в их отсутствии, граф? – вздернув подбородок, слегка прищурившись и почти не скрывая более злости, теперь уже сам Баумгартнер не сводил глаз с лица оппонента, ожидая, что тот скажет в ответ.

Разговор внезапно пошел совсем не в том направлении, но дать ему обратный ход было уже невозможно.

- Да как вам будет угодно. Плевать я хотел на вас и ваши измышления, - отвечая ему не менее тяжелым взглядом, мгновенно, без всякой паузы, отозвался Игнатьев, также слегка вскидывая голову. Поднимая воображаемое забрало вслед за бароном, он хорошо понимал, что должно последовать за такими словами. Хотя и не верил, что Баумгартнер на это решится.

Будь они наедине, ровно на этом месте барон бы попросту развернулся и ушел, оставив этого напыщенного болвана самостоятельно разбираться с собственными представлениями о так называемой «чести» и «совести». Но разговор, к несчастью, происходил на публике. И если поначалу ничто в нём особенно не привлекало внимания окружающих, то теперь, после того, как последняя реплика Игнатьева прозвучала – то ли случайно, в запале, а то ли и намеренно, существенно громче и отчётливее остальных, к ним обернулись, кажется, все, кто присутствовал в зале. А в воцарившейся тишине мгновенно возникло и сгустилось, словно грозовая туча, ожидание того, что будет произнесено в ответ.

Лишь теперь осознав, в какую ловушку был только что искусно загнан, Евгений Францевич едва не застонал: вот же он идиот! Как можно было не догадаться, что именно на это Игнатьев, похоже, и рассчитывал?!

- Взаимно, Дмитрий Кириллович, абсолютно взаимно! – выговорил он, в конце концов, так как длить и без того уже несколько затянувшуюся паузу выглядело просто неприличным. – Стало быть, жду ваших секундантов. А лично общение продолжим завтра, в восемь утра, у Верхнего Оленьего пруда в Сокольниках, - продолжил барон, четко чеканя при этом каждое слово. И, прибавив в конце небрежное: - Только, умоляю, не опоздайте ненароком, - слегка кивнул, и отправился прочь из «инфернальной», спокойно допивая на ходу свой бренди, направляясь при этом, как собирался ранее, прямиком в библиотеку. – Прошу прощения!

Последнее, впрочем, было сказано уже не графу Игнатьеву, а являлось вежливым призывом посторониться, обращенным к бородатому господину, нелепо замершему в дверном проёме как раз в тот момент, когда сам Баумгартнер оказался в непосредственной от него близости.

 Отправлено: 30.07.19 00:51. Заголовок: * с господами дуэлян..

* с господами дуэлянтами*

- Да-да, проходите, прошу прощения! – отступая на шаг, чтобы не преграждать ему путь, поспешно отозвался Гнездов. Всё еще не веря тому, что только что невольно услышал собственными ушами, он проводил взглядом высокого незнакомца, выглядевшего, словно иллюстрация к энциклопедической статье о типичном представителе английской аристократии, и вновь повернулся к тому, кого сей «британский лорд», кажется, только что при всех вызвал на поединок. А был это ни кто иной, как его многоуважаемый заказчик, граф Дмитрий Кириллович Игнатьев, и на лице его в этот миг читалось абсолютное равнодушие и презрение, впрочем, почти сразу же тот момент, как сам он его заметил, сменилось удивлением.

- Сергей Аркадьевич! – воскликнул он, сразу же направляясь навстречу и приветливо улыбаясь и первым протягивая для пожатия руку – будто до этого ничего необычного и не произошло. – Как странно, мне почему-то не доводилось встречать вас тут раньше!

- Да нет, граф, ничего в этом странного, - отвечая на его приветствие, Гнездов тоже немного смущенно улыбнулся. – Я здесь впервые – и, разумеется, в качестве посетителя, а не члена клуба.

- Что же, полагаю, это всего лишь вопрос времени, - вежливо заметил Игнатьев, решив более не углубляться в эту, вполне вероятно, несколько болезненную для самолюбия собеседника тему. – И каковы же впечатления?

- Пока не понял до конца, но вижу, что нравы тут царят вполне себе гусарские, - усмехнулся Сергей Аркадьевич, продолжая про себя удивляться хладнокровию и выдержке графа.

Оказавшись однажды в подобной ситуации, сам он, помнится, поначалу почувствовал себя весьма не в своей тарелке, а этот, видишь ли, даже усом не ведет. Или, может, просто очень искусно прячет эмоции? Хотя прежде всегда казался человеком, которому подобное совершенно не свойственно. Вспомнить хотя бы их неоднократные жаркие споры над завершенным, наконец, месяц тому назад проектом особняка, или еще лучше – тот летний день в Перловке, когда, словно отчаянный корсар, граф, не раздумывая, пустился на абордаж, желая завоевать расположение столь явно понравившейся ему Ольги…

- Не без того, - вновь помрачнев, Дмитрий Кириллович согласно кивнул и на мгновение умолк. А потом вдруг вскинул на него испытывающий взгляд и тихо спросил. – Скажите… Сергей Аркадьевич, а могу ли я в сложившейся ситуации рассчитывать на вашу помощь? Конечно, это просто просьба. Дело… рискованное. И, если откажетесь, это ничуть не умалит…

- Не стоит и обсуждения, граф, - тут же спокойно перебил его Гнездов. – Я согласен быть вашим секундантом. Мало того – почту подобное за честь и намерен как можно быстрее переговорить с вашим… оппонентом, - в этом месте он вопросительно умолк, так как не знал, как зовут того, с кем Дмитрий Кириллович только что так блистательно поссорился.

- Его имя барон Баумгартнер, прошу прощения, что пока не могу познакомить вас лично.

- …бароном Баумгартнером, - послушно повторил Сергей Аркадьевич. – Надо бы выяснить, кого он назначил своим помощником в нашем мероприятии, дабы после подробно обсудить с тем человеком все детали. Поэтому пока вас оставлю, если не возражаете.

- Спасибо, - просто ответил Игнатьев, и, когда столь неожиданно удачно подвернувшийся ему новоиспеченный секундант ушел, снова опустился в кресло, чтобы нормально обдумать произошедшее.

Несмотря на кажущуюся иррациональность – было по-прежнему трудно отделаться от ощущения, что всё это лишь дурацкий сон, в голове ощущалась кристальная ясность и понимание собственной правоты. Хотя, скажи кто-нибудь еще сегодня утром, чем закончится этот день, ни за что не поверил бы, что такое возможно. В жизни – а не в книгах. И все же…

Тем временем, сам Гнездов уже нашел в соседней газетной комнате барона, тоже вполне себе вольготно расположившегося за одним из украшенных массивной бронзовой лампой под зеленым абажуром столиков с какой-то раскрытой книгой в руках.

- Сударь, честь имею представиться! Моё имя Сергей Аркадьевич Гнездов, и я секундант графа Игнатьева. Соблаговолите и вы назвать человека, с которым мне предстоит обсуждать детали вашего завтрашнего поединка, а также укажите адрес, по которому я могу его найти?

Баумгартнер поднял глаза и увидел того самого человека, с которым едва не столкнулся в дверях пару минут назад.

«Быстро действует граф!» - только и успел он подумать, поднимаясь на ноги.

- Рад нашему знакомству, пусть и при столь неловких обстоятельствах. Но, боюсь, что я не так скор на решения, как Дмитрий Кириллович, - нахмурился барон, потому, как и вправду, еще даже и не думал над этим вопросом.

- В таком случае, как и когда именно я смогу это узнать? – ответив столь же учтивым поклоном на приветственный поклон барона, Гнездов, тем не менее, не собирался отступать от своей цели.

- Если дадите мне несколько минут, то вскоре смогу ответить на ваш вопрос. Присаживайтесь, прошу вас! – любезно указав Сергею Аркадьевичу на свободный стул напротив себя, Евгений Францевич вышел из-за стола и направился затем в фойе, где для нужд членов клуба уже несколько лет держали телефонный аппарат, чтобы сделать звонок одному из своих приятелей.

- Вот, держите, - вернувшись, и верно, довольно скоро, он протянул Гнездову свёрнутый вчетверо бумажный листок. – Здесь все детали: имя и адрес. Вас будут ждать в половине седьмого, Сергей Аркадьевич.

 Отправлено: 01.08.19 00:34. Заголовок: Для Натальи Викторов..

*с медвежонком*

Для Натальи Викторовны Гнездовой c самого её замужества, супруг – в определённом, конечно, значении, всегда был кем-то, вроде третьего ребенка. Теперь же, когда выросли и стали гораздо меньше, чем прежде, нуждаться в её опеке сыновья, забота о благополучии Серёжи и вовсе стала основной целью её жизни. Благо и сам муж никогда не оставлял Натали в этом смысле без работы.

Гениальный, по глубокому личному убеждению супруги, архитектор, шутник и балагур в обществе, в повседневной жизни он порой делался абсолютно беспомощным. Уходя из дому, мог по нескольку раз возвращаться – оставив в прихожей то шляпу, то трость. Увлекшись работой над очередным проектом, забывал о сне, отдыхе и приеме пищи, если ему об этом вовремя не напомнить… Но, возможно, именно это и заставляло Натали любить её дорогого Серёжу еще крепче. Ибо что бы, и верно, ей было теперь делать в жизни и о ком неусыпно тревожиться, если бы его не было рядом?!
Вот и сегодня для этого был самый, что ни на есть подходящий повод – очень важный вечер. В том смысле, что Федор Осипович Шехтель, у которого Сергей много лет назад начинал свою карьеру архитектора, и с которым по сей день находился в дружеских отношениях, пригласил его в качестве своего гостя в тот самый знаменитый Английский клуб. А бывать там – если не членом, то хотя бы посетителем, издавна считалось в Москве необычайно престижным и означало в глазах других существенное повышение общественного статуса, хотя даже пресловутая «серебряная ложка во рту» не давала гарантий попасть в этот закрытый мирок. Имели большое значение также и личные достижения претендента, и даже дружеские отношения с действующими членами клуба. О том же говорил, обедая у них днем, и сам Шехтель:

- Заслуги и связи теперь играют даже большую роль, чем намешанная в невообразимый компот за столетия кровь.

Также он пообещал сегодня же представить Сергея Аркадьевича двум крупным банкирам и одному купцу, который занимается поставками леса и камня…

Как простая женщина, госпожа Гнездова никогда не понимала – что такого особенного может быть в еще одном месте, где мужчины собираются выпить, сыграть в карты или на бильярде, почитать газеты, избегая при этом общества дам, но как жена, конечно, прекрасно догадывалась, что попасть туда для супруга было очень важно. Поэтому, когда они прощались – и да, Серёжа при этом опять чуть не забыл перчатки! – конечно, пообещала ему не ждать допоздна и ложиться спать, как обычно. Но на деле засыпать до его возвращения, естественно, не собиралась. Так что почти сразу услышала даже из своей комнаты, как тихо открылась и закрылась в прихожей входная дверь, а затем, по коридору, приглушенные плотным ковром, раздались Сережины шаги, которые вскоре стихли в его кабинете.

Прожив в браке с этим мужчиной более двадцати лет, Натали давно научилась определять его настроение даже по тому, как он ходит. Вот и теперь мгновенно догадалась, что тот чем-то встревожен или расстроен… Ну, впрочем, не только по шагам, разумеется, но также еще и по тому, что Сергей даже не заглянул в её комнату, хотя, проходя мимо, не мог не заметить свет из-под двери, означавший, что она все еще бодрствует.

Не выждав после такого и пяти минут, Наталья Викторовна тревожно взглянула на часы, что показывали лишь половину девятого, а потом встала, накинула пеньюар и решительно отправилась к мужу сама. Тихо, словно кошечка, поскреблась в дверь. И, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет, где за столом сидел Сергей с таким хмурым и напряженным лицом, какого она не видела у него уже много-много лет.

- Господи, мишутка, что приключилось?! – тихо спросила она, тотчас метнувшись к мужу, которого, после того, как устроилась на подлокотнике его кресла, сразу же обняла и поцеловала в лоб.

- Всё хорошо, Талюша! – пробормотал Гнездов в ответ. Принимая жену затем в ответные объятия, он привычно уютно прижался щекой к нежной теплой коже её груди, белевшей в вырезе пеньюара – ожидая столь же привычно выслушать обычное возмущенное роптание по поводу раздражения, которое «непременно останется» от соприкосновения с его бородой. Однако сегодня Наташа этого будто бы даже и не заметила. А вместо этого, чуть отстранившись и взяв в ладони его лицо, мягко заставила таким образом посмотреть себе в глаза. – Да нет, родная, ну правда! Все в порядке! – улыбнулся он. И, не собираясь сдаваться, пошел в наступление сам. – А ты почему еще не спишь? Обещала ведь, что не станешь меня нынче ждать?

Не поверив ни на йоту его уверениям, она решила тоже чуть повременить с расспросами.

- Медвежонок, так рано еще! Если сейчас лягу, то завтра в пять утра поднимусь! Но ты-то почему так рано вернулся? Я думала, вы с Федором Осиповичем там до полуночи пробудете? Все-таки, что-то произошло. Ты поссорился с ним? Или может быть, тебя там плохо приняли?

 Отправлено: 01.08.19 00:38. Заголовок: * с удивительной...*..

* с удивительной...*

- Удивительная ты у меня все-таки жена, - усмехнулся Сергей Аркадьевич. – Других спрашивают, почему они дома поздно, а меня, стало быть, наоборот?

Рассчитывая свести всё в шутку, он вновь было потянулся пощекотать ей шею, но, уклонившись, Натали слегка сжала губы и тряхнула головой, призывая и его быть серьёзнее.

- Ну ладно, ладно! Приняли хорошо, там вообще, оказывается, довольно непринужденная обстановка, даже не думал… Казалось, все-таки, высшее общество, другие порядки, но нет! С одним из господ, которых обещал Шехтель, правда, так и разминулся – с владельцем карельских каменоломен, о которых он говорил, что мрамор там уж больно хорош. Так вот, он позже обычно приезжает, а мне, видишь ли, пришлось уехать внезапно на одну встречу… Впрочем, это к делу уже не относится.

- …Но относится к твоему дурному настроению? – пожав плечами, она окончательно высвободилась из объятий, поднялась на ноги и плотнее запахнула свое легкое одеяние. – Что же, не хочешь рассказывать, не нужно! Но знай, что это не уменьшит, а только напротив – увеличит мою тревогу!

- Наташа, зачем так? – помрачнев, Сергей Аркадьевич сокрушенно вздохнул. – Знаешь же, я совсем не люблю тебя тревожить!.. Куда же ты? – воскликнул он, тоже вставая с кресла, когда жена вдруг, ничего более не говоря, направилась к двери.

- Как куда? – обернувшись, Натали удивленно приподняла брови. – Спать, конечно. Ты ведь этого, кажется, и добивался?

С этим она и выскользнула из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. А Сергей Аркадьевич, снова уселся за стол, хмуро гипнотизируя взглядом стену напротив.

До чего же, все-таки, глупое вышло положение! И угораздило ведь отправиться именно тогда на поиски ватерклозета, чтобы после встретить в одном из залов Дмитрия Кирилловича Игнатьева, который при этом, оказывается, уже успел с кем-то насмерть, до дуэли, рассориться!
Будучи мужчиной, Гнездов не понаслышке знал, что бывают конфликты, которые словами не разрешить. Как дворянин, естественно, имел не меньшее, чем граф Игнатьев, представление о том, что такое сословная честь. Поэтому, когда тот вдруг неожиданно попросил его стать своим секундантом в будущем поединке, согласился сразу и без раздумий.

Мысли – и довольно тягостные, пришли много позже. Уже после того, как встретился и обо всем договорился с секундантом барона Баумгартнера, съездил к самому Дмитрию Кирилловичу и отправился, наконец, домой. Переживал при этом Сергей Аркадьевич вовсе не о своей персоне. И не о том, как может отразиться участие в еще одной дуэльной истории – пусть теперь уже и не в качестве непосредственного участника – на дальнейшей карьере, а может, даже и судьбе в целом. Нервничал, прежде всего, потому, что не представлял, как на подобную новость – во второй раз – отреагирует Наташа. Тогда, много лет назад, она ни в чём его не упрекнула. Но там дело было в его собственной чести и его личных принципах, которые пришлось защищать в соответствии с дуэльным кодексом. Да и сам он после едва не истерзался виной, оказавшейся мучительнее и дольше иной телесной раны, что ради удовлетворения амбиций, едва не разрушил жизнь жены и сыновей, приложив после так много усилий, чтобы всё-таки вернуться в Москву и зажить так, как раньше и даже лучше. А теперь? Как объяснить ей, женщине умной, но такой далёкой от мужского мира и принятых в нем правил игры, невозможность своего отказа Игнатьеву в той ситуации?! А ведь придётся, видимо, всё равно придется…

Прекратив, наконец, тупо разглядывать дамасские узоры на обоях своего кабинета, Сергей Аркадьевич вновь тяжело вздохнул, встал и пошел в спальню жены. Дверь Наташа, как было видно, не заперла, поэтому он посчитал, что может войти без стука, хотя внутри комнаты было темно. Впрочем, свет был и не нужен – ориентироваться передвигаться по ней без ущерба для здоровья Гнездов мог и с завязанными глазами. Поэтому, спокойно пройдя все препятствия в виде мебели, он, в конце концов, просто тихо лег на кровать, где уже расположилась и теперь старательно делала вид, что спит, повернувшись к нему спиной, жена.

- А знаешь, правда, - произнес он задумчиво, помолчав еще немного, - наверное, это действительно глупо скрывать, ведь рано или поздно ты всё равно от кого-нибудь узнаешь… Так лучше уж пусть от меня.

 Отправлено: 01.08.19 00:40. Заголовок: *с медвежонком* Сек..

*с медвежонком*

Секретов друг от друга они никогда не держали. Обсуждали, бывало, и подолгу, всякие пустяки, а порой за пару минут находили вместе решение для трудного – взглянув на проблему каждый со своей стороны. Жили, в общем, как и велит Закон Божий – шли рука об руку в горе и в радости, готовые в любой миг пожертвовать собой ради блага другого. Так что нынешнее упорное нежелание мужа поделиться тем, что его гнетёт, не зря казалось Натали чем-то неправильным и необычным. С другой стороны, она понимала, что возможно, он сам еще толком не определил своего отношения, а потом должен подумать и разобраться. Чтобы после прийти к ней.

Так оно и вышло. И, когда, спустя, возможно, минут двадцать после того, как она легла в постель, Серёжа тихо вошел в комнату, в очередной раз убедилась в том, как хорошо его знает. Но и теперь не торопилась начинать разговор первой, а просто повернулась, безмолвно разглядывая профиль, неясно темнеющий на фоне светлой подушки и ожидая, когда он все-таки заговорит сам. А уж после решат вместе, насколько все плохо. Но вот, слова были, наконец, произнесены. И, то ли от темноты, придававшей им большую значительность, то ли самой интонации Серёжиного голоса, Натали вдруг резко села в постели, судорожно сжимая пальцами край притянутого к подбородку одеяла – точно пробудившись от страшного сна, и, чувствуя, как холодеет изнутри от внезапно пронзившей все существо догадки, прошептала:

- Кто она?..

А потом вновь затаилась и даже как-то вся сжалась, готовясь услышать ответ, который вот-вот разобьет бешено бьющееся в груди сердце.

- Ольга, конечно… Кто же еще-то? – все так же, медленно, произнес в ответ Гнездов – продолжая вслух раздумья о том, из-за чего все-таки произошел конфликт между графом Игнатьевым и его оппонентом, даже не удивившись в первый миг тому, что Наташа каким-то фантастическим образом будто бы подслушала его мысли, а теперь еще и задает по этому поводу вопрос. Но уже в следующее мгновение и сам, очнувшись, подхватился, сел и ошеломлённо уставился в темноте на жену, лишь сейчас сообразив, в чём она его только что заподозрила. – Что?!

Судорожно нащупав рукой на прикроватной тумбе выключатель лампы, он зажег электричество и тут же наткнулся на её испуганный и растерянный взгляд.

- Талюш! А ты в чём меня обвиняешь? Ты с ума, что ли, сошла?! – потом сильно, со свистом, выдохнул и схватился за голову. – Гос-споди! Придет же такое на ум!

И после, уже ничего не скрывая, рассказал обо всём, что случилось несколько часов назад в Английском клубе, а также о том, что было потом.

- Вот так, родная! Суди меня теперь, как хочешь, только отказаться в этой ситуации я никак не мог. Да и в голову такое, если честно, не пришло бы.

Передать словами всю гамму чувств, испытанных Натали по отношению к мужу всего за несколько минут, было просто невозможно. Да и невербальным образом тоже. Потому что хотелось одновременно обнять его, влепить пощечину, выставить за дверь – и потребовать, чтобы вообще не смел выходить за пределы этой комнаты!

Когда Сергей произнес имя её ближайшей подруги, Наташа подумала, что он над ней попросту издевается. Не может такого быть! Просто не может! Если бы это было правдой, она бы точно знала – не смогла бы не заметить! Выходит, он зачем-то решил оклеветать ни в чем не повинную Ольгу?! От этой мысли кровь немедленно прилила к лицу, и только темнота спасла Гнездова от полного осознания всей степени праведного гнева супруги. Но тут он внезапно включил свет и, рефлекторно заслонив лицо руками, посидев так с минуту, Наталья будто бы протрезвела. Абсурдность обвинения подтверждало и выражение лица Сергея, на котором теперь отчетливо читалась отнюдь не вина, а самый настоящий испуг – точно он действительно на какой-то момент вдруг поверил, что жена повредилась рассудком. Впрочем, дальше это едва не случилось на самом деле – после того, как вывалив на её голову всю правду, он умолк с таким видом будто ждал, что она тут же кинется его хвалить! Но, не в силах произнести и слова, вместо этого, Наталья Викторовна поднялась с кровати и принялась вышагивать по комнате, держась при этом за виски, будто страдала от мучительной головной боли.

- Безумие! – прошептала она, наконец, остановившись возле кровати и посмотрев на мужа. – Форменное безумие и пустое мужское соперничество! Господи, - в голосе послышалась запредельная тоска, - да уж лучше бы любовница! Сережа! Что ты натворил! Ну как тебя вновь угораздило?!

И дальше принялась во всех деталях, по полочкам, раскладывать мужу то, что он, впрочем, вполне вероятно, понимал и сам. И, зная об этом, распалялась все сильнее, давая волю эмоциям, хотя в принципе не считала себя – да и на самом деле не была, истеричной особой. Только как, как можно было сдержаться теперь?! Как можно быть столь беспечным и ему – в их нынешние лета?! Неужели невозможно было представить последствия, что непременно отразятся теперь и на судьбе детей? «Дело чести»! Так он это называет, как будто это действительно его касается! Хотя на самом деле, касается-то совсем другое! И как бы там ни было завтра, чем бы ни закончилось для самих господ дуэлянтов – хотя и здесь Наталья Викторовна не видела возможности хорошего исхода, зная, по крайней мере, одного из них, графа Игнатьева, который на полдороге сроду не останавливается – отвечать в результате придется, в том числе, и её несравненному «блюстителю» проклятых мужских законов чести.

- Знаешь, Сережа, тебе лучше сейчас уйти, - выговорила она, устало опускаясь на край банкетки у изножья кровати.

- Ну и уйду! – бросил он вдруг, неожиданно даже для самого себя, разозлившись на этот бессмысленный выплеск совершенно бабских эмоций, настолько несвойственный вдумчивой и всегда внимательной ко всем обстоятельствам Наташе, что сделалось даже не по себе. «Лучше бы любовница»! – вот это задело, пожалуй, больнее всего. Клятвопреступление лучше бесчестия! Ага, а убийца одного лучше, чем тот, кто убил десятерых! А что?! Тот же порядок рассуждений и похожая же логика! Женская – недаром говорят, что в ней нет никакого смысла! Прежде не верил и порой даже спорил, а теперь, пожалуй, и подумает, а стоит ли?! – Спокойной ночи, дорогая!

Бросив на прощанье лишь это, сквозь зубы, как будто ругательство, Сергей Аркадьевич с силой рванул на себя дверь, что разделяла их с женой спальни, и хлопнув ею, уединился в собственной комнате – как в единственном месте в их доме, где все еще имели значение такие слова, как честь, порядочность и верность данному слову.

На душе у него при этом было преотвратно.

 Отправлено: 01.08.19 01:06. Заголовок: *с Павлом Дмитриевич..

*с Павлом Дмитриевичем*

Баумгартнер покинул клуб в дурном настроении, хотя старательно изображал, что это вовсе не так в течение всего неполного часа, что еще оставался там после стычки с Игнатьевым. Выпив чашку кофе, он выкурил сигару на пару с одним старым приятелем, после вступил с кем-то в жаркое обсуждение последних политических событий, главной новостью из которых была аннексия Австро-Венгрией территорий Боснии и Герцеговины, до предела накалившая теперь отношения меж мировыми державами. Но все это, естественно, не могло отвлечь мысли от неприятного завтрашнего события, в котором он, безусловно, окажется проигравшей или еще хуже – посрамленной стороной. Здраво оценивая свои навыки стрелка, и сравнивая их с продемонстрированным накануне Игнатьевым выстрелом, барон прекрасно понимал, что не обладает подобной меткостью и наполовину. И, потому, если он не сумеет поразить мишень сразу, то дела его плохи. И неважно, убьет ли его при этом граф, просто ранит, или же совершит «пустой» выстрел мимо... Только один расклад можно было бы назвать удачным – если противник вовсе не явится на эту проклятую дуэль. Но, увы, подобное было исключено.

Застегнув пуговицы пальто и поправив тонкий кашемировый шарф, Евгений Францевич вышел из здания клуба, и тотчас уперся взглядом в припаркованный неподалёку игнатьевский «Делоне». Чуть наклонив голову набок, он пару секунд поразглядывал любимую игрушку графа, а потом, небрежно помахивая тростью, перешел на другую сторону улицы, думая о том, что некоторые автомобили, пожалуй, совсем неплохо выглядят. Однако имеют один серьезный недостаток: ломаться порой в самый неподходящий момент.

А ведь и недурная идея! Игнатьев повсюду перемещается в своем авто. Следовательно, и в Сокольники, скорее всего, завтра поутру тоже поедет сам за рулем. Поэтому нужно лишь, чтобы Лис или кто-то из его подручных добрался до этой колымаги, и тогда граф, даже если останется при этом в живых, попросту опоздает к назначенному сроку. И это будет его, Баумгартнера, спасением!

Счастливо улыбаясь, что решение неожиданно сыскалось так быстро и будто само собой, барон прошел еще немного по тротуару, а потом взмахом руки подозвал экипаж и поехал домой.

***
Особняк Чернышевых, выстроенный знаменитым Чичаговым по заказу графа Дмитрия Платоновича на месте старинного семейного усадебного дома, главным своим небесно-голубого цвета фасадом смотрел прямиком на Тверской бульвар. Каждый раз приезжая сюда, Павел Дмитриевич удивлялся, как быстро меняются знакомые с детства места. Вокруг сравнительно небольшого, в два этажа, строения за последние годы успели вырасти огромные доходные дома в стиле модерна и эклектики. А конка, которая раньше казалась здесь совершенно инородной, теперь вот-вот будет модернизирована и заменена по проекту главного городского инженера электрическим трамваем. Кто бы мог подумать об этом еще недавно?

Но сегодня всё это не слишком занимало графа Чернышева, который, приехав к себе от сестры, первым делом закрылся в кабинете, где почти в течение получаса вел с кем-то оживленные телефонные переговоры. Затем вновь покинул свою резиденцию и через час уже входил в здание Николаевского вокзала, где пробыл не больше четверти часа, потом нанял экипаж и приказал везти себя на Вятскую улицу, где, по его сведениям, находился особняк барона Баумгартнера.

Имя этого человека было Чернышеву не просто неприятно в связи с историей, случившейся с племянницей, оно жгло сердце и душу, словно вытравленное там кислотой, уже семь лет. Конечно, со временем чувство это притупилась, а так как больше имя барона Павлу Дмитриевичу на глаза не попадалось, то и сам он предпочитал не вспоминать его специально. Но теперь тот вновь вмешался в его жизнь, оставляя в ней знакомый смрадный запах, который граф ощущал почти физически.

Но вот нанятый экипаж медленно остановился у его красивого дома и, велев извозчику ждать, Чернышев направился к парадному крыльцу. Дверь ему открыл слуга, вид которого вызывал бы множество вопросов, если бы Павел Дмитриевич не знал наверняка, что его племянницу вчера отсюда забирали силой. Опухшее лицо и набитый нос служили тому красноречивым доказательством. Тем не менее, окинув страдальца невозмутимым взглядом с ног до головы, Чернышев всего лишь представился и попросил доложить о себе барону.

- Евгения Францевича нет дома. Он в клубе, – таков был ответ. – Могу передать, что вы заходили. Визиточку оставите?!

- Нет, благодарю! – холодно ответив на несколько фамильярное обращение, граф развернулся и пошел прочь.

А этому Баумгартнеру наглости, оказывается, не занимать! После того, что вчера едва не сотворил с Татьяной, сегодня уже спокойно проводит время в клубе?.. Но как же быть? Ехать прямо теперь на Тверскую или остаться здесь и дождаться его возвращения? Конечно, проще бы наведаться непосредственно в клуб, но где гарантия, что барон не уедет оттуда к его прибытию сам? Не гоняться же за ним туда-сюда по всему городу? Поэтому, положив, что удобнее будет дождаться Баумгартнера здесь, граф Чернышев вернулся к извозчику. И, сообщив, что намерен провести в его экипаже еще примерно пару часов, протянул десятку ассигнациями, попросив при этом отъехать лишь на противоположную сторону улицы. Ошалевший от удивления мужик заморгал, уставившись на врученную ему купюру, затем быстро запихнул ее за пазуху и поплотнее укутался, приготовившись к долгому сидению на промозглом октябрьском ветру.

Сам граф, между тем, тоже сел в кабину, чуть отодвинув при этом оконную шторку, чтобы было видно подъезд баронского дома, а после вольно откинулся на сиденье. Ждать пришлось долго и на исходе второго часа, он уже был готов отправиться-таки в Английский клуб, наплевав на ранее составленный план, но вдруг заметил, как с противоположного конца улицы показался еще один наёмный экипаж, неспешно двигавшийся как раз в сторону нужного адреса. Выбравшись наружу, граф немедленно перешел улицу и встал ровно на том месте у ограды, где подъехавший к дому хозяин просто не сможет его не заметить.

И Евгений Францевич действительно сразу заметил высокого мужчину, в светлом шерстяном пальто, меховой воротник которого скрывал нижнюю часть лица. Верхнюю же несколько затеняли поля шляпы. Поэтому барон не сразу понял кто это, хотя, конечно, и догадался, что стоит незнакомец тут вовсе неспроста. И лишь когда тот сделал шаг навстречу, вступая в круг света от фонаря, узнал – и тут же недовольно сжал губы.

- Вижу, что все-таки вспомнили меня, Евгений Францевич? – елейным голосом обратился к нему первым Чернышев, чуть приподнимая шляпу. - Вот и чудесно. Надо поговорить.

- Не понимаю, о чем? – буркнул барон и сразу же отвернулся, желая поскорее попасть в дом, но тут же замер вновь, услышав прямо за спиной громко и отчетливо произнесенное Павлом Дмитриевичем имя:

- Об Эльзе фон Маер!

Резко обернувшись, Баумгартнер затем едва не споткнулся о порог собственного дома. Нет, ну это уже просто издевательство какое-то! Вначале Игнатьев, теперь еще этот тип, которому именно сейчас вдруг вздумалось зачем-то вспоминать ту историю…

- Заходите, - почти прошипел он, когда Тимофей отворил дверь и абсолютно без интереса взглянул на Чернышева, который передал ему шляпу и пальто, оставив трость при себе.

 Отправлено: 01.08.19 01:12. Заголовок: Павел Дмитриевич вош..

*с бароном*

Павел Дмитриевич вошёл следом за бароном в гостиную и, выбрав для себя глубокое кресло, явно хозяйское, устроился в нем, в то время как сам Баумгартнер остался стоять, нетерпеливо поглядывая на гостя, который будто нарочно тянул время. Чернышев, между тем, неторопливо извлёк из кармана портсигар, раскурил тонкую португальскую сигарету, выпустил струйку дыма и коротко глянул на барона, точно удивившись его перед собой присутствию.

- Так в чем, все-таки дело?! Я крайне занят и не имею ни желания, ни возможности тратить время впустую.

- Садитесь, господин барон, в ногах правды нет.

- Постою. Зачем я вам понадобился, говорите уже?

- Ну как знаете, - Чернышев вновь запустил руку в карман пиджака и достал оттуда билет на поезд, который положил после на стол перед бароном. – Вот причина моего к вам визита. Я хочу, чтобы вы убрались из Москвы этим вечером, а в обозримом будущем – и из России. И никогда сюда более не возвращались!

Взглянув на билет, в котором были указаны сегодняшняя дата, время отправления состава, а также выведено аккуратным канцелярским почерком его имя, барон внезапно громко расхохотался, немало удивив собеседника, который ожидал чего угодно, но не подобной реакции.

- Это дурная шутка такая? – все ещё посмеиваясь, но, уже обретя способность говорить, спросил Евгений Францевич. – Вас, что, Игнатьев прислал? Однако!

- Дмитрий Кириллович тут вовсе не при чем. Это мое личное желание и вы его исполните!

- А иначе – что?! – лицо барона покрылось багровыми пятнами. Не слишком ли уж часто за последние два дня ему пытаются диктовать, что и как делать? В то время, как лично у него сейчас желание только одно – схватить за шиворот этого наглеца и выставить за дверь. Словно угадав это намерение, Чернышев поднялся в полный рост, и по виду его сделалось понятно, что он готов дать отпор.

- Иначе, барон, вам же будет хуже. Какая же вы премерзкая тварь! Глядя на вас, я натурально ощущаю смрадный запах гниения! Да-да, именно так – за вашей приятной оболочкой на самом деле одна гнилая и зловонная жижа! Вы похожи на описанного Уайльдом героя. Скажите-ка, у вас часом нет в чулане портрета, на котором во всей их неприглядности проступают ваши пороки?!

При этих словах Баумгартнер невольно переменился в лице и по губам его промелькнула кривая ухмылка. Но взгляд был холоден и спокоен.

- Это понимать как шантаж? Не пойму еще одно: что это вдруг вам именно теперь пришло в голову вспомнить ту старую историю?

Подойдя вплотную к барону, граф Чернышев упёрся ему в грудь набалдашником своей тяжелой трости.

- А все оттого, что вы посмели сунуться на запрещенную территорию, когда вчера обидели мою племянницу и заставили мою сестру пережить страшные часы ожидания. Если бы хоть одна из них серьезно пострадала, не сомневайтесь – я своими руками бы вспорол вам живот, как свинье. – прошептал он, едва слышно, с удовольствием отмечая, как багровый цвет на щека барона сменился мертвенно-бледным. – К счастью для вас, этого не произошло. Поэтому лично я делать ничего больше не буду – покой и благополучие моей семьи важнее, чем желание с вами поквитаться. Но граф фон Маер, как мне доподлинно известно, придерживается иного мнения. И потому буквально горит по сию пору желанием поквитаться с тем, кто надругался и зверски убил его младшую сестру! И если вы не исполните моей «просьбы», то обещаю, что сумею предоставить ему нужные сведения об убийце и насильнике. Или вы всерьез настолько наивны, что думали, будто подчищая за вами грязь, я не оставлю себе козырей?! Можете не сомневаться, когда граф фон Маер их от меня получит, он уничтожит вас – физически или как-то иначе, это уже его дело. И теперь за вас уже никто не заступится.

Отступив на шаг, Баумгартнер провел по лицу ладонью, чувствуя себя весьма неуютно, а затем потянулся к звонку. Через мгновение на пороге гостиной снова возник Тимофей.

- Вели собирать мои вещи в дорогу. Самое необходимое, я уезжаю сегодня вечером, - слуга кивнул и так же быстро исчез, как до того появился.

- Вы приняли абсолютно верное решение, - Павел Дмитриевич направился к выходу и уже в дверях обернулся, как будто что-то вспомнил. - И не попадайтесь мне впредь.

 Отправлено: 02.08.19 00:15. Заголовок: Как известно, согла..

Как известно, согласно правилам, на каждом дуэльном поединке необходимо присутствие не только секундантов, но и врача, который при необходимости сразу окажет помощь пострадавшим. Ну, или в зависимости от обстоятельств, констатирует смерть. Однако где именно можно срочно, в вечернее время, такого сыскать? Да еще и теперь, когда дуэли давно вышли из употребления как единственный способ преодолеть некоторые непреодолимые противоречия, и превратились в род противозаконного деяния, пусть чаще всего и расследуемого сквозь пальцы, и наказуемого, спустя рукава, но всё же, всё же…

Тем не менее, в кругу обширных знакомств Игнатьева все же имелся один человек искомой профессии, о котором граф подумал сразу, как только возникла подобная необходимость. Так что, покинув Английский клуб примерно на четверть часа позже барона Баумгартнера, поехал Дмитрий Кириллович вовсе пока не домой, дабы готовиться к завтрашнему поединку и отдыхать. А в Мансуровский переулок, где вот уже три с лишним десятка лет обитал тот, кого граф собирался нынче просить об одолжении, будучи при этом почти уверенным, что ему не откажут. Единственное, о чём оставалось переживать – чтобы обитатели небольшого, но уютного даже внешне особняка, возле которого Игнатьев вскоре остановил свой автомобиль, не улеглись уже спать. Нынешний час, по представлениям светской Москвы, был еще отнюдь не поздний. Но и те – люди весьма немолодые, так что, в общем, могли уже и улечься в кровать. Впрочем, увидев в окнах свет, Дмитрий Кириллович сразу успокоился. А то, что время для визитов неурочное, так ведь доктора, да еще хирурга, пусть и давно ушедшего на покой, подобным не удивишь. Равно как не смутишь и неотложностью ситуации.

Хозяин дома открыл ему почти сразу и сам: сколько Игнатьев помнил, слуг в этом доме не держали, дело было не в финансовых трудностях, а скорее в принципах. Причем, даже не самого доктора, но его супруги, убежденной, что лучше неё о муже все равно никто не позаботится. И в этом, видно, был свой резон. Потому что, хотя и не видел его уже довольно долго, граф не мог не отметить, что выглядит старый знакомый преотменно – седовласый, по-прежнему очень высокий, без всякого намека на старческую сутулость и тем более неаккуратность, в прекрасно скроенном и сшитом костюме. Лицо сплошь испещрено морщинами, что и неудивительно на восьмом десятке, но темные глаза глядят всё с тем же легким ироническим прищуром, что и в тот день, когда Игнатьев с ним познакомился.

- Приветствую вас, юноша! – именно так он впервые обратился к нему тогда, так же сказал и теперь, когда Дмитрий Кириллович поздоровался первым. – Вот так сюрприз! Да вы проходите, проходите! Не стойте на пороге!

- Благодарю вас, Глеб Романович! – отозвался граф, заходя в небольшую переднюю и учтиво раскланиваясь с хозяйкой, которая, спустилась посмотреть, кто пришел, следом за супругом. – Аглая Никитична! Сердечно рад вас видеть. И прошу прощения за столь поздний визит, надеюсь, что не очень потревожил.

- Мы ложимся много позже, Дмитрий Кириллович, не извиняйтесь! – с улыбкой покачала она головой. – Удачно пришли, прямо к вечернему чаю, а мне нынче особенно удались пироги с малиной! Так что пойдемте к столу!

- Увы, боюсь, что не в этот раз, мадам. Я совсем ненадолго, но по неотложному делу – к доктору.

- Жаль, но воля ваша! Ступайте тогда скорее, коли неотложное. А тебя, Глеб Романович, я в столовой дождусь! – с этими словами госпожа Басаргина удалилась, а доктор повёл посетителя в свой кабинет. Где, закрыв дверь, сразу же спросил, что случилось. И Игнатьев, тоже без долгих предисловий, рассказал.

- Сами понимаете, обратиться с подобной просьбой я мог только к вам. Уж вы рисковать сроду не боялись.

- Можно сказать, что даже и любил, - довольно усмехнулся Басаргин, согласно кивая. – Но вот наблюдать за тем, как пытаются сломать то, что с таким трудом получилось исправить – не очень, - прибавил он, через мгновение, взглянув на собеседника уже серьезно. – Каковы условия? До первой крови, или насмерть?

- Не обсуждали, но полагаю, второе.

- Глупость! – сердито воскликнул доктор, звонко стукнув при этом кулаком по столешнице. – Но делать ничего другого теперь не остаётся. Назовите время и место, и я там буду.

- Спасибо, я знал, что могу на вас положиться. Тем более что один раз жизнь вы мне уже спасли.

- Не сильно-то вы её, как выясняется, цените, юноша!

- Уверяю, это не так. Но… обстоятельства.

- Как всегда, - коротко кивнув, Глеб Романович встал, показывая, что считает разговор оконченным.

Резкая и кажущаяся порой даже грубоватой, манера общения, не распространявшаяся, кажется, лишь на супругу, всегда была его отличительной чертой, поэтому вряд ли могла смутить графа, знавшего Басаргина с отрочества. Незадолго до этого доктор перебрался в Москву из столицы, сопровождаемый шлейфом из всевозможных слухов, касающихся частной жизни и профессиональной деятельности. Его считали дерзким и эксцентричным человеком. Тираном и деспотом хирургического корпуса Шереметьевской больницы, которого боялись молодые коллеги и сестры милосердия. Не признающим чужих авторитетов и идущим порой на неоправданный риск хирургом. Но к нему же направляли пациентов, от которых остальные отказывались. Одним из них оказался однажды тринадцатилетний отпрыск знатного аристократического рода Митя Игнатьев, которому Глеб Романович блестяще удалил нагноившийся аппендикс – операция и по нынешним временам небезопасная, четверть века назад она была чем-то из разряда медицинских чудес. Неудивительно, что совершивший его врач, спасший от гибели единственного и ненаглядного сына, сделался для графини Лидии Николаевны с того момента и навсегда кем-то, вроде божества. Поэтому в дальнейшем она всегда охотно принимала Басаргиных у себя, ездила к ним в гости сама, а всех, кто пытался пересказывать слухи о сомнительном прошлом Аглаи Никитичны, конечно, добежавшие в положенное время из Петербурга до Москвы, жестко осекала. А если те не умолкали и после этого, попросту удаляла из своего круга общения. В чем именно заключались те сплетни, Игнатьев, впрочем, так и не узнал. А теперь, спустя столько лет, это было уже совершенно не важно. Но женщина эта, с которой Глеб Романович, как было всем очевидно, прожил жизнь, что называется, душа в душу, всегда ему нравилась. Она казалась простой, рассудительной, доброй и щедрой. Вот и теперь, когда, обо всем договорившись с доктором, граф уже собрался уходить, она вновь появилась в прихожей, неся в руках большой сверток, который тут же и вручила позднему гостю:

- Пироги! – коротко пояснила она в ответ на написанный в глазах Дмитрия Кирилловича вопрос. – Берите-берите! И слушать не хочу иного! Нам с мужем столько вовек не одолеть. А вы сами, как дома будете, отведаете, и матушке вашей, графине, завтра от меня гостинец отвезете. Заодно и повод увидеться – а то знаю я вас, мальчишек – иным разом к родителям даже не загнать, всё дела неотложные! У нас ведь и у самих такой, верно ведь говорю, Глебушка?

 Отправлено: 02.08.19 22:03. Заголовок: Как только муж ушел..

Как только муж ушел к себе, Натали горько расплакалась – от собственного бессилия что-либо изменить, а еще из-за того, что никогда они прежде еще вот так вот крепко не ссорились. И это оказалось почти так же страшно, как в то жаркое лето, когда Медвежонок чуть не покинул ее навсегда. Но и тогда, кажется, не было на душе такой растерянности и беспросветного одиночества, как в эти минуты. Потому, лишь только немного успокоившись, она даже подумала – не пойти ли к Сереже самой, чтобы попробовать помириться. Но тут вдруг опять зачем-то вспомнила, с каким гордым видом он заявил, что даже и помыслить не мог отказать Игнатьеву в его просьбе – будто речь шла не о бессмысленном убийстве, а, наоборот – о чьем-либо спасении от верной погибели! И, естественно, разозлилась с прежней силой

Хорошенькое дело! Что это вообще за идиотство – решать заурядный спор при помощи оружия, не зная наперед, кто выйдет победителем – правый или виноватый?! По сути, лишь от исправного механизма, сырого пороха или некстати подувшего ветра зависит реальная человеческая жизнь! Да даже если попытаться вообразить себе некую ситуацию, когда Серёжа, защищая её честь, или желая покарать обидчика, делает тому вызов – хотелось бы ей такой защиты, зная, что в результате дуэли можно вовсе овдоветь?!

Нет, действительно, муж прав: не понимает она этого! Никогда не сможет понять. Да и не захочет! И непонятно поэтому, как подобное смогла допустить Ольга, которая уже однажды пережила смерть любимого мужчины, погибшего, к тому же, прямо у неё на глазах… Если только она, конечно, знает о завтрашнем поединке.

Мысль об этом, один раз возникнув, уже никуда не девалась. Но, то и дело поглядывая на часы, Наталья никак не могла решиться пойти в гостиную и, позвонив по телефону, просто спросить: знает или нет?!

При этом в спор между собой вступали самые различные доводы – от самой заурядной неуместности столь позднего звонка, до боязни попросту напугать её до смерти. Ведь если даже Серёжа, который в этой истории всего лишь секундант, отпирался до последнего, не желая посвящать в её суть. То, что же тогда говорить о самом Игнатьеве?! Потому, подумав, что утро вечера мудренее, в конце концов, Натали решила все-таки подождать до рассвета. И все же легла обратно в постель, в которой, впрочем, так и не уснула, ворочаясь с боку на бок, пока из соседней спальни не послышались звуки, сообщавшие, что Серёжа уже встал и собирается уходить.

Полежав какое-то время, просто прислушиваясь к этим доносящимся из-за стены приглушенным шорохам и стукам, она дождалась, когда муж вышел в коридор. И, подхватившись с кровати, тоже быстро, но неслышно, на цыпочках, подбежала ко второй, открывавшейся туда, двери. Однако, постояв перед нею с минуту, в результате так и не показалась ему на глаза. И только когда Серёжа прошел мимо, а затем, довольно быстро собравшись в передней, тихо покинул квартиру, выскочив в коридор и проследовав тем же путём – но окончив его не в прихожей, а в гостиной, окна которой выходили на улицу, Наталья Викторовна все же осторожно выглянула из-за занавешенной портьеры. Еще успев разглядеть, как супруг вышел из парадного и скорым шагом направился в сторону бульвара.

«Без шляпы!» – подумала Наташа, тяжело вздыхая и отворачиваясь. Взгляд ее при этом обратился к столику, на котором у них стоял телефон. И, подойдя к нему, она уже без раздумий подняла трубку и попросила барышню соединить её с домом Веригиных.

 Отправлено: 02.08.19 23:15. Заголовок: *с Натали* Было еще..

*с Натали*

Было еще довольно рано вставать, но Ольга всё равно отчего-то уже проснулась. И потом решила немного почитать, пока Анна не придет будить её в обычный час. Но горничная тоже появилась сегодня раньше обычного. По выражению её лица, было сразу понятно, что что-то случилось. И, отложив книгу, Ольга – первая мысль которой была, разумеется, о Тане, тут же встревожено спросила, всё ли благополучно с её девочкой.

- Нет, у Тани все хорошо, Ольга Дмитриевна, она еще спит. Это Наталья Викторовна… она позвонила и просит пригласить вас к телефону.


- Наташа? Прямо сейчас? – уже натягивая халат, переспросила Ольга, и Анна кивнула, - Да что могло произойти?!

Спускалась по лестнице она быстро, но даже за этот короткий промежуток времени в голове роились мысли одна ужаснее другой, и оттого голос Ольги заметно дрожал, когда, схватив трубку, она проговорила в неё без всякого приветствия:

- Наташенька, милая, что у вас приключилось?!

- Так ты ничего не знаешь? – воскликнула в ответ Наталья Викторовна, мгновенно приходя именно к такому умозаключению и вновь убеждаясь, что поступила верно, не позвонив Оле среди ночи.

- Не знаю – о чем? – в свою очередь, тихо переспросила та, переводя дыхание и чуть успокаиваясь, так как решила, что дальше речь пойдет о какой-нибудь умопомрачительной сплетне, поделиться которой надо было прямо немедленно. Пусть даже на дворе и едва только рассвело.

- Боже мой! Да о дуэли, конечно! В которой, между прочим, стреляется не кто-то там, а твой Игнатьев!

На местоимение в данном случае можно было не обращать внимания – кроме Элен и детей, которые, впрочем, тоже обо всём скорее догадывались, о разрыве с Дмитрием из знакомых и даже родных не знал никто. Но сейчас Ольге было вовсе не до новых объяснений. Старательно вслушиваясь в то, что подруга затараторила дальше, до предела ошеломленная двумя первыми её фразами, она в конце концов просто взмолилась:

- Господи, Наташа, остановись! Я ничего не понимаю! С кем он стреляется? Где?

- Ну, где – я не знаю, мне Сережа этого не сказал! А с кем, так я же говорю: с каким-то бароном с непроизносимым немецким именем. Ни разу такого не слышала! А ты?! Алло, Оля… Ты меня слышишь?!

- Нет… позже! – пробормотала Ольга, совершенно невпопад и прижала ко лбу ладонь. «Снова этот проклятый Баумгартнер!» - подумала она, мгновенно догадавшись, о ком речь, содрогнувшись, и ощутив, как по коже ползет и подбирается прямо к сердцу, холод. А Наташа тем временем всё продолжала что-то говорить.

- Извини, мне нужно идти.

Не дождавшись ответа, она медленно положила трубку и попробовала встать со стула. Но внезапно ощутила такую слабость в коленях, что была вынуждена ухватиться обеими руками за край столешницы.

- Аня! – первый раз голос прозвучал слишком тихо, чтобы камеристка могла расслышать его из другой комнаты, но после того, как Ольга, наконец, смогла набрать в легкие достаточно воздуха, который до того все никак не хотел туда заходить, это получилось даже громче, чем надо. И та тотчас же появилась. – Немедленно вели Василию заложить экипаж! Мне нужно в город.

Решение это было принято моментально, едва все в голове более-менее прояснилось. Митя… то есть, Дмитрий Кириллович, стреляется с Баумгартнером только по одной причине – защищая честь её дочери. Возможно, считая, что обязан поступить таким образом, потому что кроме него это сделать некому: Стёпа почти мальчишка. Кроме того, барон – выше по положению в обществе, потому вполне может отказаться принять от него вызов. А вот графу Игнатьеву отказать он уже точно не сможет. Это понятно. Так же понятно, как и то, что обязанность самой Ольги – любым способом остановить эту дуэль. Кажется, Наташа сказала, что муж её только что ушел. Вначале он, разумеется, поедет к своему доверителю, и лишь потом, вместе, они отправятся туда, где назначен поединок. Поэтому у неё еще есть шанс перехватить их у Дмитрия дома. Небольшой, но всё-таки, есть!

Одевшись так быстро, как никогда в жизни, Ольга не стала укладывать волосы, лишь стянула их лентой и уже собралась уходить. Но тут вдруг обернулась и увидела на спинке кресла, оставленный там еще с прошлой ночи пиджак графа, которого она затем весь день, каждый раз проходя мимо, слегка касалась пальцами. Теперь же, просто схватив его, опрометью бросилась к двери.

- Барыня, да вы хоть застегнитесь! Простудитесь же! – только и успела крикнуть вслед Анна. А Ольга уже сидела в экипаже и объясняла кучеру, куда надо ехать. Хотя лично ни разу не посещала этот дом – но при этом вполне отчётливо себе представляла нужную ей квартиру.

Однажды, разговаривая по телефону, она сама попросила Митю описать его жилище, вдоволь посмеявшись затем над по-мужски скупыми словами: «шкаф, комод, два кресла». Тогда, включившись в игру, он принялся дополнять эту картину деталями, рассказывая про трещинки на мраморе камина, про скрип половицы у самой двери… Каким же далёким теперь казались Ольге те беседы, словно бы из какой-то другой, прошлой жизни! В настоящем же, как обычно, где-то рядом неотступно бродила беда. И что делать, чтобы её предотвратить, было пока неясно. Пусть она навсегда потеряла для себя Митю. Но как жить дальше, если его не будет на свете вовсе?!

Думая об этом и сжимая в пальцах тонкое сукно пиджака, Ольга будто пыталась удержать подле себя его хозяина, не отпустить туда, где его могла подкараулить смерть…

- Василий, прошу тебя, быстрее!

- Да куда уж, быстрее, барыня?! - тихо ворчал кучер, - Изольда чай не молодуха, чтобы резво скакать! – но, слыша, как встревожена хозяйка, вздыхал и снова щелкал в воздухе кнутом.

В парадный доходного дома общества «Россия» Ольга ворвалась, точно ураган. Швейцар не смог ничего сказать, даже когда она взбегала по лестнице, подхватив юбки. Решимость изменила ей на миг лишь перед дверью квартиры Игнатьева, но поборов себя, Ольга все же повернула ручку дверного звонка.

 Отправлено: 04.08.19 03:38. Заголовок: *с Гнездовым и масте..

*с Гнездовым и мастером Йодой Басаргиным*

День занимался по-осеннему пасмурный, с тяжелым свинцовым небом, низко повисшим над верхушками почти облетевших деревьев, что со всех сторон окружали берег пруда. По его тёмной зеркальной глади, среди поднимавшихся от воды жидких клочков утреннего тумана, неторопливо плавали извечные местные обитательницы – утки.

- Как в том романсе: «утро туманное, утро седое», - негромко заметил Гнездов, кивая в сторону этой мирной картины, которую до того они с Игнатьевым довольно долго созерцали, сидя в кабине нанятого графом в городе, прямо возле дома, экипажа. А на противоположном месте дожидалась своего часа в рыжем лакированном футляре дуэльная пара.

По какой причине Дмитрий Кириллович изменил в этот раз своему обычаю повсюду перемещаться за рулём автомобиля, догадаться не составляло труда. Но вслух об этом, конечно, никто не говорил. Говорить – о чём-либо – сейчас вообще не хотелось. Однако и молчать без конца тоже было как-то неловко, поэтому Сергей Аркадьевич и вспомнил вслух эту навязшую на зубах строчку, без которой не обходился в последние десять лет, кажется, ни один посещенный им вечер с музыкой и песнями.

- Действительно, - кивнул в ответ Игнатьев, а затем в очередной раз взглянул на часы.

Семь тридцать пять… Пожалуй, стоило выехать из дому несколько позже, чтобы не ждать теперь так долго. Но, давно отвыкнув от гужевого транспорта, он просто не рассчитал время, необходимое, чтобы добраться на нем от Сретенки до Сокольников. Вот и приходится теперь ждать, пока прибудут не только Баумгартнер и его секундант, но даже доктор, которого тоже еще не было на месте.

Впрочем, лишние минуты, проведенные в квартире, тоже бы ничего уже не решили. А здесь – хоть свежий воздух. Почти что прогулка. «Возможно, что и последняя в твоей жизни», - мелькнула полная мрачноватого сарказма мысль, но Дмитрий Кириллович отогнал её прочь. В очередной раз. Хотя, еще вчерашним вечером даже сам немного удивлялся своему спокойствию и хладнокровию в этой, казалось бы, совсем не располагающей к безмятежности ситуации. Но волнение чаще всего порождает спешка. А ему спешить было некуда. Являясь владельцем одного из самых крупных состояний в Российской Империи, которое унаследовал от весьма неожиданно и рано ушедшего из жизни отца, Дмитрий Кириллович, как говорится, «помнил о смерти» с самых юных лет. Поэтому наследственные дела свои всегда содержал в идеальном порядке. Вопросов по этому поводу не было и теперь. В остальном же… Вчера он, разумеется, написал письмо дяде Андре, которое будет отправлено адресату в случае неблагоприятного исхода – именно графу Елагину надлежало стать его душеприказчиком. А вот для матери письмо у Игнатьева так и не получилось. Начиная его несколько раз, Дмитрий Кириллович затем рвал очередной лист и с досадой снова выкидывал в корзину, чувствуя себя героем какой-то мелодраматической пиесы. Так, в конце концов, и сдался, решив, что это лишнее. Учитывая, что погибать от пули барона Баумгартнера наутро он все равно совершенно не собирается. Лучше, вон, и правда, когда всё закончится, махнуть к ней завтра вечером самому – тем более что и повод есть. Гостинец отвезти от Аглаи Никитичны…

- Едут, что ли, взгляните-ка, Дмитрий Кириллович? – вопрос Гнездова вновь отвлек от раздумий. И, выглянув из-за полога экипажа, граф покачал головой.

- Нет, это доктор Басаргин.

«Но вообще, и верно, довольно странно. Семь пятьдесят. Где самого Баумгартнера-то черти носят? Или он намерен прямо с колес бежать к барьеру?»

- Прошу прощения, господа, немного задержался!

Соскочив с подножки экипажа, Глеб Романович пожал руку подошедшему к нему Игнатьеву и вежливо раскланялся с Сергеем Аркадьевичем, которого граф только что представил ему как своего секунданта и доброго товарища.

- И где же, позволю себе осведомиться, прячется ваш зоил, Дмитрий Кириллович? Или, может, где труса уже празднует? – усмехнувшись в седые усы, доктор демонстративно огляделся и развел руками. – Что-то я никого, кроме нас, здесь не наблюдаю. Да и по дороге сюда не заметил. Вы уверены, что место и время верное? Этих прудов-то, вон, пять штук – я сам потому едва не опоздал, что поначалу велел везти меня к Большому, а после уж вспомнил, как вы говорили… да, старость – не радость!

- Нет же, я это точно помню! – возразил граф.

- Ну да, и в письменном вызове, что передал мне господин Лазаревич – секундант барона, тоже все точно так и указано, - подтвердил Гнездов, извлекая из кармана картель и демонстрируя её собеседникам. – Вот: «Малый Олений пруд, 8 утра»!

- Ну что же, тогда подождем, осталось немного. Признаться, это уже начинает меня развлекать…

Когда, спустя еще несколько минут, с противоположной стороны Майского проспекта все же послышался конский топот и шорох колес приближающегося экипажа, Игнатьев и сам уже был готов пойти ему навстречу. Но, конечно, этого не сделал. Однако когда из подъехавшего фаэтона выглянул лишь один, причем, не знакомый ему лично, господин, все же не смог – да уже и не захотел – сдерживаться:

- Где барон? – нетерпеливо спросил он у вновь прибывшего, догадываясь, впрочем, что перед ним сейчас секундант Баумгартнера, как только тот сам спустился на землю. – Что все это значит?

- Право, не знаю, что вам и сказать, господин граф! – несколько растерянно проговорил тот в ответ. – Полчаса тому назад я приехал в дом своего доверителя, как мы вчера с ним и условились, но дверь открыл его камердинер, который сказал, что Евгений Францевич накануне срочно отбыл из Москвы. Куда – он не знает. Равно как нет известий и о том, когда вернется обратно.

- А вот это я скажу – ново! – весело присвистнул из-за спины Игнатьева подошедший следом Глеб Романович. – Это что же, Сергей Аркадьевич, теперь так модно сделалось дуэлировать? Делать вызов, а после прыгать в вагон поезда и уезжать в неизвестном направлении?!

- Если и принято, то сия новелла, судя по всему, прошла как-то мимо меня, Глеб Романович, - рассмеялся в ответ Гнездов, тоже чувствуя, что с души его упал огромный камень. – Однако, что же нам теперь делать?

- Полагаю, это очевидно! – пожал плечами Басаргин.

- Да, - тут же согласно кивнул Лазаревич, обводя взглядом всех троих, а после, останавливая его на Игнатьеве, который, в отличие от своих товарищей, все это время молчал, и на лице его при этом не промелькнуло ни тени улыбки. – Увы, обязан констатировать факт, что доверитель мой, барон Евгений Францевич Баумгартнер, не явился к барьеру в условленное место и в означенное время. Иными словами – уклонился от поединка, потому отныне признаётся утратившим честь. В свою очередь, хочу принести вам извинения лично, несмотря на то, что являюсь секундантом вызывающей стороны. Принимаете ли вы их?

- Вы ничем меня не оскорбили. Но если угодно – то принимаю, - чуть помедлив, Дмитрий Кириллович коротко кивнул и ответил на рукопожатие Лазаревича.

- Вот и славно, господа! – весело хлопнув в ладоши, воскликнул следом за этими словами Гнездов. – Ну а теперь, может быть, поедем куда-нибудь все вместе позавтракать?! Признаюсь, я с утра так и не успел – кусок в горло не лез. А вы?

- Я не голоден, - ответил Игнатьев.

- А меня за тридцать лет жена ни разу из дома поутру голодным не выпустила – говорит, в противном случае я становлюсь чрезмерно язвительным и опасным для людей, - улыбнулся доктор.

- А я бы действительно не прочь был поесть, раз уж так все сложилось, - это прозвучало из уст Лазаревича. И далее, договорившись между собой, бывшие секунданты противников, отправились обратно в город уже почти что приятелями. А Басаргин с Игнатьевым еще ненадолго задержались подле пруда.

- Вижу, вы расстроены, граф? – поинтересовался Глеб Романович, искоса взглянув на него, когда вдвоем подошли к песчаной отмели у берега. – Или, может, о чём-то сожалеете?

- Лишь о том, что вас зря побеспокоил, доктор. Признаться, не ожидал подобного.

- И поэтому не рады? Понимаю! Подлец не наказан – кровь бурлит, гнев не желает успокаиваться… какой уж тут счастливый финал!

- Шутите?! – повернувшись к собеседнику, запальчиво воскликнул Игнатьев, несколько уязвленный тем, что кто-то может так легко угадывать его мысли. – Вы просто не представляете себе, что это за человек. Да и человек ли вообще! Я должен был его остановить – хоть так, если иными способами не вышло. А теперь…

- А теперь он наказал себя существенно больше. Жить в страхе, что все узнают о твоей неприглядной изнанке – то еще удовольствие! Поверьте, я знаю, о чём говорю! Равно как и о том, что сохранять жизнь, даже самую никчемную, лучше, чем её отнимать.

- Может быть, вы и правы, - вздохнул Дмитрий Кириллович. – Только если я это однажды и пойму, то, боюсь, весьма не скоро!

- У вас для этого еще много времени, молодой человек. Гора-аздо больше, чем у меня! Но всё равно не тратьте его зря! Езжайте домой и как следует отоспитесь! После большого волнения – самое верное средство восстановить силы и настроение. Совет врача! Вы ведь мне все еще в этом доверяете?!

На том и расстались. Доктор уехал первым. Проводив взглядом его экипаж, вернулся в свой и Игнатьев, назвав поначалу извозчику адрес матери. Но после, подумав, все-таки изменил решение и велел везти себя на Сретенский бульвар.

 Отправлено: 05.08.19 22:37. Заголовок: В отличие от мужа, л..

В отличие от мужа, лишь предположившего, что именно Ольга – причина сегодняшней дуэли, сама Наталья Викторовна была в этом почти уверена. По большей части, поэтому и решилась, в конце концов, на столь ранний звонок в Сокольники, надеясь, что узнав обо всём, если, и правда, до сих пор пребывает в неведении, Оля будет, как минимум, не меньше неё заинтересована в том, чтобы остановить дуэль. Как? А вот об этом Натали, как раз, могла уже только догадываться. Возможно, успеть перехватить графа Игнатьева у него дома до начала поединка и попытаться переубедить драться? Тогда дуэль попросту не состоится, все будут живы-здоровы. Но главное, в безопасности будет Серёжа! Её глупый Медвежонок, слишком благородный для того, чтобы не рисковать ради абстрактных понятий реальным благополучием – своим и даже всей своей семьи.

Впрочем, судя по тому, что муж еще так и не вернулся домой, хотя прошло уже достаточно много времени после разговора с подругой, план этот потерпел сокрушительное фиаско. И, видимо, даже Оля не сумела ничего сделать.

С очередным тяжелым вздохом взглянув на часы, Натали тут же вдруг тихонько ахнула и поморщилась, уколов палец вышивальной иглой – дожидаясь возвращения мужа, она коротала время над пяльцами. И теперь на натянутом в них белоснежном шелке посреди незаконченного узора красовалось непрошеное алое пятнышко.

«Ну вот!» - досадливо нахмурившись, она сунула уколотый палец в рот и отложила пяльцы, размышляя теперь о том, как уменьшить ущерб – раз уж не удалось избежать его полностью. И прежде всего, как повести себя с мужем, когда тот все-таки вернется домой. А ведь это был совсем не простой вопрос. Потому что обида – оттого, что пренебрёг, что не послушал ее совета, всё еще никуда не делась. Как и раздражение по поводу неоправданного и совершенно непривычного упрямства с отказом даже выслушать ее аргументы. Но… с другой стороны, разве не за это – не за огромное и не умеющее никому отказать в помощи сердце – помимо всех прочих достоинств, она его когда-то так сильно и полюбила?!

Потому, подумав еще немного, Натали решила мужа все-таки слишком сильно не казнить. Подуться, конечно, но больше для виду – и чтоб он, как следует осознав вину, первым пришёл мириться. Ну а там уж простить совсем. Особенно, если дуэлянты, даст Бог, не перебьют друг друга насмерть и история выйдет не слишком громкая.

С этой надеждой Натали вновь взяла пяльцы, и пошла было из гостиной к умывальнику, чтобы аккуратно смыть еще не засохшую кровь со своего рукоделия.

Но почти в это же самое время услышала, как в прихожей открылась входная дверь.

«Серёжа!» - невольно прижав вышивку к груди, подумала она, прислушиваясь к доносившимся звукам возни с верхней одеждой и приглушенным голосам – а их было два. Отчего в первый миг Наталья Викторовна даже подумала, что муж зачем-то притащил к ним после дуэли Игнатьева. Что было бы совсем некстати: настроение разыгрывать любезную хозяйку перед этим человеком у неё сегодня отсутствует априори! И неважно, что он самый крупный Серёжин заказчик, а теперь, надо полагать, еще и товарищ – раз уж тот доверяет ему не только проект будущего дома, но и в определенном смысле свою судьбу. Да только ей-то до этого какое дело? У неё свои планы, которые теперь, выходит, этот граф вновь вот-вот разрушит своим неурочным визитом!

Раздосадованная донельзя, Наталья Викторовна даже не вышла к двери, так и оставшись в комнате. Когда же дверь гостиной, наконец, распахнулась, её тщательно выстраиваемая модель поведения рухнула окончательно. Сергей действительно пришел домой не один. Да вот только и не с Игнатьевым вовсе! Вместо Дмитрия Кирилловича вместе с ним зашёл и, заметив стоящую у окна хозяйку, вежливо поклонился, какой-то совсем ей не знакомый господин

 Отправлено: 07.08.19 22:44. Заголовок: * с моей суровой вои..

* с моей суровой воительницей*

Идея позвать Василия Петровича к ним с Наташей гости пришла Гнездову примерно на середине дороги. А оставшаяся её часть как раз и потребовалась для убеждения Лазаревича, что в этом нет ничего неловкого. И что жена его будет только рада неожиданному визитёру. В последнем Сергей Аркадьевич, впрочем, в душе немного сомневался. Однако хорошо понимал, что лично для него теперь гораздо выгоднее – и безопаснее, если при первой встрече с женой после вчерашней ссоры будет присутствовать кто-то еще. Это заставит их с Наташей лучше держать себя в руках. Да и в принципе, хоть немного отодвинет на второй план саму, к счастью, уже прошлую историю, из-за которой разгорелся весь этот дурацкий сыр-бор, стоивший обоим – ну, или уж ему, так точно, бессонницы и потрепанных нервов. Кроме того, господин Лазаревич, с которым накануне общались плотно, но несколько отстраненно, как и подобает секундантам противников, сегодня – после искренних извинений за неявку барона и явной обескураженности самим этим поступком, показался Сергею Аркадьевичу человеком не просто с понятиям о чести, но и вообще совестливым. А это не может не импонировать. И еще – но тут уж подключилась практическая часть ума, а не сердце – неплохо было то, что, как вскоре выяснилось, служит Василий Петрович не где-нибудь, а при господине Московском губернаторе. К тому же, по инженерной части. Иными словами, знакомство со всех сторон приятное и полезное – отчего же и в гости не пригласить?

- И все же я как-то смущен, Сергей Аркадьевич, - тем не менее, всё мялся Лазаревич до тех пор, пока не придумал, что должен хотя бы букет купить для дамы перед тем, как явиться к ней в дом незваным гостем. И в этом хитрый архитектор разубеждать его уже не стал. Напротив, даже снабдил ценной рекомендацией, какие цветы Натали предпочитает. Потому, вполне довольный тем, как складываются обстоятельства, входил домой практически без волнения. Где Наташа, между тем, даже не вышла его встретить. Что и в обычный-то день было бы странно. А уж теперь… Видать, всё-таки сильно на него гневается. Ну, даст Бог, не навсегда!

- Добрый день, любимая! А я вот гостя тебе привёл! – пропустив в гостиную Лазаревича с его букетом, Гнездов вошел следом и представил спутника жене. А после объяснился еще насчет приглашения. – Хотели вначале в ресторан, отметить знакомство, да подумал я вдруг, что все одно нигде нашего бедного Василия Петровича во всей Москве не напоят таким вкусным чаем, как одна ты умеешь заварить, и не угостят таким вареньем, как у тебя получается. Ведь верно же я говорю?

- Ах, какая прелесть! – прошелестела Наталья Викторовна, как только цветы Лазаревича перекочевали ей в руки. После этого Василий Петрович склонился к ее другому запястью, чтобы запечатлеть символический поцелуй. Наташа же, тем временем, успела поверх его головы, метнуть на мужа такой взгляд, что Зевсовы молнии показались бы рядом с ним жалкими искорками. – Мой Сереженька так любит делать мне неожиданные сюрпризы! – улыбаясь, прибавила она, не сомневаясь, что муж уже всё понял. – Но что же вы стоите? Располагайтесь, прошу вас! Чувствуйте себя, как дома! Только побудьте пока немного вдвоем, а я скоро вернусь.

С этими словами Натали павой уплыла из комнаты на кухню, но уж там дала себе волю, нарочито громко хлопая дверцами буфета и грохоча об столешницу всевозможными баночками – нарочито грубо, будто бы именно на них вымещая всё свое негодование подлым поведением мужа.

«Вот ведь! Трус! – сердилась она пуще прежнего, и благо, что кухня была далеко от жилых комнат. – Ну погоди же еще у меня!»

- Супруга у вас – загляденье! – проводив Наталью Викторовну долгим взглядом, против воли заставившим Гнездова насторожиться, Лазаревич вздохнул и опустился на предложенный ему хозяином стул возле камина. – Осмелюсь спросить: давно ли вы в браке?

- Давно. Не за горами уж серебряный юбилей. А вы, Василий Петрович? Семья, дети имеются?

- Нет-с. В свое время не обзавёлся, да так вот и опоздал… Но всё-таки удивительное дело, столько лет женаты, а словно майские розы-с! – вновь мечтательно возведя брови, проговорил Лазаревич.

- Кто – мы с женой?! – несколько удивившись эпитету, переспросил Сергей Аркадьевич.

- Да зачем же вы-то?! Она, конечно, она одна! Впрочем, и вы неплохо сохранились, - окинув его с ног до головы критическим взглядом, кивнул гость.

- Лестно, что вы это так находите, - уже чуть более сдержанно, ответил Гнездов, прислушиваясь к звукам из недр квартиры. По ним было похоже, что Наташа в этот самый момент летает по кухне на метле… Хотя, кто знает, возможно, именно это там сейчас и происходило. Прекрасно изучив характер жены, он догадывался, что ей необходимо сразу же излить накопившийся гнев – на что угодно. Иначе будет хуже всем…

 Отправлено: 07.08.19 22:44. Заголовок: Через полчаса Наталь..

*с гостем и мужем*

Через полчаса Наталья Викторовна, сияя улыбкой, вернулась в гостиную.

- Не сильно заждались?! Пойдёмте, Василий Петрович. Надеюсь, вы не разочаруетесь нашими скромными угощениями? – после чего пригласила всех перебраться в столовую.

А стол в ней оказался накрытым щедро и в самый лучших московских традициях. Холодные пироги с мясом и свежие сдобные булки, принесенные, как всегда, из пекарни, посыльным с самого утра, паштеты, всевозможные соленья и варенья, сыр всех возможных сортов, не считая всяких сладких мелочей. Ну а в центре возвышался, как водится, хрустальный графинчик с ярко-малинового цвета жидкостью.

- Вот, садитесь здесь. Я вам очень советую вот этот паштет попробовать – он из угря и щуки и прекрасно сочетается с рябиновой настойкой. Я думаю, за знакомство не грех и пригубить чуть-чуть?

- Да что вы, Наталья Викторовна! Грех теперь – это, напротив, не пригубить! – лучась улыбкой в ответ, воскликнул Василий Петрович, который с возвращением хозяйки дома, кажется, совершенно утратил интерес к пригласившему его в него хозяину. Тот же, напротив, становился все более серьезным, попеременно поглядывая то на Лазаревича, то на жену, которая так и лучилась гостеприимством. Хотя еще совсем недавно, судя по взгляду, была готова убивать… и причем, вовсе не незваного гостя! Которого теперь просто не знала, куда и посадить, чтобы порадовать. Точнее, знала – но этот выбор совсем не нравился Сергею Аркадьевичу, расположившемуся, как обычно, с противоположного торца стола, в то время как Лазаревич оказался по правую Наташину руку. И явно был этим весьма и весьма доволен.

Но самым странным казалось, что это нравится и ей… Глядя на то, как лицо жены осветила очередная улыбка, когда Василий Петрович взялся за ней, как он выразился, «поухаживать» - наливая в рюмку настойку, пододвигая ближе указанную ей тарелку с пирогами – Гнездов начинал потихоньку раздражаться. Столь явное небрежение его присутствием в столовой – между прочим, его же собственной, было, право, довольно странным! Но делать нечего, коли сам его сюда позвал. И потому, рассчитывая ловко увести разговор подальше от Наташиных совершенств, в комплиментах которым Лазаревич по-прежнему не скупился, он слегка кашлянул и спросил как можно более нейтральным тоном:

- А что, Василий Петрович, правду ли сказывают, будто наш новый градоначальник планирует уделять большее внимание строительству новых доходных домов? Нынче ведь, действительно, ужас, что такое – с начала лета уж не найти в городе приличной квартиры на зиму! Занимаясь этим чуть ли не сразу после переезда семьи на дачу, я буквально сбился с ног, пока нашел приемлемый вариант!

Вопрос показался Лазаревичу заданным совершенно некстати! Однако Сергей Аркадьевич явно ждал ответа.

- Вы правы, разумеется, - проговорил он, повернувшись к Гнездову вначале лишь корпусом, и только после, с трудом отведя взгляд от его жены, головой. – Проблема действительно остра для тех горожан, кто вынужден довольствоваться съемным жильём. Хотя, и остальные тоже с нею порой сталкиваются. Пусть и в несколько ином ключе. Вот, как я, например! У меня ведь в Москве собственный особняк, дом, доставшийся в наследство от деда, да еще и два имения в придачу! Тоже, знаете ли, бывают муки выбора, где поселиться! – довольно хохотнув, Василий Петрович подмигнул хозяину, но, не встретив в своём веселье его поддержки, вновь повернулся к Наталье Викторовне, которая казалась в последние минуты куда более расположенной к нему особой: улыбалась, смотрела на него с явным благорасположением…

Взгляд у нее вообще был изумительный: будто обволакивающий, но с игривой лукавинкой, которую Лазаревич заметил еще тогда, когда преподносил свои цветы. А теперь, после рассказа о его «трудностях», как показалось, заблестел еще и неким интересом. Поэтому, стремясь развить и закрепить успех, Василий Петрович поспешил прибавить, что квартира Гнездовых, несмотря ни на что, ему очень и очень по вкусу.

- А уж как отменно меблирована и украшена! Сразу чувствуется женская рука и тонкое понимание эстетики! Я редко встречал подобное даже в великосветских домах!

Как известно, дамы этого круга – скучающие женушки преуспевающих инженеров, докторов, адвокатов, чрезвычайно любят, когда их обиталища ставят в один ряд с гостиными высшего света. Хотя, никогда не видели их своими глазами и вряд ли когда-нибудь получат возможность там побывать…

- Ах, Василий Петрович, вы чересчур меня хвалите! – в очередной раз расплываюсь в улыбке, Натали подумала, что к концу завтрака у нее, вероятно, лопнут от напряжения лицевые мускулы или появится пара-тройка незапланированных морщин на щеках.

Лазаревич не понравился ей с первого взгляда – слишком холеный, с зализанными макассаром волосами, с нежными, как у барышни, ручками, и избыточно пышными, пшеничного цвета, бакенбардами и усами а-ля принц Альберт. Ну а главное – этот противный, масленый взгляд, которым он на неё почти безостановочно пялится. Вот и угораздило же Сережу его сюда привести?!
Выслушивая очередную порцию патоки, льющуюся из уст Василия Петровича, мадам Гнездова улыбалась сейчас лишь потому, что хотела немного досадить супругу. Который, как она прекрасно догадывалась, весьма этим недоволен.

Ну и пускай только попробует её в этом после упрекнуть!...

- Я тут даже особенно и не старалась! – проговорила она, продолжая свою мысль. – Вот достроит Серёжа наш дом, уж там и дам себе волю! А в съемной квартире – что зря силы тратить?

- Ах, так это лишь временные неудобства?! Что же, чудесно! Но, милейший Сергей Аркадьевич, я всё равно убеждён, что вам следует основательно поторопиться! Держать такую даму, как ваша супруга по съемным углам – настоящее преступление! Она обязана быть звездой собственной гостиной, блистать в ней! – провозгласив это в конце своей длинной тирады, Лазаревич поднял рюмку, предлагая выпить за здоровье хозяйки.

Наталья Викторовна же, бросив взгляд на мужа, вдруг заметила, как помрачнело его лицо, а левая рука невольно сильнее скомкала лежащую под ней льняную салфетку. Сам того не подозревая, Василий Петрович затронул тему, которую сама она старалась всячески избегать, зная, что для Серёжи это крайне болезненно. После переезда в Москву он сразу заявил ей, что построит для них такой дом, какого здесь еще не видывали. Саму Наташу устроил бы и вполне обыкновенный, лишь бы просторный и теплый, но убить мечту любимого Медвежонка она ни за что бы не посмела. Поэтому который год подряд мирилась с квартирами, пусть даже и хорошими, но всё равно чужими, ожидая, пока муж заработает достаточно, чтобы сделать то, что хочет. И ведь он очень старался! Брал столько заказов, что иногда Натали уже хотелось умолять, чтобы пощадил себя, наконец, не изнурял работой настолько – и бог с ним, с этим домом! Но, выслушивая в очередной раз, как он с горящими, точно у мальчишки, глазами рассказывает, что придумал еще что-нибудь этакое, особенное, чего ни у кого в Москве больше не будет, она тихо вздыхала и… соглашалась, что это будет просто чудесно. Но Лазаревичу, совершенно чужому человеку, всё это было, конечно, неведомо. Так что, забыв на миг обо всех обидах, Наташа тут же, по привычке, и бросилась защищать супруга от его несправедливых нападок. Даже теперь, однако, стараясь сделать это максимально деликатно – не ради него, а ради Серёжи, конечно!

- Ну, не такие это и неудобства, скажете тоже! Мой муж – замечательный архитектор, поэтому лучше других знает, как должно быть устроено жилище, и всегда выбирает для нас только лучшее из возможного. А уж наш собственный дом будет и вовсе уникальным, вот посмотрите! Недаром, граф Игнатьев, увидев его лишь на первом этапе строительства, сразу же возжелал нечто подобное и для себя! Впрочем… - слегка сбавляя пыл, она мягко улыбнулась и опустила ресницы, - я сама в этом мало что понимаю. Спросите лучше у Серёжи, он расскажет гораздо лучше меня!

Но тут же и напряглась вновь – когда ботинок господина Лазаревича под столом словно бы нечаянно коснулся носка ее домашней туфельки. С трудом удержав при этом на собственном лице невозмутимую мину, мадам Гнездова отодвинула ногу чуть в сторону и устремила взгляд в свою тарелку, будто не заметив этой оплошности.

 Отправлено: 07.08.19 22:49. Заголовок: *те же и сволочь* -..

*те же и сволочь*

- Как, однако, приятно слышать из ваших уст это неподдельное – и поэтому крайне редкое в наши дни восхищение талантом супруга! – также вернув на место свою ногу, кивнул Лазаревич, опуская на скатерть опорожненную до дна рюмку. – Милейший Сергей Аркадьевич, вы счастливый человек! Могу вам здесь только позавидовать!

- Да, собственно, только это вам и остаётся, дорогой Василий Петрович! – в тон ему и уже не без сарказма, согласился Гнездов, ставя на стол опустевшую емкость из-под настойки следом за ним. – А по сути нашего разговора могу также добавить, что иметь свой дом – тем более не один – это прекрасно и похвально. К этому все стремятся, особенно, обзаведясь семьей. Но будущее, несомненно, за съемным – народу в Москву все прибывает, не всем же по карману особняки. У меня, на самом деле, давно есть идея, подсмотренная, правда, у американцев – вы ведь знаете их обычай все укрупнять и механизировать. Чаще всего это вызывает иронию у нормального европейца, вроде нас с вами. Но в том, что касается градостроительных вопросов, я с ними, пожалуй, соглашусь. Москва, конечно, не Нью-Йорк, но ведь и нам придется со временем думать о том, чтобы расти не вширь – как сейчас, в ввысь – строить многоэтажные дома, я имею в виду. Поэтому, если бы эту мысль можно было как-то внедрить в головы наших господ-градоначальников…

- Не сомневаюсь, что это может быть интересно, - перебил его Лазаревич, чуть заметно при этом поморщившись.

Ну вот, наконец, и ясно, зачем он здесь: намечается очередной проситель за общественное благо. Да еще и, судя по всему, весьма настойчивый. Хотя и довольно глуповатый в житейском смысле – как и большинство так называемых «творцов». Впрочем, последнее может сыграть даже на руку. Поддерживать видимость заинтересованности в заботящих его неспокойный разум вопросах, в общем, не сложно. А наградой могла бы стать возможность чаще видеться с Натальей Викторовной, чей «маневр» пол столом не только не смутил, но даже раззадорил. Прелестница! Кажется, она не хуже него знает толк во флирте! Но на глазах у мужа – возможно, тут он, и правда, немного перестарался.

- Думаю, в ближайшее время мы продолжим этот разговор уже в более конкретном ключе. Только не теперь, не то наша милая хозяйка может заскучать! А этого никак допустить нельзя! Может быть, лучше еще немного выпить? Наталья Викторовна, умоляю, осчастливьте теперь вы нас своим тостом?

- Ой, да что вы, я не мастерица в этом! Ну, если уж настаиваете, - Наташа взяла свою рюмочку, из которой лишь пригубила в прошлый раз, - то пусть будет тогда: за прекрасное будущее, в котором исполнятся все самые смелые фантазии! – и посмотрела на мужа уже тем самым своим привычным мягким взглядом, и улыбнулась совсем иначе, чем улыбалась все эти минуты.

- Какой прекрасный тост! – воскликнул Лазаревич. – Искренне его поддерживаю! Пусть, и правда, сбудутся самые дерзновенные мечты и смелые фантазии!

После завтрака вновь перешли в гостиную. Чувствуя, что несколько переусердствовал с комплиментами и прочим за столом, Василий Петрович держался там подчеркнуто вежливо и даже немного отстраненно, хотя был по-прежнему мил и живо интересовался жизненными обстоятельствами своих новых знакомых. Спрашивал, какого возраста их сыновья, чем занимаются, рассказывал кое-что и о себе, все активнее намекая на значимость своего поста при Джунковском. И на то, что действительно мог бы если и не оказать на него влияние – вздорный и резкий нрав Владимира Федоровича был известен многим, так что и преувеличивать тут не стоило, то хотя бы сделать так, чтобы столь деятельный и просвещенный человек, как Сергей Аркадьевич как-нибудь попался к нему на глаза.

- Вы ведь бываете в свете? Выезжаете куда-то? Возможно, я мог бы добыть для вас с супругой приглашение в те места, где его можно встретить?

- Не стану кривить душой: это было бы очень приятно, - улыбнулся ему Гнездов, к которому, после сытного завтрака и ободряющего ощущения, что Наташа, судя по всему, его все-таки простила, даже вернулось, наконец, утраченное еще накануне после ссоры с нею благостное расположение духа. Отчего и некоторые странности, что он замечал в поведении гостя там – за столом, теперь уже не выглядели столь очевидно вызывающими вопросы. Показалось, слава богу, всё только показалось!

- В таком случае, непременно сделаем! Только прежде мне хотелось бы знать – ваши планы, они лишь на уровне… «смелых фантазий», или есть нечто более материальное?

- Ну, я пытался над этим работать, - пожал плечами Сергей Аркадьевич, - делал кое-какие записи, только вы же понимаете, это тоже требует времени, а у меня куча незавершенных проектов в ходу, так что…

- Это совсем не важно, покажите, что есть уже сейчас! Мне, право, все больше интересно!

- Но тогда, может быть, переместимся в мой кабинет?

- Да зачем же, можно и здесь! Не вижу необходимости уединяться. Или, - тут Лазаревич снова игриво усмехнулся и взглянул на Наталью Викторовну, - там есть нечто тайное от вашей любезной супруги?

- Нет, конечно же нет. Просто это неожиданно… ну хорошо, я принесу!

- А мы с Натальей Викторовной вас подождем! – радостно воскликнул в ответ Василий Петрович, едва не хлопнув в ладоши, – вы ведь ненадолго?

И, когда Гнездов вышел из гостиной, повернулся к его жене.

- Может быть, пока покажете мне ваши семейные фото? Вы так рассказывали о своих детях, что я был бы весьма рад взглянуть хотя бы на портреты этих ангелов, если уж нет возможности познакомиться с ними лично!.. Или это слишком интимная просьба?

 Отправлено: 07.08.19 22:50. Заголовок: *с моим рыцарем* - ..

*с моим рыцарем*

- Да, почему бы и не показать, если вам и в самом деле интересно. Только, конечно, ангелами они были в далеком детстве, да и то – пока спали. А так, сладу с мальчишками этими не было!

Она принесла большой альбом в бархатном переплете и села на кушетку, куда тут же присел и Василий Петрович. Как-то слишком близко и Наташа попробовала было отодвинуться, перекладывая фолиант с фотографиями к нему на колени. Близость этого человека, его манера даже самым обычным словам и фразам сообщать какой-то скрытый и будто бы даже скользкий подтекст, по-прежнему была ей неприятна, но убеждая себя в том, что подобное знакомство может хоть в чём-то облегчить жизнь мужу, она терпела.

- Это наш старший, Филипп. Юрист, закончил Сорбонну в этом году. Но тут он, конечно, еще маленький. Это Астрахань, это тоже…

Коротко говорила она, объясняя, что или кто изображен на фото. И тут, в очередной раз ощутив, как гость вплотную придвинулся к её бедру – и поняв, что ей самой более отступать некуда, рядом был подлокотник, не выдержала и, вспыхнув, вскинула на него возмущенный взгляд, намереваясь все же спросить, что он себе позволяет и почему – да так и онемела, когда поняла, что и сам он давно глядит уже вовсе не в альбом, а на неё, в упор! Да еще и улыбается. Когда же, опешив от этой беспрецедентной наглости, Натали все же попыталась вскочить с кушетки, Василий Петрович улыбнулся еще шире и вдруг ловко схватил её… даже не за талию, а, к ужасу и стыду мгновенно покрасневшей женщины, несколько ниже, весьма крепко вцепившись в упругую плоть под тонкой тканью домашнего платья:

- Ну что вы, милочка, право, словно девица в первую брачную ночь… - пробормотал он, мерзко посмеиваясь. И тут же удивленно умолк – после того, как чуть придя в себя, Наталья Викторовна со всего маху запечатлела на его сальной физиономии звонкую пощечину. Такую увесистую, что от резкого движения головой пришел в беспорядок и растрепался его идеальный пробор и бакенбарды.

- Хам! – звонко, с несколько истеричными нотками воскликнула Натали, вырвалась из его рук и метнулась к двери, намереваясь позвать мужа.

А он уж и сам был здесь – немного замешкавшись с поиском нужных тетрадей в извечном творческом беспорядке своего кабинета, где на столе были повсюду какие-то чертежи, карандаши, бумаги и линейки – давно смирившись, Наташа даже не пыталась бороться с этим хаосом, а сам Гнездов в нем прекрасно ориентировался и даже злился, если что-то вдруг менялось, он задержался, должно быть, минут на десять. И потому обратно в гостиную шел быстрее обычного. А когда, услышал вдруг за незакрытой плотно дверью какие-то странные звуки и затем – крик, более напоминавший визг, который супруга обычно издавала при виде мышей, которых с юности смертельно боялась, бросил бумаги на пол и в комнату уже попросту ворвался.

- Что случилось?! – сурово проговорил он, переводя взгляд с испуганно рванувшей к нему навстречу жены, на стоящего возле кушетки Лазаревича, у ног которого неловко валяется их с Наташей семейный фотоальбом, часть карточек из которого, к тому же, выпала и рассыпалась по полу. – Я спрашиваю, что здесь произошло?!

Ухватившись за лацкан мужниного сюртука, как за единственное спасение, Наташа прижалась к его груди и некоторое время не могла ничего сказать, только дышала прерывисто и дрожала. А в огромных глазах блестели слезы. Разжав пальцы одной руки, она указала на гостя, тихо просипев:

- Он, он!..

- Наталья Викторовна не так все поняла…

- Что?!! – нахмурился Гнездов, темнея лицом и делаясь сразу похожим на разъярённого медведя – собственно, таково и было его университетское, среди товарищей, прозвище, которое жена постепенно редуцировала до «Медвежонка» или даже «мишутки», а тогда, в юности, он увлекался кулачным боем и всякий знал, что в драке с ним лучше не сходиться. Потому что разозлить его, конечно, было трудно, но вот если все-таки разозлить, то остановить – практически невозможно.

Вот и сейчас, сжав кулаки, Сергей в одно мгновение подлетел к обидчику жены. Злобу многократно усиливало еще и то, что сам – сам же его к себе в дом и привел, кретин недоделанный!

- Сергей Аркадьевич! Без рукоприкладства!!! Я попрошу!

- Ещё и просить меня о чем-то смеешь?! – изумился тот. И сразу после, с видимым удовольствием, припечатал Лазаревича в челюсть.

Когда же он, заскулив от боли, точно сноп, по-бабьи повалился на кушетку и сжался, вновь умоляя не убивать, и уверяя, что сейчас сам уйдет, мрачно уточнил:

- Не уйдешь! А улетишь!

А потом, схватив за грудки, приподнял над кушеткой и вот так, на вытянутых руках, выволок из комнаты в прихожую, а там, пинком распахнув дверь, вышвырнул на лестницу, точно паршивого кота. И прежде, чем с грохотом захлопнуть её обратно, еще смачно плюнул вслед.

Ничего подобного с Натали не приключалось за всю её жизнь, хотя в юности, общаясь с молодыми людьми, она отнюдь не чуралась кокетства. Так что поклонникам приходилось прикладывать немало усилий, чтобы хоть ненадолго её увлечь. Но с тех пор, как сердцем раз и навсегда завладел Серёжа Гнездов – университетский друг старшего брата и обаятельный задира, странно робевший лишь в ее присутствии, ничего, что хоть немного бы выходило за рамки этикета, другим Наташа не позволяла. А уж с тех пор, как поженились – подавно. И вдруг такое! Дополнением к пережитому потрясению стала реакция Сергея, которого супруга прежде ни разу не видала в подобном бешенстве. Тем не менее, когда он вернулся в гостиную – все ещё взъерошенный и сердито потирающий костяшки сжатой в кулак правой руки пальцами левой, Наталье Викторовне внезапно с удивлением подумалось, что никогда прежде Медвежонок еще не казался ей таким красивым и мужественным, как в эту минуту.

Подчиняясь завладевшему всем существом порыву, она шагнула к нему, хотя до того так и стояла посреди комнаты, точно статуя. И протянула навстречу руки, которые Серёжа тут же взял в свои, притягивая после к себе и саму Наташу, заключая её в крепкие объятия. «Самые надёжные на свете!» - подумала она вдруг, с удовольствием утыкаясь лицом в крахмальную сорочку мужа. Так и простояли несколько минут молча, думая каждый о своём. Ну а потом плечи Натали вдруг как-то странно мелко затряслись.

Подумав, что она плачет, Сергей тут же принялся шептать слова утешения. И тогда, подняв лицо, Наташа посмотрела на него – смеясь, и не в силах произнести ни единой связной фразы от этого смеха. Лишь через минуту, после несколько раз повторённого мужем вопроса, в чем всё-таки дело, она выговорила:

- Господи, Серёжа, да это ж просто какой-то водевиль! Вначале из-за чепухи поссорились, потом эта драка, а после ещё и с лестницы спустили не кого-то там, а самого помощника губернатора! Полжизни жили скучно, да правильно, а тут на тебе: все сразу – и в один день!

- Ну, надо же и нам хоть когда-нибудь начинать! – расхохотавшись следом за женой, Гнездов затем осторожно взял в ладони её улыбающееся лицо и ласково поцеловал слегка вздернутый кончик носа, что когда-то давно так долго не желал даже поворачиваться в его сторону, что довел этим почти до отчаяния. – Не то ведь, старости лет и вспомнить будет нечего! – а потом, посерьезнев, прибавил. – Ты прости меня, Наташка, милая, за всё, ладно? Сам ведь за ночь извёлся! Потому, когда дуэль все-таки не случилась, и обрадовался, почитай, пуще всех! И паршивца еще этого в дом к нам притащил – думал, что человек порядочный, а оно вот, как вышло!

 Отправлено: 06.12.19 00:34. Заголовок: Когда звук колокольч..

Когда звук колокольчика стих, а в наступившей тишине за дверью не раздалось ни единого шороха, Ольга поняла, что опоздала и почувствовала приступ неподдельного отчаяния. Отшатнувшись от двери с невольным стоном, она с тоской взглянула на дверь, как на виновницу своего несчастья, а затем опустила голову: теперь, когда сделано все, что в ее силах, вероятно, следует просто подчиниться судьбе.

Отвернувшись, чтобы уйти, Ольга неосознанным жестом переложила на руку Митин пиджак, который до того крепко прижимала к груди. В недрах кармана при этом вновь тихо брякнули ключи. Выудив их связку на свет божий, Ольга некоторое время внимательно ее разглядывала, словно бы увидев впервые. А еще через минуту, мотнув головой, чтобы отогнать последнее сомнение, шагнула обратно к двери. Возникшая идея казалась безумной, но голос разума не был более над Ольгой властен.
Подобрать подходящий ключ сразу оказалось непросто, но справившись с этой задачей, она дрожащими пальцами вставила его в замочную скважину и повернула. Раздался лёгкий щелчок, дверь на хорошо смазанных петлях отворилась, и из полумрака прихожей на Ольгу тотчас пахнуло теплым воздухом, в котором все еще витал лёгкий аромат знакомого одеколона – явное свидетельство, что разминулись они с Митей совсем чуть-чуть. Войдя внутрь, Ольга поднесла руку к электрическому выключателю, но свет так и не зажгла, направившись наугад к первой же раскрытой двери, возле которой под ногой у нее едва слышно скрипнула половица…

Как и следовало ожидать, это была гостиная, довольно просторная, обставленная со вкусом, современно, но немного безлико, как и полагается всем съемным жилищам, даже если они явно дороги и роскошны. И потому Ольга почувствовала жгучее желание хотя бы мельком взглянуть, как выглядят остальные комнаты, в которых присутствие хозяина заметно, возможно, чуть больше. Но, строго напомнив себе, что пришла сюда вовсе не из любопытства, больше никуда не пошла, а села на первую же кушетку, замерев на самом ее краешке и решив дожидаться возвращения Игнатьева именно здесь.

Очнулась – и оглянулась, она в тот момент, когда за спиной что-то щелкнуло. Следом раздался мелодичный звон карильона каминных часов, которые до того просто мерно тикали в тишине комнаты. Посмотрев на циферблат, Ольга поняла, что с тех пор, как она здесь, прошел уже целый час, и за окном давно рассвело, хотя день родился пасмурный и серый. Вновь переведя взгляд на часы, она тяжело вздохнула и вдруг с ужасом поняла, что уже не испытывает прежней уверенности в том, что поступила правильно, заявившись в чужой дом, точно воровка. А также в том, что его хозяин, который, возможно, вот-вот вернется, будет рад их нежданной встрече.

«Если, конечно, вернется!» - внезапно неприятно царапнуло душу сомнением. Испуганно вздрогнув, Ольга отогнала его прочь и быстро перекрестилась, чтобы ни в коем случае не посмело материализоваться, а затем нервно вскочила со своего места.

Нет, надо немедленно уходить! А позже, когда Митя уж точно будет дома, вернуться, сделав вид, что никогда прежде здесь не бывала, чтобы сказать, наконец, ему спасибо и вернуть пиджак…
Но прямо теперь – уйти! И как можно быстрее, пока о совершенном сумасшедшем поступке знает и жалеет лишь она одна!

С этой мыслью Ольга двинулась к выходу, однако успела сделать лишь пару шагов, прежде чем к постепенно наполняющим прежнюю тишину звукам вступавшего в свои права нового дня – крикам извозчиков, шуму проезжающих мимо окон экипажей, присовокупился еще один: тихий скрип открывшейся в прихожей двери.

 Отправлено: 06.12.19 00:37. Заголовок: *с нежданной гостьей..

*с нежданной гостьей*

Когда Игнатьев, отпустив извозчика, появился в парадном, швейцара на обычном месте не оказалось, поэтому узнать об Ольгином визите заранее было не от кого. Так что, конечно, он немало удивился, когда, засунув ключ в замочную скважину, вдруг понял, что дверь его апартаментов не заперта, а просто плотно закрыта. Пытаясь сообразить, в чем дело, Дмитрий Кириллович нахмурился – безусловно, выходя из дому рано по утру, он был взволнован, однако не настолько, чтобы не помнить, как щелкнул за спиной, затворяясь, английский замок. «Что еще за чертовщина?!» - мелькнула недовольная мысль, с которой он решительно толкнул дверь и вошел, наконец, в своё жилище.

В полутемной прихожей никого видно не было – как, собственно, не наблюдалось и других явных следов постороннего вторжения. Но каким-то шестым чувством Игнатьев всё равно догадывался, что в квартире он не один. А вот кто его гость – или может быть, гости, только предстоит выяснить. Так что возможно еще и жаль, что при себе у него сейчас футляр с двумя не пригодившимися и полностью заряженными красавцами Гастин-Ринеттами, а не самый простой и заурядный револьвер. Ибо кто, в сущности, знает, с какой целью к нему пожаловали, и не очередной ли всё это фокус от господина Баумгартнера?

Промедлив в передней еще немного в раздумьях, Дмитрий Кириллович все же пошел в гостиную, из дверей которой навстречу ему, спустя мгновение, неожиданно вышла…

- Ольга Дмитриевна?! – нарочито неторопливо отложив футляр с дуэльной парой на консоль возле стены и складывая затем на груди руки, он остановился прямо перед ней. – Не стану спрашивать, как вы сюда попали – это понятно. Но хотелось бы узнать, чему всё-таки обязан счастьем?

Вспыхнувшая яркой искрой радость после того, как стало ясно главное – жив, погасла сразу, стоило Ольге встретиться с холодным и чужим взглядом, столь непривычном для неё на этом лице. Что ж, такой прием вполне предсказуем. Разве не об этом сама она думала пару минут назад? Тогда – почему же так больно?..

- Я приехала вернуть ваши вещи, Дмитрий Кириллович, - голос готов был сорваться каждое мгновение, но Ольга старалась держаться и говорить твердо. – Но прежде, конечно, поблагодарить за то, что спасли мою Таню. Вы знаете, что для меня нет ничего дороже благополучия детей. Спасибо.

- Не стоит благодарности, - предполагая услышать совсем не эти слова, Игнатьев вздохнул, отводя взгляд.

С другой стороны, а чего он, собственно, ждал? Что Ольга назовет его своим верным рыцарем и бросится прямиком в объятия?

- Да и пиджак этот у меня не единственный. В крайнем случае, могли бы передать его с кем-то из слуг.

- Мне было вовсе не трудно привезти его лично, - глухо проговорила она, почти до слёз уязвленная отчетливыми нотками сарказма в его голосе.

И тут же сжала губы, убеждая себя, что ни в коем случае не должна сейчас расплакаться. Потом, когда вновь – и теперь уже навсегда – останется одна, другое дело. Но здесь, у него на глазах – никогда! Особенно после того, как разбились в прах последние иллюзии, что она хоть что-то для него значит.

- Что ж, пожалуй, теперь пойду. Прощайте, Дмитрий Кириллович. И будьте счастливы…

«…С той, кого вы избрали», - хотелось бы добавить. Но на такой подвиг Ольга отважиться уже не смогла. Поэтому просто, оборвав себя на полуслове, запахнула плотнее пальто и выпрямилась, всем видом показывая Игнатьеву, что желает, чтобы ей уступили дорогу.

«Да какое там, к чёрту, счастье!» - едва не проговорил он в ответ. Однако в самый последний момент удержался, молча отодвинулся в сторону, так и оставшись стоять, глядя перед собой, считая Ольгины шаги по негромкому стуку, которые издавали её каблучки. Один, два, три, четыре… Но потом, вдруг, точно очнувшись, обернулся, бросился следом и, настигнув почти мгновенно, поймал её за рукав просторного верхнего одеяния:

- Оля, постой! Умоляю, объясни… хотя бы напоследок, почему ты так поступила со мной в Ялте?